Рецидив

Морио, 1999. Джотаро слышит, как Джоске тяжело сглатывает. Больше он не слышит ничего. В голове пусто. — Я... я не хотел, ч-чтобы Вы... узнали. Джотаро сидит на диване. Напрягся, застыл. Джоске стоит у двери номера. Сбежит, если захочет. — П-Простите, я, я правда не хотел... — Джоске пытается говорить спокойно, но у него дрожит голос. — Я не собирался ничего с этим делать, честное слово. Д-Давайте просто... забудем об этом. Он отступает, робко жмется спиной к двери. Говорит так, будто ему сдавило горло. Будто он вот-вот захлебнется от стыда. Джотаро вот-вот захлебнется от ужаса и возмущения. Это... это какая-то шутка. Он не верит в то, что происходит, но он всё слышал. Вот только подростковой влюбленности Джоске ему сейчас не хватало. Джоске шестнадцать. В его возрасте Джотаро думал о девчонках из своей школы — ладно, иногда о парнях, — но никак не о мужчинах старше него на двенадцать лет. Да как ему вообще в голову пришло, что такое возможно? Они родственники. Джоске школьник, мальчишка, рос без отца... Ах вот, откуда эти глупости. Но как он... просто в голове не укладывается. Бред. Полный бред. Джотаро не понимает, как можно было до этого додуматься: до влюбленности в своего племянника. Так не должно быть. Так не бывает. Но Джоске здесь, прямо перед ним, и он не спешит оправдаться. Стоит, дрожит, смотрит в пол. Такой здоровый парень, а весь сжался и сгорбился. Выглядит жалко. Только Джотаро не может его пожалеть. — Послезавтра... мы с дедом уезжаем, — напоминает он, когда к нему возвращается голос. — Д... да. — Паром отчаливает в девять. Джоске кивает. Знает всё это. Он очень, очень низко склонил голову, и Джотаро подозревает, что он пытается не плакать. Боже... Может, стоит хоть что-нибудь ответить на это. Неясно, чего ожидал Джоске. Наверное, ему больно. Но какие бы отвратительные слова Джоске ни сказал, и какие бы чувства ни испытывал, он всё равно его дядя. Подросток с неуемными гормонами. Все через это проходили, все такими были, и Джотаро тоже. Юности свойственно ошибаться. Просто бред. Джоске ещё не встретил достойную девчонку — да и у какого парня не бывало с этим проблем, — вот и накинулся на первое, что попалось под руку. На Джотаро. Это пройдет, и они ещё посмеются над этим. — Всё нормально, Джоске, — хрипловато добавляет он, когда тот так и не двигается с места. — Лучше иди домой. — Н-Нор... мально?.. Джотаро вцепляется в подлокотник дивана. О нет. Надо же было «что-нибудь сказать», как же. Надо было дать ему надежду парой неосторожных слов. Захотелось выпить чего-нибудь крепкого. — Закрыли тему, — объясняет Джотаро и слышит, как Джоске резко, судорожно вдыхает. — Иди домой, уже поздно. Твоя мама будет волноваться. Он не может открыть виски при нем. Джоске снова кивает. Напоследок он всё-таки поднимает голову, смотрит на Джотаро, ищет что-то в его лице, и разочаровывается окончательно, когда ничего не находит. Лишь то же, что и всегда. А Джотаро видит красное, измученное лицо Джоске: влажные глаза, напряженную челюсть, дрожащие губы. Джоске хочет что-то сказать, но не говорит. Вместо этого он открывает дверь и пулей вылетает из номера. Джотаро моргает. Странно. Странно всё это, почти как во сне. В номере в миг стало так спокойно, будто ничего и не было. Может, ему это всё-таки снится — надо просто ущипнуть себя. Может, это всё-таки дурацкая шутка. Просто Джоске проспорил друзьям, а теперь отдувается. Но тогда бы он не плакал. Не проговаривался бы «случайно» за два дня до отъезда. Твою мать. Хватит думать об этом безумии, станет только хуже. Лучше притвориться, что ничего не было, пока в это ещё можно поверить. Закрыли тему. Забыли. Так и поступят. Будто это можно за... Джотаро резко встает с дивана и распахивает мини-бар. Идет с откупоренным виски на балкон, подставляет лицо вечерней прохладе. А потом прикладывается к бутылке. *** Джотаро думал, что Джоске не придет с ним проститься. Это было бы правильно. Это сберегло бы его, но нет. Он будто хочет искалечить себя снова. Они стоят на причале, ждут, когда начнется посадка на утренний паром. Черт. Как