Быт неестества

— Ночь… лучшее время для тех, чей шкаф переполнен скелетами. В эту пору ранние жаворонки, завернувшись в три слоя одеял, отдыхают, на время снимая розовые очки, — нужно ведь давать отдыхать глазам. В этот момент на серых улицах города нет никого неравнодушного кто смог бы подойти и спросить: «Эй, парень, у тебя все хорошо?» Нет. Такого никогда не будет. Здесь всем плохо и всем требуется помощь. Каждый желает повстречать подобного незнакомца, но при этом не хочет стать им для кого-то другого. Холод приятно укутывает в свои объятия, успокоит безутешных. Темнота сглаживает все несовершенства, пряча под покровом обезображенные, неприглядные тела, гниющие на дневном свете. Нет. Речь идет не о физических уродствах. Последние сходят на «нет» благодаря золотым рукам лекарей, кропотливо и бережно собирающих лоскуты кожи и мяса во что-то хотя бы похожее на лицо, или их альтернативой, магией. Неведомым, до конца никому не изведанным искусством, полном таинств и загадок. Только если врачи требуют за свои труды что-то равносильное: деньги, какие-нибудь драгоценности или ответную услугу, в зависимости от легальности операции. То магия… она может показаться тем самым щедрым и приятным на вид спонсором с улыбкой на лице, что для наивного мальчишки или девчонки покажется ликом божьим, мессией, спасающим от неминуемого. Но каким бы милым он не казался, каким бы чудесным он не был, рано или поздно этот спонсор потребует плату – плоды на взращивание которых он отдал удобрение. И час оплаты нагрянет в самый неподходящий момент. Он застанет неподготовленного в туалете, в душе, во время приема пищи или быть может прямо в постели с обворожительной длинноногой почасовой блондиночкой. И тогда он заберет то, что посчитает самым подходящим. Это могут быть дети, голос, личность, если кому-то не повезло — душа, а кому еще меньше — срок жизни, обрекая на вечные страдания на землях грешных. Все те же наивные детишки посчитают это даром божьим, будут веселиться со своим приобретенным бессмертием. Ведь если нет срока жизни, то значит нет и смерти, верно? Относительно. Без такого понятия как «срок жизни» человек, а если быть точным, оставшееся после него существо, станет обладателем бескрайней, сравнимой с горизонтом, судьбой. Но плоть слаба. Она не выдерживает бескрайней жизненной силы бессмертного и со временем начинает тлеть, гнить и отвергать её. В противовес этому, душа, неспособная уйти на покой, скованна цепями и похоронена внутри иссыхающей оболочки, в которой варится в собственном соку и при этом испытывает нескончаемую боль. И чем больше слабеет разум от постоянных истязаний, тем сильнее становится внутренний зверь бессмертного, что в один момент гарантированно вырвется на свободу, вырвется из скорлупы сломанного сознания и достигнет одной единственной мысли: «Что, если пожирать смертных?» Эта простая, казалось бы, мысль, обрекает мир на появление чудовищ, жаждущих вкусить живых. И чем больше они утоляют голод, тем больше уподобляются простому люду, надевая овечью шкуру и теряясь средь стада. Чтобы отлавливать таких вот волков, сначала была собрана группа охотников, задачей коих должна была заключаться в убийстве этих тварей. Вот только бессмертные на то и бессмертные, так просто не убить. Ни пули свинцовые, ни огонь земной их не берут, лишь оставляя жалкие раны на физической оболочке. При этом никак не касаясь самого сокровенного - души, а ведь именно это их ахиллесова пята. К сожалению, в конечном итоге охотники были истреблены также быстро, как и образовались. Через десятки или быть может сотни лет была создана новая группа — ликвидаторы. В их число вошли внуки, дети, знакомые знакомых и просто связанные с тогдашними охотниками люди, объединённые одним стремлением — уничтожение бессмертных. «Клин клином вышибают», — решил один из основателей ликвидаторов. И в этот раз они решили сражаться, используя технологический прогресс и то, что породило бессмертных, бич человеческий — магию. Объединив оружие и магию, они сумели нарастить достаточно мощи чтобы... — Ты может уже наконец добьешь меня!? — истерический вопль внезапно прервал, сосредоточившегося на своем монологе, парня. Мужчина лет сорока, больше похожий на скелет, обтянутый неестественно серой кожей, упирался спиной в такую же серую стену дома, будто боясь, что сам он вот-вот упадет. Некогда белая рубашка на нем окрасилась в черный цвет субстанции. Его звали Николаем. Простой работящий мужчина. Семьи нет, родственников тоже, а в город и вовсе приехал месяц назад. Все выглядит обычно: очередной маленький человек из маленького поселения, решивший начать жизнь с чистого листа. Но стоило ему здесь появится, как участились пропажи людей. Как правило, в их число входили такие же одинокие люди, о поиске которых могут позаботится разве что офицеры полиции и то ради галочки. Пройдет неделя, может две и дело отбросят в долгий ящик за отсутствием улик. — Тебе разве не интересно? — с нотками искреннего удивления вопросил силуэт, нависающий над Николаем. Высокий и широкоплечий, из черного одеяния выделяется лишь едва заметная белоснежная рубашка и круглые очки, в отражении которых танцевал лунный свет. — Них…! — черный, до блеска отполированный ботинок влетел в лицо мужчины раньше, чем тот успел договорить. Раздраженное цоканье явно говорило о неудовлетворенности от ответа собеседника. — Как жаль, я не люблю, когда лю… то есть, прошу прощения, бессмертные, так