Наследие

      Сомкнуть глаза Герда смогла лишь под утро, проверяя всю ночь жив ли Тилль. Однако все ее старания никто и не заметил.       — Вставай же, вставай, пока не получил сапогом под ребра, — разнеслось агрессивным басом.       Потерев глаза, зевая, Герда поднялась и сразу вылупилась на Тилля, не понимая, как он мог оставаться таким бодрым, когда только что в прямом смысле умирал?       — Ты ведь… Ты только что… — Она нахмурилась, не смея отвести взгляда.       — Опять этот мелочный колдун свалил, так и не оказав помощи, — продолжил Линдеманн, ничего не замечая — ни усталости Герды, ни своего состояния, ни вопросов.       — Тилль. Я серьезно. Тебя отравили, а герр Круспе одолжил мне снадобье, чтобы ты продержался до утра. Ты можешь умереть в любую минуту, как он сказал, если не доберемся до Синего Водопада. Нам нужно, понимаешь? Нужно снять проклятье, но для этого необходимо узнать…       — Вот как. — Тилль нахмурился, вновь погружаясь в свои мысли, о сути которых Герде оставалось разве что догадываться. — А ты тогда чего здесь торчишь, а не сбежал, забрав деньги? Это же было так просто, пока я валялся, как ты говоришь, под действием проклятья.       Недоверие Линдеманна было ожидаемо, а Герда не могла ничего придумать, что бы ответить такого, чтобы выглядело правдоподобным. А что было бы враньем? Она запуталась даже в таком, что же говорить о большем?       — Просто вставай, и идем уже к этому водопаду! Вопросы тебе чем сейчас помогут? Ничем. Вот и перестань упрямиться. Иначе я и впрямь возьму и уйду, а ведьмы, которых ты поклялся истребить… Думаешь, меня прельщают мысли, что моя мать и… сестра могут погибнуть, если ведьмы решат вернуть свою власть? Вот и все. Идем.       Откуда взялось столько уверенности и жесткости в маленькой Герде, она и сама не знала. Но Тилль, молча смотря на нее несколько минут, все же поднялся и, не проронив ни слова, собрал вещи. Широкими шагами он двинулся к выходу, не обращая на нее никакого внимания. Герда приоткрыла рот от удивления, наблюдая за этим, и даже успела испытать непонятное чувство, будто в чем-то вдруг оказалась виновата. В обмане? Но ведь сейчас она сказала все правдиво. Почти все. Если он догадывался, то это означало бы провал всего. Но он не мог знать. По всему собранному и серьезному виду Тилля она понимала, что он вновь ушел в свои мысли.       Выдох, и Герда последовала за Линдеманном, утыкая взгляд в землю.

***

      Тилль знал Синий Водопад. Он знал, для чего туда ходили люди. Церковь тоже знала это, но пока что ничего не предпринимала, не считая особой проблемой. А зря. Ведьмы, колдуны и прочие твари часто очень коварны. Наготове был клинок, способный одним ударом рассечь шею ведьмы, если она решит выкинуть какой-либо трюк. Инстинкты подсказывали Линдеманну оставаться готовым к любой встрече, к новым сражениям. Он не привык доверять никому. Но вот почему-то доверился этому мальчишке-помощнику. Одновременно он вызывал доверие и чувство обмана. Обман имел специфичный привкус, когда Тилль смотрел на него. Но дело было в другом. Сейчас они шли в те места, которые Линдеманн бы предпочел обходить. В другой ситуации. А если его обманули, а теперь заманивают в ловушку? Круспе бы не рискнул, будь он один. Но с ведьмами… А если и этот… Тилль бросил на парнишку тяжелый взгляд, и тот встрепенулся, ускорившись, выкинув травинку, которую рассматривал все это время, будто его никто не видел.       — Чего? — Он нахмурился, кашлянув, и, обрубая небольшим клинком тонкие ветки, обогнал Тилля. — Иду я, не отстаю. Это ты лучше поторопись, не я ведь умереть могу.       