Сказки Мозырского Полесья

Не хочу показаться пессимистом, но день начался не сахарно. Мы отнесли посуду в дом и снова вернулись на крыльцо. - Никита Иваныч, бабу с лопатой ловить надобно. Пёс её знает, что ей ещё в голову придёт. Я кивнул. Я тоже об этом думал. Вот только как это оптимально организовать в текущей ситуации? В Лукошкине у меня такого вопроса не возникло бы: там есть и милицейская сотня, и лояльные граждане. Здесь всё было несколько сложнее. - Через лес ещё какие-то дороги есть? - Есть, на Мозырь. Но ежели ты об том, что она могла в город рвануть, то вряд ли. Из деревни редко кто уезжает, и только молодые в основном, на это особый склад ума иметь надо. - Хорошо, а какие варианты? Я задумчиво почесал карандашом в затылке. Что бы я сделал на месте женщины, на совести которой две жертвы? И если в случае Явхима ещё можно предположить состояние аффекта, то поджог хаты Михалюков – хладнокровно обдуманное преступление. У тётки Алеси с этим родником совсем уехала крыша. Так вот, я бы, наверно, всё-таки поехал в город. Там проще найти работу и затеряться. Вопрос в том, что сейчас отправлять кого-то (а у меня и людей свободных нет) патрулировать дорогу на Мозырь уже нет смысла. Пока мы размышляли, прибежала Хрыстя. Она плюхнулась между нами на крыльцо и гордо продемонстрировала на ладони крошечную свечку. Это, в общем-то, и свечкой назвать сложно было: кусочек жирного воска размером с пятирублёвую монету, а в нём фитиль не длиннее моего ногтя. - Ось, глядзі, зрабіла для цябе. - Спасибо, а… мне точно её хватит? Девочка посмотрела на меня крайне удивлённо. - Гэта ж свечка са змяінага тлушчу. Ек запаліш яе, дык яна ўсё наваколле азóрыць. Светла будзе, ек удзень. Яка б мала не была, а Вужыны цар пабачыць. [1] Мне даже неловко стало. Дурацкий, наверно, вопрос. Я собираюсь вызывать мифичекую сущность – и неужели думаю, что для этого важен размер свечки? Наверняка там есть какие-то хитрости. - Пайсці з табой? – предложила Хрыстя. – Толькі яго ўначы лепей выклікаць. [2] - Давай, - легко согласился я. Свечка у меня одна, если я сожгу её, а змей не появится, придётся начинать всё заново, а это потеря времени. Я, правда, ещё сам не решил, зачем мне знать, есть там клад или нет, но будем считать это милицейской интуицией. Хрыстя пообещала, что с наступлением темноты прибежит, и умчалась. - Итак, к чему мы пришли. Первое – нужно найти и арестовать Алесю. Второе – я надеюсь, что змеиный царь хоть что-то нам расскажет про эту воду. Откуда берётся, зарыто ли там что… Если знает Лясун, то почему не знать царю здешних змей? Еремеев не стал спорить и ушёл седлать мне коня, а я позвал Митьку. - Собери себе еды и выдвигайся на ответственное задание. Родина и я лично на тебя рассчитываем. - Рад стараться! – воодушевился он. – А чо делать-то? - Стеречь родник. Митяй заметно погрустнел. Мечты о подвигах на поле боя таяли на глазах. - И всё? - Всё. Но задание государственной важности: если кто-то снова сунется туда копать, ты этого человека задержишь и доложишь мне. А учитывая твои вчерашние приключения, это может быть крайне опасно. - То есть, ежели чо, и в рыло дать можно? – он воспрянул духом. - Можно, но особо не усердствуй. Преступники тоже жить хотят. - А маменьке на деревню… - Передадут, не волнуйся. Тебя похоронят с почестями, как героя, а отец Варфоломей отслужит по тебе молебен. - Это чо, меня тут, что ли? – наш младший сотрудник, уроженец маленькой, но гордой Подберёзовки, обвёл окрестности выразительным взглядом. – Не-е… тогда я не согласен. Тут помирать не буду. - Ну вот и славно, - одобрил я. – А теперь собирайся, и вперёд на задание. Мы с Еремеевым не стали его дожидаться. Тем более на Митькину долю коня не хватило, ему предстояло перемещаться пешком. Со вчерашнего дня у родника ничего не изменилось. Я осмотрелся. - Вроде она поехала в сторону леса. Надо же с чего-то начинать. Лес от нас был примерно в километре. Когда мы к нему приблизились, я сообразил, что отсюда недалеко до разбитого молнией дерева, с которого мы несколько дней назад начали поиск места преступления. Я не придумал ничего лучше, чем ехать вдоль опушки в поисках хоть каких-то следов сбежавшей преступницы. На коне в лес всё равно не проехать, а если мы пойдём пешком, то вообще убьём кучу времени. К тому же мне до сих пор аукалось наше бестолковое блуждание кругами по лесной чаще. Никакого желания повторять этот опыт не было ни у меня, ни у Еремеева. Он моё предложение поддержал. Мы медленно поехали вдоль леса. Обогнули деревню, не заезжая в неё, и вскоре оказались на дороге на Капцевичи. Здесь мне всё уже было более-менее знакомо. Миновав участок, который шёл вдоль леса, мы свернули с дороги на Капцевичи (она уходила прямо, теперь уже через поле) направо и продолжили свой путь вдоль опушки. Вскоре нашим глазам предстал ещё один съезд. - Это куда? - Это на Мозырь. Собственно, я мог и не спрашивать. Новая дорога, которая уходила в лес, была шире и ровнее тех, что я видел раньше. С обеих сторон её сплошной стеной обступали деревья. - Ты всё ещё думаешь, что она в город поехала? - Не знаю. Мне вообще кажется, что мы теряем время. И всё-таки я свернул на эту дорогу. Еремеев последовал за мной. Макушки деревьев словно смыкались над нашими головами. Мне кажется, мы проехали метров пятьсот, прежде чем одновременно заметили след из обломанных и погнутых еловых ветвей, как будто кто-то пытался продраться в чащу. Мы переглянулись. - Кажись, конь. Пойду гляну. Я остался сторожить лошадей, а Еремеев начал пробираться по проломанной дорожке. Судя по повреждениям ветвей, это действительно был конь — у человека нет столько сил. К тому же человек чисто инстинктивно будет уворачиваться от хлещущих по лицу колючих ветвей, а здесь, похоже, ломились, не разбирая дороги. Я осмотрел землю. Она была сплошь укрыта многолетним ковром из опавших иголок, но отпечатки копыт я всё же заметил. Я так увлёкся поиском следов, что не сразу услышал собачий лай. А когда услышал, как-то запоздало сообразил, что на этом моменте полагается если не удивиться, то хотя бы заинтересоваться. Спустя пару минут из леса вышел Еремеев. - Там это… коня волки подрали. Он ногу сломал. Ты прав был, Никита Иваныч, сюда она повернула. Я развёл руками: лучше бы я, наверно, ошибся. Я знал этот лес не слишком хорошо, но всё же достаточно, чтобы понять, что конь, даже подгоняемый страхом, сможет прорваться через чащу максимум метров на пятьдесят, причём каждый шаг будет сопровождаться хлёсткими ударами колючих еловых лап и уколами острых сучков, которые, кажется, так и норовят попасть в глаз. - Дядька говорит, на Мозырской дороге волки злющие. Зимой даже днём выходят, голодные. - Сейчас лето, - ни к селу ни к городу брякнул я. - А ты думаешь, летом им жрать не надо, солнечным светом пропитаются? Лай повторился. До меня наконец дошло. - Это ещё кто? – прислушался Фома. - А кто у нас, по-твоему, с собаками посреди леса. Слева метрах в двухста от нас из чащи вылетел пёс. Не сбавляя скорости, пересёк дорогу и почти скрылся в лесу по правую сторону, но тут заметил нас. Спустя минуту ситуация повторилась со вторым псом — и они оба застыли, склонив головы набок и свесив языки. Пока мы рассматривали друг друга, из леса следом за собаками вышел Горецкий. Он осмотрелся и направился в нашу сторону. Обе овчарки потрусили следом. Наши кони при приближении собак нервно захрапели, Еремееву стоило труда их удерживать. - Сесть, - негромко бросил Горецкий метров за десять до нас. Собаки послушно плюхнулись на землю. Они отличались от овчарок из моего мира как минимум тем, что были серые и ниже ростом, но порода всё равно угадывалась безошибочно. - Утренний променад, господа? - По делам следствия, - сдержанно ответил я. – А вы..? - Вы же не собираетесь спрашивать, что я здесь делаю, правда? Извольте, выгуливаю собак. Меня не то чтобы озарило, но появилась возможность хоть за что-то зацепиться. Если Горецкий бывает здесь с собаками, не мог ли он вчера вечером что-то видеть? - Встать. Вперёд. Собаки, которым, видимо, было скучно сидеть просто так, подорвались с места и радостно рванули куда-то в чащу. Мы медленно двинулись вперёд по дороге. Еремеев с лошадьми держался на значительном отдалении. - Простите моё любопытство, но почему овчарки? У нас в Лукошкине на государевой и боярских псарнях в основном борзые и гончие. Это хотя бы понятно, охотой среди знати не интересуется разве что ленивый. Здесь, посреди леса, который просто-таки кишит дичью, тоже было бы логично завести пса именно для охоты. Но овчарки, пастушьи собаки? - Выиграл в карты, когда путешествовал по Европе. - Разве можно ставить на кон собак? – наивно удивился я. - Никита Иванович, если можно жён, почему нельзя собак? Они мне понравились, мой оппонент согласился. Играть на имущество, когда ты путешествуешь, не слишком логично, а на деньги… ну, можно, но скучно. Я их вырастил, а когда пришлось оставить цивилизацию, привёз сюда. - А вы один с ними гуляете? Горецкий искоса посмотрел на меня, по-видимому, недоумевая, с чего я к нему прицепился. - Иногда отправляю кого-то из слуг. - А вчера вечером, когда уже стемнело, кто с ними здесь гулял? Он резко остановился. - Господин Ивашов, извольте объясниться. - Видите ли, вчера на лугу у родника был убит муж Ирины Михалюк. Ему разбили голову ударом лопаты. У нас есть все основания полагать, что это сделала соседка, тётка Алеся, которая до этого подожгла хату Михалюков в Колках. Иринина мать, Алена, погибла в пожаре. - И ради чего всё это? - Они думают, что в роднике зарыт клад. Мальчишки, Явхим, Алеся… все идут туда копать. Явхим и Алеся