Пряный запах темноты

Ночь пахла дождем, рыхлой, влажной землей, сладкой травой и свежей хвоей. Много, много запахов таил в себе чистый воздух леса, отчего было еще приятнее мимоходом различать их, вдыхать смесь яркого разнообразия природы. Здесь все было так чисто, так хорошо… С трудом верилось, что он добровольно уходит туда, где все пропахло людьми. До самых корней великих дубов, до основания Матери. Волк шагал тихо, словно проверяя каждый метр вокруг себя. Он просто не хотел уходить отсюда, оттягивая момент прощания с родной землей настолько, насколько это было возможно. Когда невидимая, едва ощутимая граница осталась позади, волк резко побежал вперед, словно боялся одуматься. Только вперед, не страшась. Лес мелькал со всех сторон, ветки деревьев задевали бока, шерсть стала влажной от росы. Волк дышал глубоко, ровно, нисколько не сбиваясь с ритма от быстрого бега. Когда волк остановился, его лапы стали утопать в вязкой глине крутого берега небольшой реки, что брала свое начало далеко в горах. Ее сильное холодное течение унесло немало жизней юных и старых обитателей этих земель. Волк тихо фыркнул, прошелся туда-сюда, а затем взглянул на далекий силуэт поместья. Черный и неприветливый в свете зари, он возвышался среди прочих построек — неестественный и инородный. Волк замер всего на минуту, а затем совершил довольно большой прыжок вперед, прямо в воду. Сильные, мощные лапы справлялись с течением, а тело сопротивлялось напору воды. Волк успешно выплыл на берег, стряхнув с себя влагу. По телу пробежала мелкая дрожь, но он не обратил на это внимания. Ночь была не так тепла и ласкова, лето почти прошло. С горных вершин воды принесли лишь еще больший холод разгоряченному от бега телу. Нужно было спешно отправиться дальше, даже если после принудительного купания было все еще тяжело. До цели было близко, но волк не пошел к главным воротам или к черному входу. Пахло людьми. Волк обошел все эти запахи стороной, словно выжидая чего-то. Он ходил вокруг, принюхивался, высматривал и подбирался ближе. До тонкого слуха донесся едва различимый рык. Сердце у волка подпрыгнуло. Он не сомневался, когда пошел на звук. Оказавшись возле калитки, волк уверенно толкнул лапой дверь и та со скрипом поддалась. — Ты долго. Волк рыкнул, но замер перед фигурой. Теплый плащ скрывал ее очертания и лицо, но не смог спрятать широкие плечи. В руках мужчины, который оказался никем иным как хозяином замка, был еще один такой плащ, но поменьше. Волк мотнул головой, а затем на его месте оказался юноша лет семнадцати. Он зябко поежился, но почти тут же на него легла теплая ткань, скрывая наготу от холодного ночного воздуха. — Мы должны были встретится в последний день убывающего месяца. — Юноша поднялся, закутавшись в плотную ткань, — его прыжок в реку был явно лишним. — Опаздываешь. — Одного слова оказалось достаточно для объяснений. — А ты искупался в реке, чего я просил не делать, — укоризненно заметил мужчина, сняв капюшон, и, коротко кивнув, призвал идти за ним. Юноша промолчал, уже прекрасно осознавая, что этого действительно не стоило делать — хрупкое человеческое тело явно было не в восторге от ночных купаний. Так они и шли молча по замковым коридорам. Изредка им встречались редкие патрули, но никто и не думал их останавливать. Огонь факелов заставлял юношу щуриться, от внутреннего беспокойства он тихо порыкивал, огладяваясь по сторонам. Спутник едва ли обращал на это внимание, будучи погруженным в свои собственные мысли. Замок по-прежнему казался неприветливым: от стен его веяло холодом, а в воздухе повис тяжелый запах сырости. Все вокруг словно было заперто в надежной искусственной клетке. Высокие потолки сглаживали это ощущение, но не сильно спасали ситуацию — юноша все равно ощущал себя непривычно в жилище человека. Он шел за мужчиной почти вплотную, оглядываясь по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь, но камень не украшали ни едкие краски картин, ни безвкусные статуи, ни латы, ни даже деревянная мебель или вековые гобелены. Это казалось немного странным. Мужчина пропустил юношу вперед в одну из комнат, затем закрыл дверь и прикрыл шторы на окне. Камин в комнате не горел — угли лишь тлели, едва освещая помещение, но даруя долгожданное тепло. Юноша залез в кресло с ногами, сжавшись в комок. — Давай повторим, хорошо? — произнес мужчина, остановившись у окна. Его грубые черты лица были едва видны в полутьме комнаты, но юноша прекрасно различал эмоции собеседника, к примеру, тень усталости. Вот брови сошлись вместе... — Кто я? — Это обязательно? Я все помню. Красноречивое молчание, последовавшее после глупого вопроса, немного затянулось. Все же у них была плохая память на двойные имена. — Брюс Бэннер, — послышалось из кресла. — Граф, старший