Сказки Мозырского Полесья

Впрочем, это длилось долю секунды. Ирина отошла от колыбели. - Выбачайце, закруцілася. Сядайце, - она указала мне на табуретку. – Завіванікаў хочаце? [1] От любезно протянутой мне тарелки с небольшими коржиками я вежливо отказался. Солнечный свет, проходя сквозь слюдяные окна, образовывал на полу замысловатые разводы. Ирина села на сундук, сняла с головы платок и выжидающе посмотрела на меня. - Прежде всего, у меня для вас плохие новости. Сегодня ночью сгорела хата вашей матушки. Ирина вздрогнула, во взгляде мелькнуло беспокойство. - Шчо з сястрой? - С Аксаной всё хорошо, тётка Марыся о ней позаботится. Она облегчённо вздохнула. - Ек павéрнецесь – скажаце, хай не турбуецца. Я Аксанку забяру. [2] - Да, но ваша матушка погибла при пожаре, - посчитал нужным сообщить я, хотя её, по-видимому, волновала только сестра. Ирина печально опустила голову, но, похоже, не особо удивилась. Она как будто знала, что так произойдёт. Не успел я развить свои мистические мысли в эту сторону, как она снова посмотрела на меня. - Мамка п’яна ізноў хату падпаліла, га? - В смысле — снова? Это бывало уже? - Двойчы, - вздохнула она. – Вперша – Янка шчэ не нарадзіўся, а мне гадóў было ек яму зараз. Мамка на Вялікдзень прыняла звыш меры. Лучыну нéсла ды з ёю на далоўку і жухнулася, гунька загарэлася. Мы з бацькам Аксанку з хаты выкінулі, бо малá, а самі гасілі. А ўдруге гады́ за тры тому, бацька ўжо з намі не жыў. Дык яна карáўкі ў сéнях падпаліла. Я на гародзе гарчакі дзёргала, сястра даіць пайшла, прыбягаем – з хаты дым, мамка ля ганку хропе. Бацька потым прыязджаў, свáрыўся вельмі. Сказаў, ніц рабіць не буду, жыві ек хочаш. Суседзі дапамаглі, вельмі малых шкада было. [3] Я сочувственно кивнул. Не позавидуешь. - Нет, в этот раз вина не вашей матушки. Похоже на поджог. Ирина недоверчиво нахмурилась. - Екі сэнс? Яны жывуць горш за ўсіх, ім нават пазайздросціць няма ў чым. Каму мамка з Аксанкай маглі перашкудзіць, кеб хату ім паліць? [4] - Пока не знаю, но постараюсь выяснить. Кстати, скажите, а какие у вас отношения с Алесей Чарнушкой? - Цяпер ніякіх, - она пожала плечами. – У царкве раз на тыдзень бачу. Сёння, дарэчы, нешта не было яе. [5] Я мысленно упрекнул себя за невнимательность. Хорош следователь! Хотя, с другой стороны, я там Митьку оставил: если Алеся куда и пойдёт, он за ней проследит. - А да чаго тут Алеся? - Этого я вам пока сказать не могу. А конфликтов у вас не было в ближайшее время? - Пан дзіўна гаворыць, - усмехнулась она. – У вас — то ў мяне асабіста, альбо ва ўсей радзíны? [6] - Да, вы правы. Простите, - я даже смутился немного. – Так и правда проще. Скажи, у тебя не было с ней конфликтов? - Ек сказаць… - Ирина задумалась. Чтобы чем-то занять руки, вытянула платок из-под кошки и принялась его теребить. – Крывотна ей было, шчо я дом будую. Ек бацька шчэ з намі жыў, дык зайздросціла, шчо ў мамкі муж ёсць, а ў яе не. Потым нібы заціхла: з’ехаў бацька наш, зоўсім кепска стала. Ек і ей, також кепска, нават шчэ горш. Нас двая дзявок, за нас пасаг патрэбны, а ў яе сын. А цяпер во ізноў. [7] - Слушай, - я должен был это спросить, - а здесь тебе соседи не завидуют? Не боишься, что тебе дом подожгут? - Я працую багата, - она улыбнулась. – Уся гаспадарка на мне. Дом, гоўе, муж, ізноў жа. Дзіцятка малóе. Я чужая тут. Спачатку ек валкí глядзелі, шчо баба з Колак тут такі дом адгакала, потым пазвыклі. Спачуваюць нават. Не, не баюся. [8] В принципе, логично. Дом ей, конечно, достался просто даром с неба, но, чтобы поддерживать хозяйство, нужно вкалывать не покладая рук. Даже я успел проникнуться к ней уважением. - А почему ты одна? Где муж? Она развела руками. - Не ведаю. Прачнулася – няма яго. Хацеў па дрову ехаць, але ж не ранкам у нядзелю! І жалезняка забраў. [9] - Кого? - Жалезняка, - она задумалась, видимо, подбирая другое слово. – Рыдлёўку. [10] Легче не стало. - Скажи, а так он обычно дома ночует? - Пан дзіўнае пытае, - Ирина удивлённо подняла брови. – Я сем год на яго чакала, сына яму нарадзіла. Пан жа не думае, шчо мой муж бы бяскарна па дзеўках хадзіў? [11] - Да, и правда глупость, прости. Скажи, а в ночь, когда Янка умер, Явхим тоже всю ночь с тобой был? Я просто должен уточнить. Вопрос дурацкий по своей простоте, но я не знал, как его завуалировать. Уж если я подозреваю, что именно Явхим заколол Михася ночью у родника, то деваться некуда. А она наверняка встаёт ночью к ребёнку, она бы заметила. Ирина спокойно кивнула. Жаль, что я не смог перед началом нашей беседы незаметно поставить тарелку. Я уже понял, что врёт эта женщина очень убедительно, я в прошлый раз ничего бы и не заподозрил, если бы не бабуля. Одна надежда — что собьётся где-нибудь, допустит неувязку в показаниях. А то ерунда получается: вроде бы и провёл допрос, а правдивые ли ответы получил — поди знай. Ещё мне очень хотелось показать ей, что я в курсе её разговора с братом накануне смерти последнего. И даже если она не спросит, откуда мне это известно, догадаться легко и так — вариантов немного. Я же пока не хотел излишне беспокоить ни её, ни его: если супруги в чём-то и замешаны, могут начать заметать следы и запутать мне следствие. Поэтому я решил пока не показывать свою осведомлённость. Вот разве только… Я незаметно пошарил в кармане, вытащил серебряную монетку и положил себе на колено. - Спасибо тебе. Пойду, пожалуй, - я встал с табуретки, и монетка, естественно, упала. Ирина заворожённо смотрела, как маленький серебряный кружок прыгает по полу к её ногам. – Какой я неловкий! Подай, пожалуйста. Она наклонилась. А когда выпрямилась, выражение крайнего удивления уже исчезло с её лица. - Трымайце. [12] - Спасибо, - я сунул монету в карман и мысленно раскланялся сам с собой. Она-то думала, что я до этих монет из родника не докопался. Хороший, кстати, каламбур, случайно вышло. Теперь ещё неплохо бы последить за ней, но тут у меня, во-первых, нет людей, а во-вторых, если она куда-то поедет из села, будет непросто ехать за ней незаметно. Ладно, ограничусь пока тем, что просто забросил удочку. Я попрощался и вышел. Вернулся на церковный двор, нашёл своего коня. Теперь я, кстати, уже не был уверен, что кошка действительно мяукала Ирине нечто осмысленное. И что та понимала — тоже. И что посмотрела на меня как-то не так. А тревога — ну так я просто устал. Вернись на землю, участковый, так не бывает. Здесь и не так бывает, - я будто услышал бабкин голос. Васенька, подь сюды. Я остановился посреди двора. Точно. Бабкин кот. Я нашёл на церковном дворе уединённый угол, уселся там на брёвнышке и достал тарелку. Огляделся на всякий случай — никого. Не хотелось бы смущать церковный персонал непонятным средством связи, ещё в колдуны запишут. Яга мне ответила не сразу. Кстати, как она узнаёт, что я её вызываю? Тарелка подпрыгивать начинает? Был бы менее загружен — непременно бы спросил. Бабуля что-то пекла. Её руки и передник были в муке. Я невольно улыбнулся: сеансы связи с нашей эксперт-криминалисткой — моя отдушина в этой глуши, что живёт по своим законам. - Никитушка! Погодь, милок, руки сполосну. Она отсутствовала минут пять. Я смотрел на печь, и мне казалось, что даже через тарелку до меня доносится запах бабулиной стряпни. Ну, это уж точно казалось: заговоренные тарелки настроены только на изображение и звук. Наконец Яга вернулась. - Что, участковый, ещё какого зверя изловил? - Да ну вас, - улыбнулся я. – Но вопрос по этой части. Бабуль, умение говорить с животными — это что? Дар, следствие тренировки? Откуда это вообще берётся? Яга почесала нос. - Вишь в чём штука, милок… всякая тварь живая слово своё молвить способна. Не каждый токмо то слово поймёт. Помнишь, когда перстень с хризопразом искали, ить кто тока к нам из леса не вышел, все помочь пытались. Да, я помню. Расследуя своё первое крупное дело в этом мире, я только начинал знакомиться с его законами. - Чтобы понимать их, особо чуткой душой обладать надобно. - Ага… а как церковь к этому относится? У нашей бабули, допустим, я не припомню каких-то проблем с лукошкинским духовенством. То, что она порой творит, далеко от православия так же, как я от искусства верховой езды. Но ворожба Яги никогда не направлена во вред, всё исключительно для пользы милицейского дела. Наш отец Кондрат самолично признал, что бабулина деятельность в интересах милиции — не грех. Но отец Кондрат — прогрессивный столичный священник, а мне бы понять общую картину. - Ну, во-первых, смотря где. От пастыря духовного многое зависит. Они ж разные… А во-вторых, смотря зачем. Ежели ты знания, от зверей полученные, во зло людям используешь, тогда да, грех. А ежели нет — так и чего ж в том плохого? Чем они хуже нас, что мы с ними и поговорить не моги? Погодь-ка, Никитушка, а тебе зачем? Невже кошка тебя словом неприличным обозвала? Когда я отбирал у неё тарелку, наверняка обозвала. - Просто я не могу для себя решить. Если женщина разговаривает с кошками, она ведьма или нет? Простите, - я смутился, - не хотел вас обидеть. - Говорю ж тебе, сокол ясный, - она даже поразилась моей непонятливости, - смотря зачем она это делает. В самой способности ничего преступного нет. Они ж братья наши меньшие. А ктой-то там у тебя с кошками заговорил? Я вкратце изложил