***
Я был здесь и раньше, только сейчас все иначе. Я не одет в смокинг от Армани, на моей шее не болтается перепачканный шелковый шарф. Единственное сходство состоит в том, что я снова чувствую привкус его крови на губах. Замечаю бандаж на лодыжке Дженнифер — она подвернула ногу, когда бежала из клуба. Напротив меня сидит Майкл, Бен обнимает его за плечи, по его лицу катятся слезы. Иногда я завидую тому, насколько открытым он может позволить себе быть. Видит Бог, я чувствую себя разбитым, но при этом не способен выдавить из себя хотя бы одну слезинку. Рядом с ним — Линдси и Мел, их руки переплетены. Дрю держит за руку Эммета — будто если он его отпустит, тот развалится на куски. Черт, даже Тэд держит Эммета за руку. Затем я натыкаюсь на пристальный взгляд Дебби. Она будто бы видит меня насквозь, становится неуютно. Я спешно отворачиваюсь и смотрю куда угодно, но только не на нее. — Я иду покурить, — говорю я Дженнифер. — Позовите, если доктор выйдет.— Она кивает, слезинки струятся по ее покрытому пеплом лицу. На самом деле я не хочу курить. Меня мучает чувство неизвестности, которое не дает оставаться там ни секунды. Я выхожу на улицу через раздвижные стеклянные двери. Прохладный воздух покалывает мою кожу, но я едва замечаю это. Закурив, отхожу в сторону, но недалеко — чтобы меня смогли найти. Увы, никотин не успокаивает мои нервы, не делает беспокойство меньше, не прогоняет мой чертов страх. — С ним все будет в порядке. Я поворачиваюсь и вижу Майкла, который стоит, скрестив руки на груди. — Ты, блядь, не можешь этого знать. Он расцепляет руки, вздыхает и делает шаг вперед: — Брайан… то, что произошло между нами… Поверить не могу. Именно сейчас он решил все исправить? К черту. На хуй его. — Майкл, мне сейчас не до этого. Меня не волнует причина нашей ссоры. Какая, блядь, уже разница? По правде говоря, я вообще не знаю, о чем с ним теперь говорить. Он будто стал чужим в одночасье. Никогда бы не подумал, что это произойдет. — Возвращайся обратно. — Я просто хочу, чтобы все меня оставили в покое и дали докурить ебучую сигарету. — Идем вместе. Я неопределенно взмахиваю сигаретой вместо ответа. Он пристально смотрит на меня, и будто порывается сказать что-то. Теоретически я тоже хочу наладить отношения, но только не сейчас, не так… не из-за случившегося. Он молча наблюдает, как я делаю затяжку, а затем разворачивается и уходит. Как только за ним закрываются двери, я прислоняюсь к кирпичной стене и закрываю глаза. На меня накатывают воспоминания. Я думаю о том, что должен был сказать, но так и не сказал, потому что… боялся? Джастин мог вспороть мне глотку и оставить подыхать тысячей способов, но только не таким. Теперь мой страх от несказанного кажется нелепым. — До нелепости романтично. Я зажмуриваюсь и заставляю себя не думать об этом сейчас, потому что не могу сдаться здесь… на глазах у тех, кто никогда этого не поймет. Я прижмусь к кирпичной стене и все это окажется кошмарным сном. Станет уроком, который я получу во сне. И когда я открою глаза, наваждение из сна рассеется за пару секунд. — Брайан? — Я резко открываю глаза, сигарета падает на землю, когда ко мне бросается Дафни. Перед глазами возникает еще один образ, спрятанный в глубинах моей памяти: Дафни в вихре воздушной ткани персикового цвета опускается на колени рядом со мной, на холодный цемент. Она царапает мою руку, кровь пропитывает подол ее платья. Дафни отстраняется — волосы растрепаны, огромные глаза заплаканы. — Я приехала, как только услышала… — Она всхлипывает. — Джастин… — Ее голос срывается на последнем слоге. Я молча обнимаю ее хрупкие плечи и прижимаю к себе. Из всех, кто находится в холодной стерильной приемной этой гребаной больницы, она единственная, кто понимает. Знает, куда ведет мой разум. Знает потому, что ее собственный разум ведет туда же. Дафни всхлипывает, прижавшись к моей груди. Ее слезы пропитывают мою рубашку, и та мгновенно становится влажной. — Насколько все плохо? — Не знаю. Она вздрагивает, убирает волосы с лица, вытирает слезы и расправляет плечи. Да, она понимает. Дафни и я — невысказанная, трагическая связь. Нас связывает кровь, пролитая в темном гараже той страшной апрельской ночью. Она берет меня за руку: — Идем. Мы проходим через раздвижные стеклянные двери, и это так знакомо, так невыносимо напоминает прошлое, что мне хочется зажать свой рот подушкой и орать, пока голос не сядет. Когда мы приближаемся к залу ожидания, все поворачивают головы в нашу сторону и смотрят со слабым интересом. Дженнифер встает и порывисто обнимает Дафни. Я сажусь рядом с Дебби и наблюдаю, как две женщины поддерживают друг друга — у них тоже есть общие воспоминания. Затем Дженнифер занимает свое место между Дебби и Такером, а Дафни садится со мной и берет меня за руку.***