сын и наследник графа Дэвида Бэннера. Являешься владельцем поместья в Ричмонде, как старший сын. — Твое имя? — Питер… Паркер. — Хорошо, что запомнил, — усмехнулся Брюс. — Не забыл свою сказку? — Пф. Являюсь твоим дальним родственником, кузен. Воспитывался Беном и Мэй Паркер в Шотландии. Обучался на дому. В этой стране имею титул виконта. Приехал к тебе на каникулы, так как ты — старый друг семьи. — Религия? Питер замялся, тихо фыркнул, но всего же выдавил: — Не верю в Бога. — Не фыркай так, это очень важный вопрос. Большая часть людей — верующие, — последовал мягкий упрек со стороны Брюса. — Не первый раз в человеческом обличье. — Помню. —… но не делаешь. Питер вздохнул, едва уловимо кивнул и зарылся носом в плащ. Он неправ, но просто не мог этой ночью отринуть все. Скоро луна начнет восходить вновь; будет сложно жить среди этих стен, приноровиться к этому быту, но в то же время он знал, что на душе станет легче. Брюс подошел к Питеру, слегка потрепал по волосам и молча вышел из комнаты. Их встречи всегда были короткими. Любому, кто так долго прожил в шкуре человека, будет сложно находиться в одной комнате с юным зверем, от которого так и разит Домом и терпким запахом родной земли. Таких, как Бэннер, называли «Ярыми». Обозначение этого… статуса совсем иной, не тот, что имеют в виду люди. Хотя в этой стране вообще мало кто знал такие это. Ярые были превосходными учителями для таких, как он, неопытных щенков. Питер лениво сполз с кресла, перебрался на кровать, хотя никакого удовольствия от этого не получал. Слишком… мягко. Нужно привыкать. И Питер лег, повертелся, поерзал, а затем зарылся в ворох непривычных покрывал, надеясь поскорее заснуть. Все вокруг было чужим и непривычным. Не так уж плохо, но совсем по-другому. Он бывал в этом замке не раз, как и в этой комнате. Усталость от дороги и превращения взяли свое, и Питер уснул. *** — Питер, прекрати каждый раз пытаться уложить меня в рукопашном бою. Во-первых, это поединок на мечах. Во-вторых, у тебя все равно ничего не выйдет. Питер опустил ученический меч, вытер пот со лба и как-то укоризненно посмотрел на свои руки, а затем на Брюса. Они оба стояли в тренировочном зале, в руках деревянные мечи, а вокруг было слишком много места, чтобы в бою ограничиваться только этой палкой... — Я знаю. Не думать о тех возможностях, что были доступны ему в ином обличье. Сейчас он — человек. Питер пытался привыкнуть к этому, к новым рукам и ногам, которые теперь у него будут постоянно. Делать то, что привыкли люди, а не он, будучи у себя дома. — Тогда еще раз. Брюс поднял меч, Питер повторил его движение. Легкий кивок головы был воспринят как сигнал. Брюс напал первым. Его атака была быстрой, яростной и сильной. Питер не смог подавить в себе желание отступить. Шаг назад, два — он пытался отразить удар тыльной стороной деревяшки, тем самым хотя бы частично гася мощь. Получилось. Снова шаг назад. Снова отступление. Питер пытался из обороны перейти в нападение, но град мощных ударов не давал ему и шанса что-то предпринять. В один миг, когда меч чуть не расколол ему голову, Питеру пришлось увернуться резко в сторону и упасть. Тело прокатилось по холодному полу. Как только получилось принять устойчивую позицию, Питер подскочил и ударил так отчаянно, словно целился не мечом, а своими когтями. Вгрызться в это тело, ударить и победить. Брюс успел парировать, но кончик меча Питера все равно задел плечо. — Хватит, — тихий голос взрослого прозвучал слишком ярко. Брюс видел, как горят глаза Питера — диким янтарным огнем. Признак того, что человеческая часть личности с трудом контролировалась молодым и вспыльчивым волком. Это означало, что была близка трансформация в звериное начало. Сам мальчишка тоже это понимал, поэтому опустил меч и голову и поплелся за наставником, тяжело вздыхая. На сегодня было все. Контролировать зверя внутри себя было сложнее, чем свои привычки. Особенно в такие моменты, когда эмоции берут вверх над разумом. Должно быть, это сильные чувства. Они ушли от зала, вновь по широким коридорам. В отличие от ночных часов, в разгар дня замок не бывал пустынным. Питер замечал слуг внутри стен, рабочих и садовников во дворе. Мимо прошел дворецкий, чинно поклонившись им. Все эти люди занимались делом — то с серьезными лицами, то весело смеясь. Их энергия переполняла даже этот огромный и большой замок. Почему-то это успокаивало. Сильный вихрь желаний — победить, оправдать все ожидания, добиться чего-то — улегся в душе. Питер замечал, что обычно присутствие человека действовало как внешний раздражитель, и раздражитель довольно мощный. Новые ощущения от присутствия от людей будоражили юношу, не знавшего, что этим миром правят не только негативные эмоции. Ему еще многому предстояло научиться.