то, что меня тревожило. Бабка выслушала, озадаченно цыкнула зубом. - Значит, думаешь, сдала тебя чертовка хвостатая. - Ну, Ирина на меня уж очень странно посмотрела. - Ох, Никитушка, не везёт тебе с бабами. Все они у тебя заковыристые какие-то. - Спасибо, утешили. - Ты сам спросил, - парировала бабка. – Я тебе так скажу. Ищи дальше, вдруг ещё что на ведьмину суть укажет, тогда и выводы делай. А то возведёшь на бабу напраслину — век не отмоется. - Я понял. Спасибо, бабуль. Мы попрощались. Я спрятал тарелку, взобрался на коня и выехал со двора. Вдоль улицы ещё стояло несколько телег — наверно, после церковной службы приезжие отправились в гости к здешним друзьям или родне. Я двинулся на выезд, и вскоре Копаткевичи остались позади. Передо мной стелилась длинная, сонная дорога через поле. Было часов одиннадцать утра. Сворачивать тут было некуда. Мерно покачиваясь в седле, я героически боролся со сном. Те, кто торопился, обгоняли меня, я сам кого-то обгонял, но где-то через час, разрешив коню шагать так, как ему удобно, я всё-таки задремал и проснулся недалеко от поворота на Комаровичи. В Лукошкине я привык к суете большого города. Там мы вечно куда-то бежим, гоним лошадей во весь опор, постоянно ничего не успеваем. За четыре часа можно весь город по периметру объехать. Здесь всё иначе. Здесь дороги — колеи телег, и дай бог, чтобы их не развезло дождём. Хочешь не хочешь, а те же четыре часа ты будешь тащиться через поле. Рожь и буслы, душа земли. Я потёр глаза и тряхнул головой, прогоняя сонливость. В Колки я вернулся даже раньше, чем планировал. Въехал во двор, дядька Ничипор вышел из мастерской меня встречать. Я сдал ему коня, а сам пошёл в хату. Еремеев уже вернулся — дожидаясь меня, развлекался вырезанием фигурок из дерева. - Пошли, Никита Иваныч, там тётка обед оставила. Есть охота. Я не стал спорить. Обедали мы быстро: Еремееву не терпелось отчитаться, мне — послушать. Спасибо Яге, приучила нас: за едой никаких разговоров. Когда с рыбой в сметане и жаренной на сале картошкой было покончено, мы убрали посуду в сторону и снова уселись за стол. - Докладывай. Хотя нет, давай сначала я, у меня не так много. Фома пожал плечами, мол, ты начальство, тебе виднее. - Первое. Явхим пропал. - Ну и бог бы с ним, - не впечатлился Фома. - Не соглашусь, - я пересказал ему свои размышления на тему того, кто мог бы пойти на раскопки к роднику. Ирина — слишком сложно и нет мотива, свекровь… ну, тоже сомнительно. А вот Явхим — самое то. - Стеречь тогда этот родник надо было, - помрачнел мой напарник. – Ежели в нём что и закопано. Ладно, давай я потом тебе про родник расскажу, ты своё сперва закончи. Я рассказал про дом и кошку. Фома задумчиво поскрёб бороду. - Ведьма, думаешь? - Я у бабули спросил. Говорит, в самом этом факте ничего преступного, всё зависит от цели. С какими намерениями эту способность использовать. - А она с какими? - Ну, как минимум, эта кошка сразу сдала, что в отсутствие хозяйки по двору какой-то левый хрен шастал. Так что Ирина знает. - Знает? Или ты думаешь, что знает? - Взгляд у неё был — аж мороз по коже. Всего секунду, но мне хватило. - М-да. Не везёт тебе с бабами. Ну вы подумайте, и этот туда же! Я отвесил Еремееву начальственный подзатыльник. - Меня другое удивляет, Никита Иваныч. Здесь, когда везут ребёнка крестить, куча суеверий на этот счёт. Ну это, положим, понятно. Деревенское православие – оно такое. - Не дай Бог, если в дороге случится что, кони распрягутся, например, или в упряжи что повредится. Тогда всё, считай, дитя обречено на несчастья на каждом шагу. Или вот в церковь ехать полагается десятой дорогой, чтобы нечистого обмануть. Прямо ехать – чуть ли не преступление, чёрт младенца всю жизнь преследовать будет. Потому и стараются перед крестинами всё по несколько раз проверить, и едут в ближайшую церковь, абы токмо не случилось чего. - Снижают количество вероятностей, - с умным видом кивнул я. - А теперь вдумайся. При наличии церкви в Копаткевичах – она едет зимой, по прямой дороге и бог знает куда. На Мозырь дорога прямая, как стрела, через лес идёт. А волки в лесу, особенно в феврале, ой как злющие… Это насколько ж баба головой ушибленная, чтобы такое творить? Да у неё ж все шансы были с дитём туда не доехать, не то что обратно вернуться! - Короче, она, может, и не ведьма в полном смысле этого слова, но способности некие имеет, - подытожил я. – А там пёс её знает, что она ещё может. Отвечает нормально, не огрызается, а вот правду ли говорит… Хотел тарелку поставить, но возможности не было. Не на коленях же держать. - Короче, допрос впустую. - Типа того. - Слушай, участковый, - Фома вертел в пальцах вырезанную фигурку. – Ты уверен, что второго мальца убил Явхим? - Тут спорно, до конца не уверен. Он слышал про деньги в роднике и у него есть мотив: желание поправить собственное материальное положение. Я думаю, Ирина при любой ссоре ему тыкает, что он семью обеспечить не может. Алиби у него вроде бы и есть, но очень сомнительное. Жена может и соврать, сказать, что он дома был. - Раз такое дело, не пойти ли тебе, Никита Иваныч, к речным девицам? - Куда?! - К русалкам. - Зачем? - Видишь ли, - принялся объяснять Фома с таким видом, словно до этого и школьник бы додумался, - ежели убивец наш тело к реке притащил да сбросил, девки могли увидеть, кто это был. А коли ты их обольстишь — так они и тебе скажут. Опишешь им Явхима и узнаешь, он это али нет. Пару минут я молчал. - А они тут есть? - Они везде есть, Никита Иваныч. Это прозвучало горько. Я мог бы и сам догадаться. Русалки — неупокоенные души девиц, решивших свести счёты с жизнью. Неспроста ведь даже в сказках моего мира их изображают молодыми, а то и совсем юными — почти детьми. Мотивы у них примерно одинаковые: беременность от внебрачной связи, измена любимого, потеря девичьей чести. Реже — если мачеха со свету сживает. Вот и топятся от безысходности. Даже у нас на Смородине они есть, а уж в деревнях-то… Вот, кстати, ещё одна причина, почему я удивлялся самоубийству мальчишки. Была бы девушка — следствие бы легче пошло, хотя бы о мотивах не гадали. Не сочтите за цинизм. - Спасибо, Фома, хорошая мысль. - Рад стараться. Я записал. Обсудим позже. - Ты как, нашёл что-то? - Немного. Сначала поехал шалаш искать — хотя чего его искать, он там один. Обычный шалаш, как мальчишки строят. Тряпками завешен, абы мошкара не летела. Тюфяк, одеяло, нож самодельный… - Какой нож? - Этот. Фома выложил на стол свою находку. Самодельный деревенский нож, оплётка из верёвки в несколько слоёв. Перепачкан в траве и грязи — не чистили, просто бросили. Света в хате было слишком мало, а мне хотелось нормально его рассмотреть. - Пошли на улицу. Мы выбрались на крыльцо. Здесь, в ярком солнечном свете, я повертел нож в руках. В траве, грязи и… крови. Я поднял голову и неподвижно уставился на Еремеева. - Ты нашёл орудие убийства. Будь я в своём мире — сдал бы дактилоскопистам. Или сам бы при необходимости подручными средствами справился. Пудра да скотч — в моём детстве это знал любой мальчишка, интересующийся шпионскими играми. Вот только ближайшая пудра — это в лучшем случае где-нибудь в Мозыре, а что такое скотч — я долго буду местным объяснять. Да и толку фантазировать, отпечатки пальцев мне всё равно не с чем сверять. Но! На данный момент Михась — единственная жертва, у которой ножевые раны. Значит, пока мы не получим какого-либо опровержения моей гипотезы, я могу считать, что этим ножом был убит именно Михась. Вот только за этим следовал уж совсем нехороший вывод. - В шалаше бывали только эти двое. Мальчика убили у родника, оттащили к реке и сбросили. Кто, если не Михась, мог отнести этот нож обратно в шалаш? - Янка, - тут же ответил Фома. Запоздало понял, что сказал, вытаращился на меня и медленно перекрестился. – Но ты же думаешь..? Я кивнул. - В свете твоего отчёта — думаю. И это мне, признаться, ещё больше не нравится. Мы помолчали. Если честно, мне больше нравилась версия, что Михася убил Явхим. В этом была приземлённая бытовая логика. Я на подобные дела ещё в своём мире насмотрелся. Мужик живёт примаком в доме своей супруги — в доме, на который сам бы вовек не заработал. С одной стороны Ирина его пилит, с другой — мать подзуживает. Тут поневоле копать побежишь, за любую надежду зацепишься. Но дети? Зачем, чёрт возьми?! Они дружат с пелёнок. У меня в голове не укладывалось, что один мог заколоть другого ножом и хладнокровно сбросить в реку. - А до реки тащил как? Там же с километр, на горбу не унесёшь… Взрослый мужик бы унёс. Я отчаянно цеплялся за рассыпающуюся версию. - У них лошади. Бери любую, грузи тело — и вперёд. О. И способ есть. Ну что за день сегодня! - Слушай, так а чего ж ты молчал? Я ему, значит, про Явхима с умным видом рассуждаю, а у него орудие убийства в кармане! Сразу бы и сказал. - Ну, во-первых, негоже перебивать начальство, - Фома нравоучительно поднял палец. - А во-вторых, я его, признаться, и не разглядал особо. Сунул вон в сумку да дальше поехал. А ты эвона чо, сразу глазом милицейским углядел. Мне даже немного обидно стало. Еремееву попалась важнейшая улика всего дела — и хоть бы что. А мне только на сторожевых котов почему-то везёт. Так, ладно. Лейтенант Ивашов, отставить