Отчет о миссии 13.10.27933

Андерсон могла сосчитать количество оргазмов, которые она испытала, по пальцам одной руки. И это еще оптимистично, так как фактически их было всего два. Один — соло, а другой с партнером. И этот оргазм был зафиксирован в ее личном деле. Ее мутация, возможно, и не изуродовала ее, но все равно оставила свой след. Когда она мастурбировала, оргазм потрясал ее до глубины души. Она не могла отгородиться от чужих мыслей в радиусе полумили. Когда Кассандра впервые занялась сексом, то повредила рассудок своего партнера. Она все еще наблюдала за ним, хотя и не подходила слишком близко, боясь вызвать рецидив. Его рассудок восстановился настолько, что он смог работать в изо-кубе. Поэтому, когда главная судья сказала ей, что они собираются провести некоторые эксперименты, Андерсон вспотела. — При всем уважении, сэр, — сказала Андерсон, стараясь не думать о том, как ухмыльнулась главная судья. — Я не уверена, что результаты, которые мы можем получить, стоят такой опасности. — Вполне, — ответила верховный судья. — Психически связанные судьи, это то, на что мы надеемся. Мы также хотели увеличить дальность ваших способностей и улучшить ваш контроль над ними. С практикой приходит мастерство. — Но, сэр… — начала Андерсон. — Вы подвергаете сомнениям мои действия, Андерсон? — мягко спросила главная судья. — Нет, сэр. — Андерсон с несчастным видом уставилась на свои ботинки. — У вас есть предпочтительный партнер? Если у вас никого нет на примете, то партнер вам будет назначен. — Нет, сэр. — Вы уверены? Андерсон взглянула на судью и увидела смесь веселья и серьезности в ее глазах. Девушка вновь посмотрела на носки ботинок. Был ли кто-то, с кем она предпочла бы это сделать? У нее не было романтических привязанностей и почти не было друзей. Но назначить ей ебаря? Любовника? Как еще можно было это назвать? Идея была настолько ужасной, что от такой перспективы все в животе скрутило. Но… был один человек, которому она доверяла. — Судья Дредд, сэр? Она недостаточно хорошо владела своими силами, но могла почувствовать волну удовлетворения, исходящую от главной судьи. Что-то подсказывало ей, что она бы все равно осталась с Дреддом, даже если бы его не выбрала. «Психически связанные судьи», вспомнила Кассандра. Конечно, главная судья захочет одного из лучших. Девушка сочла за доброту, что верховная судья не заставила Андерсон лично сообщить Дредду эту новость. Вместо этого ее отправили в медицинское крыло, где забрали шлем, броню, оружие и ботинки и вручили ей больничную сорочку, полотенце и бритву. — Тебе нужно побриться, — сказал ей медицинский техник. — Мы собираемся установить много электродов, и показания будут более четкие без волос на теле. — На голове тоже? — Спросила Андерсон ровным тоном. Если бы ей пришлось побрить голову, это было бы не самое худшее, что могло случиться в этот день. Техник оглядел ее. — Нет, мы просто выбреем небольшой участок у основания черепа. Все, начиная от шеи и ниже. Андерсон кивнула и пошла в душ. Это заняло много времени, так как обычно она ничего не брила. Бритва все время забивалась волосами, и вода текла теплой тонкой струйкой. В общем, за этими банальными трудностями она почти забыла о том, что будет дальше. Почти. Что же заставило ее попросить Дредда? Они работали вместе всего несколько раз с тех пор, как она прошла аттестацию, и это было единственным, что позволяло предположить, что он не будет возмущен. Закончив бриться, она вытерлась полотенцем, надела сорочку и вернулась в лабораторию. Ощущение воздуха на своей гладкой коже было очень непривычным. Она чувствовала малейшее дуновение ветра. Ее кожа стала слишком чувствительной. Техник указал ей на стол и взял полотенце. Она сидела очень тихо, когда мужчина сбрил дюйм волос у основания ее черепа и начал присоединять электроды. — Я работал с мутиками раньше, — сказал он ей. — Даже с экстрасенсами, хотя и не такими сильными, как ты. — О, — ответила Кассандра, не зная, что еще сказать. — На случай, если ты боишься, что это все для галочки, — сказал он, прикрепляя другой электрод к ее позвоночнику, — мы свяжемся с вами до того, как все начнется и получим исходные данные. Ты выкинула парня из его головы, верно? В прошлый раз ты это сделала? — Да, — сказала она. Гель, которым он фиксировал к ней электроды, был холодным и скользким. Она уставилась на свои руки. — Тогда ты не достигнешь кульминации на этом сеансе. — Он что-то напевал себе