оказались там одновременно. Думаю, это и привело к конфликту. - А повод так думать у них есть? Я покачал головой. - С этим я пока не разобрался. По свидетельствам местных, этот родник появился там недавно, а в нём обнаружено несколько старых серебряных монет. - Господин Ивашов, вы себя хоть иногда слушайте тоже. То у вас болота появляются, то родники… Вы бы не усердствовали с местным самогоном и поменьше им верили. Я немного слышал про вашу деятельность в столице, у вас там несколько иной масштаб. - Я, между прочим, делаю вашу работу, - огрызнулся я. Его ироничная вежливость бесила до зубовного скрежета. - Весьма вам за это признателен, - он церемонно поклонился. – Но, как я уже говорил, во всех своих проблемах они виноваты сами. Четыре убийства из-за нескольких монет — согласитесь, для столь мелкого мотива результат поражает. Новый виток нашей с ним войны мировоззрений стал бы просто потерей времени. Я решил сменить тему. - Короче, у меня есть основания думать, что после этого Алеся верхом поехала куда-то в эту сторону. А вон там, - я махнул рукой назад в сторону леса, - лежит её конь, которого загрызли волки. Мне нужно знать, где она сама. Мы дошли до небольшой полянки. Стена деревьев ненадолго прерывалась, открывая пустой участок метров десяти в длину. Я увидел привязанного коня и изящную, явно заграничной работы, коляску неподалёку. Посреди поляны на земле, привалившись спиной к пеньку, сидел парень, в котором я опознал привратника. Он, по-видимому, Горецкого сюда и привёз, а теперь, пока начальство с собаками в лесу, протирал штаны в ожидании. Завидев нас, он вскочил и разве что честь не отдал. - Александр Ильич, пора? А ктой-то с вами? А, погоди, я тебя помню. И этого тоже, - он кивнул в сторону Еремеева. - Ещё не едем. Остап, господин Ивашов хочет задать тебе пару вопросов относительно вчерашнего вечера. И, сбагрив меня на своего привратника, Горецкий отбыл обратно в сторону дороги. Затем я услышал, как он зовёт собак. - Зачастил ты что-то в нашу сторону, - заметил Остап. - Служба, - невозмутимо ответил я и уселся на освободившийся пень. – Ты вчера вечером с собаками гулял? - Было дело. - Здесь? Он кивнул. - Ничего необычного не видел? - Бабу какую-то. - О. Вот с этого места давай поподробнее. - Вот же пристал, как банный лист к заднице. Два года сюда никто не суётся, тихо-спокойно — и нате. Вот не хватало тут тебя. - Ты с темы-то не съезжай, - посоветовал я. – Что там про бабу? Поскольку единственный пень на поляне был занят мной, Остап сел на порожек коляски. - Мы поздно вышли вчера, уже луна была. Я ежели один иду или со Степаном, дык напрямки через лес, тут полторы версты по прямой будет. Ну и иду, хвостатые кругами носятся, скучно им во дворе сидеть. - А заблудиться ночью не боишься? – полюбопытствовал я. – Ну, что Лясун водить начнёт… Или волки нападут. - Собак — не начнёт, - уверенно возразил он. – Они тебя откуда хошь выведут и обратно к дому доставят. Я даже свет не беру, незачем. А волки — ну дык и чо, нож да револьвер ночью всегда при мне. И барин тоже ночью с пустыми руками не выходит, а он, ежели надо, с закрытыми глазами в цель попадёт. Логично. Этот лес и днём-то не самое безопасное место, а уж ночью… И всё-таки я мысленно отметил факт в блокноте. У господина полицмейстера и его прислуги имеется огнестрельное оружие. - А дорогу эту они любят, тут за палкой бегать можно. Ну, думаю, раз уж вышли — дойду, погоняю их тут. Вышли вон чуть пониже, сверху луна светит, даже видно нормально. Тут ночью не ездит почти никто, боятся. - Кого? - Волков. Тут я отвлёкся как-то, палки ищу. Мы иногда с собой берём, у них свои есть, любимые. А как голову-то поднял — а на дороге волк. Но он даже подходить не стал, хвост поджал и в лес. Я его и не разглядел толком, далеко был. Волк — он зверь умный, без нужды не нападёт, а порох так и вовсе за версту чует. Сколько тут бываем, считай через день, а то и каждый, ни разу не тронули. Бывает, слышно, в лесу воют, но просто так они разве что зимой выходят, когда жрать нечего. А тут слышу, кричит кто, вроде баба. Вот, думаю, некстати как, я только палку нашёл. Чо делать, подошли. - Где она была? - Да тут неподалёку. Мы, видать, волка спугнули. - Конь с ней был? - Не, одна. Конь, видать, скинул её и дёру дал, баба на земле сидела. Увидела меня и давай за штанину цепляться, дескать, «паночку, міленькі, схараніцца бы дзе нáнач, дахáты нельга вяртацца». Иди, говорю, домой, дура старая. А она опять своё толочит: домой нельзя, пусти переночевать. Ага, говорю, может, тебе утром ещё и коня выдать? У нас тут почтовая станция, что ли? То столичных вози, то деревенщину немытую, нашли извозчиков. В Лукошкине, учитывая бабулину вспыльчивость и её же незаурядные магические способности, на этом моменте парню вполне светило быть превращённым в говорящий сапог. Но мы не в Лукошкине, и я здесь без своих привычных полномочий, действую как частное лицо. Что я могу? Ну… в морду дать могу, но это неэффективно и делу не поможет. Сделал вид, что не расслышал. - И что ты сделал? Хоть бы из леса её вывел. - Оно мне надо? Я собак гулять пришёл, а не баб деревенских домой провожать. Была бы хоть молодуха, а так — тьфу. Ну и пошёл себе. Как раз палку нормальную нашёл, вон хоть побегали малость. - То есть ты не знаешь, что с ней было дальше. Он помотал головой. - Сам подумай, куда б я её дел. К нам вести — барин за такое голову оторвёт, он лишних людей не любит. Да и у нас не постоялый двор. Не, больше не видел, а потом ушли мы. Тут вдоль дороги мимо поляны просвистела летящая палка. Следом промчался пёс. Через пару минут с дороги в нашу сторону свернул Горецкий. - Вы закончили, господин Ивашов? Я кивнул. В деревьях за спиной Остапа раздался шорох, и на поляну вынырнул второй пёс с какой-то чёрной тряпкой в зубах. Он остановился, дожидаясь реакции. - Посмотри, - безразлично велел Горецкий. Остап подозвал пса, забрал у него тряпку и развернул её. Это был траурный женский платок. По моей спине пробежал предательский холод. Зато лицо господина полицмейстера даже не дрогнуло. - И откуда бы это здесь взялось. Остап, запрягай, поехали. - Откуда?! – взорвался я. – Увидеть среди ночи в лесу женщину, которая просит о помощи, и оставить её наедине с волками — это, по-вашему, нормально?! А теперь вы будете спрашивать, откуда это взялось! Да всё оттуда же, откуда мёртвый конь при въезде! - Спокойнее, господин Ивашов, спокойнее. Как бы вы сами поступили в подобной ситуации? Я глубоко вдохнул и выдохнул. Я сколько угодно могу на него орать и призывать к человечности, но в ответ получу лишь вежливое любопытство сродни тому, с которым смотрят на диковинную зверушку. Александр Ильич Горецкий, ссыльный полицмейстер, поставленный следить за порядком в повете, как-то уж слишком никого не боялся. Остап между тем вытянул из-под сиденья коляски кувшин, две миски и ушёл к дороге поить собак. - Я бы? Я бы задержал её до выяснения обстоятельств, а утром сдал органам правопорядка. - Видите ли, Никита Иванович, в этом Богом забытом месте волею случая органы правопорядка представляю я. А вы, простите покорнейше, действуете исключительно по собственной инициативе. - Вам за это жалованье платят, - сквозь зубы процедил я. – За то, чтобы вы здесь за порядком следили, а не бросали граждан на произвол судьбы. Мы обменялись долгими неприязненными взглядами. - Поскольку я не знаком с вашим непосредственным начальством, буду вынужден доложить государю. - Как вам будет угодно, - Горецкий невозмутимо пожал плечами. И я непременно так и сделаю, вот только… далеко он, повет этот, слишком далеко. Сложно контролировать землю, которая лежит в нескольких днях пути от столицы и живёт по своим законам. Но как бы то ни было, я этого так не оставлю. - Александр Ильич, готово, можно ехать, - Остап вывел коня поближе к дороге. - Удачи вам, господин Ивашов, с вашими родниками и деревенскими бабами. Честь имею. Я молча смотрел, как они уезжают. А потом плюхнулся обратно на пень и тупо уставился вникуда. - Чой-то с тобой, Никита Иваныч? – Фома подошёл и участливо потрепал меня по плечу. - Вот вдумайся. Ты среди ночи в лесу видишь женщину. Ты не знаешь, что она сделала что-то противоправное, и никакого предубеждения у тебя к ней нет. Зато знаешь, что в лесу волки. У тебя есть собаки и оружие. Твои действия? - Выведу её из леса. - Вот! И даже если ты знаешь, что она кого-то убила, первая реакция нормального человека — довести её до безопасного места, а затем сдать милиции. А этот деятель бросил её там одну, потому что ему, видите ли, «собак гулять надо»! Еремеев развёл руками. - Рыба гниёт с головы. В общем-то, да. - И главное, «если бы молодуха была», то он ещё, видишь ли, подумал бы! – в моей голове пока не укладывалось. Спокойно уйти играть с собаками, зная, что женщину, оставшуюся позади, волки практически наверняка загонят в чащу и загрызут. И потом с этим знанием жить. Я бы не смог. - Оставь их, Никита Иваныч. Горецкого ты не переделаешь. Он же сам говорит, что просто ждёт перевода. Работать ты его не заставишь. Я и сам это понимал, но оставить так просто не мог. В моём понимании органы правопорядка должны быть реально действующими, а не как здесь. У них даже полицейского участка нет! Каждый занят своим делом, Горецкий со своей командой и местные жители вообще не пересекаются. - Надо её всё-таки найти, - я поднял с земли Алесин платок. – Чёрт, можно же было собаку одолжить. Собака бы к телу и привела. Если мы сами в лес пойдём, опять на полдня застрянем — и не факт, что с пользой. Еремеев хмыкнул в усы. - Угу, тебе бы дали, как же. Поехали, Никита Иваныч, Алениного