***
Любить было больно. Это грызло Вову изнутри. Забирало все остальные эмоции, оставляя после себя пустоту и сверлящую, сковывающую по рукам и ногам тревогу. Что же теперь будет? Его нутро выворачивало, когда он наутро просыпался после сладкого сна и чувствовал, как в трусах тянуло, и ненавидел себя даже больше, чем обычно. Отвратительно, грязно, неприятно, мерзко, тошно, но нужно было еще. Глаза, цвета чистящего средства, которым его мать мыла ванну. Голос, который забирался под кожу и оставался там навсегда. Руки, которые в его снах обвивали его и он чувствовал себя таким беспомощным, но счастливым. Леша был красивее всех на свете, с этими своими дурацкими шутками, кривыми зубами, идеальной прической, которую он вечно укладывал лаком. «Я не гей». Комом вставало в горле, ныло в районе груди, било молотком по вискам. И предательски эта мысль всплывала в его голове, когда он, зависимый, нуждавшийся в очередной дозе, с диким желанием, долго таращился в монитор на Лешу. Видео с нарезками их совместного стрима. Их руки под столом, случайно задевающие друг друга. Сердце выпрыгивает из груди. «Я не гей». И он закрывает глаза, запуская руку в джинсы. «Я не гей». Голос Леши проникает в него, и он представляет его руки у себя на члене. «Я не гей». Голос в голове становится таким громким и ворочается в нем и кричит, лишь бы только Вова наконец услышал это, но он делает громче видео, а потом стены плывут, комната теряется, как теряется и компьютер и весь он, погруженный в свои мысли, оказывается уже где-то в подвале Леши. В том дне. И «я не гей» убирает это противное «не» и все смешивается и никакие слова уже не имеют значения. Руки Леши сжимают набухший член парня и он водит по нему, но Вове достаточно и прикосновений, чтобы искры посыпались из его глаз, чтобы ноги превратились в вату, чтобы дыхание его участилось. Он представляет бледные длинные пальцы, представляет сосредоточенный взгляд голубых глаз и сладко стонет, когда рука увеличивает темп, когда весь он, едва не свалившись со стула, кончает. Фраза в голове больше не пытается задеть его. Видео заканчивается. Открывает глаза. Штаны приспущены, рука испачкана спермой. Он просто постарается об этом забыть, но все чаще ему казалось, что эти ситуации, которые нужно было забыть, переполнят его и места просто больше не останется. Потому что «постарается забыть» совсем не значило «обязательно забудет», потому что это всплывет в его голове, стоит только ему снова увидеть эти пронзительные голубые глаза. Леша никогда не отличался проницательностью, общительностью и хорошим юмором (о последнем он даже любил шутить), но друзья у него были, с которыми он виделся, хоть и редко, весь посвятивший себя стримам. Он живет хорошо и в общем-то достиг всего, чего так хотел достичь. Он свободен от отношений и никакие лишние, мешающие чувства, не обременяют его. Возможно, он даже счастлив, или двигается в верном направлении, чтобы быть счастливым. Сегодня он ждет Вову, который прилетает из Москвы. Потом они пойдут гулять, и наверняка его друг собирается напиться до беспамятства. Леша считает Вову милым, до тех пор, пока тот не начинает нести свои пьяные речи, пока не вешается на всех подряд и не блюет где-нибудь под кустами, он считает его милым. Когда тот улыбается и пытается размышлять о чем-то серьезном. Когда тот смотрит на него иногда дольше, чем стоило бы, дольше, чем обычно смотрят друзья. Леша, конечно, знает, что он все это надумал, но ведь ему никто не запрещал представлять, будто это так и есть. Вова забавный, умный, не знающий меры и слово «стоп», когда дело касается алкоголя, Вова действительно милый. Возможно, Леша мог бы его полюбить. Возможно. Но он не допускал таких мыслей и когда смотрел на парня, ему действительно становилось тепло на душе, но лишь от того, что он тоже чувствовал себя хорошо в такие моменты. Ему нравилось их общение и дружба. И он не был геем. Или был, но, пока что еще не нашлось такого парня, которого он мог бы полюбить.***
Вечер надвигался на них, забирал весь свет, и небо темнело на их глазах где-то на горизонте, далеко за питерскими домами. Вова был бессовестно пьян, Вова был объят своими эмоциями, смущен и зажат убеждениями, как делать «надо» в его понимании и как делать «не следует» и сегодня, как во все прошлые дни, он пытался не переходить черту. Они сидят на крыше, и привел их сюда именно Вова, потому что Леша, будучи не совсем решительным в подобных вещах, к своему стыду, никогда не забирался на крыши. Боялся. Да и какой смысл? Правда сейчас, разглядывая Петербург, который открылся ему с новой стороны, он понял, что далеко не для всех вещей нужен был этот смысл. Вове хочется думать, что на этом начинается что-то новое и что у всех историй будет хороший конец. Что Леша тоже смотрит на него, и думают они об одном и том же. У Вовы взгляд затуманен, и волосы взъерошены, у Вовы мурашки по коже и вовсе не от холода, у Вовы ноги ватные и все в нем дрожит и хочет одного. И солнце разжигает настоящий пожар и тонет в безмолвии Питерских улиц и сейчас отступать уже просто нельзя. Он тянет свои пальцы к лицу Леши. Он не хочет думать, что может быть как-то по-другому и чувствует, как его губы касаются губ друга. На секунду, потому что потом тот отстраняется и таращится голубыми глазищами на Вову. — Ты че? Город действительно красив сейчас. Солнце тлеет огненным шаром и скоро совсем угаснет. Алкоголь, крепко державший до этого времени, ослабляет хватку. Вопросы в голове громыхают, как первые раскаты грома. — Ты сам хотел. «Прости, я думал, что ты хочешь того же, что и я» — стоило бы ответить, но он никогда не сможет это произнести даже под воздействием алкоголя. Смущение рисует румянец на его щеках, и он зарывается в толстовку. И чувствует, как Леша не сводит с него глаз. — Не ну ты конечно перепил сегодня. Хорошо, что тебе не показалось, что я там подрочить тебе хочу. Короткий смешок вырывается из его рта и кубарем падает с крыши. Леша отводит взгляд, продолжая что-то бурчать себе под нос. Сейчас Вова в стельку пьян и завтра не вспомнит об этом, а значит Леше не о чем беспокоиться. — Даа… — тихо тянет Вова, — Хорошо. Тянется за недопитой бутылкой пива и делает несколько глотков. Лишь бы унять эмоции. Постараться забыть и об этом, зная при этом, что не получится забыть. А потом тупой нож прокручивается у него в животе. И страшное, отвратительное и настойчивое «я не гей» сменяется на «Хесус тебя не любит».