нытьё. - … и потом повесился, - вслух продолжил размышлять я. – Мотив? - Дык это, Никита Иваныч, - Фома выложил передо мной на крыльцо ещё горстку монет — точно таких же, как та, которую я сегодня демонстрировал Ирине. – Кажись, вот мотив. В шалаше были. Я устало привалился спиной к столбику перил. Всё оказалось гораздо прозаичнее, чем я думал, начиная расследовать это дело. Просто мальчишка убил друга за несколько монет, сбросил в реку и потом повесился. Замечательно. Ничем не лучше, чем дела с пьяной поножовщиной из моего мира. - Ещё что-то выяснил? – я тряхнул головой, прогоняя гнетущие мысли. Пока не найду никакого опровержения, придётся считать, что именно Янка убил Михася. Видит Бог, я бы очень хотел ошибаться. - Родник нашёл. Их там и впрямь два: один поближе к реке, наш – подальше. - Как определил, что наш? - Дядька говорил, что на склоне у реки – тот давно, из него воду на питьё таскают. К нему даже тропинка есть. Телегу наверху оставляешь, с вёдрами спускаешься, набираешь. Ходит народ. А вот второй… там, конечно, тоже натоптано малость, и кони вокруг, видно, ходят, но на то, что мы ищем, больше похож. Я там всё осмотрел, и я тебе так скажу. Странное какое-то место. - А именно? – заинтересовался я. - Помнишь, ты, когда мальца осматривал, сказал, что будто крови нет. - Её и не было. Это простая физиология: когда кого-то, простите, ножом закололи, трупные пятна через сутки после смерти уж точно будут, вот хоть ты тресни. Вскрытие делать не обучен, но тут и при осмотре всё понятно. Хотя кого я обманываю, ничего мне не понятно. Знал бы, где упаду, соломку бы подстелил. В смысле, ещё в своём мире непременно бы записался на курс к нашему патологоанатому. Выковать инструменты по моим рисункам в столице вообще нет проблем, государевы кузнецы всегда рады помочь милиции. Комплект отмычек-то мне уже в Лукошкине делали, я же не с ними в этот мир провалился. Но, так уж получилось, вскрывать трупы я не умею. С практической стороной вопроса я, может, и справлюсь, если мне пилу выдадут, но вот смогу ли сделать нужные выводы из увиденного? Вот то-то и оно. Что толку гадать о несбывшемся. Короче, если говорить о причинах смерти Михася, тут я пока в тупике. Я даже готов (пусть мне и не хочется) допустить, что один мальчишка убил другого из-за нескольких монет в роднике. Никакой магии, обычная ссора, мотивированная нищетой обоих. Столичная милиция справляется на ура: нашли орудие и место преступления, вычислили убийцу. Убийца мёртв, суда не будет, дело можно закрывать. Да, но кровь-то где? Куда при колотых ранах могло деваться несколько литров крови, которой так-то полагалось излиться в брюшную полость? - Да, так вот, - продолжил докладывать Фома. – Я там всё осмотрел метров на десять по кругу. Вообще ни следа того, что там убили кого-то. Чуть не на карачках ползал. - Крови нет, надо понимать, - уныло заключил я. - Ни капли! - А следов борьбы? - Тут сложно. Трава примята, но поди знай, драка была али так, умыться подошли. - Какая вероятность, что это не тот родник? - Ну, во-первых, больше их нет в округе. Я у дядьки спросил, он и этот-то не знает. Но, говорит, ежели мать-природа решит, то в тот же миг родник тебе и будет. Это ж не болото, Никита Иваныч. Подземные воды к поверхности подошли – так и вот он. Время придёт – исчезнет. - А во-вторых? Еремеев загадочно хмыкнул в усы. - Там копать пытались, Никита Иваныч. Что ж, аргумент. Задачу «поиск места преступления» можно считать выполненной. - И как ты думаешь, успешно? Он посерьёзнел. - Знаешь, Никита Иваныч, ежели б у меня было чутьё милицейское, я б тебе сказал, что там вообще ничего нет. Откуда эти монеты взялись – ещё выяснить надобно. Я Еремеева давно знаю. Он бездоказательно ничего не утверждает. Я вопросительно посмотрел на него, ожидая продолжения. - Родник этот совсем слабый, еле из земли теплится. Не по силам ему монету поднять, все силы уходят, абы наверх пробиться. К тому же не склон там, а ровная земля, это ж ему, считай, вертикально снизу идти. Не смог бы такой кволый струмень монету из земли выплюнуть. Я отметил у себя в блокноте этот вопрос. Фома в родниках разбирается гораздо лучше меня. Но если я сейчас ещё и об этом начну думать, запутаюсь окончательно. Отложим на потом. В конце концов, меня интересует не столько то, что у родника закопан клад, сколько мои предположения о смерти двух мальчишек. - Кстати, а Митьку ты не видел? - Когда вернулся – заглянул туда, его не было. Небось за Алесей следит, как ты велел. Не будет же баба цельный день дома сидеть. - Хотя по логике, ей сейчас в церкви положено быть. Ей завтра сына хоронить, единственного, между прочим. Дело как-то незаметно преобразовалось у нас в две ветви: с одной стороны Янка и Михась, с другой – их матери, которых, если верить Ирине, разделяла давняя неприязнь. Сначала они дерутся посреди улицы, потом Алеся поджигает хату Михалюков… зачем?! Ну, предположительно Алеся, потому что, во-первых, хаты ни с того ни с сего действительно так не горят, а во-вторых, других подозреваемых у меня пока нет. Вот только не говорите мне, что это тоже из-за денег в роднике. - Что делать будем? - Ты ж сам сказал, пойдём к русалкам. Хоть на одном этапе сможем точку поставить. И кстати, вот ещё мы что не учли, - я пролистал свои записи назад. – Единственные следы крови – на рубахе Янки, и эта кровь не его. На рубахе Михася крови нет. Фома развёл руками. - Да мало ли… вдруг копал, рубаху снявши, а тут второй с ножом. Ну, других вариантов у нас пока и здесь нет. Вошёл дядька Ничипор. - Хлопцы, вам яшчэ шчо патрэбна? - Дядька, скажите, в реке русалки есть? - Яны паўсюль ёсць. Дзяўчаты-тапельніцы ды дзеці няхрышчаныя. Нараждаюць па-за шлюбам дый нясуць на ракӳ… - и он перекрестился. – Год тому Адарчына сястра старша з Кротава вярталася – дый згвалціў яе хтось пры дарозе. А хто – невядома, ззаду падышоў ды мяшок на галаву накінуў. Нарадзіла ўвосені, дый ганьбы не стрывала. Дзіця патапіла, сама следам пайшла. Бачаць яе нашы часам ля ракі. Але ж не шкудзіць яна, отолькі плача, валасы чэша ды дзіця люляе. [13] Я вопросительно посмотрел на Еремеева. - Потом объясню. - Хлопцы, дык а навошта вам рачны́я дзеўкі? - В интересах следствия, - уклончиво ответил я. – Есть какие-то тонкости, чтобы гарантированно их вызвать и поговорить? Дядька сел за стол. - От жа ж выбралі вы час, [14] - хмуро буркнул он. - А что, собственно, не так? - Русальны тыдзень, восьмы пасля Вялікадня. Яны зараз у самую сілу ўходзяць. Заказычуць цябе, гарэзніцы, паклічуць да сябе, і не будзе ў сталіцы ваяводы. [15] Небольшой опыт общения с русалками у меня был. Ездил в своё время по служебной необходимости на Смородину, там и познакомился с двумя девицами. Как объяснил мне Ванюша Полевичок, по сути своей русалки не то чтобы злые, просто не за что им людей любить. Дядька Ничипор на мои попытки возразить, что не первый раз, не пропадём, лишь покачал головой. Он не одобрял нашу затею. Но не я же виноват, что по времени так совпало. Русалки понадобились мне именно в тот момент, когда у них, видите ли, «русальны тыдзень». - От жа ж вы сталічныя, сам чорт вам не брат, - досадливо крякнул дядька, поняв, что нас не переубедить. - Нам очень надо. - Йшлі б вы лепей да царквы. [16] - Очень надо. Он сдался. - Йдзіць у зарóгу, дзе хлапцá першага знайшлі. Яны вярбӳ вельмі любяць, выходзяць уначы ды на галлі гушкаюцца, карагоды водзяць. Але йдзіць лепей зараз, бо ўначы ў сіле яны. Заказычуць да смерці, аніводнае малітвы згадаць не паспееш. [17] Я их, к стыду своему, и не знаю. Моё общение со светлыми силами этого мира сводится к тому, что я обращаюсь к ним своими словами. Зато от души. - Хто з вас з імі размаўляць будзе? [18] - Я, - ответил я (простите за тавтологию). - Тады ты, - дядька строго взглянул за Еремеева, - сцеражы яго. Пачакай, зараз прынясу нешта. [19] Он ушёл в их с женой комнату и спустя несколько минут принёс нам отрез белёного полотна, иголку, пояс из цветных ниток и ленту вроде тех, которые местные женщины заплетают в волосы. - Зачем это? – заинтересовался я. - Ек шчо яны цябе з сабой пацягнуць, два выбары маеш. Альбо адкупіся, тканіну аддай чы вось акрайку, альбо ігліцай ткні. Інакш бяда будзе, па-за імі пойдзеш. Шчэ не ўсё. [20] Он вышел из хаты. Затем мы услышали скрип калитки. Отсутствовал он минут пятнадцать. Фома за это время выкатил из сарая телегу и запряг коня (на сегодня с меня хватит, накатался уже верхом), а я перебрался на крыльцо. - Фома, а что там про девицу? - Нечисть такая, называется росомаха. Как лесной зверь. Но она не вредит обычно, если не трогать. Я, когда малой был, сам видел. - Так дядька же сказал, год назад девица утопилась. Как ты мог её видеть? - А ты думаешь, она одна тут такая, кого при дороге?.. Во всём, что здесь происходит… Я решительно прогнал прочь эту фразу. Слишком часто она начала повторяться в моей голове. - Или в лесу где-нибудь, долго ли. А они идут потом и топятся. Была б моя воля, я бы уродов этих, кто девок портит, на кол сажал. Я кивнул. В этой сфере, кстати, мы при всём желании ничего сделать не можем. Даже у нас в Лукошкине девушкам проще покончить с собой, нежели рассказать о случившемся участковому и попросить найти преступника. Менять