кобеля можно взять. Он умный, след найдёт. - Пару минут подожди, - попросил я и достал блокнот, чтобы наскоро записать показания Остапа. Когда закончил, Фома уже ждал меня верхом. Я тоже забрался в седло, и мы двинулись в сторону перекрёстка. - Слушай, - мне не давал покоя один вопрос, - а разве собаки волков не боятся? Я мало знал о собаках, ещё меньше — о волках, но что-то такое слышал ещё в своём мире. - Ну как сказать. Вообще боятся, потому что волк самого матёрого кобеля загрызёт в минуту. - Тогда почему эти так спокойно по лесу носятся? Там же волчьими запахами всё пропитано. - Во-первых, Никита Иваныч, это овчарки, им стадо охранять положено именно от волков. Как он охранять будет, коли волка боится? Их на это специально учат. Во-вторых, их двое, а вдвоём волка свалить всегда сподручнее. Ну и в третьих, вот представь: стоит собака, перед ней волк, а позади — хозяин с револьвером. Я бы на месте такой собаки вообще никого не боялся. Я кивнул. Какое-то время мы молчали. Получается, покинув место преступления, Алеся верхом добралась до дороги на Мозырь. Еремеев, конечно, говорил, что вряд ли она в город рванёт, но по сути всё указывало именно на это. Ей не повезло: в темноте на дорогу выходят волки. Они напугали её коня, и тот умчался в лес, оставив Алесю сидеть посреди дороги. Почему не убежала? Возможно, падая, подвернула ногу. На совести этой женщины двое убитых людей. И всё же мне казалось неправильным оставлять тело в лесу. Я очень надеялся найти её живой и сдать в уездную тюрьму, но, похоже, сдам разве что на сельское кладбище. Зачем вообще, скажите на милость, я пытаюсь применить здесь свои детективные способности? Жители отлично справляются своими силами. Я никак не влияю на ход событий, всё происходит само и происходило бы точно так же, останься я в Лукошкине. Я никого не спас и никого не задержал, в этом деле вообще не нужен столичный следователь. Когда мы въехали в деревню, было около полудня. У дома дядьки Ничипора я заметил бричку Адамовича. Коня, видимо, распрягли и увели во двор. Дядьку Ничипора и пана войта я обнаружил под раскидистой яблоней. Они, по-видимому, приняли за встречу и теперь неспешно закусывали. Я стянул с забора коврик, подстелил себе и уселся рядом с ними. Затем мы с Адамовичем обменялись рукопожатиями, а дядька Ничипор поставил передо мной кружку. - Дзьве кроплі. [3] - Не буду, - воспротивился я, и дядька не стал настаивать. Они тут потихоньку привыкали, что мне предлагать бесполезно. - Як маесся? – поинтересовался Адамович. – Чы высвятліў штось? [4] Я безнадёжно махнул рукой. - Тут такое, Пётр Петрович, вы не поверите… - Ва шчо ж такое я не паверу, шчо здольнае ўдзівіць сталічнага ваяводу? – войт усмехнулся в усы. – Кажы, а там ужо разбярэмось, верыць чы не. И я начал рассказывать. Они слушали, не перебивая, лишь изредка качая головами. Я прекрасно знал, как звучит со стороны моя история. Обычно в практике Лукошкинского отделения милиции всё иначе: есть мотив, преступление и преступник. Преступника полагается арестовать, доказать его вину и с чистой совестью сдать в тюрьму. Все мои дела были именно такими. Сейчас же я расследовал нечто совершенно непонятное. Мотив настолько мелкий, что было бы смешно, если бы не было так грустно. Все, кого я мог бы назвать преступниками, мертвы. Плюс какая-то непонятная река (ручей?), которая, получив доступ к ранам, тянет из них кровь. Я закончил рассказывать и в качестве вознаграждения взял себе яблоко. Я выдохся всё это пересказывать. И, что самое отвратительное в этой истории, я вообще непонятно что здесь делаю. Я просто наблюдатель — может, чуть более опытный и внимательный, чем остальные, но тем не менее. Меня не за этим звали. Что бы я сделал, если бы нечто подобное развернулось в Лукошкине? Ну, располагая бóльшими людскими ресурсами, как минимум успел бы перехватить Алесю. Быстрее бы отреагировал на бабкино утверждение, что Михася убили у родника: в Лукошкине у меня бы в тот же день у всех родников патрули стояли. Провёл бы разъяснительные беседы, за хатой Михалюков, возможно, тоже бы установил наблюдение. То есть имел реальные шансы предотвратить как минимум три смерти. Но что толку жалеть о несбывшемся? Я не в Лукошкине, поэтому работаем с тем, что есть. - Ніколі такога не было, - тяжело вздохнул дядька Ничипор. – Жылі не лепш за іншых, але й не горш. І рэк іншых тут няма, отолькі Пціч і ёсць. Чым мы зграшылі, шчо такая бясóўшчына адбываецца? [5] Адамович хмуро подкручивал ус. - Табе дапамога якась патрэбна? [6] - Пока сам не знаю, - признался я. – Мне нужны мои полномочия и люди, но этот вопрос не к вам, а скорее к государю. - Ну я табе хлапцоў дзесяць можу падкінуць, - предложил он. – З Кротава. - Если есть возможность, давайте, - не стал отказываться я. Во двор заглянул дядька Якуб. Увидев соседа, дядька Ничипор извинился перед нами и ушёл вместе с ним, а мы остались. Я мысленно обрадовался: не хотелось своими расспросами ронять авторитет войта в глазах местных. - Пётр Петрович, вы можете мне объяснить, откуда вы взяли Горецкого? Уж простите, но если бы я так исполнял свои обязанности, меня бы с должности быстро попросили. Такая полиция, не сочтите за грубость, бросает тень и на вас тоже. Вас в следующий раз просто не переизберут. Он досадливо отмахнулся. - Знаю, сынку, не расказвай мне. Я з самóга пачатку знаў, шчо нічога добрага з таго не будзе. - Вы же сами видите, у вас на пять деревень полиция — одно название. Нет ни участка, ни патрулей, никакие работы с населением не проводятся, а он вообще здесь не появляется. Случись что — людям даже пожаловаться некому! Нормальных кандидатов не было, что ли? - Былí, - Адамович становился всё мрачнее и мрачнее. – Сынку, у цябе свет альбо чорны, альбо белы, а так не бывае. Чым далей ад сталіцы, тым складаней. [7] - Пётр Петрович, я просто хочу понять. Я вижу, как к вам относятся местные, вас уважают. Мне вы тоже кажетесь дельным руководителем. Что вас сподвигло утвердить его на эту должность? Вы же сами видите, он как полицейский — полный ноль. - Я, хлопча, стары ўжо, але ў мяне жонка і дачкá-падлетак, яе замуж аддаваць, пасаг патрэбны. Дый грэшны я, ек у карты граць сядаю, дык меру губляю. Праграўся трошкі, з павятовай касы браць прыйшлося. Як пра тое пазналі, - он многозначительно указал пальцем наверх, - не ведаю. Прыехалі да мяне, маўляў, у вязніцу не пóйдзеш і пры пасадзе застанешся, але мусіш чалавека аднаго паліцмейстарам зацвердзіць. Іх прызначае спраўнік, я мушу пагадзіцца альбо адмувіць. Я шмат чаго ў жыцці пабачыў, а начальства баюся. А па яго, - пан Адамович снова выразительно поднял палец, - бальшы чалавек прасіць прыехаў. Сам падумай, з аднаго боку ў мяне вязніца ды жабрацтва, а з іншага – Божухна, ды хай едзе! Падпісаў, шчо патрэбна. Отолькі потым сцяміў праз сваіх людзей дасье запрасіць. [8] Мне даже интересно стало. Пан войт же окончательно спал с лица. - Дзевяць дуэляў. Я поражённо присвистнул. - И все со смертью оппонента, надо понимать? Чёрт возьми, да он сидеть должен! Причём пожизненно. Никакое убийство, ни при каких мотивах, не может быть оправдано. Адамович уныло кивнул. - Двойчы быў жанаты. Бацька – дробнамаёнткавы згалеўшы дваранін, нябожчык. Пра маці нічога не напісáна. [9] - А, простите, источники дохода? Так сказать, откуда дровишки? А то у меня сложилось впечатление, что поветовым полицейским за протирание штанов неплохо платят. Адамович развёл руками. - Ты ж разумееш, шчо ў дасье чалавека, якога рэкамендуюць зверху, такія звесткі не пішуць. Не ведаю я, адкуль у яго грошы. І сколькі гадóў – не ведаю, год нараджэння не пазначаны. Думаю, маладзейшы за мяне, а там яка розніца. Вырашыў я яго перад ад’ездам сюды на вячэру запрасіць, пазнаёміцца, так бы мувіць, у сямейнай абстаноўцы. Дык Адэля мая ек каня ягонага пабачыла – ледзь без прытомнасці не гэпнулася. Ось, кажа, мужык пры грошах, екі б жаніх для Марыйкі нашай. Маўчы, кажу, дура старая, а сам пра сябе мяркую: дзевяць дуэляў, гэта ж як да царквы-та хадзіць? [10] Он перекрестился. Я, собственно, чего-то подобного и ожидал. И пусть я здесь не слишком успешен как следователь, но добьюсь хотя бы того, чтобы им сюда вместо Горецкого прислали кого-то нормального. - Я, уласна, і прыяжджаў, каб пацікавіцца, ек у цябе тут справы йдуць. [11] Ну конечно. А то, что этими делами вообще-то должен заниматься не я, никого не волнует, правда? - Вы можете прислать мне его досье? – попросил я. Во взгляде пана войта мелькнула тревога. Я понял. - Не волнуйтесь, на вас никто даже не подумает. Я сам всё сделаю, все приказы на этот счёт будут именем государя. - Ты ж зразумей, мне ў вязніцу аніяк нельга. Мне дачку замуж выдаваць… [12] - Пётр Петрович, вы взяли деньги из поветовой кассы, а Горецкий убил девять человек. Кому с большей вероятностью тюрьма светит? - Але ж дуэль… дзела чэсці. Нам, вясковым, шляхту не зразумець. [13] - Закон един по всей стране, дуэли запрещены. А кого-нибудь нормального взамен я вам найду. Договорились? Он хмуро кивнул. Мне на миг стало его жаль: пан войт действительно боялся. Нас прервал Митька. Он даже заходить не стал, просто перегнулся через забор. - Никита Иваныч, вызывали? - Что? – я даже растерялся. И только потом сообразил: Митька ведь должен стеречь родник! – Почему не на посту?! - Дык это… Аксанка прибежала, говорит, зовёте меня. Вот вы всегда так, сами звали, а теперь недовольствуете, - Митяй надул губы. Меня прошиб холодный пот. - Твою мать, Митька! – я вскочил. – Живо на пост! Он непонимающе хлопал глазами. - Фома! Запрягай, поехали. В моей голове билась единственная мысль: Аксанке зачем-то понадобилось