Зови меня моим именем

      Стив зовет его Баки. Сложно откликаться на имя, которое вот уже семьдесят лет тебе не принадлежит.       Стив рассказывает что-то из прошлого, спрашивает с горящими глазами: «Баки, ты помнишь?» Он помнит. Он вспомнил все. Вспомнил, что был Баки, вспомнил Стива, жизнь в Бруклине, войну.       Но Стив никак не может понять, что одни воспоминания не вытесняют другие. Он вспомнил себя Баки, но не забыл – Зимним Солдатом. И наравне с Бруклином он помнит Россию и помнит ГИДРУ. Эти воспоминания куда менее четкие, обрывчатые, но их несоизмеримо больше. Обнуляющаяся память каждый раз по осколкам собиралась вновь, случайные слова оказывались случайными триггерами. Он терял себя под действием кодов, но каждый раз себя возвращал. Цеплялся за любые самые тяжелые, самые ужасающие воспоминания, – лишь бы только помнить. Лишь бы не потеряться окончательно среди разрядов тока, «товарных вагонов» и бесконечных «возвращений домой». И он до сих пор пытается собрать воедино эти семьдесят лет. Смутные образы беззаботной юности в Бруклине – лишь блеклое дополнение. Далекое, едва ощутимое. Как и воспоминания о Стиве.       Они были друзьями. Возможно, могли стать чем-то большим. Но сейчас Стив был ему чужим. Все равно что на склоне лет встретить первую школьную любовь.       И он пытается привыкнуть. Привыкнуть к Стиву, к своему детскому прозвищу, но это не просто. Он перестал быть Баки семьдесят лет назад, а Стив так и остался замороженным в том времени. Заснул в сорок пятом, проснулся в две тысячи одиннадцатом. И между ними непреодолимая временная пропасть: Стив спал, а он жил. От заморозки к заморозке, но все же. Эти семьдесят лет он прожил, и Стива в них не было. Для Стива же они расстались будто вчера.       Его приняли в команду «Мстителей». Без восторгов, как с их, так и с его стороны. Но Стив упорно цепляется за прошлое, создает фантомы, находит новых врагов, планирует новые операции, и они снова кого-то преследуют плечом к плечу. «Прикрой меня, Бак, как в сорок четвертом». Но только сейчас не сорок четвертый, а он больше не Бак. Но Стив никак не хочет это понять.       Этих людей – новых друзей Стива – он совсем не знает, их идеи его не трогают, враг неясен, и он с ними просто потому, что с ними Стив. И происходящее не сильно отличается от ГИДРЫ. Ему дают задание, он его выполняет. Его по-прежнему называют Зимним Солдатом. Стив злится. А ему гораздо привычнее слышать Солдат, чем Баки. Баки это кто-то чужой. Из детства.       – Бак, доложи обстановку.       – На восемнадцатом этаже. Преследую цель.       Он стреляет по ногам. Убивать нельзя. «Мы не убийцы, Бак», – отчитал его Стив после первого же задания. Правило абсурдное. Ведь либо ты, либо тебя. Это он усвоил еще в сороковых. Пощадишь противника, и пожалеешь в следующем бою. Какой смысл играть в кошки-мышки? Враг должен быть уничтожен. «Это все ГИДРА, Бак. Тебе это внушили». Но это не ГИДРА. Не внушение, не промывка мозгов. Это просто здравый смысл.       На два пролета ниже мелькает силуэт в маске. Если бы не нотации Стива, он бы положил его из винтовки, но приходится изображать «хорошего парня». Он пускается в погоню, но цель далеко, петляет, попасть сложно. Винтовка сковывает движения, и он закидывает ее за спину. Цель на пролет ниже. Он перемахивает через ограждение, сшибает противника с ног, срывает маску в виде черепа – и отступает назад, не веря глазам. Пальцы предательски дрожат, а пульсация крови в висках оглушает.       – Брок?       Он узнает его в одно мгновение, хотя это сложно. Лицо обожжено, кожа в глубоких рытвинах, свисает ошметками. Но эта ухмылка, безумный самонадеянный взгляд – все те же, они повторяются многократно в калейдоскопе воспоминаний. Это лицо – последнее, что он видит перед каждым обнулением. Первое, – что видит, приходя в себя. И сейчас глядя Броку в глаза, он будто просыпается от долгого сна в криокамере. Все произошедшее после миссии «Озарение» кажется далеким и нереальным. Голос Стива в передатчике превращается в белый шум.       – Вот так сюрприз… Не думал, что ты меня помнишь.       Брок вскидывает пистолет и целится в переносицу. Но не стреляет. И не выстрелит.       – Отпустишь с миром по старой дружбе? Или будем драться?       – Я не буду с тобой драться, Брок.       Они теперь враги: Брок остался «плохим», а он пытается быть «хорошим». И все же Брок доверяет ему, как и прежде. Опускает пистолет, и позволяет себе повернуться к нему спиной.       Коды больше не действуют. Он больше не Зимний Солдат. Брок больше не командир. Но неведомая сила тянет вслед за ним. В передатчике что-то нервно говорит Стив, и он выбрасывает передатчик. Откалывает трекер. Брок оборачивается на звук шагов, и расстояние между ними сокращается с каждой секундой.       – Джеймс…       Взгляд Брока, устремленный прямо на него, вдруг резко фокусируется на точке слева.       – Ложись!       Осознание происходящего наступает слишком поздно, – он не замечает стрелка, не видит летящую в них гранату, только чувствует, как Брок хватает его за плечи и разворачивает, закрывая собой.       Их сшибает взрывной волной. Отбрасывает на несколько метров. Сознание пропадает и возвращается резкими вспышками. Вокруг все горит, в кожу врезаются осколки стекла и мелкой шрапнели. Брок с окровавленным лицом морщится и силится встать.       – Где база?       – Хрен я тебе скажу!       – Где твои люди?       – Один из них только что запустил по мне из гранатомета!       – Где база?       Брок сдается и диктует координаты.