под нос. — На этом сеансе? — спросила она. — Сколько их еще будет? — Столько, сколько потребуется, — сказал он, пожимая плечами. — Мне нужно, чтобы ты сейчас подняла сорочку до талии. Андерсон тупо повиновалась. Мужчина прикрепил электрод к ее лобковому бугорку. Холодный гель обжег свежевыбритую плоть. — Можешь опустить платье, — сказал он и перешел к ее бедрам. Когда он закончил, Кассандра чувствовала себя бабочкой, пришпиленной к стене. Она не следила за показаниями на мониторах, а просто смотрела в потолок. Это была миссия, как и любая другая, и гораздо менее опасная для нее. Нелепо чувствовать себя уязвимой только потому, что голая. Она пользовалась общим душем и проходила лечение в таких же палатах с тех пор, как стала стажеркой. Андерсон была на грани убеждения, что все это в значительной степени эквивалент гинекологического обследования и уж точно не более волнительное, когда вошел Дредд. Они забрали его шлем, перчатки и оружие, оставили форму и ботинки, но она узнала бы его только по угрюмому выражению лица. И все же Кассандра была уверена, что он чувствует себя таким же неуверенным, как и она. Он не смотрел ей в глаза. Андерсон выпрямилась, пытаясь привлечь внимание, стараясь не оторвать электроды и не ослабить провода. — Судья Дредд, — сказала она. — Андерсон, — сказал он, осматривая комнату, обшаривая ее взглядом. Вид внезапно появившегося техника, пытающегося подключить его к мониторам, вспыхнул в ее голове и уменьшил скопившееся напряжение. Прежде чем судья успел что-либо сказать, техник подошел к нему и, взяв его руки, начал поворачивать кисти то ладонной, то тыльной поверхностью. — Судья Дредд, — сказал он, глядя на него. — Вам придется вымыть руки. Я уверен, что главный судья известил вас о задании? — Да, — выдавил Дредд. Он не позволил подвести себя к раковине, вместо этого стоял как скала. — Я был удивлен, услышав, что Дворец Правосудия занимается фитнессом. Гнев, который исходил от него, был велик, но не был направлен на кого-то конкретного. Андерсон надеялась, что это означает, что главная судья так и не сказала, что именно Кассандра попросила его. — Простите, — выпалила она, когда техник оскорбленно вскинул голову. — Это моя вина, что все это происходит. Дредд хмыкнул и пошел к раковине. Его гнев отступил, но не ушел совсем, просто судья его контролировал. И потому… Она не будет настаивать, ведь она не была уверена, что у них обоих будет выбор, когда все будет сказано и сделано. Судья Дредд показал технику свои руки, и Андерсон поймала себя на том, что наблюдает за ними. У него были длинные пальцы и широкие ладони, и они скоро будут на ней. Вопреки ситуации, в ее животе возникло напряжение, которое она не могла списать нервам. — Хорошо, — произнес техник. — Теперь, учитывая последствия последнего оргазма судьи Андерсон во время секса, мы остановим вас прежде, чем она достигнет кульминации. Больше в комнате никого не будет — там и там камеры, и мы будем говорить с вами по интеркому из комнаты наблюдения. Стены здесь выложены свинцом, поэтому, если Андерсон потеряет контроль, урон будет сведен к минимуму. Потом вам будет предоставлен опросник для оценки эффективности. У нас есть порно, если вам нужна помощь в достижении возбуждения. — Он посмотрел на них, и Андерсон с трудом подавила желание пригнуть голову. — Нет, спасибо, — сказала она. Дредд только хмыкнул. — В таком случае, — сказал техник. — Удачного тестирования. — Он не ухмыльнулся, когда сказал это, и это было единственной причиной, по которой Андерсон смогла удержаться от истерического смеха. Щелчок запирающейся за ним двери был очень громким в тишине комнаты. Дредд по-прежнему не смотрел на нее, уставившись куда-то вдаль, и его челюсти двигались так, словно он пытался стиснуть зубы. — Были ли у вас какие-то интересные дела в последнее время? — спросила она, чтобы нарушить молчание. Он фыркнул и, наконец, посмотрел на нее. Было странно видеть его глаза. С такого расстояния Кассандра не могла точно определить их цвет. — Убийства никогда не бывают интересными. — Это не только убийства, — сказала она. — Есть еще наркотики, похищения, кражи, шантаж, порча имущества… список можно продолжать. Дредд шагнул к ней. Его голос, когда он заговорил, был чисто деловым. — Как тебе нравится, когда к тебе прикасаются? — Они предупредили тебя? — спросила она. — О том, что случилось с Эйданом? — Главная судья вызвала его ко мне. — Дредд нахмурился еще сильнее. Они