убрать Митяя от родника. Сделать это несложно: он даже не заметил подвоха. - Я с тобой, - подхватился Адамович. Мне, собственно, было без разницы, пусть едет. - А лошадь ваша где? - Нічыпар у сарай загнаў. - Митька, назад! По лицу нашего младшего сотрудника явственно читалось, что приказы начальства в последнее время нелогичны. Он, кажется, по-прежнему считал, что я его действительно сюда позвал, а теперь отказываюсь от своих слов. - Пана войта повезёшь. Конь в сарае, бричка у забора. Живее, не спи! Те несколько минут, пока Фома и Митяй снаряжали наш транспорт, показались мне бесконечно долгими. Наконец всё было готово. - Никита Иваныч, чо случилось-то? Мы с Еремеевым ехали первыми, Митяй за нами. Ворота закрывать не стали. Вернётся хозяин — закроет сам, а у меня каждая минута на счету. Телега подпрыгивала на ухабах. - Аксанка зачем-то Митьку отправила с родника. А этот олух и рад стараться! - Да ладно? – не поверил Фома. – Зачем ей, тоже что ль копать? - А ты думаешь, я шучу? – огрызнулся я. – Какого лешего тогда он тут делает, если на посту должен быть? Давай быстрее! Дорога закончилась, начался луг. - Нельзя быстрее, кротовьи норы, - невозмутимо отозвался Фома на моё нервное понукание. Теперь мы ехали шагом. Наконец я увидел Аксанку. Свалился с телеги и бегом бросился к ней. За мной последовали Фома и Адамович, Митьку оставили стеречь коней. Я оказался рядом с ней буквально через минуту и вначале, честно говоря, даже не понял, что происходит. Девушка сидела у самой воды, опустив в неё обе руки и ступню левой ноги. Руки — прямые, напряжённые, в самый исток, а ногу — так непринуждённо, словно просто решила освежиться. С родником же и вовсе происходило нечто странное: он становился то тише, то вновь, будто под напором, толчками вырывался из земли, но бесспорным было одно: поток слабел. В день смерти Явхима это был полноценный ручей, сейчас его ширина едва достигала полуметра. Я окликнул девушку, она подняла голову. По бледному, без кровинки, лицу медленно ползли слёзы. Кажется, до меня дошло: она закрывала этот родник. Не знаю, как, но именно под её руками вода теряла свою силу. Вот только и сама Аксана выглядела не лучшим образом. Она молчала, прерывисто дыша, но в её глазах я увидел такую панику, что аж отшатнулся. А потом, повинуясь невнятному порыву, схватил её подмышки и оттащил от воды. В тот же момент мне показалось, что течение остановилось. Новая вода перестала поступать из-под земли, а та, что уже была на поверхности, безвольно стекла по склону в прудик. Я уложил Аксанку на траву и быстро осмотрел. - Фома! - Да, Никита Иваныч? Я указал на левую ступню девушки. Там, под костью щиколотки, кожу рассекал порез сантиметров пяти в длину. И крови в нём, что характерно, не было. - Этим, - Еремеев нашёл в траве нож, который до этого был, видимо, скрыт Аксанкиной юбкой. – Сама. Я кивнул. Больше тут никого и не было. Окажись мы здесь хоть на несколько минут позже — и девушку ждала бы участь двух предыдущих жертв этого родника. - Никита Иваныч, глянь. Когда крови в теле жертвы не оставалось, раны под действием воды затягивались. Аксанка была ещё жива. Порез на её ноге снова начал кровоточить, крупные тёмные капли сползали по коже в траву. Еремеев оторвал рукав своей рубахи и принялся заматывать ей ступню. Я вернулся к роднику. Ну, если уж совсем точно, то к тому месту, где был родник. Теперь единственным, что указывало на недавнее его присутствие, был крошечный прудик внизу. И я был почти уверен, что никакой магии мы в нём не увидим. Просто лужа родниковой воды. - Что же ты такое… - пробормотал я себе под нос, ползая на коленях вокруг его истока. Сейчас, когда воды не стало, обнажилась яма, выкопанная мальчишками в поисках клада. Ситуация напоминала мне наш поход на болото. Только болото мы убирали огнём и коллективной молитвой, а родник Аксанка попыталась убрать сама. Для этого, видимо, сюда и пришла. Мне необходимо её допросить. Я оглянулся. Она лежала в траве, не приходя в себя, её дыхание было едва слышным. - Никита Иваныч, помрёт ведь девка-то. - Не каркай, - буркнул я. Мне нужна помощь специалиста. Я полез за тарелкой. Бабка меня как будто ждала. - Кудай-то ты пропал, Никитушка? - Бабуль, я вам позже всё нормально объясню. Что делать при большой кровопотере? - У кого? - У неё, - я повернул тарелку в сторону лежащей девушки. - Ох ты ж, - цокнула языком Яга. – Упырь? Али эта твоя, река бесовская? - Второе. Бабуль, мне эта девушка живой нужна. - Дык знамо дело. Тётку Марысю за травами пошли. Крапивы да клевера пусть принесёт, отвар сделает. Им и поите девицу, а там авось сама оклемается. Молодая ж ещё. На всё воля Божья. - Никита Иваныч, грузить? Меня аж передёрнуло. Я уже слышал этот вопрос. И слава Богу, что сейчас мы успели вовремя. Я кивнул. Еремеев переложил девушку в телегу и, пообещав по дороге забрать тётку Марысю, уехал. Мы остались втроём. Пан войт скромно держался в стороне, Митька считал ворон. - Бабуль, давайте осмотрим место преступления. Я показал ей исток родника. Яга недоуменно нахмурилась. - А где ж вода-то, Никитушка? Вижу, что была, так куда вы её дели? - Вот тут самое интересное и начинается. Я пересказал ей часть истории про Явхима и Алесю. Яга лишь осуждающе покачала головой. - За несколько монет — и живого человека лопатой… И на что ж только людей нищета толкает. - Нам такой мотив тоже не нравится, но деваться некуда. Уж как есть. Кстати, я сегодня собираюсь выяснить, есть там что ещё в земле или нет. - И как ты это выяснишь? - Вызову Вужыного царя. Это здешний специалист по кладам. Змея. - А, ну ежели змея, тогда конечно, - покивала Яга. – Змеи — они многое знают, что нам неведомо. - Но это вечером. Мне сказали, что его лучше по темноте вызывать. Вы дальше слушайте. Утром я осмотрел труп, и у него точно такие же признаки, что и у Михася. Крови нет, а рана как будто зажила. Ну, отбросим тот факт, что рана от лопаты в несколько сантиметров глубиной в принципе не заживает. Если я буду во всём этом искать логику, у меня крыша уедет. - И то верно, - согласилась бабка. – Но дело как есть бредовое. - А когда они у меня нормальные были, - я развёл руками. – Короче, мы выяснили, что кровь из жертв тянет именно этот родник. И русалки про него говорили. И Аксанка, которая наши разговоры могла подслушать, тоже, видимо, это поняла. Придумала, что я якобы зову Митьку, он радостно покинул пост, а она осталась у родника одна. Порезала себе ногу — тут, правда, не знаю, зачем, но спрошу, когда придёт в себя. И… каким-то образом остановила эту воду. Правда, когда я подошёл, она выглядела очень напуганной. Как будто что-то пошло не так, а она теряла контроль над происходящим. - Кровососы, Никитушка, они такие… ежели прицепится, то пока всё не заберёт — не отпустит. Девка, видно, силой обладает, воду заговаривать может, вот и думала, что легко всё пойдёт. И коли не подоспел бы ты, то хоронили бы девку вместе с теми двоими. - Бабуль, как думаете, она выживет? - На всё воля Божья, - вздохнула Яга. – Ты не кори себя, ты ж спас её. Один на один с такими вещами лучше не сталкиваться. Они обычно очень древние. Ежели бы не была в них своя мудрость, так любой колдун какой ни есть их ещё на заре веков бы изничтожил. А у них тайны свои, какие человеку и не ведомы… Сглупила девка, но, видать, помочь хотела. - Бабуль, а… - мне пришла в голову одна мысль. – Если Аксанка этот родник обратно в землю загнала, то кто его открыл? - Ты у меня спрашиваешь? - Да не то чтобы, просто мне тут подумалось. А нет ли в деревне кого-то, кто помогает этой подземной реке выходить на поверхность? Не то чтобы призывает, поскольку она уже здесь, скорее, открывает для неё каналы. Болото, родник… они ведь появляются там, где их раньше не было. - Всяко может быть, - согласилась бабка. – Ить прав, ты, сокол ясный, обычно злодеи-то у нас люди аль нечисть какая, ну навроде Кощея. Но чтоб река? Следующий вопрос, который пришёл мне в голову, вызвал и вовсе нервный смешок. Как уничтожить реку? Или, если уж придерживаться терминологической точности, как уничтожить то, что местные магические сущности именуют бессонной плынью. Уж лучше бы с Кощеем сражался, честное слово. - Тебе, Никитушка, девка эта сейчас кровь из носу нужна. Уж ежели она силу имеет, дык в деле всяко полезна будет. Молитесь об выздоровлении, я тут тоже помолюсь, а тётка Марыся пущай отварами её поит. Бабы в таких вопросах завсегда опыт имеют. - А с этим что делать? – я кивнул в сторону истока родника. - А что ты с ним сделать хочешь? Пусто там, загнала его девка назад, пусть и жизнью едва не поплатилась. Проку от этого места теперь не боле, чем от выеденного яйца. Разве что и впрямь выясни, есть там что в земле аль нет. Ибо ажно оторопь берёт, столько смертей из-за нескольких монет. На этом мы с Ягой попрощались. Честно сказать, я тоже был уверен, что здесь ловить нечего. Родника больше нет. Проблема в том, что и болото, и родник — лишь ветви, частные проявления. А корень, сама река или что там оно такое, продолжает находиться под землёй. Как вытащить её оттуда, я пока не знал. - Давай, хлопча, цябе ў дзярэўню адвязем — дый паеду я, - предложил Адамович. Я не стал возражать. К тому же мотивы его сегодняшнего визита мне были не слишком понятны. В обязанности поветового старосты входит контроль происходящего на его территории, он беспокоится — не только за людей, но и за собственную репутацию, ему ведь наверняка отчитываться наверх. Вот только трясти на этот счёт ему следует не меня, а здешнюю полицию в лице господина Горецкого, который, в свою очередь, вообще был бы не в курсе, что в деревне что-то