Исповедь сволочи

Мне никогда не нравилось моё имя — Мишель. Бесполое имя. Когда-то я слышал, что имя влияет на судьбу. Чушь, конечно, но в моём случае уж очень похоже на правду. Одни назвали бы меня жертвой обстоятельств, другие слабаком. Кто прав, я не знаю. Решать вам. По мне, оба высказывания имеют место быть. Я не был желанным ребёнком. Просто ошибка глупой шлюхи. Эта женщина не состояла при каком-то борделе, а просто торговала своим телом на удачу, отдавая мизерную часть заработка смотрящим и надеясь, что квалифицированные «жрицы любви» не убьют её однажды. Она узнала о беременности лишь на пятом месяце, поздно было что-то делать. Кто был моим биологическим отцом, знает, наверное, только Бог. Как я не сдох в первые месяцы, а то и годы жизни, тоже вопрос, на который у меня ответа нет. Возможно, мамаша-шлюха по-своему меня любила. И когда я научился говорить и относительно понимать окружающую реальность, один из постоянных клиентов заинтересовался мной. По его мнению, я мог приносить доход. Мамаша против не была. В детстве я отчаянно искал эту любовь и тепло в поступках и взглядах окружающих. Именно поэтому я, не задумываясь, верил всему, что мне говорили мать и её любовник. Я исполнял их приказы: собирал милостыню, воровал. И только когда пошёл в школу, начал задумываться: насколько правильно то, что я делаю? Прежде мне не приходилось общаться с другими детьми, а взрослые игнорировали моё существование. В школе же сверстники меня презирали. Они были готовы плевать в мою сторону только за то, что я сын шлюхи и уличный попрошайка. Они же, были хоть и бедными, но детьми уважаемых людей: продавцов, водителей и разнообразных работяг. Это было обидно. Комок сам образовывался в горле, глаза заволакивало слезами. Мне была непонятна их ненависть. Разве я виноват в том, кто моя мать и чем приходится заниматься, чтобы было что поесть? Но дети о таком не задумываются. Они жестоки и готовы заклевать любого, кто отличается от них. Однажды, стоя в ожидании милостыни, я слышал, как хорошо одетая женщина, объясняла своей дочери, что хорошее образование — это билет в обеспеченное будущее и приятную жизнь. Эти слова непонятным образом въелись мне в мозг. Поэтому я с самого первого дня в школе пытался учиться как можно лучше. Тогда я ещё верил, что когда-нибудь смогу вырваться из этого круга бедноты и безнадёги, мама будет мной гордиться и полюбит меня. Сейчас это вспоминать смешно и грустно. Если дети меня открыто ненавидели и травили как какую-то тварь, то учителя, виде моё стремление к знаниям, быстро сменили своё изначально негативное мнение на противоположное. Им нравилось моё упорство, а ещё я часто слышал в свой адрес: «Какой же хорошенький мальчик». Я не придавал этим словам никакого значения. Мне было плевать, как я выгляжу. А зря. Тогда, быть может, я бы многого избежал и моя судьба сложилась бы иначе, хотя… вряд ли. Что я мог сделать, будучи ребёнком? Скорее всего, внешность я унаследовал от папаши, потому как мать красивой назвать было сложно. Меня же природа наградила золотистой чуть вьющейся шевелюрой и яркими зелёными глазищами. В сопоставлении с детской невинностью это, наверное, и вовсе смотрелось мечтой всех грёбаных педофилов. Мне было девять, когда «дядя Стив» вонючий, потный ублюдок, который только и искал, как поиметь с моего существования выгоду, позвал меня сходить в гости к его хорошему другу. Мне обещали много сладостей, и я пошёл. Вспоминая все это, я думаю, что у меня, скорее всего, были какие-то отклонения в развитии, раз я был столь глуп и наивен в те годы, что продолжал ждать любви и верить, что кто-то что-то может дать просто так. В тот день моя вера в мир, людей