и менять мне ещё этот мир. Вернулся дядька. - Трымай, - он сунул Еремееву в руки кусок пчелиного воска. – Ек прыедзеце да вербаў, устаў у вуха. Рачныя дзеўкі салодка гавораць, ён сам з імі пойдзе, - дядька кивнул на меня. – А ты яго й выцягнеш. [21] Я хотел было возразить, что никуда я с ними не пойду, но вовремя заткнулся. На Смородине-то пошёл как миленький. Русалкам всё равно, кто ты и из какого мира. Если бы не Ванюша Полевичок, который вовремя их от меня отогнал, не было бы в столице участкового. До сих пор стыдно, а что делать. Когда моё рациональное мышление сталкивается со здешней магией, проигрываю всегда почему-то именно я. - І талерку сваю дзіўную адразу пастаў, - посоветовал дядька. Мне эти предосторожности казались немного излишними, но спорить я не стал: насчёт русалок из здешней реки дядьке виднее. Тем более если сейчас, по его словам, самое неудачное время, чтобы вызывать их на беседу. Мы поблагодарили. Дядька Ничипор перекрестил нас обоих и ушёл с мастерскую, а мы выехали со двора. Чтобы не терять впустую время в пути, я достал тарелку и в третий раз за сегодня вызвал бабку. На её голос обернулся Фома. - День добрый, матушка. - И тебе, Фома Силыч, не хворать. Ты не отвлекайся, за дорогой следи, - улыбнулась она. – Это участковый у нас привык барином ездить… - Я всё слышу, между прочим, - я изобразил, что обиделся, и мы трое дружно расхохотались. - Ладно уж, заклинатель кошек, - бабка утёрла глаза платочком. – Рассказывай, что там у вас нового. Я рассказал. И даже продемонстрировал орудие убийства. Яга тяжело вздохнула. - То есть у вас получается, что один малец другого жизни лишил, а потом и себя заодно? - Получается, так. - Грехи наши тяжкие… это что ж в головах твориться должно? – бабуля перекрестилась. – И ради чего? - Ну, основной мотив у нас пока один. Деньги в роднике. Фома нашёл несколько монет в шалаше. - Ради нескольких монет?! Я уж думала, там сундук какой, за сундук и у нас убить не постесняются. - Тут другое, бабуль, - вклинился Фома. – Семьи этих мальчишек живут хуже всех в деревне. У них будущее — в солдаты, а потом обратно, в родные развалины. За такого, как они, ни один отец девку с приданым не отдаст. А у Янки ещё и сестра, ей самой приданое нужно. - Я бы сам на Янку не подумал, - я развёл руками. – Ещё с утра считал, что это Явхим, Иринин муж. Мотив — всё те же деньги из родника, но, честное слово, на взрослого мужика подумать проще, чем на мальчишку. К тому же он пропал куда-то. Но моя версия, похоже, провалилась. Телега мерно подпрыгивала на ухабах. Мы приближались к реке. - Ребятушки, а кудай-то вы? - Да вот Фома говорит, надо бы русалок местных допросить. Они могли видеть, кто тело в реку сбросил. Тогда уже точно поймём, Янка или Явхим. Бабка задумчиво пожевала губами. - Мысль дельная, но реализация кривая, - с умным видом заключила она. Нахваталась от меня словечек. – Ты, сокол ясный, много ль в нашем мире нечисти допросить успел? Я растерялся. Контактов с нечистью у меня за два с лишним года в этом мире накопилось немало: те же русалки, чёрт, Кощей, Леший и Водяной, с которыми я пытался играть в карты… Яга права насчёт реализации: они не отвечают на прямые вопросы, всячески уводят в сторону или врут, потешаются и говорят порой таким эзоповым языком, что поди разбери. - Вот то-то и оно, - в ответ на моё выражение лица кивнула Яга. - И что нам делать? - В живых остаться, - жёстко припечатала наша бабуля. – Никитка, яблоко не снимай, я видеть хочу. Ежели б я, старая, рядом была, девок тех бы мигом построила. Кто к сыскному воеводе ласты свои скользкие протянул — мигом бы их и склеил. О, это тоже моё. Несмотря на крайнюю обеспокоенность бабкиного голоса, я невольно улыбнулся. Приживаются здесь словечки из моего мира. - Бабуль, я ещё не умер. Давайте не паниковать раньше времени, хорошо? Тем более вы ж сами меня на Смородину отправили, а что там русалки окажутся — не предупредили. И ведь выбрался же как-то. - Тебя Ванюша вытащил, - отмахнулась она. – Вот вечно ты, Никитушка, по краю ходишь, Бога гневишь… Да на Смородине их двое всего, а и то чуть тебя не утянули. А у вас там в деревне их знаешь сколько? - Бабушка! – не хватало ещё, чтобы мне передалось её траурное настроение. – Вы не помогаете. - А чем я тебе помогу, за пятьсот вёрст да через тарелку? – огрызнулась она. – Ох, Никитушка, боюсь я за тебя. Ты ж к нашей нечисти не привыкнешь никак. Русалки и местных-то утаскивают, а уж тебя, горемычного… Фома Силыч, ты там гляди в оба. - Всё сделаю, матушка. Мы подъехали к ивовой рощице и временно прекратили дискуссию. Я слез с телеги, Фома распряг коня, привязал его в тени и вернулся ко мне. - Никита Иваныч, а ты с крестом? Я отрицательно покачал головой. Если честно, я не слишком религиозен (сказывается воспитание), а о помощи здешних высших сил умею просить и так. В деле о Чёрной Мессе отсутствие на мне креста не помешало святому мученику Ивану Воину помочь нашей команде победить демона. Еремеев, однако, считал иначе. Он вытащил из-за пазухи крошечную деревянную иконку и сунул мне в руку. - На всякий случай. Я поблагодарил и убрал в свободный карман. В другом кармане у меня лежала бабулина ладанка от упырей. Со всех сторон, можно сказать, экипировался. Иголку я воткнул в ворот рубахи. Кусок полотна мы свернули в рулон и перевязали бечёвкой, его при необходимости Фома бросил бы мне со своей позиции, каковая предполагалась на склоне. Тарелку поставили там же. Я нервно усмехнулся, что для полноты картины не хватает только отца Варфоломея рядом посадить, но тогда, боюсь, ко мне бы из реки вообще никто не вышел. Фома заткнул уши воском, и я, посчитав приготовления оконченными, спустился вниз, к самому краю воды. Река мирно текла мимо меня, длинные ивовые ветви свешивались в воду и стелились вслед за потоком. Я прокашлялся. - Гражданки русалки! Есть кто? Я сел на изгиб ствола ближайшей ивы и принялся ждать. Через пару минут вода у берега пошла рябью, и над поверхностью появились две женских головы. - Ты хто такі? – поинтересовалась одна. - Следователь из Лукошкина, Ивашов Никита Иванович, - привычно представился я. Девицы переглянулись. - Ажно са сталіцы пан следчы да нас прыехаў. Здалёк. А навошта? - В гости. Они приблизились и теперь стояли в воде по пояс. Бледные, с синеватыми губами, абсолютно голые. Я уже знал, что хвостов у них нет, - обычные ноги. У той, что помоложе, волосы были длинные, рыжевато-русые, мокрая коса свешивалась на грудь. Вторая меня заинтересовала больше — она отличалась от образа типичной русалки, нарисованного моей фантазией. Женщина примерно Ирининых лет с косо отрезанными тёмными волосами. Короткую стрижку у женщины я видел в этом мире первый раз. Неровные пряди облепляли её лоб и шею. Говорила в основном она, молодая лишь хихикала и игриво била ладонью по воде. - Навошта ты нас паклікаў? [22] Я вкратце изложил суть дела. Они смотрели на меня немигающими, пустыми, как у рыб, глазами, и от этого мне становилось не по себе. - … и поэтому мне очень нужно узнать, кто именно три дня назад сбросил тело в воду. Вы сами или кто-то из ваших сестёр могли что-то видеть. Они молчали. А потом молодая выскочила из воды и каким-то неведомым образом в мгновение ока очутилась рядом со мной. - Навошта табе мёртвы хлапец, ек шчо ў рацэ безліч мёртвых дзяўчат? Хадзем да нас, будзе вясёла. [23] Мокрая холодная ладонь коснулась моего плеча. Холод пробрал даже сквозь рубаху. Девица скользнула пальцами выше и наткнулась на иголку. Ойкнула, затрясла рукой. - Вось ты які! – обиженно выпалила она и с совсем не женской силой толкнула меня в грудь, да так, что я едва не свалился с дерева. - А ты руки не распускай. - Параска! – хмуро окликнула старшая. - У мяне ніколі сталічных не было, - словно оправдываясь, отозвалась молодая, но от меня отодвинулась. – Хадзем да нас, у рацэ добра. Ек не падóбаюся табе — дык сам сабе дзяўчыну знóйдзеш. Нас там багата. [24] - А сколько вас? Не знаю, зачем я это спросил. Мне и самому стало стыдно за свою наивность. Параска издевательски захохотала и, схватив меня за ворот рубахи, прыгнула вместе со мной с дерева прямо в воду. Я даже заорать не успел. Просто, оказавшись под водой, бестолково вырываясь из тонких цепких рук, я вдруг увидел. Увидел. Там были мёртвые женщины, десятки фигур, обнажённых или одетых в длинные сорочки. Они стояли на дне, зарываясь ногами в ил, и было их столько, что самые дальние терялись в темноте воды. Я хлопал глазами, беспомощно глотая воду, а они медленно шли в мою сторону. Параска обвивала меня за шею тонкими скользкими руками и неумолимо тянула вниз. Кажется, я всё-таки заорал. Я понял, что ещё жив, когда проехался щекой по камням. Еремеев тащил меня за ноги из воды. Параска тянула следом руки и улыбалась. Я видел её неподвижные глаза, видел тёмный провал рта. Вырывался и орал нечто нечленораздельное, просто чтобы оттолкнуть от себя липкую, неизбежную гибель в объятиях утопленницы. - Живый в помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи… Пока я кашлял и отплёвывался, скрючившись на земле, Фома встал между мной и Параской, не давая ей добраться до меня. Вопреки ожиданиям, она не зашипела и не исчезла, как обычно показывают в фильмах, - просто