My little Sean

«…хотя я не такой горячий и крутой, как его братец…»

      Ну на хер, с меня точно хватит! Ещё один день работы с этими идиотскими ножницами в душной каморке под присмотром лысого бородача, и я окончательно свихнусь. Уже все ладони ими исцарапал. Так и хотелось швырнуть их в стену прямо во время выполнения занудной работы, слыша на заднем плане гораздо сильнее раздражавшую меня перепалку между Кэсс и Ханной, ещё одной постоялицей нашего бомжатского лесного сборища, и многочисленные недовольства Большого папочки, что постоянно отвлекался на наши разговоры, проигрывая в «Hawt Dawg Man» на телефоне. Вроде бы, я и помню, с чего начался весь спор, но в то же время все мои мысли были совсем о другом. Ни о Даниэле, истрепавшем оставшиеся нервы, и ни о Джо, всё время оравшем на нас без причины, да даже не о сраных ножницах, — в голове был лишь тот вечер.       Впервые за долгое время многочисленных перемещений с одной точки на другую мне показалось, что именно здесь хочется окончательно остановиться. Но я настолько сильно привязался к родному городу отца, потому каждый день, словно молитву, твержу самому себе: «Ещё совсем немного и мы окажемся в Пуэрто-Лобос». Малой рассчитывает отправиться к матери в Аризону, но я абсолютно против этой идеи. Да, каждый в этом мире совершает ошибки, её можно простить, но мы и вдвоём отлично справляемся. То ли на меня так влияет привязанность к лесной жизни, что я уже успел полюбить всей душой, то ли окружающие нас с Даниэлем люди, а может, — всё сразу. В любом другом месте я не чувствовал той безопасности и того комфорта, какие этим ребятам удалось нам обеспечить за небольшой промежуток времени. Да, может, мы спим не на мягких кроватях, и нас не кормят высококачественными продуктами, а мой любимый душ здесь очень редок, — мне всё равно удалось влюбиться в это место. В лесу поистине свободно.       Каким-то пока что необъяснимым образом Финн сумел перенаправить ход моих мыслей в другую сторону, повлияв тем самым на прежнее желание отправиться в Мексику. С каждым днём оно утихает, а жажда пойти к озеру вместе с ним растёт. Тот вечер и вправду запомнился куда детальнее и точнее всех остальных, хоть я и был не в состоянии воспринимать что-либо адекватно. Уходящее за горизонт солнце, тотальная безмятежность, запах Финна, сам Финн. Я пообещал себе подумать обо всём том, о чём размышлял в тот вечер, на трезвую голову, и могу с уверенностью подытожить… Я ни хера не понимаю. Он словно свалившийся мне на голову снег: либо я должен радоваться и смеяться, либо злиться и в спешке вытаскивать его из кофты. Он для меня напрочь закрытая книга, но я хочу узнать как можно больше о его безграничном внутреннем мире и наверняка увлекательном прошлом, а это в последнее время даётся с большим трудом.       Не скажу, что после того заката мы часто проводили свободное время вместе, ведь, даже если после работы его было достаточно, ни я, ни он не собирались вновь на что-то вроде небольшой прогулки по лесу. Не знаю, может, он просто ждал предложения от меня, а может, всё куда проще, и он вовсе не горел желанием тусить вместе на протяжении тех нескольких дней по какой-либо особой причине. «Ты классный, Шон Диас, серьёзно, ты классный» — пошёл ты, Финн, серьёзно, пошёл ты.       Его редко можно уловить взглядом за пределами палатки, словно в ней находится нечто, ну, очень важное, без чего он не может обойтись. Кстати говоря, ранее этим утром мне всё-таки удалось заглянуть туда одним глазком. Это произошло сразу после встречи с полуголой Ханной: верхняя часть её тела была первым, что я увидел спросонья, выскочив из палатки за надоевшей облизывать мои ноги собакой Кэсс, Финна и Ханны. Ханс похожа чем-то на Финна — ей плевать, голая она или нет, правда, своего друга мне ещё не приходилось видеть в таком обличье. Даже не знаю, хочу я этого или нет. Что же я в тебе такого нашёл? Чёрт бы тебя побрал. За обеденным столом в нескольких метрах от неё завтракали отходящий от очередного косячка Пенни и наша любимая туристка из Швеции — Ингред или Ингрид, не знаю как правильно произносится её имя. Вместе с ней обычно тусуется Андерс, они что-то вроде пары, но я не очень в этом уверен. Ещё есть Джейкоб — призрак нашей тусовки.       