Тилль хмыкнул, закатив глаза. Странный парнишка. Говорил так, словно волновался за его жизнь. А если нет? Почему бы не допустить, что кому-то в этом мире не все равно на то, выживет он или нет? Помимо Церкви, для которой смерть Тилля Линдеманна означала бы лишь потерю удобного оружия, цепного пса. Мотнув головой, чуть помедлив, Линдеманн нахмурился. Никто не мог испытывать к нему симпатию. Запрещено.       — Под ноги смотри, чтобы мне потом не пришлось снимать тебя с дерева, если вдруг здесь ловушка какая. — Получив в ответ обиженное цоканье языком, Тилль слабо усмехнулся. Легко его было вывести из себя. Из таких не получались воины. Таких оставляли дома тренироваться или же следить за хозяйством.       Лес сковывал тишиной, а роса холодила ноги, и без того увязающие в мокром мху, что расстилался по земле мохнатой темной зеленью. Тилль не обращал на это внимания, он уже привык к подобным походам. Привык к низким температурам, к жаре. Но вот пацан… Жалкое зрелище. Хоть и старался держаться, но было слишком очевидно, насколько он устал, как хотел выругаться на всю мошкару, от которой отмахивался сорванной веткой.       Будь Тилль более расслабленным, назвал бы забавным, заметив, как его помощник застыл, стоило всем звукам исчезнуть. Для этого места — типичное событие. Чем ближе место ведьмовской силы, тем больше меняется все пространство, даже ощущения иногда могли измениться. Зимой хотелось раздеться, а летом — аж зубы стучали. Линдеманн уже был привычен к такому, а вот пацан напрягся. Ровно до момента, пока не получил по голове кулаком. Несильно, конечно же, приложил, но достаточно, чтобы вывести из оцепенения и заставить идти дальше.       Раскидистые деревья расступились совсем внезапно, и тропинка сзади скрылась за кустарником. Тилль нахмурился, но так и не двинулся с места, когда перед ними раскинулся мирный уголок волшебства. Тьмой не пахло, хоть Линдеманн и оставался готов в любой момент дать отпор. Ведьмы — хитрые существа. Они бы не создавали столько проблем, будь хоть чуточку менее эгоистичными и злобными. Считалось, что они подпитывались злобой, обидой, яростью… Всем негативным, что было в людях. А на таком хорошим не станешь. Тилль знал все это на собственной шкуре. И даже в какой-то степени понимал этих тварей.       Небольшой водопад рушился в прозрачную воду, но не было на поверхности брызг, кругов… Все исчезало, либо отражалось, как в зеркале, устремляясь обратно. На первый взгляд так и выглядело, если не всматриваться.       — Чертова магия, — проворчал Линдеманн и бросил тут же камень в гладь. Она дрогнула, наваждение исчезло, и деревья возмущенно зашумели листьями. Будто пытались прогнать нарушителя. — Ну! Вылезай уже, тварь!       — Герр! Нехорошо же… — попыталась одернуть его Герда, но в ответ получила только презрительную отмашку. С ведьмами еще вежливыми быть?       — Напомню, что я сюда приходить не собирался, — пробурчал Тилль и бросил вещи на траву. Зеленые стебли потянулись было к рюкзаку, но тут же встретились с подошвой тяжелого ботинка, сразу передумав вытворять свою пакость.       Слегка потерянное выражение лица Герды сменилось сперва непониманием, а потом уже и чем-то походящим на настоящую обиду и даже агрессию. Она была недовольна, возмущена. Нахмуренные брови, с силой сжатые кулаки и этот взгляд… Будто она могла бы убить.       Тилль невольно усмехнулся, находя это смешным. Нашла за кого вступаться — за ведьм.       — Это Вы, герр Линдеманн, при смерти были! Или хотели, чтобы я Вас сюда доставил на горбу своем! А вот и доставил бы! Да Вы… Вы!.. — Пыхча от возмущения, Герда изо всей силы ударила Тилля в плечо. Тот, конечно же, и бровью не повел — что пыль стряхнула. — Дурак! На Вас столько людей надежды возлагают, верят! А Вы будто смерти только и ищете! Кто вместо Вас-то будет, не подумали?!       — Остынь. — Ему наскучили эти нравоучения. — Охотников нынче много. Я не один — замена найдется.       Ну, конечно. Тилль говорил так, будто и сам верил в это. Еще не нашлось ни одного, способного прожить хотя бы половину лет Линдеманна, которые он провел, борясь с ведьмами. Это все знали. И Церковь тоже. Все — даже самые толковые — уже тлели в земле. В лучшем случае, конечно же. Спокойную и быструю смерть охотники встречали крайне редко. Из-за использованных заклинаний, полученных проклятий, да и просто ранений они умирали долго и в мучениях. А уж если ведьма какая позабавиться решит…       — Какой у тебя помощник интересный, охотник. — Голос, льющийся, как песня, звучал из воды, вновь спешившей вверх. Тилль быстро обернулся, готовясь нападать. — Спрячь свой гнев, не в этом ведь причина прихода твоего, не в насилии. Хотя, как посмотреть…       — А ты покажись — узнаешь. — Убрав руку в карман, Линдеманн был готов использовать специальный порошок из медуницы со зверобоем и прочими травами. После такого ведьма обычно шипела, с нее слезала зловонная кожа… Прекрасное зрелище для любого охотника.       — Зачем мне слушать тебя? Ты ведь не хочешь слушать меня. Так какой смысл в нашем разговоре? — Смех был похож на мелодичный звон капель воды — чистейший, прозрачный, без враждебности.       — А я подумаю, — хмыкнул Тилль, поведя крепкими плечами. То ли здесь становилось жарче, то ли тело начинало утопать в неистовом жаре. Нехорошо. Смахнув выступившие на лбу капельки пота, он выпрямился, борясь с собственной хворью. — Эй. Ты. Найди в рюкзаке…       Договорить не получилось. Ноги подкосились без какого-либо на то желания. Линдеманн крепко выругался, опершись ладонями на мягкую траву. Ткань на коленях стала влажной от росы, а ногти впивались в землю, вырывая зелень. Голова была готова взорваться, но легкое прикосновение прохладной и нежной ладони вырвало его из этого проклятого забытья.       — Я же сказала — помощь тебе нужна, а ты отказываешься. Или не говорила? — Нимфа в струящемся голубом платье, словно сотканном из невесомых дуновений ветра, сидела перед Тиллем, смотря на него с жалостью.       — Мне твое сочувствие… — начал он, но тут же получил ощутимый толчок в плечо.       — Прошу, хватит уже. Она только помочь тебе может. — Герда сидела рядом, заметно нервничая. Ну уж очень ей не хотелось сейчас снова смотреть на мучения Тилля. Тем более зная, что за этим непременно последует смерть. Она тут же закусила губу и шмыгнула носом, отворачиваясь от пронзительного взгляда Линдеманна.       — Я-то могу попытаться, но… — Поймав вопрос Герды, застывшей в воздухе, нимфа быстро закивала. — Да. Да, я могу попытаться. Но зависеть все не от меня будет. Вода говорит, что проклятье хитрое. Такие ставят на смерть одиноким охотникам, и им никто и никогда помочь не может. А тут еще и сделано хитро…       — Говори уже, ведьма! — огрызнулся Тилль, быстро изловчившись и сжав ее горло с такой силой, что та пискнуть даже не успела. — Говори, а не время тяни! Или решила извести меня так поскорее? Так я успею видок-то тебе подпортить.       