не заставили его побриться, и она подумала о его волосках на бедрах, не уверенная, понравится ли это ей или нет. — Он почти полностью поправился. — Прошло шесть лет, — сказала она. Напряжение, связанное с тревогой, давно прошло, и она просто чувствовала холод и неловкость. — Как тебе нравится, когда к тебе прикасаются? — настойчиво повторил он. — Я не… — начала она. Затем добавила: — Ртом. На его челюстях заходили желваки, и он опустился на колени между ее бедер. Она раздвинула их еще немного, вцепившись руками в тонкую сорочку на бедрах. Он положил руку, поразительно горячую, на ее лодыжку, раздвигая ее ноги еще шире. Его щетина прошлась по нежной коже внутренней поверхности ее бедер, и он начал надавливать своим горячим языком. Даже если бы это воздействие не заставило ее силы обостриться, она бы все равно поняла, что это был его первый раз. Дредд был неуклюж, хотя и не колебался, и то, о чем он думал, нельзя было выразить словами. Она не была уверена, было ли это наитие, равномерное давление, или жестко сдерживаемые гнев и похоть, которые передали всплеск его желания ей. Что бы это ни было, она мгновенно расслабилась, почувствовав влагу, когда волна удивления и возбуждения перешла от Дредда к ней. Так они и стояли, как застывшая картина, если не считать рук Дредда, крепко сжимающих ее лодыжки, и его губ, двигавшихся по ее сердцевине, пока напряжение Кассандры не достигло пика, а из динамика не затрещало: «остановитесь». Дредд отстранился, и она, почувствовав его нежелание, бросила на него неуверенный взгляд, смыкая колени и натягивая на их сорочку. Его губы и подбородок были испачканы ее влагой, а зрачки расширены. Он крепко сжал челюсти. Ее дар позволял «прикоснуться» к нему, и она ужаснулась своему искушению прочесть его мысли. Когда Кассандра опустила глаза, то увидела, что его член был напряжен. Судья не смотрел на нее, и она не могла сдержаться, зная, что он думает о ней. Анкета была ужасно унизительной в основном потому, что ответы на вопросы заставляли ее остро и мучительно осознавать, как пульсирует ее влагалище. Как бы сильно она не сдерживалась, она все еще чувствовала в себе язык Дредда. Он то и дело проводил языком по губам, словно пытаясь избавиться от ее вкуса или убрать последние следы ее тела из своего рта. Судья присутствовал в ее мысленном «взоре», как будто сидел рядом с ней, а не через две комнаты, притом достаточно близко, чтобы наклониться и посмотреть на его ответы. Пока эксперимент удавался. Он повторится. Если бы Андерсон была хорошим другом или напарником, она бы встревожилась этим фактом, извинилась и глубоко сожалела, что втянула в это Дредда. Но вместо этого Кассандра осознала, что ей…не терпится. Они проработали неделю как обычно. Наркотики, убийства, преступления на почве ненависти. Долгие дни и долгие ночи. Они не были напарниками, и их смены оставались прежними: работа на разных участках, пересекающаяся лишь изредка. Единственная разница заключалась в том, что Андерсон чувствовала Дредда с гораздо большего расстояния. Через две мили, через бесчисленные футы бетона и жужжание тысяч других умов, она смогла найти его без усилия в ту секунду, когда она закрыла глаза. Она моргнула и очутилась «рядом» с ним, когда он ударил преступника лицом в стену. Дрожь опасности пронзила ее, как будто она сама была в комнате. — Преступник на семь часов, — прошептала она. — Заряжает бронебойные пули. Он никогда не стрелял из них раньше и не знает отдачи. Она открыла глаза и снова оказалась в собственном теле, шаг за шагом двигаясь по коридорам мегаблока к квартире, на «ароматы» из которой жаловались в течение пяти лет. Запах разложения дал ей понять, что она выбрала правильный этаж, и девушка ускорила шаг, не задумываясь. Она постучала. — Бернард Севой, это судья Андерсон. Расследую жалобы на вашу квартиру. Я бы хотела поговорить. Злобное намерение «вспыхнуло» в квартире, и она прижалась к стене рядом с дверью, когда выстрел раскурочил ее. Двинувшись, она пинком распахнула дверь и схватила подозреваемого, пытающегося проскочить мимо нее. Кассандра ударила его, когда он выругался, а затем резко вздрогнула. Она никого не ощутила, но в комнате были люди, неподвижно сидящие на диване, прислоненные к стенам. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, почему она их не почувствовала. Они были таксидермированы. Плохо. Признаки смерти сохранены с извращенным смакованием. Со следами лигатуры настолько глубокими, что кожа порвалась и была сшита толстой красной нитью. Кассандра закрыла глаза, глубоко вздохнув, оказалась рядом с Дреддом, стряхивающего с себя парамедика, который пытался дотянуться до раны на бедре судьи. — Это ты, Андерсон? — спросил он. — Похоже на то, сэр, — ответила она, теряясь от ощущений, что преступник бьется под ней, крепко зажмурившейся, и одновременно от бледного полуденного солнца, ласкавшее ее лицо и от пульсирующей боли в ране на бедре. — Хорошо, — сказал он. — Но лучше бы ты так больше не делала. — Понятно, сэр. Без проблем, сэр. Он сильно нахмурился, и она почувствовала, что ее собственное лицо повторяет его мимику. Губы сжались, а брови нахмурились. — Тебе нужна помощь, Андерсон? — Нет, сэр. Справлюсь. И как только Кассандра открыла глаза, это она сделала. Преступник был достаточно силен, чтобы охотиться на пожилых, слабых, молодых, но недостаточно, чтобы отбиться от судьи в расцвете сил. Андерсон терпеливо ждала «мясовозку», что было достаточно сложно, так как он брызгал оскорблениями. Она обыскала квартиру в поисках других тел. Артистично позируя, они заполняли каждую комнату. Одна прислонилась к раковине, изображая, что моет посуду. Другая откинулась на кровати, соблазнительно заложив руку за голову. После смерти ее грудь разбухла, и Андерсон воспользовалась моментом, чтобы натянуть на нее простыню. В глубине ее сознания витало осуждение. Собственное отвращение говорило судье, чтобы она его убила, но она оставила его в живых. Ей нравилось направлять их в изо-кубы, когда это было возможным. В Мега-Сити-1 уже было достаточно трупов, и она не хотела сделать их число еще большим. Но это был не тот человек, которого можно было бы перевоспитать за время его пребывания в заключении. Она закрыла глаза. — Дредд? — сказала она. Он сидел на своем «Законнике», ветер хлестал его по лицу, но он ответил, почти не вздрогнув от удивления.  — Андерсон. Ты передумала? — Запрашиваю второе мнение по делу. — Ты больше не новичок. Я не могу указывать тебе, что делать в твоем случае. — Ваше мнение, а не инструкцию, — сказала она и рассказала ему подробности. Он долго молчал. — Более двадцати пунктов обвинения в убийстве, осквернении тел, некрофилии и покушении на убийство судьи. Приговор — смерть. — Спасибо, сэр, — сказала она и открыла глаза. Кассандра, глубоко вздохнув, вернулась в гостиную и вынесла приговор. Она не стала вносить корректировки для «мясовозки». Для начала она должна бы точно сосчитать количество тел. Во время второго сеанса Андерсон обнаружила, что наслаждается обеззараживающим душем. Она потратила весь свой личный запас горячей воды, смывая с кожи и из-под ногтей вонь от плохо таксидермированных жертв, но все равно чувствовала, что от нее пахнет формальдегидом и гнилью. После обеззараживающего душа и бритья от нее пахло только антисептическим мылом, что было гораздо приятнее. — На этот раз мы хотим, чтобы у вас был элемент проникновения. Он может быть при помощи пальцев на данном этапе, если вы это предпочитаете. — Хорошо, — сказала она, чтобы что-то сказать. Она прикрыла глаза и вместе с Дреддом «поднималась» на лифте. — Ты думаешь, что мы скоро с тобой увидимся? — спросил он, безмятежно смотря на свое отражение в дверях из нержавеющей стали. Ей почти казалось, что она видит свои глаза за щитком его шлема, но это было так же невозможно, как и видеть его. — Надеюсь, ты подстрижешь ногти, — сказала она. Это должно было быть сказано ровным тоном, просто для того, чтобы дать ему понять, что произойдет, но все вышло с намеком на флирт. Он переменил позу и она, открыв глаза, вернулась в свое тело. Войдя, он взглянул на нее и, направившись прямо к раковине, тщательно вымыл руки. — Хорошо, — сказал техник. — Используйте хотя бы один палец. Мы дадим вам знать, когда нужно остановиться. Губы Дредда дернулись, но он ничего не сказал, просто смотрел, пока техник не кашлянул и не вышел из комнаты. Он не спеша подошел к ней. — Спасибо за информацию, — раскатисто произнес он. Она почти могла представить, что его голос может быть нежным. Ее силы были ограничены и это было просто предчувствием. — Спасибо за помощь, — ответила она. — Ты знала, что делать, — сказал он. — Но второе мнение было полезным. — Опять ртом? — Он хмыкнул. — Если не возражаете. Он фыркнул. Смесь гнева и веселья исходила от него. — Я не…плоха на вкус? — не в силах сдержаться, спросила девушка, когда судья опустился на колени. Смущение