и добро дала первую трещину. Без единого сомнения я проследовал за улыбчивым дядечкой в шикарно обставленную комнату. Это была спальня в зеленоватых тонах. Такие до этого я видел только по телевизору. Он дал мне конфет. Они были невозможно вкусными, тающими во рту. Я до конца жизни буду помнить, сколько я их съел. Пять. Именно столько шоколадных лакомств я успел сжевать, прежде чем «добрый дядя» схватил меня и без особых усилий скрутил в бараний рог. Связав мои руки, он привязал их к изголовью кровати, а потом, не церемонясь, стащил штаны в заплатках вместе с бельём. Следом пришла БОЛЬ. Я рвался, выворачивая запястья и сдирая кожу, плакал и молил его оставить меня. Ему же было плевать. Только тяжесть чужого тела и острая пронзительная боль от каждого рывка этого урода. После он, отвязав мои руки, указал рукой на ванную и кинул рядом со мной пригоршню тех конфет, вкусом которых я недавно упивался. С тех пор я ненавижу шоколад во всех проявлениях и сладкое в целом. Опыт жизни с матерью-шлюхой всё-таки дал своё: я быстро осознал, что со мной сделали. И, несмотря на всю свою наивность, смог осознать степень мерзости произошедшего. Дома я никак не мог успокоиться и ревел навзрыд. Словно сквозь вату слышал голоса матери и её мрази-любовника. Как понял потом, сумев проанализировать услышанное, она и не знала о задуманном Стивом. Впрочем, эта сука быстро утешилась, увидев размер «компенсации за мои неудобства». После так и повелось. Меня уже не пытались куда-то выманивать, поняли, что бесполезно, и клиенты стали приходить в ту дыру, что служила нам с матерью домом. Сколько прошло времени прежде, чем я принял с обречённой безнадёжностью такую реальность? Чёрт его знает. Два-три месяца прошло, прежде чем я перестал рваться и плакать всякий раз, когда ко мне «в гости» приходили «дяди». Естественно, это не могло не отразиться на учёбе. Учителя не понимали, почему их любимец-отличник постоянно прогуливает, а оценки его всё хуже. Не мог же я им сказать, что иногда клиенты хотят меня днём и мне приходится плевать на занятия. Да и убеждение в пользе образования становилось всё более призрачным, на его место приходили безразличие с животным желанием выжить любой ценой. Всё иное терялось в грязи и безнадёге. Шли годы. У меня сформировался свой список «почитателей» — ублюдков, которых привлекало моё тело, даже несмотря на то, что я быстро рос и взрослел. И взрослел я не только физически. Не прошло и года с первого клиента, как все мои детские наивные мечты развеялись как дым. Я перестал ждать от кого-либо любви или понимания. Не верил больше в то, что мне суждено вырваться из этого дерьма. Просто плыл по течению, ложась под любого, на кого мне укажет Стив. И только в душе жила злая мечта, что однажды я стану достаточно силён, чтобы убить мразь собственными руками. Я рос, и из ребёнка, на которого истекали слюнями извращенцы-педофилы, превратился в молодого парня. Мне было тринадцать, а выглядел уже на пятнадцать-шестнадцать лет, в душе порой и вовсе чувствовал себя стариком. И Стив решил, что пора мне приобщиться к знакомству с женским полом. Ведь среди богатых старых дев и страшных разведёнок тоже полно тех, кто будет рад поразвлечься с юным мальчиком. Надо отдать ему должное, дураком он не был и понимал, что в отличии от продажи меня мужчинам, чтобы от меня был толк для женщин, надо разбудить мою чувственность. Вейла была прекрасна. Внешне напоминала ангела. Вьющиеся каштановые кудри до пояса, чёрные как ночь глаза и голос, от которого внутри всё начинало дрожать и сладко ныть. Вначале, не имея истинного любовного опыта с женщинами и знающий только покорное насилие от мужчин, я слабо понимал, что