происходит, если бы не я. Это мне не нравилось. Я здесь вовсе не за тем, чтобы помогать поветовым чиновникам закрывать дыры в отчётности. Адамович подвинулся, и я влез на свободное место в бричке. Митька тронул коня с места. - Пётр Петрович, про досье не забудьте, - на всякий случай напомнил я. - Толькі ты ўжо пастарайся, кеб аніхто пра гэта не даведаўся. Я табе дапамагу, але тайна. Я уж не стал уточнять, что всё, вообще-то, наоборот: это скорее я помогу ему наладить систему охраны правопорядка на его территории. На данный момент это не важно. Я уверен, что любой стрелец из государева войска, пусть и не обученный милицейскому делу, но обладающий должным энтузиазмом, справится на ура. А я по возможности помогу. Просто я ещё в своём мире понял, что нельзя ставить участковым человека, которому плевать на проблемы населения. Наша работа временами неблагодарная, она скромно оплачивается и выматывает нервы, но она не для равнодушных. Ты либо искренне пытаешься им помочь, либо займись чем-нибудь другим. Остаток пути мы молчали. Пан Адамович был крайне мрачен. В принципе, мне знакома такая реакция, насмотрелся в своём мире. Чиновники среднего звена, особенно более-менее честные, вечно оказываются между двух огней: с одной стороны — желание нормально работать, а с другой — высокое начальство, которое пытается навязать свою игру. Насколько у нас в Лукошкине всё проще! Наше ведомство по степени народного доверия стоит куда выше боярской думы, а в любой непонятной ситуации я могу лично пойти к царю. У меня, как у сыскного воеводы столицы, полномочий там, конечно, на порядок больше. Но, с другой стороны, здесь мне противостоит один Горецкий, а в Лукошкине их таких — целая дума, и каждому из них милиция уже поперёк горла стоит. Но правду говорят, чем дальше от столицы — тем больше проблем. Мы доехали до дома дядьки Ничипора. Хозяин вышел нас встречать. - Дзеўку ў сéнях паклалі, - отчитался он. – Марыська по зёлкі пабегла. Але ж я б і па айца Варфаламея паслаў, бо вельмі слаба дзеўка, ото кеб разом з іншымі ў дӳбнік везці не прыйшлося. [14] - Она не приходила в сознание? Дядька Ничипор посмотрел на меня очень странно. - Хлопча, яна памерці ўначы можа, а ты з ёю шчо, пабалакаць хочаш? Я даже немного устыдился. Но во мне говорил прежде всего азарт следователя: эта девушка как-то незаметно стала у нас ключевой фигурой дела. Я был уверен, что, если она заговорит, я найду ответы на многие свои вопросы. Во двор сунулся уже знакомый мне кучер пана войта. Адамович попрощался с нами, поблагодарил дядьку Ничипора за угощение и направился обратно к своей бричке. - Не забудьте, - окликнул я. - На тыдні пашлю чалавека да цябе. [15] Пан войт уехал. - Дядька, у Алены была собака — где она? - У Якуба, а навошта табе? - А Якуб сейчас сильно занят? - Ну як… калі табе патрэбна нешта, дык прыйдзе. - Отлично. Митька, как пообедаешь, ступай к дядьке Якубу. И найдите ещё кого-нибудь, кто может прерваться на пару часов. Берёте собаку и едете в сторону дороги на Мозырь. - Уразумел. А зачем? Я сходил в хату, принёс чёрный Алесин платок. - Как приедете — дайте собаке понюхать, пусть возьмёт след. Тётка Алеся где-то в лесу, мне нужно, чтобы вы её нашли. Идеально — если живой, но, скорее всего, мёртвой. И везите её сюда. Я искренне надеялся, что в деле о монетах в роднике это будет последняя смерть. - Батюшка Никита Иваныч, а можно я лучше кого-нить живого поищу? – заикнулся было Митька, но, поймав мой взгляд, заткнулся. Я знаю, он до дрожи боится мертвецов, но отправлять вместо него Фому мне не хотелось. Фома мне пригодится здесь для обсуждения текущих дел. Обедали мы быстро. Вернулась тётка Марыся с охапкой трав и села на крыльце их перебирать. Аксанка лежала в сенях. Она не приходила в себя и, кажется, стала выглядеть ещё хуже. Ничего не могу с собой поделать, я мысленно злился на неё за её самонадеянность. Яга права: с явлениями вроде непонятной подземной реки лучше не оставаться один на один. После обеда Митька уехал, а мы с Еремеевым, чтобы не мешать тётке Марысе, перебрались под яблоню. Было около часа дня. - Знаешь, что мне не нравится, - я перелистывал записи последних дней. – Это дело чётко повторяет наше первое, с болотом. Несколько жертв, причём одна за другой. Заметь, кстати, только половина связаны напрямую с водоёмом. В первый раз тоже так было: четверо — непосредственно в болоте, четверо, если можно так выразиться, попутные. Четверо? – я перелистал ещё дальше. – Ну да. Акулькин отец, Марта — мать Якуба, пастух и Ганка. И, кстати, если бы Ганка всё-таки дошла до болота, то соотношение было бы пять на три. Но берём как есть: в болоте четверо. Дальше смотрим. Непосредственно в воде — двое, Явхим и Михась. - С половиной, - Еремеев выразительно кивнул в сторону сеней. - Ну… не знаю, можно ли считать «с половиной», она же не умерла. - Дай Бог. Но крови эта дрянь из неё вытянула изрядно. На волоске девка, одной ногой уже перед вратами небесными. - Будем оптимистами. Двое. И сопутствующие: Янка, Алеся и Алена. То есть непосредственно водоёмы, происходящие от «бессонной плыни с запада», забрали шесть жизней. Остальные имеют к ней отношение лишь косвенно и являются следствием конфликтов между жителями. - Никита Иваныч, а как думаешь… сколько ей нужно? Я аж поперхнулся. Я, признаться, об этом вообще не думал. Мне как-то даже в голову не приходило, что у этого явления может быть какой-то план. Или, если хотите, норма по дӳшам. - Встречный вопрос. А ты думаешь, что, как только наберётся определённое количество жертв, она остановится? - Да пёс её знает. Просто, знаешь, дурацкая мысль: вот ты говоришь, сопутствующие. А ежели б они все, сколько их там… - Тринадцать. - … ежели б они все в воде умерли, может, эта дрянь бы уже остановилась? С такой точки зрения я на происходящее не смотрел. - Я к чему, - Фома продолжил рассуждать. – С болотом всё очевидно, в болоте был какой-то морок, который девок туда тянул. А вот с родником сложнее, здесь и виноватых-то нет. Брось наживку в виде монет — и местные сами всё сделают. Я кивнул. До случая с Аксанкой я и сам не мог понять, как мне относиться к этому роднику. В воде умирали те, кто и так бы через несколько минут отдал Богу душу, вопрос здесь лишь в дальнейшем использовании (читай: крови) жертвы. Но вот Аксанка… похоже, ранив себе ногу и по наивности сунувшись к воде в одиночку, она не смогла освободиться. Это была неравная схватка. Яга права: у таких явлений позади годы, если не века, существования. Отсюда следует новый вывод. Достаточно даже царапины. Если бы раны Михася и Явхима были пустяковыми порезами, всё равно, попав в эту воду, они уже были бы не жильцы. А значит, подземная река несёт прямую угрозу оставшимся жителям деревни. Учитывая два предыдущих случая, она может проявиться где угодно, а они не могут вечно бегать от любой воды. - Ну что, примем как данность: по свидетельствам местной нечистой силы, болото и родник созданы одним и тем же явлением, именуемым бессонной плынью с запада. За неимением других вариантов, будем для простоты считать это явление подземной рекой. Возражений на эту тему не было. Мы и так уже поняли, что в данном случае речь идёт именно о потоке воды. А поскольку болото и родник под определение «поток» не слишком подходили, я склонен был считать, что сама река находится под землёй, а мы имеем дело с её незначительными проявлениями на поверхности. - Давай дальше. Версия о том, что она выходит на поверхность не сама, а кто-то ей помогает, мне кажется правдоподобной. - Рад стараться, - усмехнулся Фома. - И какие у нас варианты, кто это может быть? Самое очевидное – открывает и закрывает один человек. Аксанка. - А зачем? - Да поди знай. Мотива как такового и нет. Разве что попросил кто-то. Вряд ли девчонке может прийти в голову создавать водоёмы, которые убивают её земляков. Что-то не вижу я её главным злодеем в этой истории. Ей шестнадцать, а это слишком сложно. Даже если она сможет технически, какой ей прок от смерти кучи народу? Она лично ничего не выиграет, даже наоборот. Не знаю, не вяжется. Максимум, во что я могу поверить, - она просто исполнитель. Я нарисовал от её имени стрелочку. - Кто может её на это подбить? Самое, опять же, очевидное, - кто-то из семьи. Жениха у неё, как я понимаю, нет. И кто у нас остался в живых из её семьи? - Ирина, - тут же ответил Фома. - Ирина… она, кстати, наименее пострадавший персонаж в этой истории. Опустим, что она со вчерашнего дня вдова. - Ничего себе «опустим»! – вытаращился на меня Фома. – Баба на хозяйстве одна осталась! А у неё дитя малое. Долго ль она протянет без мужика? - Ну, во-первых, не забывай, что в их семье именно она в роли мужика и была. А во-вторых, она, насколько я успел понять, действительно умом не обделена. Найдёт себе вдовца какого-нибудь, чтобы лишняя пара рук в хозяйстве была, - и вперёд. Тут другой вопрос: а Ирине-то это всё зачем? К ней с какой стороны ни подступись – нет мотива. Она здесь и не живёт больше, ей уж тем более никакого проку от гибели бывших односельчан. - Никита Иваныч, а ежели Адарку допросить? Они ж подруги. Это была дельная мысль. Я показал Еремееву большой палец. - Молодец. Найдёшь мне её, допросим. А мне ещё вот что в голову пришло. Дядька же сказал, раньше про эту реку вообще здесь никто не слышал. Ничего подобного не было, недавно началось. Не произошло ли что-нибудь недавно? Ну не на пустом же ведь месте. Что-то должно было это явление спровоцировать. - Я поговорю с дядькой, - пообещал Еремеев. - Отлично. А теперь давай сюда Адарку. - Ага, как же. - А, ну да, - я стукнул себя по лбу. – По этикету не положено. Но