сжало ее горло, как удавка. Он уставился на кожу на внутренней стороне ее колена, где синяк размером с его большой палец расцвел фиолетово-синим. — Нет, — сказал он наконец, прежде чем схватить ее за лодыжку одной рукой. Другую он положил на промежность Кассандры, проводя пальцем от клитора к ее отверстию. — Еще нет! — Прежде чем он начал толкать, она попыталась сжать колени. Когда он взглянул на нее, она покраснела. — Я не… будет больно, если ты сделаешь это сейчас. — А. — Он убрал руку и наклонил голову, чтобы провести языком по ее щели, вызвав всплеск тепла и влаги, позволил ее ногам еще шире раздвинуться. Он быстро учился — ведь она не могла не знать, что он мечтал об этом, думал об этом, представлял ее реакцию на свои действия. Он был не таким неуклюжим как раньше, но настолько сдержанным, что она не могла назвать его нетерпеливым. И когда она полностью расслабилась, он почувствовал влагу на своем языке — вкус, который был во рту еще долго после того, как должен был исчезнуть, вкус, который он страстно желал — он скользнул в нее пальцем. Это был шок от вторжения, хотя и не неприятный. Она сжала кулаки, а он остановился, удивленный своими ощущениями, затем продолжил действия. Они не говорили —это был своеобразный барьер, который она не могла заставить себя преодолеть, хотя эмоции Дредда были такими же реальными и практически осязаемыми, как и запах ее возбуждения. Он скользнул пальцем внутрь и наружу, согнул его. Она чувствовала его широкие костяшки, грубость его мозолей, цепляющихся за тонкую кожу ее входа. Ощущения были странными, как потому, что они были новыми для нее, так и потому, что она получала отголоски его собственных ощущений. Она чувствовала, и чувствовала, и чувствовала. Было трудно отделить их — ее ли запястье было влажным, а клитор твердым и чувствительным от прикосновения большого пальца? Или это был член, сдавленный штанами так сильно, что жаждешь облегчения? — Остановитесь. Дредду потребовалось мгновение, чтобы выполнить команду. То мгновение, когда Андерсон была опасно близка к оргазму. На секунду она забыла, почему не может позволить себе подойти к краю. Почему ей нельзя прижать свои бедра к его руке, ощутить последнее давление, в котором она так нуждалась. Возвращение в себя не было болезненным, но было более разочаровывающим, чем-то, что она испытала с тех пор, как начала тренировать свои силы. Ее сознание хотело задержаться на Дредде, в его теле, внутри его головы… Но он, встав, подошел к раковине, а ей не оставалось иного, как накинуть сорочку на свою пустую, ноющую промежность. — Как обычно, сэр, — сказала она, тщательно контролируя голос, хотя он звучал более развратно, чем ей хотелось. — Работать с вами было удовольствием. Если бы ее нервы не трепетали от потрясения, вызванного эмоциями Дредда, его ворчание и быстрый уход обидели бы ее. Она подумала, что переступила черту. Но она чувствовала его изумление. И его возбуждение. Он собирался, как только закончит с анкетой, мастурбировать. Судья собирался засунуть палец, который был в ее влагалище в свой рот. Во рту у нее пересохло. Кассандра с неприязнью прошлась по анкете. Следующие двенадцать часов ее патрулирования были тяжелее, чем, когда она была новичком. Было трудно оставаться в своей голове, когда кровь все еще пульсировала в клиторе. Но если она позволила бы себе проникнуть в голову Дредда, то это подтолкнуло бы ее к краю пропасти, ведь это бы было настоящим вторжением. Андерсон не зашла еще так далеко, чтобы специально проникнуть в его сознание для собственного облегчения. Вместо этого она сосредоточилась на предстоящем деле, сублимируя свое разочарование в работу. Было большой удачей быть посланной на перестрелку, которая нарушила движение на одном из шоссе. Там было три перевернутых автомобиля и шесть преступников, затаившись вокруг них. Еще трое были уже мертвы и их кровь растеклась по переулку, расположенном севернее. — Граждане, — сказала она через судейский громкоговоритель. — Немедленно прекратите. Вы нарушаете закон! — Пошла ты, сука! — крикнул один из мужчин, стреляя в ее направлении, не тратя времени на прицеливание. У него была татуировка в виде змеи, ползущей по шее, разинувшей пасть так, словно собиралась сожрать его правый глаз. Тату Андерсон показалась слишком кричащей, даже для бандитских татуировок. Она, вздохнув, спряталась, а потом начала пробираться по краю зоны боя. — Покушение на убийство судьи, — начала она