Когда время стоит на месте, человеческий мозг ведет себя странно. Одна случайная мысль ведет к другой, та — к следующей, и вскоре это становится похоже на чертов эффект домино. Все начинается с воспоминания о нашем первом поцелуе. Джастин подошел ко мне, в его глазах желание боролось со страхом. Я наклонился и провел языком по его губам, ощутив вкус ментоловых сигарет и мяты. Вспоминаю вздох, который вырвался из его влажных розовых губ, когда я потянулся к его члену. Тот небрежный поцелуй в ночь, когда я лишил его девственности, изменил наши жизни навсегда. Это воспоминание пробуждает другие: как Джастин увел у меня парней в «Вавилоне», чем заслужил еще одну ночь в моей постели, и множество ночей после; как раз за разом я отталкивал его для того, чтобы потом снова принять. Как бы дерьмово я себя не вел, он все равно всегда оказывался рядом. Воспоминания перескакивают с одного на другое, но когда к нам подходит невысокий лысеющий мужчина в зеленом халате и очках, они растворяются в глубине моего подсознания. — Миссис Тейлор? — Да? — Дженнифер поднимается со стула, я становлюсь рядом, и она вкладывает свою руку, которая кажется такой холодной и маленькой, в мою. Остальные толпятся позади. — Миссис Тейлор, я — доктор Стровольц. Состояние Джастина стабилизировалось. Однако, поскольку взрыв был очень сильным, он получил несколько серьезных травм, и одна из них — черепно-мозговая. Из-за отека головного мозга, вызванного травмой, нам пришлось ввести наружный дренаж. — Это что такое? — подает голос Дебби. — Трубка, которая выводит жидкость из мозга. — Я вопросительно смотрю на Дафни. Она грустно смотрит на меня, и я все понимаю. Это не то, чему ее научили в Медицинской школе. Она узнала об этом, пройдя двухнедельный ускоренный медицинский курс сразу после выпускного. Доктор Стровольц смотрит на Дафни и кивает. — Вы правы. Кроме этого, у Джастина сломано предплечье. Я делаю шаг вперед: — Какая рука? — В моем голосе звучит паника. Доктор непонимающе смотрит и поправляет очки на переносице. Конечно, он не может понять важность такой, казалось бы, незначительной детали. Он, наверное, думает: «Да что такое перелом предплечья по сравнению с черепно-мозговой травмой»? Я задерживаю дыхание. — Левая. — Можно выдыхать. — Сейчас нас больше всего беспокоит травма головы. — Что… И как он… — слова Дженнифер теряются в потоке слез. — Прямо сейчас мы переводим его на третий этаж отделения интенсивной терапии, где и будем наблюдать за его состоянием. — Когда мы сможем его увидеть? — Как только уладим все формальности, ближайшие родственники смогут его увидеть. Дженнифер берет меня за руку. — Я — его мать, а это… — она запинается на секунду и смотрит на меня, а затем переводит взгляд на доктора Стровольца, — его партнер, — меня это не шокирует, хотя по идее, должно бы. Звучит правильно даже от Дженнифер, несмотря на то, что является не совсем правдой. — На данном этапе я рекомендую, чтобы вы посещали его по одному, не более пяти-десяти минут в час. — Это что еще за хуйня? — Прошу прощения, мистер… ? — Кинни. — Мистер Кинни, в настоящее время Джастин находится в критическом состоянии, и он должен быть под постоянным наблюдением. Следующие двадцать четыре часа жизненно важны для его выздоровления. Я смотрю на доктора, его губы шевелятся, но я ничего не слышу за стуком своего сердца. Критическое состояние. Эти слова режут мне горло, как зазубренный нож. Критический. Небезопасный. Сутки. Смерть… он может… умереть. Я отбрасываю эту мысль как раз вовремя, чтобы услышать, как Дженнифер тихо благодарит доктора. Меня дико бесит его невозмутимость, но остатки здравого смысла подсказывают, что для него это просто еще один день на работе и очередной пациент. Дженнифер цепляется за меня и плачет в мою кожаную куртку. Я поддерживаю ее как могу. Следующие двадцать четыре часа мы можем только ждать и надеяться.***