это можно было допустить? Как вышло, что они остались вдвоем? Дед уковылял что-то спросить у капитана, оставил Джотаро одного, чтобы тот мог докурить — за последние два дня он прикончил свою пачку сигарет куда быстрее обычного, — и тут к нему незаметно подошел Джоске. Попрощался с отцом, надо и с племянником. Как же. Джоске вообще видит в нем племянника после того, что было? Или он совсем потерял голову? Но и Джотаро не видит в нем дядю. Мальчишка, он просто запутавшийся мальчишка. Да, тут можно только посочувствовать. Джотаро курит, Джоске мнется и молчит. Изучает его. Он впервые видит Джотаро с сигаретой — но Джоске не мог не знать об этой привычке, не мог не учуять запах табака, вечно липнущий к его одежде. — Джотаро, — неловко начинает он, глядя себе под ноги, — я... Джотаро отворачивается к морю и не смотрит на Джоске. Лишь дает понять, что слышит его сквозь крики чаек и порывы морского бриза. — М? — Я... кхм, я... не хотел бы вот так расставаться. Ещё раз... простите за всё. Голос по-мальчишечьи дрожит. Прямо как позавчера, в номере. — Сказал же. Всё нормально. Он слышит, как Джоске отступает на пару шагов назад. И движение, было ещё какое-то движение, разрезавшее воздух рядом с рукой Джотаро. Будто Джоске хотел схватить его за рукав, но не схватил. Хотел, чтобы к нему повернулись. — Я... был рад знать Вас, вот. Хорошей дороги Вам и отцу. Попутного ветра. Джотаро хочет сказать простое, холодное «спасибо», но сочувствие всё же сдавливает ему живот, и язык подводит его: — А ты... хм... береги себя. Он поворачивается, чтобы затушить сигарету, и краем глаза замечает пластырь на руке Джоске. Джотаро не может вспомнить, когда последний раз видел его без пластыря. Вот и сейчас Джоске пришел сюда, чтобы всласть расковырять себе юношескую болячку. Раздается оглушительный гудок, уже второй или третий. Всё готово к отплытию. Джотаро торопится найти деда и взойти на борт. Паром отчаливает. Они попрощались, они расстаются, но напоследок Джозеф всё равно кричит Джоске о своих сожалениях: он уезжает, не повидав его мать. Женщину, на которую так злилась бабушка Сьюзи. Женщину, которая подарила ему Джоске. И его милостью у Джозефа осталась лишь её фотография. Но Джоске добавляет сожалений сверху: призывает Crazy Diamond, отнимает фотографию, а вместе с ней и портмоне, хохочет и машет вслед. Это такая маленькая месть. Раз уж Джозеф исчез без следа, когда Джоске ещё не было на свете, пускай и сейчас исчезнет также бесследно — даже если теперь он не хочет этого. Джотаро тоже надеется бесследно исчезнуть из Морио. Рука Джоске разжата и свободна, покачивается из стороны в сторону. До свидания, до свидания. «Был рад не знать Вас». «Береги себя, но ты не умеешь». Прощальный хохот Джоске кажется Джотаро слишком надрывистым, вымученным. Он ещё долго, долго звенит у него в голове после того, как паром отчаливает от берега. *** Токио, 2007. Джотаро ненавидит своего коллегу за то, что тот живет на другом конце города. Ненавидит и уважает: профессор заведует кафедрой морской биологии в Токийском океанографическом университете; ему шестьдесят восемь, и никто во всей Японии не знает о китообразных больше, чем он. Писать монографию с ним в соавторстве — большая честь. И морока. Старик не умеет и в упор не хочет пользоваться последними достижениями прогресса: компьютерами, телефонами, принтерами, сканерами. Наверное, Джотаро должен ещё сказать спасибо, что записывает мысли профессора с помощью компьютерной клавиатуры, а не печатной машинки. Правда, для этого приходится ехать к профессору домой. Они проводят мозговой штурм, потом профессор диктует текст. Джотаро дополняет и пишет от себя. Он и сам ещё не до конца привык к плодам технологического бума, потому что тот пришелся на его зрелость. Порой Джотаро чувствовал себя неуютно рядом со своими продвинутыми студентами, но старался идти в ногу со временем. И он серьёзно собирался выпустить монографию с профессором — этим пещерным человеком, который при том умудрялся быть титаном научной мысли. Но такую возможность нельзя упускать. Джотаро