список. — Убийство. Нападение со смертельным оружием. Незаконное использование огнестрельного оружия. Нарушение правил вождения. Отказ расчистить проезд после ДТП. Возможно, еще дюжина вещей, о которых я подумаю позже. Минимальный срок — пятьдесят лет в изо-кубе. Максимальное наказание — смерть. Знаешь, я понимаю, почему они не видят никакого смысла в том, чтобы просто сдаться. Упрямство удерживало ее от использования своего дара. Упрямство и страх, что она окажется в сознании Дредда, а не преступников, за которыми охотилась. Без ее способностей это была тяжелая и грязная борьба. Хотя большинство горожан уже покинуло этот район, но все же их еще было слишком много, чтобы рисковать использованием гранат, бронебойного оружия или разрывных пулей, поэтому ей пришлось подкрадываться, убивая их одного за другим. К тому времени, когда пуля просвистела так близко к ее голове, что в ушах зазвенело, сексуальное возбуждение наконец-то спало. Если бы этого было достаточно, она была бы в порядке — судьи рискуют жизнью каждый день. Было жалко, что все то, что толкало ее к краю, мешало сосредоточиться. Человек со змеиной татуировкой был последним. — Твой приговор — смерть, — сказала она, прицелившись, и выстрелила. В ушах все еще звенело, когда Андерсон, уезжая, доложилась в Центр. Кассандра нуждалась… она все еще каким-то образом нуждалась в том, чтобы кончить, хотя старалась не думать об этом. Сбоку на нее налетела машина. От удара девушка выскользнула из своей головы и «врезалась» в голову Дредда. Она не чувствовала своего тела, хотя видела достаточно аварий, чтобы понять, что происходит. Учитывая угол удара, она перелетела через капот и врезалась, разбив, в ветровое стекло. Если ей не повезет, они сейчас сдадут назад, позволяя телу Кассандры упасть на землю, и переедут его. — Черт, — сказала она и услышала голос Дредда. — Черт! Если я умру и застряну в тебе, черт! Дредд, как бы там не было, благослови его, практичного старого ублюдка, которым он и являлся, спросил: — «Где ты?» — не заботясь о том, что было с его собственным заданием. Она передала ему координаты своего местоположения, и он развернул свой «Законник» в таком маневре, что машины затормозили у него за спиной. Судья был ближе, чем она думала, и когда он подъехал, Кассандра «увидела», что травмирована, но не настолько, как боялась. Другой мужчина с татуировкой змеи вышел из машины и оседлал ее бесчувственное тело, нанося удары по лицу и оскорбляя ее. Он был не особенно изобретательным, но все же было что-то глубоко ужасающее в том, чтобы смотреть на свое собственное бесчувственное тело со стороны. — Ты убила моего брата, чертова судья! — закричал мужчина, снова ударив ее, и вытащил пистолет. — Ебаный суд — это ебаная смерть, тупая сука! Дредд без промедления выстрелил ему в затылок и соскочил с байка, чтобы сбросить мужчину с тела Андерсон. Он присел на корточки рядом с ней, упершись руками в колени. — Есть повреждения позвоночника? — Не знаю, — ответила она. — Я отключилась в тот момент, когда меня ударили. Он вздохнул. — Тогда лучше тебя не трогать. Не разговаривай, пока я звоню. Кассандра не ответила, а он хмыкнул по обыкновению. Его мысли были прямо на ладони, только она не прочла их раньше, слишком поглощенная своими собственными, но теперь девушка не могла игнорировать их. Это его изумляло. Он волновался. Он был зол, зол, всегда зол, но на этот раз был зол, что она пострадала, что она была неосторожна, что он так волновался. И была нежность, от которой она шарахнулась, уверенная, что, если начнет копаться глубже, то причинит боль. Он ждал вместе с ее телом. Они смотрели, как она дышит, и вместе тревожились. Запекшая кровь окрасила ее светлые волосы у корней. Он хотел дотронуться до ее волос, но не хотел трогать ее голову, чтобы не повредить шею. Что за чертов кошмар. Когда приехали медики, он встал и подумал: «Может мне пойти с тобой?» Андерсон отчаянно не хотела выпускать его из виду. Но если она скажет: «Да», это будет означать, что еще много преступлений будет не раскрыто. «Нет, — подумала она, и он вздрогнул. — Я уверена, что вернусь, как только смогу». В голове Дредда, когда он работал, было все, что она о нем думала. Он был неукротимым, одним из лучших судей в Мега-Сити. Было бы гораздо лучше, если она не осознавала, что, возможно, умирает. Пока, между вдохом и выдохом, Кассандра не уставилась в бледно-зеленый потолок. Цвет, выбранный, чтобы способствовать спокойствию