грубо со мной разговаривают, — подошва, поерзав по лицу явно растерявшегося человека, будто невзначай застряла пяткой между зубами жертвы. — Ох, — Послышался хруст и дикий, отчаянный вопль, переполняемый болью. К их большому сожалению, бессмертные чувствуют боль, так как умереть от травм и ран им не дано, причём не важно, насколько «смертельна» эта рана для обычного человека, — Да у тебя от удивления челюсть отвисла! — через чур наигранный смех оглушал и, отражаясь от стен, уходил далеко за зримые границы. Эти две странные личности находились в узком переулке меж двух зданий. Обычно такие места используются для вывода запасного или служебного выхода на улицу и складирования мусора вне заведений, но также ночью в них обитают такие бедные люди как эти двое. Чтобы даже самые запозднившиеся жаворонки-трудоголики не обнаружили их. — Итак, на чем я остановился? — Будто ожидая ответ воющего от боли мужчины, силуэт выдержал минутную паузу и продолжил. — Объединив оружие и магию ликвидаторы сумели нарастить достаточно мощи, чтобы уничтожать угрозу бессмертных на корню. Их не закапывали, не выбрасывали в море с цепями на шее, а убивали. Убивали жестоко и без возможности на, якобы, существующую реинкарнацию. Сама их душа исчезала в агонии. И чтобы это реализовать было разработано специальное оружие против вас, бессмертных, — на этой ноте бледная рука разговаривающего нырнула под пальто, через мгновение выуживая оттуда странное приспособление. Нечто похожее на пистолет, но вместо одного ствола короткие четыре, расположенные вертикально сверху вниз. Необычным являлось также и то, что боевая часть снаружи была не цилиндрической формы, как принято, а формы параллелепипеда с двумя укрепляющими вставками по бокам. Видимо подобная конструкция требовалась для повышения прочности. — Этот компактный малыш и есть то самое оружие против вас, бессмертных. Но есть нюанс, для его использования цель должна быть в нескольких метрах от стрелка и желательно без возможности на уклонение. Также у нас в организации есть одно правило: произносить молитву перед умерщвлением. Считается, что подобное может облегчить вашу нелегкую участь. О тебе никто не вспомнит, любое упоминание о тебе в истории сотрется, память каждого человека, знакомого с тобой, перепишется. Само твое существование исчезнет из информационного поля. Но не волнуйся, тебя будет помнить один человек, — рука чуть дернулась. Оружие, направленное на мужчину так и веяло неминуемой угрозой. В его глазах читался ужас. Он боялся. Он боялся исчезнуть из этого мира навсегда. Он боялся, что его никто и никогда не вспомнит. Даже если его жизнь была жалкой, даже если, чтобы жить, ему приходилось убивать других, ни в чем неповинных людей, он боялся. Как же тут не боятся, когда тебе говорят, что сейчас ты исчезнешь навсегда? «Кто меня будет помнить?» — хотел спросить приговоренный, но вместо слов поврежденный рот смог выдавить лишь непонятные завывания и хлюпанье. — О грешная душа, небеса отвернулись от тебя, смерть забыла лик твой, оставив тебя на растерзание миру смертному, но я, твой судья, палач твой и спаситель, освобождаю от оков мирских. Я буду помнить о тебе и буду скорбеть тысячу ночей, помни о смерти, — даже сквозь мрак, через блики лунного света мужчина видел, как горькая слеза медленно скатывалась по лицу его палача. Верно, он такой же человек, как и все. И взяв на себя эту работу он вынужден из раза в раз лицезреть кончину очередного бессмертного, некогда бывшего таким же обычным смертным. Завывание, всякая паника и ужас стихли. Мужчина принял свою судьбу и был готов ко всему. Он закрыл глаза и стал ожидать последних секунд. Спусковой крючок нежно вдавился в рукоять, унисоном послышался звонкий щелчок бойков. Оружие вмиг нагрелось, и деревянная рукоять никак не спасала от высоких температур. Отдача сравнимая с ударом лошади беспощадно врезалась в руку, пытаясь отделить от тела, отправив в свободный полет. Через полмгновения из стволов вырвался ослепительно-голубоватого оттенка свечение, будто окутав весь город белой пеленой. Хватило меньше секунды чтобы у стены, где лишь минуту назад сидел человек, теперь осталась лишь сажа и пепел. Но для него, этого мужчины, секунда могла длиться часы. Часы полные мучения и скорби. Перед глазами могла пролететь вся его многовековая жизнь, все его грехи и все его поступки, о которых тот несомненно мог пожалеть. — Ненавижу эту работу, — от буквально излучающего тепло пистолета валил пар. Воздух вокруг моментально нагрелся, а запах опаленной плоти витавший недалеко, вызывал рвотные позывы. Бросив оружие на землю, незнакомец посмотрел на свою руку. — И чем же я отличаюсь от них? — ладонь убийцы пришла в норму настолько быстро, что заметить какие-либо повреждения было уже сложно. Удостоверившись в целостности руки, высокий человек выудил из кармана небольшой серебряный портсигар с выгравированной на нем надписью «Memento mori». Достав оттуда одну и воспользовавшись еще нагретым металлом «убийцы бессмертных», закурил. — Ах да, я же забыл представиться, — убрав свободную руку в карман, незнакомец повернулся к кому-то. Его взгляд устремлялся вдаль переулков, но говорил он так, будто кто-то стоял рядом. — Можешь звать меня Дмитрием, Николай, рад, что ты присоединился к нам, — улыбаясь Дмитрий все также продолжал смотреть куда-то в пустоту. — Что говоришь? Ты благодарен мне? Нет, это я должен тебя благодарить. Ведь ты простил меня, да? Ведь так?