тётка занята, я не хочу её отвлекать. Тётка Марыся между тем уже ушла в хату. Сейчас именно от её умений травницы зависела дальнейшая судьба Аксанки. - А дядька может? - Может. - Ну тогда иди скажи дядьке, чтобы он нашёл и привёл Адарку. Господи, зачем так сложно-то! - Деревня, Никита Иваныч. Так положено. На это у меня возражений не нашлось. Дядька Ничипор привёл Адарку примерно через полчаса. Чтобы соблюсти приличия, которые у меня уже в печёнках сидели, мы были вынуждены перебазироваться в хату. Проходя в сенях мимо подруги, Адарка испуганно охнула и прижала ладонь к губам. Аксанка напоминала мне сейчас нашего Митяя в ту ночь, когда его ранил один из оживших охранников немецкого посла. Он точно так же мирно спал, а наутро бабка погнала меня на Смородину за живой водой. Надеюсь, с Аксанкой до этого не дойдёт. К тому же я понятия не имел, есть ли где в окрестностях живая вода. Я усадил Адарку за стол и сел напротив. Еремеев с моим блокнотом расположился на лавке за её спиной, тарелку поставили там же. Мне нужно, чтобы кто-то записывал, но если это буду делать я сам, допроса может не получиться. Лучше уж так. Адарка испуганно посмотрела на дверь из сеней, потом перевела взгляд на меня. - Шчо з Аксанкай? - Значит, смотри. Я тебе сейчас рассказываю, что случилось с твоей подругой, а ты, если что-то об этом знаешь, рассказываешь мне. Мне сейчас важны любые подробности, даже то, что тебе самой может казаться мелочью. Идёт? Она кивнула. Я коротко пересказал ей события последних дней. Большая их часть наверняка была ей известна: вся деревня уже знала, что Янка повесился, Михась утонул, а тётка Алеся зарубила Явхима лопатой. Вы, кстати, не ослышались, смерть Михася подавалась именно в этом ключе: утонул в реке, а подробности я просил по возможности не афишировать. Во-первых, иначе это спровоцировало бы новую волну ходоков к роднику, а во-вторых, незачем делать обстоятельства гибели детей достоянием широкой общественности. Мне чисто по-человечески не хотелось, чтобы их полоскали языками. Короче, если кто и мог выложить Адарке полную версию событий, то только Аксана – она слышала наши разговоры. Мы же, в свою очередь, попросту о ней забыли. Если честно, я чувствовал себя даже немного виноватым: про родник она тоже услышала от нас, вот и подалась туда в одиночку. А теперь одному Богу известно, выживет она или нет. - Что за способности у неё такие, с водой? - Янá нарадзілася такая, яна вадӳ адчувае. Толькі нікóму пра то не кажа. [16] - Почему? – заинтересовался я. - То грэх. За чаклунку ўважацьмуць. [17] - Почему грех-то? Скорее, дар. - Хлопча, ты не разумееш, - вмешалась тётка Марыся. – Народ у нас такі. Калі ты ад большасці адрознюешся, цябе каменням закідаюць. Асабліва за такое. [18] Она ненадолго подсела к столу, погладила Адарку по голове. Я пока что по-прежнему не понимал. - Ад вады залежыць, які плён зямля прынясе. Мала – кепска, багата – шчэ горш. У будзь якім выпадку дзеўку вінаватаю зробяць, аніхто не паглядзіць, шчо дождж ёй і не падуладны, хутчэй за ўсё. Так? [19] - Так, - грустно кивнула Адарка. – Дождж – то не яе. Отолькі тое, шчо ў зямлі. - Ось бачыш. Але ж кожнаму не патлумачыш, не павераць. Залева ці засуха – і ўсё, вядзьмарка вінаватая. Мужыкі шчэ нічога, а бабы збяруцца і каменням закідаюць. Ек шчо жыць хочаш, пра такое лепш маўчаць. [20] Я тяжело вздохнул. Понял. Тётка Марыся принесла ступку и пестик и снова села рядом с нами, продолжая толочь травы. - Хорошо, она чувствует воду. И как это проявляется? - Калі вада ў зямлі паблізу, Аксанка можа крыніцу выклікаць. [21] - Кто ещё об этом знает? - Толькі я і Ірынка шчэ, нават Янка не ведаў. Ірынка старша, Аксанка да яе заўсёды па парады бегала. Ірынка й загадала маўчаць. [22] - Слушна зрабіла, - поддакнула тётка Марыся. – Ек шчо жыць хочаш, дык альбо маўчаць, альбо ў горад бегчы. А куды ім у горад? Бацька б не ўзяў, а мамка пітушча, от і хавáліся. Зараз хоч трохі лепей будзе, Ірынка яе вóзьме. Там дом, гаспадарка, праца ёсць. А да вяселля сястра і пасаг збярэ, мо й карову… [23] - Хорошо, а ты не догадываешься, кто мог ей посоветовать открыть крыницу именно в этом месте? Насколько я понимаю, всё было подстроено так, чтобы на поверхность пробилась не абы какая вода, а вполне определённая. Кто ей на место мог указать? Адарка озадаченно покачала головой. - Янá тут ані з кім і не сябравала… і не хадзіла нікуды, бо працаваць трэба і мамку даглядаць, кеб ізноў хату не падпаліла. [24] Вот, кстати, про хату Михалюков все думают, что подожгла её именно Алена. И пусть дальше думают, правда всё равно дела не изменит. - Ек Ірынка з Яўхімам пабраліся, дык у Аксанкі толькі я гейка і засталася. Больш нікога. [25] - А жених у неё есть? - Не, няма. Тут она, видимо, что-то вспомнила, я это понял по её лицу. - Рассказывай. - Мы летась у ліпені ў горад ездзілі, Ірынка для дома нешта замаўляла, яны якраз будаваліся. Мы з Аксанкай па-за ёю ўвязаліся, Яўхім павёз. Дык яна сястры бундаў розных панакупляла і нават мне аднэ. І боцікі – у царкву хадзіць. [26] - На приданое? - Не, проста. Кеб апранацца. Яўхім за ёю з клункамі следкаваў, - девушка невольно хихикнула в кулачок, но тут же вновь погрустнела. – Мы з Аксанкай тады шчэ думалі, з такім пасагам яе будзь які жаніх возьме. А толькі Ірынка сказала: гарадскога табе знайду, чым ты за Наталку Мацэвічаву горша? [27] - Хрыстина сестра, - подсказал Еремеев. Я кивнул, припоминая. Вроде бы Наталка собиралась замуж за парня из Мозыря. Интересно, кстати, Ирина решает подобные вопросы. Обычно о замужестве дочерей голова болит у отца, а не у старшей сестры. Но здесь именно Ирина отвечает за приданое, она же распоряжается насчёт потенциальных кандидатов в женихи. Аксанке она по сути заменяет и спившуюся мать, и отца, который хитро самоустранился. - А напярэдадні смерці Янкавай мы з ёю сядзелі ў нас, яблыкі трэскалі. Яна й кажа: калі, маўляў, усё атрымаецца, Ірынка мяне служніцай у горад уладкуе, вучыцца зможу. Аксанка вельмі вучыцца хацела, [28] - девушка всхлипнула и промокнула глаза платком. Тётка Марыся обняла её за плечи. - На ўсё воля Божая. - Прислугой в город? Откуда у неё такая уверенность? - Да действительно, откуда бы, - хмыкнул из-за Адаркиной спины Еремеев. А, ну да. Глупый вопрос. Сама Ирина, кстати, грамотная, судя по всему. - А почему Аксанка не училась? - Брата даглядаць трэба было ды па гаспадарцы, бо Ірынка ўжо тады ў наймы пайшла. Так у нас пры царкве школка. Больше мне её спрашивать было не о чем. Основное я выяснил: Аксана может вызывать из-под земли воду и заталкивать её обратно. Осталось лишь разобраться, кто мог её надоумить открыть родник в одном конкретном месте, потому что я сильно сомневаюсь, что сама девушка до этого бы додумалась. Я поблагодарил Адарку и отправил её восвояси. Тётка Марыся понесла Аксанке тёплое питьё, а мы остались в горнице. - Зашибись новости, - прокомментировал я. - Ну какие ни есть, а всё польза для следствия, - отозвалась Яга. Еремеев взял тарелку и вместе с ней пересел за стол. Совещание тайного государева сыска в условиях затянувшейся командировки. – Значится, девка и впрямь силу имеет. Что интересно, я в ходе всего следствия в сторону Аксанки даже не думал. Уж слишком она была незаметной. А теперь дело поворачивается так, что она чуть ли не ключевой персонаж. Проблема в том, что, пока она не придёт в себя, ничего нового я не узнаю. Кто ей подсказал, где открывать родник? Что это за река такая, откуда она здесь? Множество вопросов – и ни одного ответа. - Как думаете, а болото – тоже она? - Вполне возможно, - бабка почесала нос. – Ежели там почва плохая, у девки сил могло не хватить, не прошёл источник на поверхность. Вот тебе и болото. М-да. Что-то не слишком оптимистично. И опять-таки Ирина. Почему в ходе этого дела я уже который раз думаю в её сторону? В семье их осталось двое: старшая – с домом и поистине бульдожьей хваткой в финансовых вопросах, младшая – со странным чутьём на воду. «Если всё получится»… всё – это что? Ирина обещает сестре такое, что без помощи Горецкого выполнить не сможет. А какой ему смысл им помогать? Ирина уже давно на него не работает, Аксану он, скорее всего, в глаза не видел. Опять какие-то невнятные догадки, предположения, которые я не могу толком сформулировать. - Короче, надо опять допрашивать Ирину, - заключил я. – А ещё лучше – установить за ней слежку. Мы уже выяснили, что врёт она профессионально, а заставить её этого не делать я не могу. - Девку ей не отдавай, - посоветовала Яга. – Придумай что-нибудь, но стерегите вашу Аксанку пуще глаза. Ибо она вам сейчас – ключ от дела. И ежели она заговорит, то вы рядом должны быть. В бессознании люди иногда такое выдают, что в здравом уме и под страхом смерти не сказали бы. Я кивнул. У нас, конечно, нет законного способа не отдавать Аксанку сестре, но я попробую как-нибудь отбрехаться. Бабуля права: если девушка начнёт бредить, за ней надо будет записывать. Так, а кого я могу на это подрядить? - Фома, тётка Марыся грамотная? Он отрицательно покачал головой. Можно было бы Митьку, но с ним тоже не всё гладко: как любой деревенский, он ночью спит как убитый, и до первых петухов его даже из пушек не разбудить. Можем мы с Еремеевым друг друга сменять, но мне хотелось бы оставить это в качестве запасного варианта. - Никитушка, ты, как надо будет, тарелочку-то при девке поставь, а я Васеньку посажу. Он и запишет, ежели нужно будет. Ух ты. - А он умеет? – удивился я. - Сокол ясный, ну за кого ж ты Васеньку принимаешь! Коль для дела милицейского надо – Васенька тебе что хошь сумеет. На том и остановились. До темноты оставалось несколько