и выздоровлению, но все ее тело болело сильнее, чем когда-либо прежде. Она застонала, и появился медик. — Вы снова с нами, рад вас видеть, судья Андерсон. Сейчас перерыв между медицинскими гелиевыми ваннами для стабилизации новых тканей. — Все насколько плохо? — прохрипела она. Он скривился. — Я видел и похуже. К концу недели все будет в порядке. Просто немного подлатали вас. Скорее всего, так оно и было. Как будто все в ней было сломано, встряхнуто и плохо сопоставлено. — В течение недели легкая работа, — продолжал медик. — Но через две недели вы снова будете готовы патрулировать улицы. Две недели. Это было плохо. Худшей травмой, которую она получила в прошлом, была сломанная нога, и потребовалось всего два дня, чтобы привести ее в порядок. — Мне нужно, — сказала она, борясь с пересохшим горлом, — сделать отчет. — После того, как закончите второй цикл ванн, — непринужденно сказал он. — Судья Дредд уже подготовил предварительный отчет для вас, так что спешить некуда. Когда он это сделал? Не тогда, когда она была в его голове. Неужели она потеряла много времени? Это была… неприятная мысль. Он нажал на кнопку, и болеутоляющие вспрыснулись в нее, и Кассандра впала в бессознательное состояние так легко, как только было можно. И она — она грезила. Она сидела в углу кабинета главной судьи, наблюдая, как Дредд докладывается, хотя не слышала, что он говорил, и ничего не чувствовала. Так вот на что похоже быть нормальным? Мир был таким маленьким, таким тихим, таким одиноким. А потом она оказалась в углу комнаты Дредда, когда он вошел во внутрь. Его комната была именно такой, какой она ожидала, если когда-либо подумала об этом. Узкая кровать, прижатая к стене, аккуратно заправленные одеяла, никаких украшений, ничего лишнего. Войдя, он снял шлем и посмотрел в угол, где она застыла. — Это ты, Андерсон? — спросил он, стягивая перчатки. Его пальцы были такими же длинными и бледными, как она помнила, и внезапно, даже бестелесной, ей захотелось почувствовать их. Заполниться ими. Прикоснуться. Она попыталась ответить, позвать его, но что-то заткнуло ей рот, и она не смогла сказать ни слова. Он нахмурился. «Это я, я здесь», — снова попыталась сказать девушка. Дредд покачал головой. Если бы она могла слышать его мысли, о чем бы он думал? Перестань прятаться в тени, старина? Он расстегнул куртку и повесил ее на дверь. А потом расстегнул молнию на брюках и сел на край кровати, лицом к углу, где она парила. Он вытащил себя, все еще мягкого, из штанов. Она никогда раньше не видела его члена, и ей так хотелось прикоснуться к нему. Дредд быстро огладил себя до твердости, затем, замедлившись, поменял руку, сунул указательный палец правой руки в рот. Палец, который был в ней. Он закрыл глаза. Не было никакой чувствительности, никакого тела, чтобы осязать это, но она была уверена, что ее тяга к нему может пробиться сквозь то, что сковывало ее здесь. Когда он кончил, то открыл глаза, уставившись на нее, и вытащил палец изо рта с мягким, влажным звуком. Будет ли это звучать так, если она возьмет его в рот? О, она хотела этого. — Перестань терять время, Андерсон, — сказал он. Она открыла рот, чтобы попросить его о помощи, и обнаружила, что задыхается на больничной койке. Через день после своего дежурства она снова оказалась в пустой комнате. На этот раз вместо смотрового стола стояла кровать. Узкие белые простыни, две тонкие подушки. Ни одеял, ни домашнего уюта. Под больничной сорочкой у нее были только синяки. Это не было сюрпризом. Медики хорошо выполнили свою работу, и тело девушки было целым, хотя и слишком ранимым. Ее письменные работы всегда были ниже среднего, даже ниже, чем ее остальные оценки, а главную судью слишком интересовало, что произошло, когда Андерсон была без сознания, чтобы дожидаться ее отчета. Наконец-то она кончит. Крыло было эвакуировано на сто футов во всех направлениях. Она была одна, если не считать Дредда, направлявшегося к ней на лифте. Он не ерзал, не делал ничего такого, чего не делал сотни раз. Если бы были свидетели, они бы ни за что не догадались, что он нервничает. Андерсон не нужно было догадываться. Она присутствовала в его голове так же, как и в своей собственной. Странное раздвоенное сознание, но не столь дезориентирующее, как она боялась. Это было похоже на дисплей внутри шлема. Разум Дредда был наслоен на ее, не скрывая или отвлекая, просто усиливая. Он не нервничал, что она может разрушить его разум, хотя она