Король умер, да здравствует король!

Наследный принц (а учитывая мертвого сто тринадцатого короля, почти король) сосредоточенно обыскивал расщелины, непрестанно выкрикивал одно имя и ждал, ждал теплую синюю вспышку зова, прикосновение желания, обещание дома уже вечность – двадцать две минуты, как не преминул сообщить его Щит – и не позволял себе думать о плохом, словно его страшные мысли могли каким-то образом материализоваться и повредить Игги. Все будет в порядке. Они не могут умереть сейчас – они так молоды. Или, по крайней мере, так говорилось в старых королевских сказках. Гладио брякнул, что Игнис уже в тихой, спокойной компании. Вначале принц не понял. Затем его Щит получил в челюсть. На самом деле Ноктис не имел ничего против своего собственного Щита и даже завтра проставит Гладио зачарованного королевской магией исцеляющего пива или пробежит совместную пробежку, но сейчас ударил его и ударил жестко: никаких шуток, пока Игги на грани! Конечно, они не Оракулы, чтобы своими словами менять мир, но береженого Астрал бережет! Промпто ляпнул, что Игнис сейчас в надежных холодных руках Никса. И тут же отскочил в кусты, заметив выражение лица своего друга. – Не шути так. Мы найдем его. – Да, конечно, – согласились Гладио и Промпто со своим королем так, как обычно соглашаются с умалишенным, чтобы не расстроить. Король Ноктис Люцис Кэлум это отметил, такое без ответа нельзя оставлять; но сейчас Игнис был в приоритете – только бы найти, только бы успеть, только бы не потерять. Карабкался по насыпям из завалов, откидывал камни, звал, а в голове вертелось: «Пожалуйста, пусть с очкариком все будет в порядке». И Ноктис даже сам не осознавал, что молится. И вот, наконец-то, зов! Ноктис ответил чуть ли не раньше, чем почувствовал рывок. Трое появились во вспышке синих искр, и маленький король потерял дар речи: он ожидал увидеть несчастный случай, но нашел бой – Никс сражался с каким-то человеком, в одежде которого Ноктис с удивлением узнал официальное облачение Оракулов Тенебре. А Игги, его милый Игги, стабилизированный «перегруппировкой», лежал у края обрыва. У соседнего куста был привязан к ветке крупный белый чокобо. Что здесь происходит?! Что здесь вообще может происходить?! Гладио метнулся к раненному Игнису и помог сесть. Ноктис тоже, уже с клинком в руке и одним-единственным вопросом: – Кто?! (Кто причинил тебе вред? Кто посмел?!) Игги выплюнул кровь – магия исцеляла повреждения внутренних органов так же хорошо, как и переломы, но жидкости из кровоизлияний все равно надо было куда-то деваться. – Нокт, пожалуйста, помоги Никсу… И король Ноктис Люцис Кэлум пошел в крестовый поход на Тенебре. Или, по крайней мере, на одного отдельно взятого его представителя. Первый удар Равус пропустил. Надо отдать ему должное: король Тенебре Равус Нокс Флёре был умелым мечником, он просто не привык сражаться с людьми. Не привык, что на помощь приходят к призракам, а не к нему. В конце концов, люди оставались всего лишь людьми, Ноктис же был затронут древней магией и не стеснялся применять ее в сражении. Быстрый, агрессивный и бешено злой молодой король, отказавшийся от любого кодекса чести, начал с того, что с размаху двинул Равусу лбом в нос, одновременно добавив коленом в пах, а когда не ожидавший такого от приличного с виду принца Равус упал на колени, Ноктис сцепил руки в замочек и ударил Равуса в основание черепа. ...