Зови меня моим именем

      – Тебя ищет большой белый человек.       Малыш Умару просовывает черную кучерявую голову в открытое окно кухни. Расценивая кивок головы как приглашение войти, не утруждает себя обходом дома по периметру, а ловко подтягивается на руках и перемахивает через подоконник. Хорошо, что Брок этого не видит. За последние пару лет в нем проснулась маниакальная любовь к чистоте и замашки колонизатора.       Джеймс отдает мальчику один из сэндвичей, приготовленных для Брока, и манго в придачу. Тот с аппетитом вгрызается зубами в хлеб, но ждет, конечно, денег.       – Так что это за человек? Есть наводки? Он из банды Шонекана? Или пришлый?       – Пришлый. Ннадми с фермы Абачи говорит, он из Америки. Приехал пару недель назад вместе с другими, те остались в Лагосе, а он двинул вглубь, ищет тебя. Сегодня как раз был в Абачи, но Ннадме тебя не сдал.       – Большой белый человек, говоришь? И ищет меня? – неожиданная догадка кажется настолько безумной, что Джеймс сразу отметает ее. Но спустя мгновение снова к ней возвращается. Может ли это быть Стив, приехавший повидать его? Или же действительно очередной наемник, подосланный одной из враждебных банд? Он привык в любом чужаке видеть врага с этой ожесточенной борьбой за плантации, в которую они с Броком оказались втянуты. Тут хватает белых наемников, но сразу несколько, прибывших из Америки… И один из них целенаправленно ищет его… Может ли это действительно быть Стив? Неужели, наконец нашел в себе силы простить и решил увидеться после стольких лет?       – Где он сейчас?       – Вроде двинул в Обасанджо.       – Приведи его сюда, и я дам тебе сотку баксов, настоящих американских.       Малыш Умару отдает ему честь и тут же срывается с места отрабатывать обещанные деньги.       Джеймс задумчиво смотрит ему вслед. Если это все-таки окажется наемник, то он с ним справится. Если же это действительно Стив, то… Джеймс задумывается. Ведь даже если это Стив, то причины его приезда могут быть разными. Не факт, что он приехал мириться. Может, причина его посещения – эти местечковые войны, которые ведет тут Брок и он неизбежно тоже.       Формально обещание не доставлять неприятностей «Мстителям» выполнено. Они честно пытались. Залегли на дно и ничем противозаконным не промышляют. У них с Броком своя ферма, обширные плантации в сотни акров и ничего запрещенного там не растет. Только сахарный тростник, ананасы и батат. Миролюбивыми фермерами, правда, назвать их все же сложно, но вина не только в них, а в местной специфике аграрного бизнеса. Окажись они действительно миролюбивыми, то давно бы уже были утилизированы на корм крокодилам. А так, выживают и весьма успешно. Местные старожилы быстро поняли, на кого нарвались. Брок оперативно сколотил себе банду и отвоевал козырные плантации. Дележ территории, правда, продолжается с переменным успехом и спать приходится с пистолетом под подушкой. Но в целом ему нравится. Привычная среда обитания. Свобода и риск. Немного здорового авантюризма и стабильный приток адреналина. То, к чему он привык. То, без чего не может представить Брока.       Джеймс слышит звук приближающегося автомобиля и на всякий случай перезаряжает дробовик. Если это все-таки Стив, то оружие можно просто спрятать.       Он выходит во двор и наблюдает за дорогой из-за угла дома. Удивительно, но это действительно Стив. Изменившийся невероятно, будто прошло не пять лет, а целая жизнь. Он совершенно другой. Джеймс видит за рулем не молодого двадцатилетнего парнишку, каким его помнит, а взрослого мужчину с бородой и тяжелым взглядом. Не может поверить своим глазам, бросает дробовик и спешит навстречу автомобилю. Стив замечает его, лицо озаряется радостью, он бросает машину и идет быстрым шагом, пока они наконец не заключают друг друга в объятия. Расставание было тяжелым, они не выходили друг с другом на связь совершенно, Стива он отслеживал только по телерепортажам и то не всегда. И восторг от встречи неописуемый. Будто и не было всех этих лет, будто не было того болезненного расставания и взаимных обид, в голове только светлые воспоминания о юности в Бруклине и службе в американских войсках.       – Господи, Стив, как же я рад тебя видеть! Как тебя сюда занесло?       Стив смеется и обнимает его снова. Не может отпустить.       – Мы с ребятами были на миссии в Лагосе. Вот и решил заглянуть, посмотреть, как ты тут устроился.       