Приходилось все силы оставшиеся удерживать, концентрируясь на том, чтобы не отпустить поганку. Но пришлось. По венам заструилось чернилами проклятье, как раскаленный металл, и Тилль до боли стиснул зубы. Пальцы сами разжались, и нимфа, нервно кашляя, отскочила в сторону.       — Герр Линдеманн! — В голосе Герды звучал четкий укор, но она все равно не отстранилась, не сбежала. Осталась рядом. Ведь ей казалось, что, покинь она сейчас Тилля, то все будет кончено. И для нее тоже. Странно это было, похоже на неправду, но… Ощущения никогда еще не предавали ее. — Разве так можно?!       — Пере… Перестань! — Он оттолкнул от себя Герду, пытаясь встать, как надоевшего и прилипчивого котенка. Кашель разрывал грудную клетку. Видимо, дошло и до легких.       Может, и плевать? Какая разница, где и когда умирать? Он же не бессмертный. Может, вот она — смерть его. И ведь не худший вариант. Место так себе, конечно, но все лучше, чем задыхаться в грязном болоте, ощущая напоследок гниющий привкус во рту. Или все еще стоило пожить? Точно жаль, что еще больше этих тварей на тот свет не получилось отправить.       — Правду про тебя говорят, что упертый, холодный и не отвяжешься, если уж целью обзавелся. — Нимфа больше не улыбалась. Она стояла прямо, смотря на часто дышавшего Линдеманна сверху вниз. Грациозная и знающая себе цену. В ней чувствовалась сила, которую она и не скрывала. — На тебе смерть, а ты все думаешь о том, как бы другим боль причинить. Бездушный. Зачем спасать такого?       — Фрау, прошу… — тихо начала Герда, совсем не боясь уже, что Тилль мог услышать. — Он людям нужен. Вы ведь понимаете — природа совсем гибнет, как ведьмы лютуют.       И не обманывала Герда — правду говорила. Когда ведьмы начали силу набирать, черпали они ее и из природы в том числе, что не могло не трогать нимфу воды.       — Элеонор. Имя мое. Можешь запомнить, вдруг еще пригодится. Ему вот — сомнительно… Смотри, как пожирает его ненависть. Он изнутри растворяется, и даже источник не может справиться — только замедлить. Но это все. Проклятия такое я не мастерица снимать. Уж прости меня, тут мало чем помочь могу.       Тилль только нервно усмехнулся, сумев наконец сесть. Вот и вся помощь? Отстрочить чутка неминуемое. Обрадовала. Но вслух он ничего не озвучил. Только пристально уставился на Герду, будто в душу ее проникнуть пытался.       — Не смотри ты так озлобленно. Никто не виноват, что ты получил то, что заслужил за свою жизнь зверствований и необдуманных решений. — Элеонор выдохнула, прикрыв глаза, и успокоилась. Ее черты расслабились, стали вновь мягкими, а на губах появилась улыбка. Нимфы… Не ведьмы, но и не люди. Они обладали силами, но и никогда не пользовались ими в полной мере, предпочитая тратить их на природу или, как эта — на странные предсказания, разговоры о будущем и прошлом. Они любили магические загадки. Видимо, поэтому и эта нимфа решила помочь, не смогла пойти против своей же природы. — Ничем не изменишь то, что лежит на тебе, какой груз. Все смерти они на тебя повесили, и каждая убитая ведьма теперь тянет тебя к себе. Поэтому и тело не выдерживает — горит, разрываясь от боли души. А ты думал? Осталась и у тебя она. Немного совсем. Чувствую ее. Спрятана семьей твоей. Людьми, которых любил. И это тебе помогает, источник только усиливает слегка, поэтому и держишься еще. Они умереть тебе не дают.       