если бы у короля Тенебре был мозг, могло случиться сотрясение, а так он просто упал. Ноктис вытащил из Оруженосца великий меч и замер над стоящим на коленях Равусом с мечом наизготове – лезвие недобро блеснуло... Призрак королевской глефы завис в тридцати сантиметрах над землей с выражением шока на фиолетово-прозрачном лице. Не этого ожидал Никс от своего маленького короля. Промпто открыл рот... подумал и закрыл. Король Ноктис Люцис Кэлум ждал, не чувствуя тяжести двуручного меча. Он ждал совета… из верифицированного источника. В конце концов, его советник, Игнис Сиенция, поднял глаза и медленно покачал головой. Ноктис кивнул в ответ, плюнул на Равуса – прозрачная слюна растеклась по грязно-белому плащу – и пошел к Игги, печатая каждый шаг: довольный и слегка утомленный черный король, который восстановил статус-кво. – Это было слишком, Нокт, – пробормотал Гладио, не поднимая глаз. – Мы могли потерять очкарика, – отозвался Ноктис так, словно ответил на все возникающие вопросы. Разом. Затем повернул голову к своему советнику, и от жесткости в тоне не осталось и следа. – Игги, ты в порядке? Я видел, как ты провалился, а затем сам получил камнем по голове. – Тут Ноктис, чтобы скрыть неловкость, запустил пальцы в прическу и, повернув голову, показал слипшиеся от крови волосы на затылке. – Так что прости, что только сейчас на перегруппировку ответил. Был слегка вне зоны доступа. – Он не звал, – бесстрастно сказал Гладио. – Но?! – Ноктис понял, что чего-то не понимал. Раны Игниса, даже стабилизированные, все равно выглядели плохо. Игнис должен был перегруппироваться! – Ты же упал вниз, так как ты оказался на утесе? – Меня вынес Никс. А затем на него напал человек в белом. – Равус Нокс Флёре, Оракул и король Тенебре, – представил нападавшего Ноктис, ощутив, как среди чистой прохлады и величия гор повеяло душными бальными комнатами и затхлостью официальных документов. – Этот ублюдок – Оракул! Он набросился на призрака… значит, он просто хотел позволить тебе истечь кровью! И где же твое милосердие, твое исцеление, а, Оракул?! Чувствуя, как темнеет в глазах, Ноктис подскочил к белому чокобо Равуса (и птица, и хозяин дернулись) и, подхватив перепуганную птичку под уздцы, начал бесцеремонно рыться в седельных сумках, варварски выкидывая на траву все ненужное. Равус открыл рот. В синих вспышках Оруженосца перед ним зависло тринадцать лезвий. Не материальных, но выглядящих смертельно острыми. – Осознаешь ли ты, что еще одно слово, и у тебя не останется никаких надежд на выздоровление? – мягко поинтересовался Ноктис, не отвлекаясь от потрошения личных вещей Равуса. Перечить сейчас черному королю могли только мертвые и умирающие. Равус благоразумно закрыл свой большой рот: завтра будет новый рассвет. И он опять будет всеми уважаемым Оракулом и королем гордой, не подчинившейся никому страны. А мальчишка Кэлумов еще получит дипломатическую ноту. Только вот до рассвета еще надо было дожить. Ночь же принадлежала магии. И королям-магам. А особенно одному из них, чье имя и переводилось, как «ночь». Тем временем Ноктис наконец нашел подходящее вместилище для своей магии. С криком «Бинго!» вскинул над головой маленькую бутылку вина, напитал магией и, на ходу сворачивая пробку, поспешил к Игнису. Опустился перед ним на колени и, мягко придерживая его голову одной рукой, второй поднес к губам советника горлышко бутылки. – Я надеюсь, что уговоров «глоточек за маму» не будет, – пошутил Игнис. Ноктис рассмеялся и смеялся гораздо дольше, чем шутка того заслуживала. – Нет, это ведь твой конек! Морковку за короля-основателя, шпинат за короля-завоевателя, зеленый горошек за королеву-разбойницу… Я ненавидел всю свою родословную в каждом колене! – Официально заявляю, что это не было частью моего плана, – шутливо всплеснул руками Игнис. – Я знаю, Игги, – мягко кивнул головой Ноктис. – Пей. Давай, небольшими глотками… Над утесом повисло неловкое молчание, прерываемое только звуками глотания и тихим квоханьем чокобо. Король Ноктис Люцис Кэлум механически поглаживал плечо своего советника: поднимал и опускал руку, касаясь жесткой заскорузлой окровавленной ткани. Казалось, его это успокаивало. Игнис потягивал хорошее терпко-сладкое вино мелкими глотками и чувствовал, что они что-то