часов. Как раз хватало, чтобы доехать до Копаткевичей, побеседовать с Ириной и вернуться обратно. Возможно, с моей стороны это жестоко – допрашивать женщину, которая за несколько дней лишилась брата, матери и мужа, но, с другой стороны, всё дело почему-то крутится именно вокруг неё. Я не имею права терять время. - Никита Иваныч, ты один поедешь? Я кивнул. Вдвоём ехать допрашивать Ирину нет смысла. - Сиди пока тут, слушай, вдруг Аксанка очнётся. - Будет сделано. В моей голове крутилась ещё одна идея. - Если мы копаем действительно в нужном направлении, а Ирина замешана в этом деле, по результатам нашей с ней беседы она может испугаться, - я, просто чтобы хоть чем-то занять руки, рисовал в блокноте стрелочки. – Вариантов два: или испугается, или нет. Если нет, то ничего и не произойдёт, а если да? - В реке утопится, - брякнул Фома. - Никудышный ты психолог, - отмахнулся я. – Такие не топятся, такие других топят. Я вот думаю, что при самом удачном (для нас) раскладе она может поехать за советом. - Думаешь, к Горецкому поедет? - Ну, тут опять же два варианта: или поедет, или нет. Если нет, то ничего не произойдёт, а если да? - А с чего вдруг именно к нему? - А к кому ещё-то? - Ну… к священнику, - предположил Фома. - И что бы ты на её месте сказал священнику? Это ж придётся с самого начала пересказывать, а если Ирина действительно имеет какое-то отношение к водоёмам из подземной реки, о таком даже на исповеди вряд ли говорят. Нет, уж если она куда-то и поедет, то именно к Горецкому. - Ты хочешь, чтобы я за его домом последил? - Точно. Но не сразу, я ж пока доеду, пока с ней побеседую… постараюсь быть убедительным. Если она и впрямь испугается, что я до чего-то докопаюсь, точно поедет. В крайнем случае ты потеряешь несколько часов, но к темноте возвращайся. Не нравится мне этот лес. Еремеев красноречиво скосил глаза на собственную саблю. - Верю, но на всякий случай до темноты всё-таки возвращайся. На том и договорились. Он пообещал выдвинуться на пост через пару часов. Мы рассчитывали, что к тому моменту и Митька вернётся с отчётом. Я буду в Копаткевичах раньше, чем отсюда в ту же сторону повезут тела, каковых, если считать Алесю, будет уже трое. Ирину о смерти мужа вроде бы не предупреждали, значит, у меня есть возможность сделать это первым. Когда я выехал в сторону села, было около двух часов пополудни. Небо затянули облака, стало не так жарко. В дороге я успел даже поболтать ни о чём с Ягой и выспросить у неё последние столичные новости. Если честно, очень странное ощущение: мы застряли здесь, а Лукошкино продолжает существовать без нас. Ирину я встретил на улице. Она вела из стада двух коров. Я подъехал ближе и поздоровался. Когда я в прошлый раз заглядывал в её хлев, корова, что интересно, была одна. - Вы да мяне? Йдзіць у дом, зараз буду. Я послушался. Привязал коня во дворе и поднялся по ступенькам на крыльцо. Женщина загоняла коров. Вторую, видимо, она купила недавно. В колыбели агукал младенец. Я прошёл через горницу и уселся на сундук. С печи на меня хмуро смотрела уже знакомая мне кошка. Я расположил тарелку у себя за спиной и постарался сесть так, чтобы её не было видно. Ирина появилась минут через пятнадцать. - Шчо здарылася? [29] - Прежде всего, у меня плохие новости. Твой муж был вчера убит у родника. Сегодня его привезут. Соболезную. Она кивнула. Пошарила рукой позади себя, придвинула стул, села. На подобные новости люди реагируют по-разному. Окончательное осознание к ней, вероятно, придёт позже. Пока что она стеклянным взглядом смотрела сквозь меня. Чисто по-человечески мне было её жаль. Она осталась в этом доме одна – с хозяйством, маленьким ребёнком и необходимостью выживать. Уж не знаю, насколько она была довольна супружеской жизнью, но Явхима она ждала семь лет и берегла себя для него. - Соболезную, - повторил я, но она меня, по-моему, не слышала. Я разговаривал с ней позавчера – именно тогда, по её словам, Явхим ушёл из дома, забрав лопату. И больше они, похоже, не виделись. – Ирин, мне нужно, чтобы ты кое-что мне рассказала. Её спокойствие сейчас было, думаю, шоковым. И вполне вероятно, что она сможет отвечать на вопросы. Плакать будет позже. Я не разбираюсь в женской психологии, но сейчас мне позарез нужно, чтобы она отвечала на вопросы. - Ты знаешь, откуда взялся этот родник? Кто его открыл? - Крыніцы з’яўляюцца самі, - она пожала плечами. – Чаму вы ўважаеце, шчо ён штучны? [30] Она говорила ровно, без каких-либо эмоций. Но милицейское чутьё уже на этом моменте начало ненавязчиво подсказывать, что женщина врёт. Ладно. - То есть ты думаешь, что он появился сам? - Так. - Хорошо. Второй вопрос: ты знаешь, что твоя сестра может вызывать воду из-под земли? - Так. - А кто ещё об этом может знать? - Толькі я. Мамка і Янка дакладна не ведалі. Я загадала ёй маўчаць. [31] - А ты не думаешь, что родник могла вызвать Аксана? - Навошта? Крыніцы з’яўляюцца самі – там, дзе ім заманецца. [32] - А если предположить, что это всё-таки Аксана, кто, как ты думаешь, мог её об этом попросить? - Не я. Вам прынцыпова дапытваць мяне менавіта сёння? Мой Яўхім памёр, я хачу памаліцца за яго. Йдзіць дадому, калі ласка. [33] - Ирин, просто для сведения: он пошёл на родник выкапывать клад и был убит лопатой. А этот родник имеет очень странную природу и может тянуть кровь из своих жертв. Если ты что-то об этом знаешь, я прошу, чтобы ты мне рассказала. Она покачала головой. Беседы не получалось. Либо она профессионально врёт, либо действительно в шоке. В любом случае, я могу спокойно ехать назад. Пятнадцать минут допроса и четыре часа дороги туда-обратно. Я потрясающе эффективен. Я извинился, незаметно собрал тарелку и, оставив Ирину одну, вышел. Я мог бы задержаться и проследить, поедет ли она куда-то, но тогда мне придётся ехать следом и при этом стараться остаться незамеченным. Потеряю кучу времени. Ладно, с другой стороны, Фому я на пост отправил. Когда Копаткевичи остались за моей спиной, я снова вытащил тарелку. Конь из нашей милицейской конюшни был спокойным и предсказуемым, никаких выкрутасов за ним замечено не было. Самое то для человека, который в своём мире лошадей видел только на картинках. Я мог рискнуть и попытаться поговорить с бабкой в пути. Когда тарелка устанавливала связь, яблоко к ней магическим образом примагничивалось. Я мог не бояться, что от лёгкой тряски, вызванной шагом коня, оно свалится. Яга даже не дождалась, пока я рот открою. - Врёт, Никитушка. С первого и до последнего слова – врёт. Я почему-то так и думал. Но профессионально, надо сказать! Я определяю ложь не так безошибочно, как наша бабуля, и обмануть меня реально, но в большинстве случаев люди сами себя выдают. Мимикой, жестами, интонациями… У нас в школе милиции даже курс специальный был: психология преступника. Там нас и учили распознавать, когда допрашиваемый говорит правду, а когда – нет. - Родник открыла Аксанка, и попросила её об этом старшая сестра. - Истинно, - важно кивнула Яга. – Баба сия о родниках знает куда больше, чем говорит. - Вот только у меня нет ни одного законного способа заставить её сказать правду. Это действительно так. В Лукошкине на подобные темы голова обычно болит у бабки. Я называю это гипнозом, она от моих «басурманских словечек» отмахивается, но факт остаётся фактом: подопытные впадают в транс и выкладывают нам всю правду как на духу. Я лично был свидетелем таких допросов дьяка Фильки, некоторых бояр и даже самого государя. Последнего, кстати, неоднократно. Короче, к чему я: если бы Яга была здесь, Ирину мы бы раскололи в два счёта. Через тарелку бабулина магия бессильна. - Хм. А если не очень законного? - Вы о чём? – не понял я. - Ну, суньте её в поруб там какой, что ли… - с самым невинным видом предложила Яга. Я укоризненно покачал головой. - Бабуля! Это не гуманно. - М-да? У тебя там этих копателей ажно четверо померло, им возле родника твоего бесовского как мёдом помазано! А как бабу допросить – так не гуманно! - Бабуль, перестаньте. Ничего подобного я делать не буду. Яга обиженно поджала губы. Да уж, в Лукошкине этой проблемы бы не было. - Она ж врёт тебе, Никитушка! Врёт и не краснеет, нахалка! Где ж это видано, чтобы участкового за нос водили безнаказанно? - Я не их участковый и действую как частное лицо. И полномочий у меня здесь никаких. И потом, бабуль, в любом случае мы пришли к важному выводу: именно она попросила открыть этот родник. Думаю, теперь она забеспокоится. - Тебе-то что с того? - Я отправил Фому следить за Горецким. Горецкий – единственный, к кому Ирина может поехать в сложной ситуации. Если это случится, это даст мне дальнейшие зацепки. - Ну как знаешь, Никитушка, - отозвалась она без особого энтузиазма. Потом перекрестила меня и оборвала связь. Навстречу мне двигалась похоронная процессия. Я съехал в траву, пропуская кортеж из трёх телег, и проводил их унылым взглядом. Вот, в общем-то, показатель, что без стрелецкой сотни, бабкиной магии и данных государем полномочий лично я мало чего стою. Я заехал домой поужинать, немного посидел с хозяевами и Митькой. Где-то через час начало смеркаться, пора было собираться на встречу с Ужиным царём. Я отправил Митяя запрячь коня в телегу, а сам вышел во двор. Следом подтянулся дядька Ничипор. - Я табе тут сабраў. В руках он держал свёрнутую полотняную дорожку, кувшин молока, миску и солонку. - А мне точно это всё нужно? - Да Вужынага цара варта паставіцца з павагаю. Пакладзі раднянку, пастаў пачастунак. Прывітайся належным чынам. Калі да няго з пашанаю – дык і ён заўсёды дапаможа. [34] Я поблагодарил. Закинул коврик в телегу, поставил туда же угощение. Митька