позарез нужно пополнить свой библиографический список. Он уходит от профессора затемно. Район тут тихий, спокойный. Только дороги ни к черту, Джотаро еле добирался. В нескольких минутах от дома профессора — полицейский участок. Старик признавался, что это немало повлияло на его выбор квартиры. Безопасно, уютно. Кругом много зелени, укромных уголков. И до круглосуточного магазина рукой подать. До сигарет. В прошлый раз Джотаро понравилось курить у фонаря на углу. Прохожие здесь сновать не любили, рядом с фонарем стояли мусорка и скамья, и открывался отличный вид на улицу. Самое то после тяжелого рабочего дня. Черт, они с профессором работают над монографией всего-то второй день — сегодня ещё раз обсудили общую концепцию и набросали предварительный план, — а Джотаро уже чувствует себя выжатым, как лимон. Он направляется к фонарю и шарит по карманам, чтобы достать сигареты. Шарит ещё и ещё. А когда приходит на место, то понимает, что его зажигалка куда-то пропала. Он даже догадывается, куда. Забыл у профессора. Но не идти же за ней назад? Уже слишком поздно, потом забе... Он замечает рядом с собой движение. Здесь есть кто-то ещё. У фонаря стоит мужик с зажигалкой в руках, тоже рассеянно шарит по карманам. И он тоже замечает движение. Замечает Джотаро и его пачку сигарет. — Эй, дружище... — Отчего-то мужик мнется: будто не знает, стоило ли заговаривать с незнакомцем. — Не поделишься? Я обычно не прошу на улице, но... Зажигалка в руках мужика интересует Джотаро куда больше, чем его обычаи. У него вот-вот будет пламя, будет блаженный отдых, надо только сказать верные слова. — Если поделишься огнем. — По рукам. Мужик соглашается слишком быстро, и Джотаро его очень понимает. Надо же, знакомый голос. Будто Джотаро уже слышал такой. У какого-то актера, телеведущего? У студента или коллеги? А может, показалось. Только бы не встретить кого из знакомых, но шансы практически нулевые. Профессор и правда живет у черта на рогах. Джотаро шагает ближе, протягивает мужику сигарету. Застывает, когда различает в тусклом свете фонаря его одежду. Полицейская форма. Не то, чтобы они курят в неположенном месте. А даже если и так... полицейский тоже курит. Спокойно. Сейчас всё нормально. Его не оштрафуют. Некому. — Да не бойся, — усмехается мужик, когда ловит его взгляд. Он поджигает свою сигарету, а потом передает зажигалку Джотаро. — Все свои. Джотаро торопливо поджигает сигарету, возвращает зажигалку. И видит пластырь на руке мужика. Джотаро не особо его разглядывал — и не собирался, — но что-то щелкает у него в мозгу. Он сдвигает фуражку с глаз, поворачивается, чтобы разглядеть незнакомца. Джотаро плохо видит его лицо, но в нем есть что-то знакомое. Что-то слишком знакомое, только неясно, что именно. Мужик замечает, как пристально на него смотрят, и смотрит в ответ. — Эм... Мы знакомы? Щелчок в мозгу оглушителен. Опять этот голос, но теперь — ещё и интонация. И та же самая фраза, которую Джотаро услышал, когда приехал в Морио восемь лет назад. — Д... Джоске? Мужик застывает. Кажется, вот-вот выронит сигарету. — От... Откуда... Стоп! Д-Джотаро?! Джотаро тоже боится выронить сигарету, и поэтому тут же затягивается посильнее. Вглядывается в удивленное, взрослое лицо своего дяди. Уже не шестнадцатилетнего. Раз прошло восемь лет... Сейчас ему двадцать четыре. Джотаро тридцать шесть. — Как? Что... что Вы здесь делаете?! Джотаро судорожно разглядывает этого... этого нового Джоске, и поверить не может, что это он, не верит ни своим ушам, ни глазам. Его грубоватый юношеский тенор превратился в баритон. Может, всё из-за сигарет. Слышна легкая хрипотца. Джоске, которому когда-то было шестнадцать, он... он что, курит? И работает в полиции? И всё так же называет его на «Вы». — Я... заезжал к кое-кому по работе, — наконец отвечает Джотаро, придя в себя. — А тебя сюда как занесло? — Он указывает на форму Джоске. Надо же, вымахал под метр девяносто. А был ростом... метр восемьдесят, что ли? Это если с прической. Его помпадур куда-то делся. Ещё и поэтому было трудно признать в этом мужике Джоске: сейчас он ходил