упускают. Это было недостойно советника короля, так что он оглядел полянку повторно и очень тщательно. Равус отплевывал кровь из разбитого рта и пытался стереть с лица слюни и слезы. Он выглядел жалко, потому что избитый человек выглядит каким угодно, но не умным и не величественным. Он был королем, так что их ожидает дипломатический скандал. Может быть, и зря он не дал Ноктису отрубить тому голову: прикопали бы в той же расселине, столкнули несколько тонн земли, и поминай как звали… Король умер, да здравствует королева! И все-таки, несмотря на будущие дипломатические трения, Игнис был рад, что никто не умер. А в особенности, что Ноктис никого не убил. Хотя бы на этот раз. Промпто неловко стоял чуть поодаль, вертя в руках камеру: он выглядел так, словно не знал, куда ее деть. Куда деть руки. Куда деть себя, если на то пошло. Гладио был очень занят, он Игнису спину поддерживал. Не то чтобы это было так уж необходимо, но он вроде как был при деле и, в случае возникновения у Ноктиса вопросов, тут же мог показать, кем занят. Никс парил в воздухе. К счастью, в бою он догадался держаться трещины: Оракул мог сражаться с нематериальными существами, но, будучи сам из плоти и крови, в воздухе парить не умел и, следовательно, последовать за левитирующим над бездной противником тоже. Попытался кинуть несколько камней, но не попал (Равус Нокс Флёре был косоват от рождения, говорят, даже из мамы Сильвы пытался не через ту дырку вылезти), так что для Никса все обошлось парой царапин. А потом Игнис понял. Он все смотрел, смотрел, смотрел, как Равус зажимал двумя пальцами нос, стараясь остановить кровотечение. Сам же продолжал потягивать вино из тенебрийских запасов, превращенное магией Ноктиса в сильнейшее целебное средство, чувствуя спиной горячий торс Гладио даже через ткань рубашки… – Нокт, он не мог меня исцелить, – произнес Игнис и понял, что должен предложить недопитое вино-эликсир Равусу. – Он НЕ ХОТЕЛ тебя исцелять! – сердито поправил Ноктис. – Потому что не мог, – мягко продолжил свою мысль Игнис. – Он и себя исцелить не может. Сейчас Ноктис тоже это увидел. Что Равус, кровь Оракула, возился с переломанным носом: зажимал его, тампонировал, запрокидывал голову… и это была самая обычная первая помощь. Кажется, он облажался. Равус понял, что его небольшой секрет открылся: не вся кровь Оракула может исцелять. Хмыкнул, наскоро побросал обратно в сумки выкинутые Ноктисом вещи и приготовился вскочить на свою птицу. Игнис едва успел схватил птицу под уздцы, затормозив, и все-таки отдал Равусу остатки эликсира. Тот поглядел на протянутый дар с отвращением. Но затем прикоснулся к начавшему опухать носу и, резко вырвав бутылку из рук Игниса, допил ее содержимое одним глотком. Говорят, что магия королей не только наделяла вещи магическими свойствами, но и усиливала уже существующие физические, к примеру, крепость напитка. Но, может быть, дело было в банальном психическом потрясении наследного короля, на которого впервые за двадцать восемь лет кто-то поднял руку. Однако факт оставался бесспорным: Равус Нокс Флёре открыл рот. – Тысячелетия семья Флёре защищала Эос от демонов с тех пор, как древний завет был произнесен. Кто бы мог подумать, что сейчас, на переломе эпох, отпрыск линии Кэлум выйдет на защиту демона?! – Никс не демон! Он призрак! – выкрикнул Промпто и смутился: все взгляды оказались обращены на него. – Хватит софистики! – потерял терпение Равус. – Призрак, попробовавший человеческой крови, обречен стать демоном! – Какую кровь?! – Никс не понимал, смотрел на свои руки так, будто в первый раз их увидел. – О чем вы?! – О великом договоре, – с удовольствием объяснил Равус. – Страшном. Запретном. Давно забытом среди всех живых. Договоре, что меняет одну душу на другую, навсегда приковывая мертвого к смертному плану. Сминает слои реальности, как