То есть все это время Стив знал, где он. Но приехать решился только сейчас. Не важно. Главное, что все-таки решился.       – Я очень рад, что ты приехал.       И хочется сказать многое, Стиву, наверное, тоже, но они неловко молчат, не зная с чего начать.       Джеймс показывает ему дом, маленький сад, за которым следит пожилая нигерийка, манговые деревья, растущие прямо под окнами. Стив гладит их пса Кобо, и тот на удивление спокойно реагирует на чужака: видимо, чувствует исходящую от него силу и одновременно отсутствие угрозы.       – Красивый дом, – говорит Стив. – Сами строили?       – Нет, купили. Но он был в ужасном состоянии, ремонтировали сами и местных ребят, конечно, привлекли, чтоб было быстрее.       – А где Брок?       Стив немного медлит, прежде чем назвать имя вместо привычно пренебрежительного "Рамлоу". Вряд ли за эти годы Стив стал относиться к Броку лучше, но всячески старается продемонстрировать сейчас, что все принял и понял и против Брока ничего не имеет.       – Он на плантации. У Брока открылась неожиданная любовь к фермерству и замашки рабовладельца.       – Ну насчет последнего я не удивлен, – Стив смеется. Говорит это в шутку, без задней мысли, но тут же спохватывается, боясь, что сказал лишнего. – Нет, я ничего плохого о Рамлоу, то есть о Броке, не хочу сказать. Я все, все осознал. Каким бы он ни был, это твой выбор, и главное, что ты счастлив. Все у тебя хорошо, я вижу. Прости. Сказал глупость.       Стив слишком старается его не задеть. Это непривычно и неприятно. Раньше они были предельно откровенными друг с другом, и эти странные расшаркивания совершенно не к месту.       – Да ладно тебе, Стив! Расслабься. Брок тебя тоже не переносит и не стесняется в выражениях, поэтому можешь говорить, что думаешь. Я не обижусь и он тем более.       Стив неловко улыбается и садится рядом с ним на крыльцо. В тени деревьев не так жарко, а в доме сидеть при такой красоте снаружи просто преступление. Природа тут чудесная. Несмотря на высокие температуры летом и влажность, Джеймсу кажется, что он нашел чертов рай на этой земле. Он никогда бы не подумал, что променяет Бруклин на Африку. И все же именно здесь почувствовал какую-то запредельную степень свободы и гармонии с собой и окружающим миром.       – Останешься у нас на ночь? Ближе к шести заедем за Броком, заодно посмотришь плантации, а завтра утром съездим к озеру. Там иногда можно увидеть жирафов, реже – львов. Тут красиво. Мне очень нравится. Потрясающее место.       Стив качает головой.       – Прости. Я буквально на пару часов, чтобы тебя увидеть. Мне нужно успеть на джет к завтрашнему утру, никак не могу остаться.       Может быть, Стив говорит правду, а может действительно просто не хочет лишний раз пересекаться с Броком. Наверное, это разумно, это к лучшему, но ему бы очень хотелось, чтобы Стив остался хотя бы на пару дней. Джеймс вдруг понимает, насколько скучал по нему. До этой секунды даже не осознавал, насколько ему Стива не хватало. Он совершенно счастлив с Броком, но Стив все же занимает в его сердце особое место, которое не может быть отдано никому.       Стив жмурится от яркого солнца, поднимает с земли тоненькую ветку и выводит ею причудливые узоры на земле. Так хорошо и спокойно, что хочется провести на этом крыльце вечность. Джеймс вспоминает их последний разговор. Вспоминает, как сказал Стиву, что их разделяют семьдесят лет. Теперь уже семьдесят пять… Но странным образом он вдруг чувствует их невероятную близость друг другу, которую не замечал раньше или отказывался замечать, увлеченный отстаиванием собственной свободы и собственных желаний. Он получил эту свободу, наслаждается ей, но все же чего-то не хватает, не хватало все это время. А теперь вдруг все есть.       Он смотрит на Стива, изменившегося до неузнаваемости, будто за эти пять лет, что они не виделись, он прожил те семьдесят – и наконец они сравнялись: Стив больше не паренек из Бруклина, на которого по счастливому стечению обстоятельств обрушились эти суперспособности, он теперь зрелая личность со своими скелетами в шкафу. Теперь не нужно Стиву ничего объяснять, он все понимает без слов. И больше ничего их не разделяет. Они едины, как и прежде, хотя каждый идет своей дорогой.       Наверное, Стив чувствует то же самое. Поэтому он здесь, чтобы все исправить и сохранить то, что возможно. Вернуть то, чего так не доставало им обоим.       – Я приехал, чтобы попросить прощения. Мы расстались нехорошо. Так не должно быть. Я был не прав. Прости. Вспылил и вообще не понял ситуацию. Не собирался понимать. Я так радовался, что ты жив, и слишком хотел, чтобы все было как раньше. Для меня на тот момент все действительно было как раньше, я и не думал, не мог допустить мысли, что для тебя нет. И… я любил тебя. Не как друга. Это запоздалое признание, – мне нужно было сделать его раньше. Или не нужно было? Не знаю… Может, и сейчас уже не стоит об этом говорить, но мне так легче. Я это еще в Бруклине понял, понял, что это не просто дружеские чувства. Но сыворотка, война, боязнь отказа, страх неприятностей со стороны нашего окружения, боязнь тебя потерять, если мои чувства не взаимны, потом эти глупости с Пегги Картер, – все закрутилось, и я упустил самое важное. А когда вдруг ты оказался жив, я воспринял это как знак судьбы, последний шанс, который я уже не могу упустить. Я слишком боялся потерять тебя еще раз. И в панике наделал глупостей…       Он тоже Стива любил. Больше, чем друга. Насколько серьезными были эти чувства, сейчас сложно сказать. Первая юношеская любовь. Но слишком давно это было. То, что говорит Стив, ему очень знакомо. Он тоже боялся осуждения, боялся потерять в случае отказа. Но он решает не говорить об этом сейчас. Чтобы не ворошить прошлое, не провоцировать эти страдания об упущенных возможностях – пусть Стив думает, что возможностей не было. Да и не было их, наверное. Он точно так же упал бы с поезда и встретил Брока. И Стиву было бы лишь больнее.       – Знаешь, если бы ты просто не ответил на мои чувства или нашел кого-то другого, но кого-то из нашего окружения или просто обычного парня или девчонку, я бы это принял. Сразу же принял. Пожелал бы тебе счастья – я умею отпускать, я бы рад был за тебя, мне было бы достаточно, что ты счастлив. Но Рамлоу… Это все усугубило. Я не верил, что ты мог выбрать его. Когда Наташа сказала, что дело не в триггерах, ты абсолютно в сознании и находишься с ним добровольно, я просто не мог поверить. Мы продолжали за вами следить, Наташа сначала говорила о стокгольмском синдроме, а потом вышла на каких-то бывших сотрудников ГИДРЫ и изменила мнение. Пыталась убедить меня, что у Рамлоу могли быть к тебе чувства. Я не слушал, и она отказалась продолжать поиски вместе со мной и Сэмом. Единственное – взяла с меня обещание не действовать сгоряча, поговорить с тобой, когда ты будешь один. Наверное, подсознательно я догадывался, что она права, но не хотел верить. Хотел, чтобы это просто оказался триггер. Манипуляции. Стокгольмский синдром. Но когда я увидел, насколько он боится тебя потерять… Как бы я к нему не относился, я не мог не признать, что он тебя любит. Наверное, как-то по-своему, не знаю, не буду в это углубляться сейчас… Зачем? Мне, конечно, не очень нравится, что вы до сих пор втянуты в какие-то местечковые разборки, я бы такого не допустил, я другой. Но не мое это дело и не мне решать. Я вижу, что ты счастлив. Посреди Африки, возглавляя банды мелких головорезов и выбираясь на озера, чтобы посмотреть на львов. Наверное, вы, и правда, с Броком нашли друг друга. Ты действительно всегда искал неприятности.       Стив смеется. Ему до сих пор грустно и больно и он не отпустил до конца. Но принял. И тоже идет своим путем.       Джеймс обнимает его и утыкается лбом ему в плечо.       – Мне тоже есть, за что просить прощения, Стив. Я ведь тогда просто сбежал, ничего не объясняя, толком ни в чем разобравшись. Скрывался от тебя, вместо того, чтобы просто поговорить. Был слишком озабочен собой, забыл обо всем другом и о тебе в том числе. Так нельзя. Прости. И я наговорил тебе тогда глупостей, про эти семьдесят лет, которые нас разделяют, а теперь вдруг понял, что эти семьдесят лет на самом деле ничтожны, – каждый год из семидесяти, да хоть миллионы лет – не имеют ровным счетом никакого значения. Даже будучи по разные стороны, разделенные этими годами, мы с тобой навсегда останемся друг другу невероятно дороги. Какими бы разными мы ни были, насколько бы ни изменила нас жизнь, какой бы выбор мы ни сделали, кого бы ни любили, – наша дружба, все то, что нас связывает, неподвластно ни времени, ни обстоятельствам, – вообще ничему. Пусть я не смог снова стать для тебя тем Баки, которого ты знал. Но, как и тот Баки, я люблю тебя, Стив. Я все помню, ты мне невероятно дорог. Я навсегда с тобой. До конца. И ты тоже. Я знаю.       