ей от меня нужно. Пресекал лишние тактильные контакты, Стив сделал всё, чтобы я возненавидел прикосновения посторонних. И мы с ней общались. Вспоминая сейчас те времена, я понимаю, что разговоры в основном были или не о чём или о взглядах на творящееся в мире. Поразительно, но мне казалось, она понимала меня с полуслова. Будто она часть меня. Я даже не подозревал, что такое возможно. Стоит ли говорить, что всё у нас зашло в горизонтальную плоскость? С ней я познал, что такой возбуждение, сексуальное желание, каково это — хотеть кого-то до чёрных мушек в глазах. Я влюбился. Абсолютно и беспросветно. В душу Вейлы, в её тело. Утонул в этом счастье и совсем забыл про своего «палача». Мир рухнул неожиданно. Стив, не стесняясь, явился к нам и заявил, что я наконец-то готов. После Вейла, обливаясь слезами, рассказала мне, что всё было изначально подстроено. Наша встреча, при которой её целью было привлечь моё внимание. Но также девушка мне клялась, что не думала, что всё выйдет так. Она не ожидала меня полюбить. И горше всего рыдала оттого, что её чувства ничего не значат, так как её жизнь ей принадлежит ещё меньше, чем мне моя. Тогда-то я и узнал о наркотиках, точнее, о силе, которой они держат людей. Вейла была наркоманкой, и за дозу была готова на всё. И всё было бы чудесно, не полюби она меня. Больше всего на свете она хотела встретить меня другой и при другой обстоятельствах, и, смотря в её измученные глаза, я ей верил. Только вот Стиву было на всё это плевать. Он прямо заявил: «Хотите и дальше трахаться — вам придётся на это зарабатывать». Вейла и до этого была одной из его «девочек», работающих за гроши и дозу, я же не мог отказаться, потому как мне Стив чётко сказал: «Теперь на её дозу работаешь ты. Откажешься, и она сдохнет или от ломки, или от передоза. Как уж мне будет веселее». И я согласился. Я спал со всеми, на кого только указывал Стив. Мужчины и женщины, молодые и старые, страшные и не очень. Мне было всё равно. Я замуровывал чувства и эмоции на те мгновения и использовал по максимуму конрацепцию. Наградой были редкие, но такие желанные встречи с Вейлой. Ублюдок нашёл крючок, с которого я при всём желании не мог сорваться. Я познал всю силу ревности. Каково это, когда от одной мысли о возлюбленной и ком-то рвёт нутро от ярости… и безнадёги. Девушка же печально улыбалась, нежно целовала и повторяла: «Это всего лишь тело и секс, моё сердце и душа принадлежат тебе, Мишель». И она не лгала, я видел это по глазам. Только легче от этого не становилось. Но и выбора не было. К сексу я научился относиться безразлично, исключение — минуты близости с Вейлой. Остальное время я просто продавал своё тело, как товар на рынке, абстрагируясь от любых эмоций. Клиентам это не нравилось, Стива раздражало. Он требовал от меня больше страсти и чувств. Только я не был столь хорошим актёром. Всё, что ещё осталось в моей душе, принадлежало Вейле. Возможно, именно это и стало её приговором. А может, это просто была роковая случайность. Проклятый момент, который наступает в жизни любого наркомана. Передозировка. В тот вечер она не пришла на встречу, и спустя полтора часа пустого ожидания, я начал её отчаянно искать. Время было к утру, когда мне сообщили о смерти Вейлы. В тот момент, мне казалось, я и сам сдох. Наверное, частично так и есть. Вместе с любимой девушкой во мне погибли остатки детских иллюзий и надежд. Глупое желание быть любимым и кому-то нужным. На их место пришли пустота и расчёт. После нескольких дней мучительной агонии я однажды открыл глаза и понял — всё. Детство сдохло. Хватит пустых мечтаний. Пора принять свою судьбу и понять, что с этого паскудного мира надо иметь лишь выгоду.