фольгу, позволяя призраку касаться живых. О договоре, что творится кровью, и чей знак горит на твоем лбу. Никс медленно моргнул, сглотнул слюну и продолжал внимать Оракулу в немом шоке. Если бы Равус не был настолько подслеповат, то, может быть, сумел бы осознать ошибку. Но Равус был Равусом. – Не спеши отрекаться, ты просто нашел его среди старых книг, правда? И запомнил на всякий случай: человек смертен, и смертен очень внезапно. И нет ничего лучше, чем жить опять… об этом мечтает каждый! Но вечная жизнь, дарованная магией Кристалла, само по себе проклятие: быть рядом с теми, кого любишь, и не сметь коснуться. Быть рядом, видя, как они стареют и умирают, но никогда – с ними. Знать, что им дано переступить через врата богини смерти, а тебе в этом отказано… что вы будете разделены в вечности. И тут ты нашел ритуал… ключ… позволяющий получить власть над жизнью и смертью. Воровать чужие годы, как пятаки из кошелька… и ЖИТЬ! ЖИТЬ! ЖИТЬ!!! – Почему травмировались головой Ноктис и Игнис, а ударенным на голову ведешь себя ты? – Никсу все внезапно обрыдло, словно застарелая зубная боль. – Какие договоры, какая кровь?! Я даже не знал, что могу бороться с демонами. Думал, что это чудо. Затем подумал, что могу прикасаться только к умирающим. Потом увидел тебя и принял за посланника Астралов… Никс Ульрик никогда так не ошибался. Ноктис тоже. Он настойчиво старался поймать взгляд своего советника, чувствуя себя маленьким, слабым и очень грустным. – Ты обещал быть со мной всегда? Игнис ответил. Он ссылался на рациональность и пользу. Он рационализировал свою жертву, как эффективное управление ограниченными ресурсами на пользу королю: способный сражаться и на физическом, и на астральном уровнях призрак был ценнее любого советника. Ноктис чувствовал, что по венам кипит гнев: это было неправильно! И правильным быть просто не могло. – Даже не думай об этом, понял? Эос ничего не значит для меня без тебя, так что в любой непонятной ситуации используй перегруппировку, хорошо? А я попробую построить лучший мир, где никому не придется ничем жертвовать, договорились? Ноктис действительно хорошо знал Игниса. Так что дождался кивка. Повернул голову к Равусу и выразил надежду на то, что небольшое недопонимание не отразится на многовековых политических связях Люциса и Тенебре. Ослепительно улыбнулся и спросил, как же им теперь быть. Через час Оракул признал, что бессилен, если Ноктис откажется убить то, что уже мертво. Если не даст Равусу выполнить долг, к которому его готовили в течение двадцати восьми лет. Еще вчера Равус проснулся в простом и понятном мире: есть живые, есть мертвые. Первых нужно оберегать, вторых – упокаивать. Призраки не спасают людей. Люди не отдают им свои непрожитые годы. Сегодня слуги черной короны перевернули мир, а черный король требовал у Оракула ответы, словно тот что-то мог знать в этом безумном-безумном мире. Люди не защищают призраков. Призраки не отказываются от крови живых. Говорят, где-то в окрестностях Даскай путешествовал бродячий целитель. Обычно Нокс Флёре предпочитали не замечать многочисленных психически нестабильных людей обоего пола, утверждающих, что им две тысячи лет, называющих себя первыми целителями и некоронованными королями линии Люцис, потому что слишком ценили себя и не собирались делать работу за выездную психиатрическую бригаду. Пожимали плечами, участливо кивали головой и оставляли в покое этих в целом безобидных психов. Равус поступал так же, но вот с одним из них что-то было не так. Серьезно, по-настоящему неправильно. И если первый король еще ходил по грешной земле, это, несомненно, был именно он. Фасонящий недотепа на розовом кабриолете нашелся с почти пугающей легкостью: ждал их у ближайшей заправки. Пригласил всех на пиццу и любезно разрезал угощение на семь кусков, в шутку пробормотав: «Шестеро и один». Шестеро, конечно, символизировали Астралов. А один – Избранного короля, который встал с ними в один ряд на защиту Эоса. Любой, хоть сколько-то разбирающийся в оккультизме, это знал. И не надо было обладать даже минимальными познаниями в оккультных науках, чтобы понять, что Ардину, человеку без последствий, доверять нельзя. Игнис свой кусок схватил тут же, обжегся, неловко им пожонглировал, перекидывая из ладони в ладонь и, конечно, уронил под стол. Полез за ним и в процессе так толкнул Гладио, что тот опрокинулся навзничь вместе со стулом под задницей и пиццей в руках. Представление было вдвойне смешным, если учесть природную ловкость Игниса и его феерическую толерантность к высоким температурам. Равус не нуждался в подобных ухищрениях, вызванных вежливостью, и выкинул свой кусок в мусорку, не прекращая поддерживать контакт с Ардином глаза в глаза. Ноктис скосил глаза, пробормотал: «чертовы овощи» и вежливо отказался, его кусок постигла судьба порции Равуса. Никс, горячо разделяя нежелание живых пробовать вообще хоть что-то из рук этого подозрительного типа, «помог» Промпто. Попытался толкнуть в плечо – рука прошла сквозь него. Конечно, он же был призраком. Видимо, ритуал стерся вместе с кровью. Но в королевские глефы отбирают по уму и сообразительности: Никс тут же выплыл перед Промпто, комически завывая, словно в плохом мультике. Но Промпто, который до ужаса боялся высоты, замкнутых пространств и призраков, хватило и этого: он всхлипнул от неожиданности и уронил злосчастный кусок. Итак, на столе остались только две порции. Для Ардина… и Никса?! – Я полагаю, произошла небольшая ошибка, – мягко произнес Игнис, поправив очки. – Нас всего пятеро, и вы… Ардин расхохотался. – Ох, мой милый Игнис… если бы вас и правда было всего пятеро, вы бы ко мне не пришли. Так что пусть уважаемый… Никс Ульрик, если я не ошибаюсь, – Ардин кивнул призраку. – Присоединяйтесь к трапезе. Никс познакомился с еще одним человеком, который мог его видеть. Но каждый новый знакомый нравился ему все меньше и меньше. – В таком случае вы знаете, что я не могу есть пищу живых. Я же мертвый. – Дорогой мой, пицца равно годится и для призраков, и для людей. От нее даже полудемоны не отказываются. И мутировавшие рептилии и одна мутировавшая крыса. – Ардин выглядел оскорбленным в лучших чувствах. – Но вы же пришли поговорить не о кулинарии. – Ну, на самом деле, – пробормотал Игнис, вытащив записную книжку. Поймал на себе пять очень осуждающих взглядов и, опустив плечи, с тяжелым вздохом убрал ее обратно в Оруженосец. – На моего друга было наложено опасное заклинание-проклятие, – выпалил Ноктис. – Равус сказал, что вы можете иметь представление о магии Люциса и помочь. Равус собирался покрутить пальцем у виска в знак пренебрежения к умственным способностям линии королей Люциса. Однако вовремя заметил, как изменилось выражение лица «человека без последствий» и сдержался. Просто сделал вид, что висок зачесался. А тот выглядел так, будто ему явился Багамут, лично. Долго молчал, думал и спросил: – Игнис и Никс сделали с кольцом – что?.. – Поменялись местами, – быстро пояснил Ноктис, не давая подопечным раскрыть рот. – И сейчас на душу моего советника претендует кольцо, заживо. И необходимо узнать, как ему можно помочь. Возможно, ритуал вознесения все исправит? Если вознести сразу обоих. Ардин выглядел так, будто его сейчас стошнит. Или он подскочит на два метра вверх. – Маленький король, я не «вознесенный» и не «привязанный», зато я был там две тысячи лет назад и помню, как все было. – Да, да, – нетерпеливо отмахнулся Ноктис. – Король уже был готов ускользнуть в Кристалл, но откуда-то из-за моря приплыл человек с ответами на все вопросы и научил первого короля ритуалу вознесения, сохранив его душу. Хороший был мужик, только имя его история не сохранила. Нам