остановилась, глядя на нас с некоторым удивлением. - Параска, йдзі прэч, - сквозь зубы бросила вторая, а потом повернулась к нам. – Вы думаеце, вам гэта дапаможа? Мы такія ж праваслаўныя, як і вы, у таго ж Бога верылі. Але гвалцяць нас, і кідаюць – нас, а вінаватыя ўсё роўна мы. Хіба ж Бог дазволіў бы огэта? [26] Я наконец прокашлялся и сел на земле. В голове шумело. Параска сидела по пояс в воде. Приблизиться к нам она, похоже, всё-таки не могла, но эффектного исчезновения тоже не получилось. - Едзь дадому, пане следчы. Тут іншыя законы, не вашы. - Я должен знать, что случилось с этим мальчиком. - Бяссонная плынь яго высмактала, - буднично бросила старшая девица. Я, кажется, от удивления даже забыл, что пять минут назад меня топили. – Вадой сваей атручанай ахінула, пóкуль ся́бра ягоны побач стаяў. [26] - Что это такое – бессонная плынь? – хрипло выдавил я. - Едзь дадому, пане следчы, - повторила она. Отступила назад и медленно скрылась под водой. Параска в последний раз оскалилась в мою сторону, после чего тоже нырнула. Спустя минуту ни единая мелочь на поверхности реки уже не напоминала о том, что под водой кто-то есть. Меня запоздало начало трясти. Я обхватил себя руками за плечи и безуспешно пытался унять стучащие зубы. Поднялся наверх – не спасали даже палящее солнце и густая июньская жара. Я пробежался босиком по колее, стало чуть лучше. Сделал несколько коротких упражнений, отработал пару ударов боя с тенью. Мне нельзя поддаваться панике: в конце концов, именно я начальник, от меня зависит боевой дух нашей команды, а следовательно, и потенциальный успех раскрытия дела. К Еремееву и бабуле я вернулся уже больше похожим на участкового, чем на мокрую курицу. - Живой, Никита Иваныч? – Фома уже вытащил воск из ушей и теперь, усевшись на склоне, сворачивал самокрутку. - Живой, - я плюхнулся рядом. - На вот, глотни, - он пододвинул мне флягу. Я открыл, принюхался. - Дядька Ничипор постарался? - Отож. Я сделал небольшой глоток, самогон обжёг горло. Так-то я на службе не пью, но для восстановления душевного равновесия – немного можно. - Ну ты, участковый, и задал жару, - подала голос бабуля. Чтобы лучше её видеть, я взял тарелку в руки. – Когда девка тебя под воду потащила, я ить едва сама со страху не померла. На кого ж я вас туда одних отправила, ребятушки! – она шмыгнула носом и промокнула глаза платочком. – Я ж ить девок этих бесстыжих за покусительство на персону милицейскую враз бы молнией спалила! А токмо много ли смогёшь через тарелку… - Бабуль, не переживайте, всё нормально. Давайте лучше совещание проведём. А то если вы меня сейчас жалеть начнёте, я сам утоплюсь. С горя. - Всё тебе шуточки, - нахмурилась бабка, но намёк поняла. Я пересказал Еремееву содержание моего разговора с русалкой. Он озадаченно нахмурился. - То есть, говоришь, бессонная плынь его высосала? - Ага. Это про кровь, надо понимать. - И что мы знаем про бессонную, прости господи, плынь? – перекрестилась бабка. Я, кстати, в упор не помню, рассказывал ли ей об этом непонятном природном явлении. Я сам про бессонную плынь до сегодняшнего дня слышал лишь однажды – от Лясуна, но и он не горел желанием объяснять мне, что это. У меня вообще ощущение, что все вокруг меня что-то знают, один я тыкаюсь, как слепой котёнок. Хотя ладно, насчёт всех я загнул. Знает нечисть и природные духи, а вот люди, которых я на эту тему спрашивал, понятия не имеют. В расследовании дела с болотом я не то чтобы не придал значения, просто не видел смысла топтаться на месте, пытаясь выяснить то, о чём никто и ничего не знает. Мы бы тогда вообще завязли. Для меня же на тот момент было важнее остановить болотное колдовство и предотвратить новые жертвы, нежели расспрашивать каждого встречного, не знает ли он случайно, что такое бессонная плынь. - Это какая-то река. - С запада. Сам понимаю, звучит дурацки. Крайне исчерпывающие ответы от двух сыщиков, которые приехали расследовать странные происшествия в округе. Бабка сморщила нос, я развёл руками. Сам знаю, не вершина детективной мысли. Эта мистическая река с запада здорово подпортит мне годовую отчётность. - Не вот эта? – Яга выразительно кивнула на воду, медленно журчащую мимо нас. - Вряд ли. Она тут сто лет. Фома, как она хоть называется-то? - Птичь. - Ну вот, даже название есть. И потом, бабуль, первое дело у нас было в лесу, река туда не заходит, а бессонная плынь эта уже тогда мелькнула. Одежда на мне уже высохла достаточно, чтобы я мог положить блокнот на колени, не боясь его промочить. - Бессонная плынь его высосала. Водой своей отравленной окутала, пока друг его рядом стоял, - продиктовал мне Фома. Я записал и растерянно уставился на страницу. - Что, простите? Это вообще имеет хоть какой-то смысл? Кровь из тела высосала некая мистическая река, которую тут никто никогда не видел. Я только одно понял: когда Михась умирал, Янка рядом был. Когда его обнимала отравленная вода. Бред. - Не спеши с выводами, участковый, - строго остановила меня бабка. – Тут главное важно: дело твоё с болотом и малец убиенный связаны. Болото вы вроде бы уничтожили, морок, что в нём сидел, изгнали, а оно эвона чо – в другом месте пролезло. - В роднике. Я сначала сказал, потом подумал. А уж когда осознал – ошарашенно распахнул глаза. - А ведь верно. В роднике. - Не похоже, - покачал головой Еремеев. – Душегуб болотный девок тащил, они там и тонули. А в роднике кто ж утонет, его и одноногий перепрыгнет. - Но бабуля говорит, что Михась убит у родника. А русалка – что к смерти Михася причастна эта самая река с запада. Вывод? Они или рядом, или это одно и то же. - Да там родник-то одно название! Его что плынью, что рекой назвать никому и в голову не придёт. Я ж видел его. Я почесал карандашом в затылке. Ясно одно: второе дело у нас с водой. Если так пойдёт дальше, мы будем как в Индии, от любой природной воды шарахаться. Они связаны, это точно. Вот только все, кто что-то знает по интересующему меня вопросу, нормально отвечать отказываются. Люблю свою работу, чего уж. - Ладно, поехали домой. Здесь мы больше ничего не выясним. Тем более Митька уже мог вернуться. Фома кивнул и ушёл отвязывать коня. - Бабуль, я это… я видел, что там, на дне. - Я знаю, Никитушка, - печально улыбнулась она. – Я ж сама в юности в деревне жила. Права девка чернявая: что ни случись, баба завсегда виновата. И позор терпеть, и рожать в муках, и детей своих внебрачных топить. Мужику-то что, портки натянул да побежал, вроде как и не при делах, а девка потом на него из реки смотрит да слёзы глотает, от воды речной неотличимые. Вот такой он, наш мир, соколик. - Бабуль, а можно их, ну… чтобы они перестали нечистью быть? Не знаю, отмолить как-то или что. - Нельзя за самоубийц молиться, - вздохнула Яга. – Никто за это не возьмётся, само по себе грех. Да ты не кручинься так уж, им, поди, в реке и неплохо. Никто их не трогает, а они, коли захотят, любого мужика к себе затащат. Это меня не слишком утешило, но я не стал продолжать дискуссию. - А почему у той, второй, волосы отрезаны? Здесь же вроде все женщины с косами ходят. Яга задумалась, почесала бородавку на носу. - Иногда бабы косы режут, коли роды трудные были. От болезни ещё, бывает. Но тут, мне думается, не то. Ить ежели она топиться собралась, с дитём али без, то смысл косу резать? С ней и иди. А ежели кто до того болен, что до косы дело дошло, - дык тут обычно уже сил нет до реки дойти, уже сама скоро преставится. Отпоют да похоронят по-христиански… Мы попрощались с Ягой, и я убрал тарелку. Оглянулся в последний раз на реку и пошёл к телеге. Теперь я, кажется, в жизни ни в одну реку не зайду. Мы выехали в сторону деревни. Понемногу вечерело, пастухи гнали коров с пастбища. - Фома, помнишь, дядька говорил, у Алены пёс был. А где он? - Сбежал, думаю. А вернётся – дык тоже, небось, Ирине отправят. Двор большой, всем место найдётся. К тому же хорошая собака ещё никому не помешала. Я кивнул. Жаль их было – Аксанку и собаку, двух сирот, в момент оставшихся без семьи и крыши над головой. Въехали во двор. Фома ушёл распрягать и кормить коня, а я уселся на крыльце. Шумом со двора заинтересовался дядька Ничипор – он высунулся из мастерской, увидел нас и с нескрываемым облегчением перекрестился. - Вярнуліся! Дзякуй Богу. Дядька отряхнул опилки с рабочего фартука и сел рядом со мной. - Знайшоў рачны́х дзявóк? Я кивнул. - Скажите, а они… они у каждой деревни свои, или тут со всего повета? - Калі б яны тут былі са ўсяго павету, дык рака б з берагоў ажно да вёскі выйшла, - горько усмехнулся дядька. – Не, тут толькі нашы. [27] - Двоих мы видели. И так странно, у одной косы не было. Он посмотрел на меня и тяжело вздохнул. - Без касы, чарнявая такая? То Ганна, бацькі майго перша жонка. Зышоў ад яе бацька да мамкі маей, дык у тую ж ноч Ганна касу адрэзала ды ў рацэ й патапілася. А касу тую бацьку на дошчарнік павесіла. Бацька, кажуць, шчо отолькі не рабіў – і паліў, і ў зямлю закопваў, і на кавалкі рэзаў… А ўсё адно каса зранку на паркане, дзе й была. І праз два гады́ адной ночы бацька на той касе і павесіўся. Пайшоў ізноў да Ганны, стала быць. У мамкі нас тады ўжо двая было. Адпóмсціла ёй Ганна, шчо сама калісь так засталáся. І брат мой меньшы памёр хутка, бо ў мамкі з