волновалась. Он нервничал, — и Андерсон едва не рассмеялась, ожидая его в пустой комнате, — что не сможет заставить ее кончить. Тревога за мужскую состоятельность от Судьи Дредда. Кто бы мог подумать? Хотя она полагала, что это его право. Он никогда не доводил до оргазма других, и на них смотрело куда больше глаз, чем хотелось думать. Когда он вошел в комнату, она посмотрела на него, не улыбаясь. — Ты должен быть нежным, — сказала она. — Мои ребра все еще болят. С этими словами она сняла больничную сорочку. Судья непроизвольно шагнул к ней, потянувшись рукой, прежде чем пришел в себя. После долгой паузы, в течение которой он не делал ничего, кроме как думал, Дредд снял шлем и перчатки, небрежно бросив их на пол. Она никогда раньше не видела, чтобы он обращался со своим обмундированием так равнодушно. Это сделало бы ее самодовольной, если у нее осталось хотя бы немного личного пространства. Потом он подошел к ней. Его рука скользила в воздухе над ее бедром, темно-пурпурным, переходящим в желтизну на талии, а затем в синий цвет на ребрах. Медики покрыли ее ссадины свежей репарационной сеткой, и она выделялась на ее собственной коже, розовая, здоровая и блестящая. От бурлящей, бессловесной силы его эмоций у нее перехватило дыхание, и она уставилась на мужчину, чуть приоткрыв рот, как будто уже попробовала его. Кончиком языка она заскользила по зубам, когда рука Дредда провела тонкую линию от пупка к ключице. Затем его рука легла ей на грудь. — Ложись на кровать, — сказал он грубым голосом. Она забралась на кровать. Ей пришлось лечь на спину, потому что ее ребра слишком сильно болели, когда она была в любом положении, кроме как лежа или стоя прямо, но она могла приподнять голову и смотреть, как он приближается. Подойдя к краю кровати, он остановился в нерешительности, смотря на нее. Это была странная смесь откровенности и застенчивости. Судья был не в состоянии смотреть на ее лицо, грудь или влагалище, вместо этого задерживался взглядом на вступающихся ключицах, сухожилиях, натянутых под кожей шеи, неизящных коленях Андерсон. — Ртом, — сказала Кассандра, или подумала, но так или иначе она потребовала, и он опустился на колени, как будто был благодарен этому. Она не была уверена, кто из них устроил ее так, что бедра свисали с края кровати, а ноги были на полу, его плечи прижимались к мягкой нежной коже внутренней поверхности бедер. Но была пауза, когда его горячее дыхание обжигало ее обнаженную плоть, и было больно, чтобы приподняться, чтобы увидеть лицо приникшего к ней Дредда, поэтому она откинулась назад, уставившись в потолок, погрузила руку в его волосы и крепко сжала, притягивая его к себе. Он подался без сопротивления, следуя за ней, как он следовал за ней на улицах, и когда его язык погрузился в ее вход, Кассандра закинула свою ногу на плечо судьи, сильно прижимаясь пяткой к его спине. Никакого отступления, только не сегодня. Напряжение в его мышцах нарастало, но его язык оставался мягким на ее клиторе, кружа и кружа, пока она не почувствовала, что близка к оргазму. Если ей суждено уничтожить его, она хотела, чтобы он был внутри нее, хотела поглотить его, когда он разрушится. Это был жесткий порыв, и она не могла сказать, от кого из них он исходил. Ей не нужно было говорить ему, чтобы он остановился и забрался на нее сверху, погрузился в нее, заставляя судорожно выдохнуть. Впервые они оказались лицом к лицу. С такого расстояния его глаза были безошибочно зелеными. Когда он моргнул, его ресницы были длинными и темными. Его лоб был наморщен от сосредоточенности и привычки, но с приливом нежности она обхватила его лицо и притянула для поцелуя. Его губы были твердыми под ее губами, но они смягчились, когда она надавила на них, поглаживая тонкую кожу за ушами. Когда его рот открылся, она дотронулась языком до его языка и изгнала все мысли из его головы. И из своей собственной. Когда она пришла в себя, она лежала на его груди, ребра болели, а его член смягчался внутри нее. Ушла вся многолетняя внутренняя напряженность. Единственная мысль, которая смогла проникнуть сквозь мягкую тупость ее пост-оргазменной неги была: «она убила его?» Не буквально, конечно. Он дышал под ней, его грудь поднималась и опускалась, его сердце билось в успокаивающем ритме у ее щеки. — Сэр? — сказала она, надеясь, что он поймет вопрос. — Андерсон, — пророкотал он. — Меня не интересуют разговоры в постели. — Понятно, — сказала она, не скрывая улыбки.