Солнце клонится к закату, Стиву пора ехать в Лагос, а ему отправляться за Броком. Они прощаются, обнимаются напоследок, понимая, что следующая встреча будет не скоро, но это уже не важно. Они вернули себе ощущение этого странного родства, связывающего их сквозь годы и расстояния. Все встало на свои места. Кроме одного.       – Ты ни разу не назвал меня по имени.       Стив мнется и смотрит в сторону.       – Я просто не могу называть тебя Джеймс, прости. Для меня ты навсегда Баки.       – Я и хочу для тебя им всегда оставаться. Только для тебя одного.       Стив улыбается и говорит:       – До встречи, Бак.       И теперь все хорошо. Джеймс смотрит вслед удаляющемуся автомобилю, пока тот совсем не скрывается из виду. Солнце уже почти садится, нужно ехать за Броком и он спешит. По дороге встречает вереницу грузовиков со знакомыми работниками, те машут ему рукой, и он представляет, что ему придется выслушать, когда он все-таки приедет.       Бросая машину, идет вдоль плантаций, высматривая Брока в полосах между полями сахарного тростника. Расспрашивает возвращающихся с полей, встречает Умару, который получает от него обещанную сотку и заодно указывает направление.       Джеймс заходит в коридор между стеблей тростника, идет вдоль, пока не замечает последнюю группу рабочих. Те сообщают о его приходе Броку, и наконец он видит его самого. Мощным ударом ножа Брок срубает последние стебли и кричит кому-то забирать готовую партию для очистки от листьев. На сегодня они закончили. Брок сует нож за пояс и выливает на себя бутылку воды, смывая грязь и пот. Поворачивается, смотрит хмуро и стучит пальцем по запястью с несуществующими часами.       – Я своим ребятам уже сообщил, что сегодня мы расходимся попозже, потому что ты опаздываешь. Как видишь, все очень рады.       Взгляды работников действительно не самые дружелюбные, но, к счастью, они уходят. Брок наконец всех отпускает. Сам неторопливо идет к нему навстречу, попутно разминая уставшую спину. Джеймс совсем не разделяет этой его страсти к работе в поле, помогает изредка после долгих угроз и уговоров при сборе урожая, когда сроки совсем поджимают. Брок бы тоже вполне мог назначить управляющего и освободить себя от физической работы, но ему нравится. Он сам теперь практически черный, как местные жители, загорелая кожа блестит, походка расслабленная, джинсы на бедрах, кажется, спущены максимально низко – весь такой невероятно красивый и желанный, обнаженный по пояс и с этим огромным ножом, болтающимся у бедра.       Брок подходит совсем близко, от него пахнет потом и сладкой скошенной травой. Все разошлись, почти темно. Джеймс хочет сделать еще один шаг, чтобы оказаться еще ближе, но Брок упирается ему в грудь рукой.       – Помимо того, что ты опоздал и заставил нас всех тут работать лишний час, ты еще и оставил меня без обеда.       – Уверен, что с тобой поделились. На добровольно-принудительной основе.       Он смеется, Брок приподнимает бровь.       – То есть извинений я не дождусь?       – Почему же? Я буду долго и с удовольствием просить у тебя прощения. Всю ночь.       Брок все еще упирается рукой ему в грудь и поцеловать себя не дает.       – Больше ничего не хочешь мне рассказать?       Ну конечно.       – Кто-то уже успел доложить? Этот чертенок Умару и с тебя содрал денег?       – Нет, со мной он за идею.       Это действительно так, мальчишка смотрит на Брока с обожанием. И не только рассказал ему о приезде Стива, но и умудрился подслушать сам разговор, еще и добрался до Брока быстрее, чем он.       – Зови меня Баки, блять, – передразнивает Брок. – Ну иди сюда, Баки, – берет его за ворот футболки и затягивает в стебли тростника.       – Нет, это только Стиву можно. Ты зови меня моим именем.       – Я, блять, буду звать тебя так, как сам захочу, – рычит Брок, начиная заводиться, но он лишь смеется в ответ:       – Да? И как же ты хочешь меня звать? Есть варианты?       Очевидно, что кроме Джеймса у Брока вариантов нет.       – Слишком умный, да?       Ему нравится, когда Брок злится. И он продолжает провоцировать специально:       – Кстати, почему не подорвался меня спасать? Я ведь мог бросить тебя и уйти за Стивом.       – Ты? Нет, – Брок смеется и наматывает на кулак его волосы, сильно отросшие за это время. – Это Баки Барнс мог бы, – прижимается губами к шее, легко прикусывает кожу. – И пусть Кэп называет тебя, как хочет, но мы-то с тобой знаем, правда? Что ты – Джеймс. И ты – мой.