тугі малака не было, гадаваць няма чым было. [28] Я смог лишь сочувственно кивнуть. От моих идиллических представлений о деревне и так уже почти ничего не осталось. Дядька встал с крыльца, потрепал меня по плечу и ушёл обратно в мастерскую. Вернулся Фома. Но едва он успел усесться рядом со мной, калитка распахнулась, и влетел Митька. И вид у нашего младшего сотрудника, я вам скажу, был тот ещё. Митяй был перемазан в земле, а его бледности позавидовал бы и мертвец. Губы у парня дрожали. Мы переглянулись. Чтобы наш Митяй вернулся с задания с таким лицом, должно произойти нечто неординарное. - Докладывай, - как можно более спокойно велел я, надеясь, что мой начальственный тон приведёт бедолагу в чувство. - Т-там это… б-б-баба с лопатой. - Ну не с косой же, чего так пугаться. Какая баба? - Что вы следить п-просили, - он глубоко вздохнул и принялся креститься. - А где она? - На роднике. - Никита Иваныч, мы дольше допрашивать его будем, поехали. Ща коня тебе организую. Дядька! Из мастерской высунулся хозяин. - Сможете Митяя привести в чувство? Выдайте ему для успокоения нервов да историю какую расскажите, а то человек сегодня натерпелся на задании. Простые бытовые вопросы Фома решает гораздо лучше, чем я. В Лукошкине на эту тему голова обычно болит у бабки, но стрелецкий сотник, как выяснилось, тоже отлично справляется. Дядька Ничипор активно закивал и тут же припёр бутыль самогона. За Митьку я могу быть спокоен. Но чем, чёрт возьми, его могла так напугать баба с лопатой? Я понимаю, меня сегодня чуть не утопили, - так я тогда вообще должен в отключке валяться. А, ладно, что толку строить догадки, если мы сейчас поедем к этому роднику. Не забыть, кстати, потом сделать Митьке втык за то, что бросил слежку. Когда мы выехали за ворота, навстречу попалась тётка Марыся. Видимо, поняла, что ужин мы опять пропускаем, и укоризненно покачала головой, но ничего не сказала. Мы свернули от дома налево и поехали на луг. Днём здесь не было никого. Я огляделся: луг, заросший яркой зелёной травой, тянулся вдаль. Попадались редкие невысокие холмы, они немного разбавляли широкую равнину. Дорог я не заметил – да и откуда им взяться, сюда на телегах не ездят. Луг используется исключительно для выпаса домашнего скота: днём – коровы, ночью – кони, места хватало всем. И над всем этим зелёным великолепием разливалось солнце. - Куда едем? Еремеев не ответил, лишь махнул рукой куда-то в сторону. Я последовал за ним. Минут пятнадцать мы двигались неспешным шагом. Неподалёку начинался лес – и всё же на достаточном расстоянии, чтобы сомневаться в возможности объединить болото и родник в одно дело. Тем более, если не ошибаюсь, болото вообще было в другой стороне. Неожиданно я заметил в траве некий объект и приподнялся на стременах, пытаясь его рассмотреть. - Фома, родник там? - Там, а… - он тоже заметил. Мы подъехали ближе. В траве лежал мужчина. Я свалился с коня и подбежал, надеясь, что человек ещё жив. Однако поверхностного осмотра места происшествия мне хватило, чтобы понять, что на этот раз мне снова не повезло. Следом подошёл Еремеев. - Это ж Явхим, Никита Иваныч. Я тоже узнал в лежащем человеке Ирининого мужа – моего основного, до поры до времени, подозреваемого в этом деле. - Ему голову разбили… - … предположительно лопатой, - меланхолично продолжил я и огляделся: орудия убийства рядом не было. Я подождал, пока Фома стреножит коней, - спешить нам всё равно было уже некуда. - Никита Иваныч, дык получается, его эта баба с лопатой… того? - Похоже на то. Здесь у нас даже вариантов не было: бабой с лопатой могла быть только Алеся Чарнушка. Кстати, а сама-то она где? - Я же Митьку за ней следить оставил. Где нам теперь искать эту деревенскую воительницу? - Ты не серчай, Никита Иваныч. Митька твой токмо когда сам в бою участвует – тогда храбрец. А коль вот такое… Из земли пробивался ручей. Вода весело журчала в траве и стекала вниз по пологому склону длиной метра три, образовывая внизу прудик. Это и было наше предполагаемое место преступления, возле которого один мальчишка убил другого. Меня только одно удивляло. - Ты ж говорил, он из земли еле теплится. Это так, по-твоему, должно выглядеть? – я ткнул карандашом в сторону стекающего вниз ручейка и удивлённо взглянул на Еремеева. Такая струя воды вполне могла вымыть из земли монету, и не одну. - Вот те крест, участковый! Когда я сюда пришёл, тут не родник был, а так, одно название. Он над травой даже не поднимался. - Тогда я вообще ничего не понимаю. Ты место не перепутал? Может, другой какой видел? - Он один тут. Второй – это надо к реке спускаться. Я по описанию еле нашёл, его из травы почти не видно было. Ерунда какая-то. Я недоумённо пожал плечами. Сначала Фома мне описывает одно, а когда мы приходим сюда несколько часов спустя, я вижу полноценный ручей, который никак не попадает под первоначальную характеристику. Я решил отложить этот вопрос на потом. Открыл в блокноте чистую страницу и принялся зарисовывать место преступления и положение тела. Явхим лежал на спине, его голову, грудь и левую руку омывала вода. Голова в районе виска была разбита горизонтальным ударом лопатой. Насколько я понимаю, умер он сразу, не успев ни увернуться, ни отразить удар. Крови в ране не было – это понятно, смыло водой. Чуть в стороне от головы убитого я заметил заполненную водой яму. Здесь, видимо, и пытались копать в поисках клада Янка и Михась. Я наклонился над водой, зачерпнул рукой, понюхал. Бабка говорит, что от родниковой воды идёт какой-то особенный запах, но я ничего не почувствовал. Мы оттащили убитого в сторону и уложили на траву. Вода, избавившись от преграды, потекла ровнее. Я ещё раз осмотрел его, уже более внимательно. Других травм нет, причина смерти очевидна. Как и в случае с Михасем, после такого не выживают. Мы обошли окрестности родника по кругу и обнаружили невдалеке лопату. Я поднял её и осмотрел. Лопаты здесь делают из цельного куска дерева, а потом оковывают лоток железом. Я внимательно изучил её, но так и не нашёл ни единого указания на то, что именно эта лопата – орудие убийства. - Никита Иваныч, это его небось, - Фома кивнул в сторону трупа. Похоже на правду, убили его какой-то другой. Здесь ещё не дошли до того, чтобы хладнокровно стирать следы преступления. Это дело всё больше напоминало мне обычную бытовуху из моего мира. Сколько таких видел – уже и считать перестал. Если бы те же несколько монет в роднике попались на глаза нам с Еремеевым или хоть той же Ирине – на них бы и внимания не обратили. Но они подвернулись именно тем, кому были нужнее всего. Ни Янка, ни Михась не имели ни единого просвета в будущем, серебро в воде оказалось для них надеждой. А за надежду, за призрачный шанс убивают пугающе часто. Я, кстати, всё больше склонялся к версии Еремеева, что больше там в земле ничего и нет, а найденные монеты – глупый розыгрыш каких-нибудь мелких бесов. Если бы Явхим не подслушивал, сейчас, вероятнее всего, был бы жив. Но он уехал из дома в надежде на то, что мальчишки не успели добраться до клада в роднике, а теперь лежит здесь. Никакой магии, всё настолько просто и… мелко как-то, аж самому убиться хочется. Столичный следователь едет в деревню разбираться с бытовой поножовщиной. Это у нас с размахом: бояре, всенародный бунт, шамаханы, Кощей и прочие развлечения большого города, а тут несколько монет в роднике – и вон какой эффект. У меня один вопрос: а зачем здесь, собственно, я? - Никита Иваныч, а чо с ним делать-то? Я, кстати, так и не успел за время своего пребывания здесь выяснить, где держат покойников на этапе между смертью и кладбищем. Проблема была в погоде – жара стояла страшная. Самоубийц – понятно, хоронят быстро и подальше от людских глаз. Всех жертв болота тоже хоронили сразу, Михася – отвезли поближе к церкви. - А что обычно делают в таких случаях? Алену ведь тоже ещё не хоронили. - На ледник положить можно до завтра. А там по священника послать. - Ну вот видишь. - Уразумел. Тогда я в деревню, ты тут один справишься? Я кивнул. Уж в случае чего от бабы с лопатой как-нибудь отобьюсь. Оставшись один, я сел у родника, положил на колени блокнот и задумался. Мотив у всех убийств один, с ним мы, положим, разобрались. Откуда бы ни появились несколько монет в роднике, теперь они, словно магнит, притягивают сюда охотников за кладами. Сначала двух мальчишек, и оба мертвы. Потом Явхима, итог тот же. Нужно всё-таки нормально расспросить Митьку, что же такое он увидел, но пока предположение одно: Явхим и тётка Алеся по несчастливой случайности оказались здесь в одно и то же время и с одной целью. Баба оказалась удачливее. Чуть в стороне общей линии дела стоит поджог хаты Михалюков. Возможный мотив? Ну, если принять, что это тоже дело рук тётки Алеси… она могла быть уверена, что родник раскопал Янка, а сокровища уплыли буквально у неё из-под носа. Этим можно объяснить и их с Аленой драку посреди улицы. Понимаю, выглядит притянутым за уши, но здесь, в деревне, даже призрачная возможность вырваться из нужды даёт сами видите какой эффект. Итак, я почти готов был признать это дело обычной, пусть и жестокой, бытовухой, спровоцированной желанием завладеть ценностями из родника. Даже если в роднике больше ничего нет, это