бы ближе к Игги… – А ты знаешь, почему его имя не сохранила история?! – Ардин сорвался на крик. – ДА ПОТОМУ ЧТО ЭТО МОЕ ИМЯ! Я – Ардин Люцис Кэлум и Ардин Люцис Кэлум – это я. Я переплыл все моря и исходил Эос из конца в конец, чтобы спасти Сомнуса! Но этот неблагодарный ублюдок все равно ушел. Он был королем, величайшим из всех нас: ни я, ни, тем более, потомки и в подметки ему не годились. Он построил великое королевство! Он изгибал пространство-время, как переваренную сосиску! Игнис, как опытный повар, прекрасно знал, что переваренная сосиска лопается от малейшего нажатия и превращается в неаппетитные лохмотья. Так что сравнение вышло жутковатым. Ардин, впрочем, ни неувязки в своих словах, ни скепсиса на чужом лице не заметил. – И он бросил вызов самим Астралам! Мы сравнялись с ними! И мы не творили Ад, мальчик. Мы сотворили Рай. Для себя и таких, как мы. Сомнус, мой брат, ждет меня там, – на последних словах он мечтательно улыбнулся. И было глупо спрашивать, верил он или нет в то, что сам говорил. Его же психическая состоятельность была под вопросом с самого начала беседы. – А что ж ты не там? – с сарказмом спросил Гладио. – И правда, раз вы нашли способ попасть в рай? – поддержал его Промпто. Игнис напряженно думал, врет им Ардин или не врет. И кто в этой истории жестоко заблуждался: один безумец или сто тринадцать поколений королей. – Потому что мы стали подобны богам, – очень грустно ответил Ардин. – И эта власть налагает величайшую ответственность. Сомнус, брат мой, решил, что сделал достаточно. Но я чувствую, что моя миссия не закончена. Я еще могу принести пользу. Ведь я – целитель. Ноктис с силой и расчетливо ударил Равуса в плечо. Тот охнул и схватился за ушибленное место – удар попал прямо в нерв. Равус смотрел на Ноктиса с удивлением в огромных, серых почти до прозрачного глазах. Оракул не привык к тому, что его бьют. Ноктис ухмыльнулся. – Вот мерзость, что живет больше всех мыслимых сроков астралонеугодными способами. Может быть, если бы Оракул был больше сосредоточен на долге, а не пытался убить моего Игги… – Не трогал я твоего советника, – последнее слово Равус практически выплюнул. Слово сочилось презрением, но и призывом вспомнить о рамках приличия, навязанных социальными ролями. Ноктис внезапно тонко улыбнулся. – Верно, не трогал. Если бы ты хоть пальцем коснулся моего очкарика, я бы уничтожил весь Тенебре. За любой, даже самый небольшой причиненный ему вред. Но ты бы жил, жил, чтобы увидеть, как все, кто тебе верил, кто полагался на тебя, умрут на твоих глазах. И перед твоей смертью я бы вырвал у тебя признание, каково это умирать, зная, что подвел всех. Ардин с удивлением смотрел на агрессивного потомка. И с интересом покосился на Игниса: что, что тот делал такое особенное, чтобы так к себе привязать кровь Люциев?! А потом Ардин еще раз на потомка покосился и понял, что ему это не настолько интересно, чтобы вечной жизнью рисковать. – Гладио, ты Щит короля, так защищай Эос от него! – вскрикнул Равус, парируя удар секиры стулом. Гладио невозмутимо и спокойно кашлянул. – А ты что не знал, что Нокт страшный, когда ему Игги задели? Вышеупомянутый Игги мягко постучал костяшками пальцев по спине Ноктиса. Элегантный и красивый, как и всегда. Заглянул Ноктису в глаза, тихо произнес: – Величество? Ноктис, конечно, все еще хотел себе скальп Равуса ко дню рождения, но, в принципе, со смертоубийством мог потерпеть и до юбилея. В принципе, когда Игнис вот так скреб ему спинку мягкими умными любящими его тело пальцами, Ноктис был готов на все и таял, как мороженое в жару. – А он сражался со мной, – пробормотал Ардин, с интересом наблюдая за парочкой. – А я его потом исцелял. Вы все, как дети, бегаете со своими идеалами... а я – целитель и бинтую потом идиотов уже две тысячи лет. Промпто смотрел на Гладио, который