просто с лакированным начесом. Может, работа не позволяла большего. — Я-я... я тоже тут работаю! — хрипло восклицает Джоске. — Здесь рядом полицейский участок. Я на сегодня всё, вот и... Сигареты в столе забыл, смотрю, а тут... Офигеть, у меня сейчас челюсть отвиснет! Сто лет Вас не видел! Ха, самое странное, что Вы почти не изменились, а я всё равно решил, что обознался... Джотаро снова затягивается. И думает, что ему явно понадобится не одна сигарета. — Ты как оказался в Токио? — А, это... Да всё как у всех. Закончил школу, поступил в полицейскую академию в столице. Её тоже закончил, пошел на госслужбу, дали жилье. Ну, вот и работаю. Мама с отцом и братом остались в Морио. Джотаро вздрагивает. — Отцом и братом? — Ой, простите. Мама с... отчимом. Она вышла замуж. И... у меня появился братишка. Ах, да. Ведь прошло восемь лет. Томоко не могла ждать Джозефа вечно. Прошло восемь лет, и почему-то это многое меняет. Всё было совсем не так. Джотаро чувствует себя старым. Он вспоминает Джоске, каким запомнил его в Морио, вспоминает себя в этом возрасте. Хулиганье. Но вот они стоят у фонаря и курят. Всё ещё хулиганье. Только теперь они доктор Куджо и... офицер Хигашиката? — Много чего случилось... Блин, вот так встреча... Я так рад Вас видеть. Ещё один щелчок. Удар. «Я был рад знать Вас». Боже, а Джотаро уже и позабыл, что случилось перед его отъездом из Морио. Забыл, что когда-то Джоске был влюблен в него. Забыл, в каком напряжении они расстались. Теперь вспомнил. С тех пор не было ничего — ни писем, ни звонков, ни новостей друг от друга. А Джоске вообще помнит, почему они перестали общаться? Должен помнить. Иначе бы он так не лепетал. Иначе бы не боялся взглянуть Джотаро в глаза. — Да... я сам не ожидал, — говорит Джотаро. Странная тревога сдавила живот. Надо докурить и скорее уйти: он передумал. Ему не нужна ещё сигарета. — Я всё про себя да про себя... — говорит Джоске своим новым голосом; низко усмехается. — Джотаро, Вы-то как? И... если Вы не очень спешите, мы могли бы... не знаю, пропустить где-нибудь по стаканчику, поделиться новостями... Ха, даже не верится, что я Вас встретил. «Пропустить по стаканчику». С Джоске. Когда Джотаро видел его в последний раз, тот даже не знал таких выражений. Нет, нельзя здесь оставаться. — Джоске, — имя незнакомо ложится на язык, — мне уже пора. Тот шумно выдыхает. Ах. Ах вот как. Встретились впервые за столько лет, а Вы уже убегаете. Джотаро достаточно ему навредил. — Но... думаю, мы ещё встретимся, — продолжает он. — Я приезжал к коллеге, мы с ним работаем над монографией. Заглядываю к нему, когда есть время. И теперь я знаю, где тебя найти. Это явно не то, чего ожидал Джоске. Он всегда ожидал от Джотаро слишком многого. — О... Да! Хорошо. Тогда, ну, бегите по делам, не буду задерживать... До встречи. Наверное. Джотаро кивает ему и выбрасывает окурок в мусорное ведро. Джоске ещё не докурил. — До встречи. Но не успевает он сделать и двух шагов, не успевает он убежать, как его окликают. Голос Джоске разрезает тишину улицы. — Стойте! Джотаро, эм... просто хочу знать, Вы же... Вы же не сердитесь на меня? Джотаро отвечает так быстро и удивленно, как только может. — Не сержусь. Разве есть, за что? Он оборачивается, чтобы Джоске видел выражение его лица. Чтобы точно поверил. — Ну... мало ли! Хорошо, что всё хорошо. — Ещё увидимся, Джоске. — Да! Блин, правда, как же я рад Вас видеть. Отлично, он повеселел. И он говорит это уже второй раз. Про радость. А Джотаро не сказал ему ничего. — И я тебя. Джоске ничего не отвечает, но по его лицу видно, что он это оценил. Джотаро идет к парковке, садится в машину. Старается ни о чем не думать. Слишком много событий на сегодня. Наверное, у Джоске тоже машина. Полицейская машина. С мигалками. Погоны, значок на груди. Он и правда полицейский. Ему и правда двадцать четыре. Он взрослый. Тоже курит Seven Stars. Его когда-то шестнадцатилетний дядя. Бежать от взрослого так же стыдно, как и от подростка. Джотаро выруливает на дорогу и совсем, совсем не думает о том, что они даже не обменялись номерами телефонов.