не имеет значения. Смущала, в общем-то, мелочь: бессонная плынь его высосала, пока друг его рядом стоял. Во всём этом деле смерть Михася была наиболее странной. Когда я сюда ехал, я думал, что буду расследовать проделки нечистой силы. И поначалу именно так всё и было: в болоте действительно находилась какая-то нечисть – морок, упырь, называйте как хотите. Короче, что-то, что своей смазливой мордой и сладкими речами заманивало девиц на верную погибель. Но второе дело будто снова вернуло меня на грешную землю. Они убивают друг друга сами! Четыре смерти – и никакая нечистая сила даже рядом не стояла. Зачем, если люди и без этого прекрасно справляются. А мотив так и вовсе вызывал у меня нервный тик. Так вот, среди всего этого лишь смерть Михася имела хоть какой-то налёт сверхъестественного. Его кровь почти полностью исчезла, а раны таинственным образом затянулись. И произошло это где-то в окрестностях родника, который тёк сейчас мимо меня вниз по склону. Я достал было тарелку, потом передумал и убрал обратно. Бабуля у нас – эксперт по магии, удар лопатой не то чтобы не в её компетенции, просто это, на мой взгляд, сродни забиванию гвоздей микроскопом. Слишком приземлённо для прославленной эксперт-криминалистки. Я снова взглянул на воду. Неужели этот юркий ручеёк и есть та мистическая река с запада, которая высосала кровь из ран мальчишки? Река-упырь, твою ж мать… сказать кому – не поверят ведь, подумают, что издеваюсь. И кстати, никто про реку и не говорил. Это явление именуют бессонным потоком, про реку мы уже сами додумали. А поток чего угодно может быть, хоть воздуха. Мои скептические размышления прервало появление Еремеева и дядьки Якуба – они подъехали на телеге. - Никита Иваныч, грузить? - Давайте, - я махнул рукой. Встал с земли, заглянул в блокнот. «Причина смерти – рубленая рана головы вследствие удара лопатой». Зачем им нечистая сила, они сами прекрасно справляются. Покойника погрузили и увезли. Я последний раз осмотрел место преступления, но больше ничего нового не нашёл. Не будем, в таком случае, терять время. Допрошу-ка я Митяя. Надеюсь, он уже пришёл в себя, и мы сможем нормально побеседовать. Я освободил ноги коня, забрался в седло и поехал прочь. Вскоре журчание воды за моей спиной стихло. Меня не покидало ощущение, что я упускаю что-то важное, но вот что… Когда я въехал в деревню, были ранние летние сумерки. Митька ждал меня на крыльце. Выглядел он уже куда бодрее. - Ну что, докладывай. Почему оставил слежку и не выполнил задание? - Батюшка воевода, дык я ж!.. Жизни не жалеючи!.. - Представления не надо, я верю, - сразу пресёк я. – Просто расскажи, что видел. - Ну, значится, так. Полдня она дома была да на огороде копалась, я ж чуть не уснул со скуки. К дому ейному не подходил, а ну как заметит. А потом лопату взяла да подалась куда-то. Ну я ж помню, вы бдить за бабой наказали, дык я по кустам за ней следом. - Она тебя не видела? - Не… кажись, не видела. Я лопухом прикрывался. Я не понял, шутит он или нет, но уточнять не стал. Представлять, впрочем, тоже. - Гляжу, на луг баба подалась. Ну, думаю, чойта копать вознамерилась, иначе зачем ей лопата, а, Никита Иваныч? Она к воде, я за ней. Родник там малый, одно название, я его и не заметил сперва. - Стоп. Как выглядел родник? - Дык это… склон там небольшой, метра три, смотрю, но нему вода ползёт. Слабая такая струйка, над травой подняться ажно сил не имеет. Внизу в траве и исчезает. Туда ить ежели с ведром придёшь, дык полчаса набирать будешь. На кой ляд, думаю, ей сюда? За кустом спрятался. Кусты там действительно были. То ли ракита, то ли бузина, я их не различаю. - А тут глядь – а из-за другого куста мужик шагает. То ли нужда какая за куст потянула, то ли ещё чего. Бабу ту увидал, ажно подобрался ведь. Повздорили они малость. - На тему? - Кому у воды копать нужнее. Никита Иваныч, а чо там такое, в воде-то? Может, и нам ещё не поздно туда наведаться? Ить ежели ценное что – дык я б маменьке новый платочек на деревню… - Нет, Митя, - чётко и раздельно прервал я. – Если так хочется копать, иди вон тётке на огороде помоги, а к роднику больше ни ногой. Давай дальше. - А дальше это… баба его лопатой отоварила, он и упал. Митька попытался руками изобразить замах лопатой, я кивнул. Я примерно так и представлял. - Ты должен был её задержать. - Пытался, батюшка, вот те крест! Из-за куста вышел, говорю, арестованы вы, гражданочка, за смертоубийство. А она плюнула эдак, видно, я ей копать помешал. Коня мужика того схватила и дёру дала. - Куда? - Куда-то в лес. Я к мужику подошёл, думаю, а ну живой, перевернул его эдак – а у него башка напополам энтой лопатой, - Митька перекрестился. – Где ж это видано, батюшка! Я сам чуть Богу душу не отдал, быстрей к вам. Ну вот и приплыли. И так уже понятно, что Алесю он упустил. Да и домой она теперь уже вряд ли вернётся. Один выход – стеречь родник, потому что им там как мёдом намазано. - Больше ничего подозрительного не заметил? - Заметил, батюшка, токмо вы не поверите. - Излагай, - я махнул рукой. Почему не поверю, я уже, кажется, во что угодно сейчас поверю. - Я ж как понял, что мужик тот насмерть убитый, дык и выпустил его, он опять башкой в родник плюхнулся. А когда уходил уже, показалось мне, что вода из земли малость сильнее пошла. Ну вроде как сил у ей добавилось. Ух ты. - Уверен? Он кивнул. Правда, не слишком воодушевлённо. С одной стороны, ему со страху могло что угодно показаться, а с другой – я-то сам видел! Тот родник, к которому меня привёл Фома, кардинально отличался от первоначального описания. - За выполнение задания хвалю. За то, что преступницу упустил, выговор. Но без занесения в личное дело, - великодушно добавил я, чуть подумав. – На сегодня свободен, отдыхай. Мои новые выводы по этому делу были скорее невнятными предположениями. Я даже обдумывать их не решался, боясь запутаться. Отправив Митьку, я сунулся в мастерскую к дядьке Ничипору. - Дядька, скажите, а есть здесь в округе существо… или дух, кто-то такой, короче, который ведает кладами? - Вядома ж, ёсць, - он, кажется, вообще не удивился моему вопросу. После нашего похода к русалкам дядька, наверно, уже ничему не будет удивляться. – Вужы́ны цар. - А кто это? - Вельмі вялікі вуж. Ты яго праміж іншых заўсёды адрозніш, бо ён большы за іх і мае залатую карону. Хочаш яго паклікаць? [29] - Не отказался бы. Мне нужно кое-что прояснить. - Паклікаць яго не складана. Знайдзі памерлага вужа, вытапі з яго тлушч і зрабі свячу. Ек тую свячу запаліш – дык Вужыны цар табе на дапамогу і прыйдзе. Калі ты да яго з павагаю, дык і ён заўсёды дапаможа. Беднаму чалавеку часам і грошай падкіне. Паўзуны – яны мудрэйшыя за нас, да іх і ставіцца трэба адпаведна. [30] Я кивнул. До темноты оставалось ещё часа три. Я поблагодарил дядьку и вышел из мастерской. Меня уже дожидался Еремеев. - Явхима в ледник положили, - отчитался он. - Фома, что такое тлушч? - Жир, а..? - Потом объясню. Митька! - Туточки, Никита Иваныч, - выглянул из сеней наш младший сотрудник. - Найди мне Хрыстю и веди её сюда. Нет, не заарестовывать! – вовремя спохватился я. – Начнёшь её пугать – уши откручу. - Да как вы могли подумать, - обиделся Митька. Но я просто обязан предупредить. - Молодец. Исполняй. Мы с Еремеевым уселись на крыльце. - Что ты опять задумал? - Я хочу знать, правда ли, что в земле у родника больше ничего нет. - И зачем тебе? Здесь не так и важно, есть аль нет. Они сами себе придумали, что там богатства несметные, и бьются у этого родника насмерть. - Понимаешь, я и сам ещё не до конца решил, зачем мне, - вздохнул я. – Может, когда узнаю, определюсь. - Хорошо, и как ты это узнаешь? Тоже копать пойдём? Ещё один. - Нет, не пойдём. Я хочу призвать Вужыного царя. - Кого?! – вытаращился Еремеев. - Это такой уж. Главный местный специалист по кладам. Я у дядьки спросил. Когда мы искали перстень с хризопразом, бабка вызывала птиц, лесных зверей и рептилий. И наиболее ценную для следствия информацию мы в тот раз получили от старой и крайне мудрой гадюки. Так что о способностях змей я не только наслышан, но ещё и убедился лично. Фома озадаченно кивнул. - Может и сработать. Но как ты собрался его вызывать? Точно так же, «гражданин Вужыный царь»? - Да иди ты, - я беззлобно ткнул его кулаком в плечо. – С русалками же сработало. А не нравится – мог бы что получше предложить. Я едва успел пересказать дядькин способ вызова змеиного царя, как появились Митяй и Хрыстя. - Вітанкі, - помахала девочка. – Шчо зрабіць трэба? - Можешь найти мне мёртвого ужа? - І тлушч з яго вытапіць? – сразу сообразила она. Я кивнул. Если она и это на себя возьмёт, я только рад буду. Я понятия не имел, как это делается. – Вужынага цара выклікацьмеш? - Угу. - Карона ягоная патрэбна? – улыбнулась девочка. - Зачем мне его корона? Нет, просто поговорить хочу. Теперь уже она посмотрела на меня крайне удивлённо, но вопросов больше задавать не стала. - Я зраблю табе свечку. З ёю і пойдзеш. Хрыстя убежала. Я поставил галочку в своих записях: одна задача есть. Продолжаем. - Фома, этот ледник, куда вы отнесли покойного… там как с освещением? Мне бы через пару часов туда сходить. - Смеёшься? Он в холме, там темень кромешная. Лучину можно взять, но толку? Что тебе вдруг там понадобилось? - Хочу ещё раз его осмотреть. - Пошли сейчас, пока не стемнело, - предложил Еремеев. Я покачал головой. - Сейчас нельзя. С момента смерти слишком мало времени прошло. - Тогда жди до завтра. Ежели ночью даже с лучиной пойдёшь, много всё равно не увидишь. Это мне не слишком нравилось. С другой стороны, Фома прав: осмотр тела в темноте, едва рассеиваемой лучиной, нормальных результатов не даст, мы впустую потратим время и силы. - Завтра разбудишь меня пораньше. - Да не вопрос, - легко согласился он. И мы отправились ужинать.