признал, что ему страшно, и из его потных рук чуть не выпала камера. Гладио признал, что может бояться. Мир Промпто больше никогда не будет прежним. – Благодарю за угощение, – внезапно воскликнул Ноктис, резко встав из-за стола. И ушел, не оглядываясь, как и подобает королю, уверенному в том, что подданные последуют за ним. Когда их с Ардином разделило достаточное расстояние, улыбнулся и позволил себе выдохнуть. – А все не так плохо, правда? Я имею в виду, мы с тобой встретимся после смерти в кольце. Ты и я, правда, очкарик. Проверим, какой там рай построил первый король… Игнис молчал, и Ноктис почувствовал себя шутом. Опустил голову и плечи, сразу став как-то меньше. – Нокт, разница между Адом и Раем чаще всего только точка зрения. Кто может гарантировать, что созданный в пику Астралам рай в конце концов не оказался для первого короля адом? – Затем Игнис встряхнулся и, вновь став собой, резонно напомнил: – К тому же, как бы этот человек ни был уверен в доброй природе кольца, тем не менее, проверять ее лично он не торопится уже две тысячи лет. Кто знает, сколько у него людей, которых он хочет отправить в это пекло в качестве добровольцев? Никс внезапно понял, что, если припрет, попробует пройти это пекло первым. Чтобы этим двоим не досталось боли. Ни капли. – А какие у нас еще варианты? – уточнил Ноктис. – Вечность в кольце, вдвоем. – Вечность в аду, – пробормотал Игнис. – Я построю для тебя рай даже в аду, – пообещал Ноктис тоном, не терпящим возражений. – Второй вариант: вознесение. На всякий случай вознесем обоих: и тебя, и Никса. Вечная жизнь в Эосе… – Привязанными к земле. – Верно. Не думай, что мне это нравится, но после смерти обычно выбора-то особо нет, – хмыкнул Ноктис. – Ты прав, или кольцо, или вознесение, – подтвердил Игнис. – Ритуал, – напомнил Промпто. – Что?! – То, из-за чего мы здесь оказались, – закатил глаза Промпто. – Еще Игнис может попробовать стать демоном! Бу! – Да какой ритуал, – пренебрежительно махнул рукой Никс. – Он уже выдохся, поди. Я же опять могу пролетать сквозь людей, смотри, – и попытался взлохматить Промпто волосы – ладонь ушла в голову наполовину. Промпто передернулся всем телом. – Не делай так, приятель, это действительно жутко! – Договор в силе, просто не оплачен, – раздраженно отозвался Игнис и слегка коснулся плеча Никса, – пока что единственная живая плоть, доступная призраку – моя. Никс резко потер ладонью лоб, словно физически пытался стереть метку. – Да сколько ж это будет длиться? – с горечью воскликнул он. – Столько, сколько необходимо для жертвоприношения, – равнодушно пожал плечами Игнис, словно говорил не о своем благополучии. – Обычно счет идет на минуты: призраку не нужно слишком много времени на то, чтобы справиться с жертвой. В нашем же случае… вероятно, мы будем первые, кто эмпирически познает длительность заклинания. Возможно, речь идет о годах. Никс опустил глаза, чувствуя, как губы сами растягиваются в широкой улыбке: года вместе… это было бы совсем неплохо! Ноктис тоже заметил улыбку Никса и подумал о четвертом, начавшем в высшей степени его устраивать варианте, который предложил еще Равус: даже то, что мертво, может умереть опять. Клинки Оракулов и черных королей разили одинаково по обе стороны врат мертвой богини, что умерла со смертью первого из людей и воздвигла из своего тела ту сторону, чтобы людям было, куда потом уходить. Когда они устроились на ночлег, Промпто отвел Гладио в уголок и спросил: – Гладио, а что будет с Ноктом, если с Игги что-то случится? – Ничего, – глухо ответил Гладио. Слово само по себе звучало многообещающе и надежно, но тон, который использовал Гладио, отдавал гнилой водой, словно застрявшей в его легких. – Ничего и ни с кем. Я думаю, что Ноктис уничтожит Эос в попытках предотвратить его гибель. – А ты Щит короля… – И я не могу ничего…