Всё, что мне остаётся делать в этом лагере, — спать, выполнять совместные поручения и слышать где-то неподалёку под ухом по-прежнему приятный и очень успокаивающий голос играющей на гитаре Кэссиди. По содержимому закуренного уголка Финна можно сделать единственный вывод — ему есть чем заняться вместо глупых прогулок с не менее глупым мной. Гриндер — как же без этой вещицы; старые книги, которые он читает по утрам, пока все ещё посапывают в своих спальных мешках, — чувак, мы поняли, ты и так уже круче некуда; карта железных дорог США для обдумывания мест следующих остановок; коробка презервативов для… Наверное, единственный на всю палатку смутивший меня предмет. Неужели он и вправду занимается с кем-то сексом? Кэссиди? Нет, она по уши влюблена в меня. Ханна? Ей как-то вообще не до этого. Пенни? Вполне возможно, ведь они уже давно знакомы, а их интересы и мнение относительно кайфа совпадают. К чему тогда все эти попытки позаботиться обо мне? К чему все эти фразочки по типу «красавчик Диас», «ты классный», «люблю тебя, большой братец», «горячий и крутой» или же моё самое любимое, часто видоизменяющееся обращение — «крошка Шон» или «малыш Шон». Странно, что я всё запомнил. Очень странно, Шон.       — Улыбнись, мой малыш Шон, — из-за неожиданного, но столь привычного мягкого обращения я отвлекаюсь от мыслей и перевожу взгляд с измученных ладоней, что потирал на протяжении всего пути обратно к лагерю из-за неприятных ощущений, на стоящего рядом со мной Финна, чья ладонь уверенно поглаживает медленными движениями напряжённое после работы плечо. Опять? Опять мы начинаем то, с чем не можем разобраться? — Поверь, всё не так фигово, как тебе кажется, — жалко, ты говоришь не о нас Финн, жалко не о нас… — На других фермах в этом районе тебя бы гоняли с утра до вечера.       Он старается говорить так, будто в нашем общении не было пропасти сроком в несколько чёртовых недель, но мы же оба придурки, потому продолжаем развивать эту непонятную игру, словно воссоединившиеся соседские кореши с детства. Интересно, как скоро мне хватит смелости обсудить с ним всё это и хватит ли вообще? Да и мне нужно окончательно разобраться, что именно необходимо обговорить. Финн не глупый, в этом я убедился уже давно, потому он должен понимать, что я чувствую, не проводя своё свободное время с ним, пускай даже очень этого хочу. Хотя есть огромная вероятность, что он, наоборот, даже и не догадывается об этом. Об этом… Я так уверенно называю это чем-то конкретным, но до сих пор не могу разобрать, чем именно. А если и в силах, то просто-напросто не хочу признавать. А почему не хочу признавать? Если уж мне самому непонятно, что творится в собственной голове, то Финну, несмотря на его прекрасный ум, тем более не догадаться.       — Только взгляните на эти мягкие детские ручки, — смеётся он, пытаясь меня подбодрить. Я стараюсь молчать, но все накопившиеся мысли о работе взрываются и выплёскиваются наружу.       — Как же я ненавижу обрезать траву, ты бы знал!.. Хорошо, что сегодня это обошлось мне лишь парой царапин.       — Осторожнее с этими ножницами, — спрыгиваем с машины Джо как можно скорее, дабы он снова не начал на нас орать, — они охерительно острые! — Финн снова заботится? Что же лучше сделать: мысленно поблагодарить или послать?       — Правда? Не врёшь? — осматривая свои же ладони, шучу я, легко вызывая у голубоглазого смех. Он часто смеётся над моими шутками, по крайней мере смеялся, когда мы общались…       — Шрамы будут, но ты привыкнешь. Это часть веселья, — ох, да что ты, как же мне весело, — и так даже сексуальнее.       «Сексуальнее»? Финн. Финн! Финн… Зачем ты так со мной? Да и я особо не отличаюсь умом, раз не могу перестать о тебе думать. Мне не приходилось столько раздумывать даже о Джен, которой я был увлечён в прошлой жизни. Ну правда, если бы мне заранее сказали обо всём происходящем сейчас, поверить в такую-то чушь было бы крайне тяжело. Плед, пиво, печенье, травка — тогда этот набор отлично сочетался с ней, но сейчас… Чёрт, Шон, соберись, твою же мать! Хотя бы себе не ври. Да, тебе понравилось с ним. Да, тебе понравился Финн. И да, ты хочешь остаться здесь не только из-за безопасности, но и из-за него, Шон.       — До скорого, Большой Джо. Улыбочку, мудила, — я стараюсь сдержать смех, но это получается с большим трудом. Как бы я ни был на него обижен или зол, этот укурыш всё равно умудряется меня развеселить. — Ну что, как твой день на работе, милый?       — Ханна и Кэсс решили разругаться прямо во время неё. Забавно получилось, знаешь ли…       — Да-а-а, они любят кидаться друг на друга, а затем хорошенько накуриться, — что-то это напоминает, да и он сам намекает, раз уж легонько отталкивает меня плечом в сторону. Нужно только поменять эти моменты местами, а слово «кидаться» заменить на «ложиться».       — Как твой день? На улице было веселее? — ну что, раз уж нам посчастливилось поговорить, то почему бы и нет, правда, Финн? До сих пор не могу поверить, что он вот так бесцеремонно решил пообщаться спустя длительную игру в молчанку.       — Нет уж… Собирал палки и всё такое, испачкался, — звучит достаточно холодно, но он продолжает пристально изучать моё лицо. Думает, я не замечаю этого, но даже из-под его длинных дредов это видно.       — В любом случае звучит лучше, чем сидеть на жопе целый день.       — Понимаю тебя, Шон. Как и всегда. Вот почему ты так отлично вписался в нашу семью!       «Как и всегда». Финн, ты такой дурашка… Стараешься изо всех сил вернуть своё положение и сделать вид, что мы друзья, пускай и не разговаривали несколько недель, а до этого ты был не против положить мою голову на свою грудь.       — Ты действительно очень помог нам. Работа, деньги, друзья, безопасность, — не оборачиваясь, медленно отхожу от него подальше, но всё равно чувствую спиной этот пронзительный взгляд. Когда же ты, наконец, поймёшь, Финн? А если и понимаешь, то почему не действуешь?       — Шон, — это прозвучало так мягко, нежно, словно рассеивающийся над головами дым косячка. — Вы всем нравитесь! Даниэль — твоё секретное оружие! Просто расслабься, — он снова дотрагивается до моей руки, а всё тело окутывает волна мурашек. — Он прямо как я. Потому я уверен, что он умный. А ещё, — останавливается и заглядывает мне в глаза, — у него офигенный братишка! Мои были такими же.       — Ну а твоя история? Как ты здесь оказался? — несмотря на все обиды и недопонимание, я всё равно хочу узнать его, понять лучше. Если уж и не у озера, то хотя бы здесь. Такие моменты нельзя упускать, особенно сейчас, когда трезвая голова идёт кругом. — Ты не обязан рассказывать.       — Нет, что ты. Мне просто повезло. Семья была… — останавливается на месте, с мрачной улыбкой подбирая в воздухе более подходящее слово, — нормальной. Я рос в окружении троих старших братьев, что меня и разбаловали.       — Оу, получается, ты был младшеньким? — решаю воспользоваться возможностью его подколоть и поднять упавшее настроение.       — В точности как Даниэль. Но моя семья была типа… не в самом лучшем состоянии, — он по-прежнему опечален. — Отец проворачивал сделки с крутыми тачками. Крал, разбирал и продавал. Мы помогали ему. Ну знаешь, типичная херня, — я внимательно, не перебивая, вслушиваюсь в его рассказ. У этого парня и впрямь всё было совсем не гладко. Конечно, не смерть отца и дело об убийстве полицейского вдобавок, но проблемная семья — вопрос тяжёлый. — Мы делали это, пока окончательно не проебались. Ебучие федералы хотели, чтобы мы дали показания, но вместо этого нас прижал собственный папочка, круто, да?       — Чёрт, Финн, это ужасно… Что случилось потом?       — Нас загребли в тюрьму. Когда я вышел оттуда, чувствовал себя типа: «Нахуй это всё!». Так я и начал скитаться с места на место.       По сути Финн совершенно ни в чём не виноват. Да, он помогал заниматься нечестным бизнесом, за что и сел в тюрьму, но ведь в большей степени на него просто-напросто повлияла не самая лучшая семья. А ведь я ещё многого о нём не знаю… Заметив на моём лице растерянность из-за отсутствия подходящих для сочувствия слов, Финн в сотый раз дотрагивается до плеча.       — Всё будет хорошо, Шон, не переживай.       И снова эта улыбка. Улыбка, скрывающая настоящие чувства и переживания.