Мы ждем медсестру, которая должна сообщить нам номер палаты Джастина. Дженнифер вытирает слезы, еще больше размазывая сажу, а затем выпрямляется и убирает спутанные волосы с лица. — Все. — Ее голос звучит тихо, но привлекает всеобщее внимание. — Я хочу, чтобы вы пошли домой. — Все начинают бурно протестовать, но она поднимает руку. — Нет никакой необходимости оставаться. Мы сообщим, если что-то изменится. — Хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонила? — спрашивает Дебби. — Спасибо, но я думаю, будет лучше, если я… — Дженнифер набирает в легкие побольше воздуха. — Сама позвоню его отцу. После дополнительной серии протестов все начинают расходиться со словами: «Мы здесь, чтобы помочь. Джастин справится. С ним все будет хорошо». Полная хрень. Я изучаю свои сжатые руки, когда ко мне подходит Майкл. Не глядя, я встаю и быстро обнимаю его. — Позвони, если понадобится помощь. Я киваю, потому что ответить мне нечего. Он кивает в ответ. Бен подходит ближе и кладет руку ему на плечо. — Идем. — Мы с Майклом смотрим друг на друга и все понимаем без слов. Независимо от нашего желания, сейчас не время и не место для того, чтобы исправить отношения. Постепенно расходятся все, кроме меня, Дженнифер, Такера и Дафни. Я смотрю, как Такер отводит Дженнифер в сторону и проводит тыльной стороной ладони по ее щеке. — Я заеду домой и привезу тебе чистую одежду. Скоро вернусь. — Он целует ее, кивает мне и идет на выход. Дженнифер подходит ближе, берет меня за руку. — Я немного приведу себя в порядок, а потом позвоню. — Если хочешь, я могу позвонить. — Спасибо, но… мне нужно это сделать самой, — она склоняет голову набок, и это едва заметное движение до боли напоминает мне Джастина. — Ты будешь здесь, когда я вернусь? Я знаю, на что она намекает; я и так уже три года чувствую вину, которая грызет меня изнутри. — Да, буду, — она кивает, обнимает Дафни и идет по коридору в сторону туалета. — Проводишь меня? — Дафни протягивает мне руку. По пути к выходу мы проходим мимо родственников и друзей других жертв взрыва. Я смотрю на мужчину, который выглядит немногим старше меня. Он полулежит в кресле, прикрыв рукой лицо, его тело сотрясают рыдания. Доктор, который только что с ним говорил, проходит мимо нас с мрачным выражением лица. Я отворачиваюсь от него, стараясь не думать, как был близок к тому, чтобы чувствовать себя так же. Как только мы с Дафни оказываемся на улице, она тянет меня в сторону, хмурит брови и покусывает губы. Она не сводит глаз с кирпичной стены позади меня, и я понимаю, что она собирается с духом, чтобы сказать что-то важное. Я бы предпочел, чтобы она ничего не говорила, но Дафни такая же упертая, как Джастин. Если ей нужно что-то сказать, она скажет — хочу я того или нет. — Он не хотел уходить, но ты не оставил ему выбора, и… — она делает шажок вперед. — Даже не попытался его остановить. Я пытаюсь выдернуть свою руку, но она сжимает ее крепче. — Я знаю, что ты любишь его. И он это знает, — она кладет свободную руку на мое плечо. — Мы все это знаем, так что… — Дафни наклоняется вперед, и говорит, понизив голос, будто собирается раскрыть большой секрет. — Перестань уже убегать, — она делает паузу и, не дождавшись ответа, отступает назад. — До завтра, Брайан. Дафни уходит, а я беспомощно смотрю ей вслед. Она права — я люблю его, хотя никогда не произносил вслух три заветных слова. Дело не в том, что я этого не чувствую. Возможно, я чувствую это даже слишком сильно. Все дело в том, что гребаные слова кажутся ничтожными и не могут выразить всего, что я к нему испытываю. Он не Майкл или Линдси, им-то я легко могу сказать о своей любви, а вот Джастин… Джастин особенный. Всегда был… и всегда будет. Дафни ошибается. Никуда я не бегу. Я топчусь на месте всю свою жизнь. Может быть, сейчас самое время начать двигаться дальше — к чему-то… или кому-то. Делаю шаг и замираю, прежде чем продолжить. Когда двери за мной закрываются, я даю себе слово, что когда — не «если», а именно «когда» — Джастин выберется, я попробую… хотя одна мысль об этом пугает меня до усрачки.