Больше Тилль не насмехался, не злился. Но смотрел на нимфу исподлобья, как израненный пес, готовый нанести последний свой и решающий бросок. Но вот кто целью его будет…       — Верно, что молчишь. Права я потому что. Но, даже если бы захотела, не смогла бы снять с тебя этот груз. Не в моих силах — я любить не умею. А тут… Помочь тебе сможет та ведьма, которую ты к себе близко подпустишь. Доверишься которой. И она в тебе монстра видеть перестанет. Такая тебе нужна. Которая с тобой не один день разделила. Для нее ты надежда. Ты ее верой должен стать и единственным решением. Чистейшая, нетронутая и неиспорченная ничьей магией. Она существует и невозможна в то же время. Потому как нес ты роду ведьминому несчастья и страдания. Никто из них тебя полюбить не в состоянии, никто понять не сможет. Вот оно — настоящее проклятие на смерть. Возможность есть, но исполнить ее невозможно. Девы такой не сыщешь.       — Ведьмы всегда ненавидели людей, — начал Тилль. — Несли смерть нам. А теперь виноватым считают меня? — Расхохотавшись, он вдруг закашлялся, и роса на траве сменила прозрачность на цвет смерти. — Они семью мою убили, никого не пожалели. И так всегда было. Да и останется… Но теперь только вот моя война остановится. Хоть я и не увижу их, я смогу наконец уйти на покой.       Было в его словах разочарование, и это чувствовалось. И Герда чувствовала. Если бы только она была ведьмой… Она бы обязательно его спасла. Она бы сделала все, что от нее зависело бы… Но не могла. По щекам потекли слезы, и Герда не думала их смахивать. Она думала о том, где бы успеть найти такую ведьму. Как убедить хотя бы одну?..       — А времени у него сколько? — прошептала Герда, всхлипывая. — Сколько у меня есть, чтобы еще попытаться?       — День, — быстро среагировала Элеонор, как-то хитро смотря на нее. — Не больше. А ты ж что, помочь решила?       — Не нужно его трогать, нечисть. Он всего лишь… — Тилль медленно повернул голову в сторону Герды, желая что-то сказать, но горло словно незримыми пальцами сжало. Он захрипел, падая на землю.       Все сливалось, плыло и растворялось. Так в другой мир уходят? А такие, как он, куда попадают? Церковь утверждала, что Тилль продал свою душу за силу. Но в то же время обещала искупление за правое дело. Лицемеры. Ничего нет в смерти. Ничего нет в жизни. И после нее — тоже. Обрывки фраз доносились до сознания Тилля совсем неразборчиво, сбито.       «Да как же так?! Чем помочь? Сделай хоть что-то! Я должна помочь ему!»       «Так помоги»       «Он дорог! Дорог мне, слышишь?!»       «Доверься своим силам… Поверь в них, в себя, в него…»       Всхлипы и стоны боли прервались собственным воплем, и после все стихло. Тишина. Блаженная. Пустота. Словно в самое начало времен попал, когда ничего еще не сотворено было, а существовало только Святое Ничто. Тилль пытался цепляться за вспыхивающие точки, как за крюки, но пальцы всякий раз соскальзывали, и он летел дальше, ощущая неимоверную боль где-то, где когда-то было сердце. Его будто вырывали из груди, которой сейчас и не было вообще. Его самого не существовало больше. Но кто же тогда все еще пытается его удержать в этом мире страданий? Он всего-то хотел раствориться, исчезнуть, принять свою смерть. Но ведь взбрело же кому-то его не отпускать.       Линдеманн осмотрелся, услышав знакомые голоса. Но все вокруг было погружено во мрак. Всепоглощающий, нескончаемый и великий. Хаос и Покой в одно и то же время. Голоса вновь добрались до него, и в этот раз Тилль узнал их, попытался следовать за ними, но что-то упорно удерживало его от этого действия. Глаза — если они вообще были — жгло будто слезами. Что же они говорили ему? Что-то похожее на «живи», «очнись»… Люблю. Такое громкое слово. И пронеслось оно по сознанию Тилля тоже громко — откликнувшись в каждой клеточке.