меня уже ждал. Пока мы собирались, прибежала Хрыстя. Помахала нам и запрыгнула в телегу. - Куда, Никита Иваныч? - К роднику, - я тяжело вздохнул. - Сами копать изволите? – обиженно пробубнил он. Мы выехали со двора. – А как мне маменьке на новый платочек – так не расщедрились… - Митька! – взорвался я. Этот археолог-любитель меня вконец достал. – Мы не копать едем, а дело расследовать, успокойся уже! Мало мне ходоков к этому роднику, тебя только не хватало! Продолжать дискуссию он не рискнул. Мы выехали на луг и вскоре приблизились к месту преступления. Я снял с телеги Хрыстю и наш инвентарь, а Митьку отправил отдохнуть в сторонке. За день здесь всё успело высохнуть, даже прудик уменьшился раза в три. Собственно, по нему и кустам мы и обнаружили место преступления, других признаков практически не осталось. Я расстелил полотняную дорожку, Хрыстя налила в миску молоко и поставила соль. - Скажы, а навошта табе Вужыны цар, ек шчо не па карону ягоную? [35] – полюбопытствовала она. - Просто поговорить хочу. Подожди, а что такого особенного в его короне? Девочка посмотрела на меня крайне удивлённо. В её картине мира все, кто желал встречи с Ужиным царём, охотились, по-видимому, исключительно за его короной. - Да кароны ягонай прымацаваныя залатыя рóгі. Калі хоча б адзін здабудзеш, дык аніякая атрута цябе не вóзьме. Мову звяроў разумецьмеш, пóспех ва ўсім табе спрыяць будзе. [36] Надо же, какая полезная штука, мне бы пригодилась. Интересно, можно будет взаймы попросить? Хрыстя между тем высекла огонь и подожгла крохотную свечку. И в тот же миг огонёк, что был размером не больше спичечной головки, озарил всю округу. В вечерних сумерках вдруг стало светло, как в самый яркий полдень. Я сидел на земле, девочка стояла рядом со мной, держа свечку в руках. Сияние стало настолько нестерпимым, что я зажмурился. - Навош-шта ты клікаў мяне, ваявода? Сияние стихло. Я открыл глаза. Передо мной в кусте бузины, обвив самую толстую ветку, покачивалась змея толщиной с водосточную трубу. О том, что это именно уж, можно было догадаться разве что по расцветке – длиной он был как хороший питон. На голове у змея блестела маленькая золотая корона. - Ты знаешь, кто я? – я поражённо вытаращился на него, забыв о том, что Ужиному королю нужно оказывать почтение. Хрыстя ткнула меня в спину острым локтем, после чего поклонилась змею и указала на угощение. - Прымі наш сціплы пачастунак і не адмоў у дапамозе, [37] - она поклонилась. Змей выполз из куста и, высоко поднимаясь на хвосте, перебазировался на полотняную дорожку. - Дзякуй, дзіця. А цяпер пакінь нас. [38] Девочка не стала возражать и молча ушла. За это я был ему благодарен: то, о чём я буду его спрашивать, не для детских ушей, а она и так уже натерпелась. - Так, я ведаю, хто ты, - голова змеи покачивалась напротив моего лица. – Ты прасіў аб дапамозе. Кажы. Может, я и не был достаточно почтителен, зато предельно ясно изложил, зачем пришёл. - Мне сказали, что ты видишь спрятанные в земле клады. Можешь посмотреть вот сюда и сказать, есть там что или нет? Змей где-то с минуту смотрел туда, где ещё утром был исток родника. Затем отрицательно качнул головой. - Тут нічога няма і ніколі не былó. - Видишь ли, здесь какое-то время был родник. Двое детей нашли в роднике монеты, - я достал из кармана и показал ему. Он свесил голову, рассматривая монету и едва не касаясь быстрым раздвоенным языком. – Теперь они оба мертвы. И ещё двое, кто приходил сюда копать, мужчина и женщина, - они тоже мертвы. Я хочу понять… просто понять. Он как-то неопределённо хмыкнул. Ну, насколько это может сделать змея. - Ты ўважліва глядзеў? [39] - Да, а..? – повинуясь неясному чутью, я опустил взгляд на свою ладонь. Вместо монеты на ней лежал плоский круглый камешек примерно того же размера. Если бы я уже не сидел, то сел бы. Приехали. - Ёй патрэбны ахвяры, і яна іх знаходзіць. Так было спрадвеку. [40] Я сразу понял, о чём он. Но я уже устал от загадок. - Может, хоть ты мне объяснишь, что она из себя представляет? - З таго часу, як ёй забаронена выхóдзіць з-пад зямлі, яна ніколі не спіць. Бяссонная плынь з захаду шукае ахвяры, каб працягваць існаваць. [41] - Как её остановить? - Аніяк. Это прозвучало настолько буднично, что я даже растерялся. Мне показалось, что змей смотрит на меня с сочувствием. Мне очень хотелось спросить что-то вроде «ты уверен?», но я боялся, что он обидится. - Скажи, а ты не мог бы одолжить мне рог? Просто на всякий случай. Я верну. Я просто хочу попытаться. Знаю, не вершина дипломатии, но я старался. Змей наклонил голову, и в мою ладонь с его короны упал маленький золотой рог. - Цябе чакаюць жывым, ваявода. Пакінь яе і вяртайся. [42] - Не могу. Я сжал рог в кулаке и благодарно кивнул. Змей неопределённо качнул хвостом и скрылся в траве.

*** КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ ***

1. Это свечка из змеиного жира. Как зажжёшь, она всю округу осветит. Будет светло, как днём. Какая бы маленькая не была, а Ужиный царь увидит. 2. Его ночью лучше вызывать. 3. Две капли 4. Как дела? Выяснил что? 5. Жили не лучше других, но и не хуже. И рек других здесь нет, одна Птичь. Чем согрешили мы, что такая чертовщина происходит? 6. Тебе помощь нужна? 7. Чем дальше от столицы, тем сложнее. 8. Я уже старик, но у меня жена, и дочь-подросток, её замуж отдавать, приданое нужно. Да и грешен я, как в карты играть сажусь — меру теряю. Проигрался малость, пришлось из поветовой кассы брать. Как об этом прознали, не знаю. Приехали ко мне, дескать, в тюрьму не пойдёшь и при должности останешься, но нужно человека одного полицмейстером утвердить. Их назначает справник, я должен согласиться или отказать. Я много в жизни повидал, а начальства боюсь. А за него большой человек просить приехал. Сам подумай, с одной стороны у меня тюрьма и нищета, а с другой — Господи, да пусть едет! Подписал, что нужно. Потом только догадался через своих людей досье запросить. 9. Дважды был женат. Отец — мелкопоместный разорившийся дворянин, покойный. Про мать ничего не написано. 10. Решил я его перед отъездом сюда на ужин пригласить. Познакомиться, так сказать, в семейной обстановке. Так Адэля моя как коня его увидала — чуть без сознания не плюхнулась. Вот, говорит, мужик при деньгах, какой бы жених для нашей Марийки. Молчи, говорю, дура старая, а сам думаю: девять дуэлей, это ж как в церковь-то ходить? 11. Я, собственно, и приезжал, чтобы поинтересоваться, как у тебя тут дела идут. 12. Ты пойми, мне в тюрьму никак нельзя. 13. Нам, деревенским, дворян не понять 14. Зёлки – травы, дубник – кладбище в лесу 15. На неделе пришлю тебе человека. 16. Она родилась такая. Она воду чувствует. Только никому об этом не говорит. 17. Это грех. Ведьмой считать будут. 18. Народ у нас такой. Если ты от большинства отличаешься, тебя камнями закидают. Особенно за такое. 19. От воды зависит, какой плод земля принесет. Мало – плохо, много – ещё хуже. В любом случае девку виноватой сделают, не посмотрят, что дождь ей и не подвластен, скорее всего. 20. Вот видишь. Но каждому же не объяснишь, не поверят. Ливень или засуха – и всё, ведьма виновата. Мужики ещё ничего, а бабы соберутся и камнями закидают. Если жить хочешь, о таком лучше молчать. 21. Если вода под землёй близко, Аксанка может источник вызвать. 22. Только я и Иринка ещё, даже Янка не знал. Иринка старшая, к ней Аксанка всегда за советами бегала. Ирина и велела молчать. 23. Правильно делала. Если жить хочешь, то либо молчать, либо в город бежать. А куда им в город? Отец бы не забрал, а мать пьющая. Вот и прятались. Сейчас хоть лучше будет, Иринка её заберёт. Там дом, хозяйство, работа есть. А к свадьбе и приданое сестра соберёт, может, и корову… 24. Она здесь ни с кем и не дружила… и не ходила никуда, потому что работать надо и за мамкой следить, чтобы она опять хату не подожгла. 25. Как Иринка с Явхимом поженились, так у Аксанки только я подруга (гейка = подруга-ровесница) и осталась. Больше никого. 26. Мы в том июле в город ездили. Иринка что-то для дома заказывала, они как раз строились. Мы с Аксанкой с ней увязались. Явхим нас повёз. Так она сестре платьев накупила и мне даже одно. И сапожки – в церковь ходить. 27. Чтобы носить. Явхим за ней со свёртками следом ходил. Мы ещё тогда с Аксанкой думали, с таким приданым её любой жених возьмёт. А только Иринка сказала: городского тебе найду. Чем ты Наталки Мацевичавай хуже? 28. Накануне смерти Янки, мы сидели с ней у нас, яблоки жевали. Она и говорит: если, мол, всё получится, Иринка меня прислугой в город устроит, и учиться смогу. Аксанка очень учиться хотела. 29. Что случилось? 30. Родники появляются сами. Почему вы считаете, что он искусственный? 31. Только я. Мамка и Янка точно не знали. Я велела ей молчать. 32. Зачем? Родники появляются сами – там, где им хочется. 33. Вам принципиально допрашивать меня именно сегодня? 34. К Ужиному царю стоит отнестись с уважением. Положи дорожку, поставь угощение. Поздоровайся как положено. Если к нему с уважением, он всегда поможет. 35. Зачем тебе Ужиный царь, если не за короной? 36. К его короне прикреплены золотые рога. Если хотя бы один получишь, никакой яд тебя не возьмёт. Язык зверей будешь понимать, успех во всём будет способствовать. 37. Прими наше скромное угощение и не откажи в помощи. 38. Спасибо, дитя. А теперь оставь нас. 39. Ты внимательно смотрел? 40. Ей нужны жертвы, и она их находит. Так было испокон веков. 41. С того времени, как ей запрещено выходить из-под земли, она никогда не спит. Бессонная плынь с запада ищет жертв, чтобы продолжать существовать. 42. Тебя ждут живым, воевода. Оставь её и возвращайся.