***

Фома, как и обещал, разбудил меня на рассвете. Я отскрёб себя от лавки, умылся, сделал зарядку во дворе, и мы отправились в ледник. В отличие от нашего поруба, который находился на бабкином участке, здесь ледник был помещением общественным. В том смысле, что на всю деревню их было штуки три, а зажиточные семьи строили на своей земле собственный. Ледник представлял собой искусственно насыпанный холм, внутри которого располагалась холодильная камера. Глубокую, в несколько метров, яму заполняли ледяными кубами в несколько ярусов, сверху укладывали земляной пол и доски. Надстраивали помещение, насыпали холм. Причём вся эта конструкция была сделана настолько грамотно, что даже сейчас, в жару, холод внутри ледника был собачий. - Никита Иваныч, токмо давай быстро, - предупредил Фома, прежде чем мы зашли. – Минут за пять управишься? - Постараюсь, а в чём проблема-то? - Я тебе лучину могу зажечь, но темень всё равно будет как ночью, ты ж, считай, под землёй будешь. Ежели тебе для осмотра, то дверь открывать надо. Холод выпустим. - Понял. Тогда открывай, а я постараюсь быстро. Не могу сказать, что открытая дверь (низкая, мне чуть не пополам согнуться пришлось) решила проблему, но всё-таки это лучше, чем лучина. Уже полностью рассвело, мрак погреба в проникавших туда солнечных лучах становился серым. Я, видимо, первый, кто заходит сюда не кадку с соленьями взять, а что-то осматривать. Тело покойного лежало прямо на земле. Я осторожно приподнял его сбоку, чтобы осмотреть спину, и вскоре опустил обратно. Переместился к голове, внимательно изучил рану. А потом, так же пригнувшись, выбрался наружу. - Готово, закрывай. Я зажмурился от яркости утреннего солнца. На траве лежала роса, шелестела листва, пели птицы. Обычная живая реальность. Убрать из неё эту чертовщину с родниками — и будет вообще великолепно. Фома не задавал вопросов. Мы вернулись домой, где тётка Марыся выдала нам по краюхе хлеба с сыром и по кружке травяного отвара, и уселись на крыльце. Деревня просыпалась. Пригнали с ночного выпаса лошадей, выводили коров. Начинался день. - Рожа мне твоя зело не нравится, Никита Иваныч. - Тебе и новости мои не понравятся, - мрачно отозвался я, уткнувшись носом в кружку с отваром. – У него те же признаки, что и у Михася. - Невже крови нет?! - Угадал. А ещё, до кучи, рана от лопаты, которая ему на несколько сантиметров в череп вошла, начала затягиваться. Я очень не хочу, но придётся признать очевидное. У нас, кхм, ручей-вампир. И такого в моей практике ещё не было. Несколько минут мы просто молча жевали. - Опустим, что это полный бред, я хочу просто связать все факты в единую версию. Михась, получив колотые раны, вполне мог упасть так, что вода касалась этих ран. Дальше: русалка говорит, что, цитирую, «бессонная плынь его высосала». Я так понимаю, там хватает нескольких минут. Вряд ли Янка намеренно толкнул его в воду, просто так получилось. Я попутно записывал. - Теперь Явхим. Когда Алеся ударила его лопатой, он тоже упал так, что рана оказалась в воде. Скорее всего, тоже случайно. Поток слабый, но широкий, тут вероятность упасть именно так даже больше, чем у Михася. Когда Митька покидал место преступления, чтобы доложить об увиденном, ему показалось, - я взглянул на предыдущую страницу, - что «вода из земли малость сильнее пошла. Ну вроде как сил у ей добавилось». И когда туда приехали уже мы, вместо слабого полуживого родника там был полноценный ручей. - Вот те крест, он не такой был, когда я его нашёл! - Так а я тебе о чём. Ты ж его нашёл раньше, чем в него упал Явхим. Упырей я в этом мире уже видел. И на кладбище, когда мы с Митькой ходили искать труп казначея Тюри, и на нашем собственном дворе, когда пастор Швабс направил туда подконтрольных ему охранников немецкого посла. Но чтобы вода? У меня два варианта: или продолжать цепляться за логику, и тогда от происходящего у меня скоро уедет крыша, или принять как факт: теперь в моей практике есть ещё и такое дело. - Знаешь, что хуже всего, Никита Иваныч? В эту воду толкают тех, кто в следующую минуту умрёт от ран, но убивают они друг друга сами. Убивает не вода. Я кивнул. Это мне тоже приходило в голову. И это действительно было хуже всего. 1. Домашняя выпечка 2. Как вернётесь — скажете, пусть не тревожится. 3. Первый раз — ещё Янка не родился, а мне лет было как ему сейчас. Мамка на Пасху приняла сверх меры. Лучину несла по хате — да с ней на пол и бухнулась, коврик загорелся. Мы с батькой Аксанку с хаты выкинули, малая ещё, а сами тушили. А второй раз года три назад, батька уже не с нами жил. Тогда она тряпки в сенях подожгла. Я на огороде сорняки дёргала, сестра доить пошла, прибегаем — из хаты дым, а мамка у крыльца храпит. Батька потом приезжал, ругался очень. Сказал, ничего делать не буду, живи как хочешь. Соседи помогли — малых жалели. 4. Какой смысл? Они живут хуже всех, им даже позавидовать не в чем. Кому мамка с Аксанкой могли помешать, чтобы жечь им хату? 5. Сейчас никаких. В церкви вижу раз в неделю. Сегодня, кстати, что-то не было её. 6. Пан странно говорит. У вас – это у меня лично, или у всей семьи? 7. Завидно ей было, что я дом строю. Когда батька ещё с нами жил, дык завидовала, что у мамки муж есть, а у неё нет. Потом вроде притихла: уехал батька наш, совсем плохо стало. Так же плохо, как и ей, а то и хуже. Нас-то двое девок, нам приданое нужно, а у неё один сын. А теперь вот опять. 8. Я работаю много. Всё хозяйство на мне. Дом, скотина, муж, опять же. Ребёнок малой. Я чужая тут. Сначала волками смотрели, что баба из Колок такой дом отгрохала, потом попривыкли. Сочувствуют даже. Не боюсь. 9. Не знаю. Проснулась — нет его. Хотел за дровами ехать, но не утром же в воскресенье! И лопату забрал. 10. Лопату. (Синоним, литературное слово, не диалект). 11. Пан странное спрашивает. Я его семь лет ждала, сына ему родила. Пан же не думает, что мой муж бы по девкам ходил безнаказанно? 12. Держите. 13. Они везде есть. Девушки-утопленницы и дети некрещёные. Рожают вне брака и несут на реку. Год назад Адаркина старшая сестра возвращалась из Кротова, её кто-то изнасиловал у дороги. А кто – неизвестно, сзади подошёл и мешок на голову накинул. Родила осенью и не стерпела позора, дитя утопила, сама следом пошла. Наши её иногда видят у реки. Но она не вредит, только плачет, расчесывается и ребенка баюкает. Прим. авт.: такая нечисть называется Расамаха. 14. Вот ведь выбрали время. 15. Русальная неделя, восьмая после Пасхи. Они сейчас в силу входят. Защекочут тебя, озорницы, позовут с собой, и не будет в столице воеводы. 16. Шли бы вы лучше в церковь. 17. Зарога – затока, изгиб берега. Идите в затоку, где первого парня нашли. Они иву очень любят, выходят ночью и на ветках качаются, хороводы водят. Но лучше идите сейчас, потому что ночью в силе они. Защекочут до смерти, ни одной молитвы вспомнить не успеешь. 18. Кто из вас с ними разговаривать будет? 19. Тогда ты стереги его. Подожди, принесу кое-что. 20. Ежели они тебя с собой потянут, у тебя два пути. Или откупись от них, ткань отдай или пояс, или уколи иголкой. Иначе беда будет, с ними пойдёшь. Это ещё не всё. 21. .Держи. Как к вербам приедете, вставь в уши. Речные девки сладко говорят, он сам с ними пойдёт. А ты его вытащишь. 22. Зачем ты нас позвал? 23. Зачем тебе мёртвый парень, если в реке множество мёртвых девушек? Пойдём с нами. 24. У меня никогда столичных не было. Пошли с нами, в реке хорошо. Если не нравлюсь – сам себе девицу найдёшь. Нас много. 25. Вы думаете, это поможет? Мы такие же православные, как и вы, в того же Бога верили. Но насилуют нас, и бросают — нас, а виноваты всё равно мы. Разве Бог бы позволил такое? 26. Бессонная плынь его высосала. Своей отравленной водой укутала, пока друг его рядом стоял. 27. Если бы тут они были со всего повета, река бы из берегов вышла аж до деревни. 28. А косу ту батьке на забор повесила. Батька, говорят, что только не делал: жёг, закапывал, на куски резал. И всё равно утром коса на заборе. А через два года ночью батька на той косе и повесился. Пошёл снова к Ганне, стало быть. У мамки нас уже двое было. Отомстила ей Ганна, что сама когда-то так осталась. И брат мой младший вскоре умер, потому что у мамки от горя молока не было, кормить нечем было. 29. Очень большой уж. Ты его среди других всегда отличишь, он больше них и имеет золотую корону. Хочешь его позвать? 30. Позвать его не сложно. Найди умершего ужа, вытопи из него жир и сделай свечу. Как ту свечу запалишь - то ужиный царь тебе на помощь и придет. Если ты к нему с уважением, то и он всегда поможет. Бедному человеку иногда и денег подкинет. Пресмыкающиеся - они мудрее нас, к ним и относиться надо соответственно