***

      Небольшая комната в доме из сруба. Пахло травами, горечью, потом, кровью и усталостью. А еще здесь пахло… Надеждой. Тилль попытался двинуться, но тут же перевел взгляд на свой живот. Прижавшись к нему щекой, лежала какая-то девушка с обрубленными кривовато, но отросшими волосами. Она мирно посапывала, и Линдеманн невольно засмотрелся на нее. Аккуратные черты, такие знакомые… Кого же она ему напоминала? От напряжения в голове словно что-то треснуло, и Тилль зашипел болезненно, прижимая ладони к вискам.       Девушка вздрогнула, сразу поднимаясь, и, уставившись в открытые глаза Тилля, подскочила. Теперь их разделяло шага три. Испугалась? Но эта догадка была отброшена, когда девушка подбежала обратно и до боли в ребрах стиснула Тилля в объятиях. Видимо, проклятие нехило прошло разрушением по его телу. Восстанавливалось оно, впрочем, с завидной скоростью.       — Ты! Жив! — почти кричала она ему куда-то в область шеи. Кожа Тилля тут же запылала, приняв на себя дозу слез. — Жив… Вы…       — Но… Нимфа ведь… — Он нахмурился, силясь вспомнить, разделить, где была правда, а где — возможный сон, вымысел. Говорить было трудно, будто все горло кто-то старательно испещрил острым и колким песком. — Или…       — Да. Было. Но… Нашлась одна ведьма, если хотите знать. Большего Вам слышать не нужно, поверьте. Отдыхать нужно. — Девушка отстранилась и, смахивая слезы, улыбнулась.       — А ты? Ты ведь… — Сложить все не стало на удивление чем-то невозможным, сложным. Тилль будто с самого начала обо всем знал. Или это только так казалось? — Ты ведь не парень. Я должен был оставаться внимательнее, но… Так зовут как?       — Герда. — Щеки вспыхнули румянцем, она опустила взгляд на слегка подрагивающие пальцы от волнения. — Вы ненавидите меня?       Вопрос застал Тилля врасплох. За что же он должен был ее ненавидеть, если они просто работали вместе? Подумаешь, не лучший помощник. Но ведь помогала ответственно, слушалась, лишнего шума не создавала. Сравнительно. Может, иногда и вызывала раздражение, но доверять ей было можно в какой-то степени, и… Линдеманн крепко сжал запястье Герды и осмотрел указательный палец возле самого ногтя. Теперь там отчетливо была видна черная аккуратная круглая родинка — символ ведьм. Обманула, значит! Он откинул ее руку, пытаясь присесть. Только вот лишь зря тратил силы — ничего не получалось. Будто пустой сосуд, наполненный воздухом. Невозможно было найти в себе никакую опору.       — Врала мне, — озлобленно прошипел Линдеманн. Он точно мог бы испепелить взглядом. Но Герда, всхлипывая, отрицательно замотала головой. И почему-то… Почему-то ей верилось. — Зачем тогда?       — Я не знала ничего, не знала, что такая… Не как люди. Я думала… — Всхлипнув еще раз, она принялась утирать слезы, и у нее даже получилось унять дрожь в теле. Тилль точно оценил это, потому как смягчился.       Теперь все встало на свои места. Но что делать-то с этим? Ведьма, влюбившаяся в него. Что-то за гранью дозволенного. Линдеманн не хотел никого обманывать, да и не было такое ему присуще. Что-то колотилось в груди, пробуждая давно забытые чувства. Он привык все держать под контролем, не выдавать даже намека на что-то больше, чем ненависть и безразличие, неприязнь. А тут? Герда. Она же спасла ему жизнь, и он точно теперь был благодарен ей. Но все равно не мог разобраться даже в такой простой эмоции. Вот и зачем же такой он ей нужен? Зачем она так поступила, почему привязалась? Что же такого она увидела в нем, что…       — Успокойся. Я только хотел поблагодарить за свое спасение. Твой должник теперь. Как Церковь точно тебя… — Он осекся. Вот Церковь уж точно не примет подобного. — Впрочем, в пекло их. Не касается, как именно я выполняю задания, что именно со мной случается. Понятно? — Герда быстро закивала головой, смотря во все свои яркие глаза на Тилля. Он даже едва воздухом не подавился от такого доверия к себе. Удивительная девушка. Конечно, Церковь никогда бы не выпустила так просто его из своих лап, но Герде сейчас этого знать не нужно. — Ты все еще хочешь со мной работать?       Еще недавно Линдеманн проклял бы и сам того, кто заикнуться бы посмел о том, что он плечом к плечу встанет с ведьмой. Теперь вон как все сложилось. А если воспользоваться ситуацией? Молодая же, опыта нет… Натренировать, как нужно. Вдруг что путное да и получится? Заманчиво.       — Хочу. — Даже сомнения не было. — Я ведь не просто по прихоти с Вами пошла. Это мой выбор был. Хотела так. И сейчас не откажусь, не передумаю. Я смогу. Теперь знаю больше, и пользы принесу больше, чем любой мальчишка-помощник.       — А если мужика в помощники возьму? Тоже больше от тебя будет пользы? — Тилль сощурился, следя за Гердой, ища в ней неуверенность. Но та вновь кивнула. Пусть и замешкалась. — Похвально. А делать-то что будем?       — Делать? Так сражаться, людей защищать. Этим ведь охотники и должны заниматься. — Она говорила так, что и возразить возможности не оставила. Лисица. Обманывала или честной была? Тилль выругался на себя за такие мысли. — Я с Вами быть хочу. И помогать хочу.       — Что ж… Но прояснить все же следует, поэтому… — Он успел только почесать ноющий затылок, как Герда, услышав какие-то шорохи, вскочила и замахала руками.       — Беда. Беда, нельзя мне приходить сюда было, Элеонор не разрешала… — Кинувшись еще раз к Тиллю, она вновь обняла его и чмокнула в щеку, сразу краснея. Замерла на месте ошарашенная. Но шорох повторился, и она тут же скрылась за дверью.       Линдеманн и сам словно в забвение погрузился на это время. Ничего не соображал — пустота. Только в этот раз горькая, но приятная. Как вкус меда горького. Забыть невозможно. И попробовать снова хочется…       Тепло прокатилось по его телу, принося непонятное спокойствие. Поцеловала. Вот так взяла и поцеловала. Дерзко. Решительно. Такие черты обычно нравились Тиллю в людях. Если ему вреда не приносили. Но можно ли считать вредом поцелуй молодой девушки? Он задумался. Но ответа пока что никакого не было. Принимать поспешные решения он не был привычен. Вот и этот вопрос предпочел оставить на отлежание в голове. Время должно будет решить, чему суждено. Губы почему-то вспыхнули, словно поцелуй недавний вспомнился. Но только другой. Отчаянный. Сладкий. Со страхом прощаться. Герда спасла ему жизнь. Ведьма спасла монстра, в котором увидела человека.       Линдеманн прикрыл глаза ладонью и глухо выдохнул. Он ощущал уже приближении нимфы, которая наверняка уже знала, что он пришел в себя, и решила лично проверить. Но… Тилль мотнул головой. Загадывать ничего не хотелось больше. Все будет следовать так, как должно.       И эта мысль только укрепилась после разговора с Элеонор. Согласившись обучить Герду, она знатно облегчила этим задачу Тиллю, дав ему время на залечивание ран. Битва предстояла еще серьезная, и его состояние здоровья должно держаться на уровне. Полученная пауза была только на руку. Герда… Девушка, не знавшая ничего о себе, которой только предстояло узнать, какое наследие ведьмовского рода на нее было взвалено. Девушка, способная видеть хорошее, светлое там, где остальные терялись во тьме.       Наблюдая за ней, Линдеманн мысленно пообещал себе никогда не бросать ее. Пообещал сделать так, чтобы она получила свое счастье. А вот в нем оно будет или в другом — жизнь покажет. На большее Тилль уже привык не загадывать. Научился ошибки и боль проглатывать. Да и первым все еще оставалось дело. Работа предстояла тяжелая, опасная, и загадывать выживут ли они в этой схватке… Линдеманн нахмурился, понимая, что оставил внутри себя место для надежды. Опасное чувство, но оно уже когда-то давно грело его, и теперь вновь делало это. Он позволил себе поверить, позволил понадеяться. Правильно ли это было? Тилль сомневался. Только взгляд Герды из-за приоткрытой двери не дал возможности отказаться от этого допущения. Возможно, что именно в надежде и была его сила, которая теперь должна будет спасти людей.       Где-то уже начиналась чернеть развязанная война. И он с Гердой успеют туда. Обязательно успеют — иначе быть не могло. И обязательно выживут. Теперь он не позволит умереть ни себе, ни Герде в мире, где все еще существовал страх перед ведьмами. Охотник и ведьма должны теперь послужить одной святой цели, возложенной на них… Да к черту Церковь! Они сами так решили. И причин на то, чтобы выступить против зла у них было предостаточно.       Герда улыбнулась, вставая за спиной Элеонор. Теперь Линдеманн окончательно уверил в свои выводы. Теперь все было правильно. Теперь все будет иначе. И мир чище. В подтверждение его размышлений где-то за стенами в небе прогремел гром, оглушая своей силой. Хороший знак. Тилль улыбнулся.