***
Я вижу его! Он сражается. Боже, его тело! Стыд-то какой, почему эти метки такие заметные?! Все его тело покрыто какими-то черными надписями. И их количество стремительно растет? Нет, нет! Прекрати о нем думать, слышишь?! Издалека его кожа кажется уже полностью черной. Блин! — Ого, кажись, соулмейт этого паренька сильно о нем беспокоится! — какой-то мужчина с улыбкой тычет пальцем в Гаару. Струя песка ударяется о невидимый барьер в паре сантиметров от меня. Я с ужасом смотрю на Гаару. Он раздраженно сверлит меня взглядом. «Прекрати», — читаю по губам. Обидно. Как я это прекращу? Я не виноват, что мы предназначены друг другу судьбой! И я не виноват, что мои мысли отражаются на твоем теле! Я не виноват, что у меня есть чувства к тебе! — «Придурок», «эгоист», «ненавижу», «бака», «не смотри так», «идиот», «раздражаешь», «я не виноват», — со смешком озвучивает Саске все появляющиеся надписи на теле джинчурики. От Гаары исходит уже явная угроза, все на трибунах притихли, чувствуя исходящую от него опасность. Я же чувствую что-то другое. Жар. Реальный жар, распространяющийся по моему телу. Больно-то как! Что это?! Подскакиваю и, крича что-то сенсею, исчезаю в дверях. Быстрее, в туалет! Под костюмом я нашел причину этой невыносимой боли. Сотни ярко-синих светящихся полосок растекаются по моему телу, словно выжигая узоры в моей коже. Это тоже метка? Почему она словно живая?! Она пропитана какой-то ужасной чакрой! Полоски скользят по моему телу, от них исходит слабый дым, запах паленого мяса. Больно. Я сгораю. Я умру? — Ли! Открой, Ли! — учитель! Он мне поможет! Он знает, что происходит, у него уже есть пара! — Гай-сенсей! Что это?! Почему метки так болят?! Он хватает меня за руку, я вижу, как он хмурится, как плескается волнение в его глазах. — В лазарет. Срочно.***
— Ли, сейчас ты должен внимательно меня выслушать, хорошо? — медсестра сидит у кушетки, взволнованно и успокаивающе улыбаясь мне. Что она хочет мне сказать? Объяснить про метки? Я знаю, что они. Не знал, что это так больно, но ничего, терпеть можно. Она намазала полоски какой-то мазью, мне полегчало. Потерплю. — Ли, твои метки нечеловеческого происхождения, — тихий голос медсестры такой испуганный, что я не могу не посмотреть на нее. Она улыбается, но я вижу, что ей страшно, — Эти метки ставит тебе не твой соулмейт, а биджу. Биджу? Что за биджу? Разве не только соулмейт может поставить метку? — Я не понимаю… Медсестра тяжело вздохнула: — Понимаешь, Ли, существуют демоны, биджу. Их запечатывали в людей. В твоем соулмейте тоже запечатан один. Ты связан не только с человеком, но и с демоном внутри него. Эти метки ты получаешь от биджу. Это будет происходить, когда твой соулмейт очень злится на тебя. Постарайся быть мягче. Злится на меня. Постараться быть мягче. Она не понимает, о чем говорит. Это Гаара. Я раздражаю его одним своим существованием. Как я могу быть с ним мягче? Я даже не разговаривал с ним толком… Биджу. Почему все так? Медсестра ушла, я один в палате. Вижу большое зеркало на стене. Я скидываю халат, осматривая свое тело. Я думал, что это будет…красивее. Сначала я не знал про метки. Думал, что просто почувствую, что нашел пару. Когда Гай-сенсей сказал, что это нечто более материальное, чем чувство, когда он сказал мне, что это что-то вроде картинок на теле, я начал представлять, что на моем теле будут рассыпаться лепестки сакуры, нежно розовые, как ее волосы. Они окутают мои страшные мышцы и сделают красивым. Достойным Сакуры-сан. Как-то так. Но не это. Темно-синие, уже потухшие, смешавшиеся с кровью и сожженной кожей полоски пересекаются, перекрывая багряно-красные кандзи «любовь» по всему телу. Цвета смешиваются, превращаясь в грязно-багровый цвет. Уродство. Разве моя любовь такая?! Ах, нет. Так отражаются на мне чувства Гаары. Похоже, он меня ненавидит. Иначе, почему надпись «любовь» выглядит так отвратительно отчужденно?***
Вечером ко мне в палату через окно явился Гаара. Я сижу напротив него, он стоит, глядя с таким презрением, словно я какая-то отвратительная букашка. В проеме двери тихо застыл Гай-сенсей, наблюдая за его действиями, готовый защитить меня в случае необходимости. — Ты мне не нужен, — раздается спокойный и холодный голос. В темной комнате вдруг стало жутко от этого хладнокровия, — Не приближайся, иначе я убью тебя. Он уходит. Гаара, эгоистичный и самовлюбленный. Холодный и неприступный. Вызывающий у меня мурашки по коже. Мой соулмейт. Которому я не нужен.