***
Спустя несколько часов В ФСБ началось разбирательство по делу Вульфа и его компании. Сотрудники тщательно отбирали важный материал для передачи в суд, изучали биографию работников, документы, полученные агентами Князя и папки с отчётами деятельности фармацевтической компании «Ингрид». Пока шло приготовление к судебному процессу, было принято решение провести допрос каждого из числа приближенных Колчина. Самого немца не стали трогать, имея сведения о его неразговорчивости с врагами, и оставили в камере — размышлять о содеянном. Первой на допрос вызвали Раубер, посчитав её более опытной и мудрой среди сотрудников «Ингрид». Женщина со все тем же строгим взглядом опустилась на кресло, важно вытянув шею, и устремила голубые глаза на вошедшего мужчину. — Не сказать, что добрый, но вечер, и хочу сразу представиться, — грозно произнес он, громко положив документы на стол, однако его эффектное появление не произвело впечатления на немку. Госслужащий сел перед ней, сложив руки в замок на столе и представился: — Я — подполковник ФСБ Геннадий Викторович Щедрин. У меня есть к вам вопросы. — Я думала, что с такой фамилией вы пойдёте по пути тезки и займётесь написанием книг, — едко усмехнулась женщина, обратив основное внимание на фамилию мужчины. — А я думал, займётесь живописью, госпожа Сафронова, — заявил в ответ госслужащий, поставив точку в их споре после возмущённого взгляда немки. — Хотя… Какая вы Сафронова. Раубер. Да и только, — усмехнулся мужчина, пробежавшийся глазами по помещению. — Ваши игры взглядов забавляют. Ощущение, что в госорганы берут одних клоунов, — впиваясь корящим взглядом в Щедрина, процедила сквозь зубы полная ненависти Раубер. Подполковник намеренно кашлянул в кулак, возвращая серьезное выражение на лице. Он не ожидал, что находящаяся под следствием женщина за тяжелейшие преступления станет так язвить. — Довольно. Шутки с вами никто шутить не будет. И вообще… — он поднялся со стула. — Посидите тут. Подумайте над своим поведением. Через минуту допросная опустела, и Сафронова в порыве ярости смахнула со стола документацию, оскалившись в напряжении. Терять свободу ей не хотелось. Хотя и не ей одной. В соседних допросных также импульсивно отвечали на вопросы Уваров, Раевский, Морозов и Барышников, не выдавая полезной информации ФСБ-никам, кусающим локти от неудач и игр на нервах от агентов Вульфа. Мужчины коллективности приняли решение молчать, даже тогда, когда госслужащие давили им на мозги содержанием досье и скрытыми фактами, доступными лишь сотрудникам компании «Ингрид». Напоследок, оставив без внимания «низы» организации Колчина, госслужащие приняли решение выведать данные о деятельности немца у его бывшей подопытной, ныне — одной из главных приближенных. Допрашивать Витман решил самый властный сотрудник федеральной службы безопасности, располагающий всеми сведениями об её прошлом из уст Князя и способе вербовки к фашистам. Когда дверь в допросную захлопнулась изнутри, Катрина вышла из транса, медленно поворачивая голову на зашедшего мужчину. В его руках красовалась папка со знаком «Gemini», на которую и устремила свой взор девушка, усевшись на стуле ровно. Брюнетка жаждала забрать вещь из рук врага, однако не располагала для этого возможности. А будущий собеседник умостился напротив, не убирая из рук папку, и дождался взаимного взгляда Витман, наконец сказав: — Я — полковник ФСБ Мелюков Станислав Михайлович. И лично буду заниматься расследованием ваших преступлений. — Не понимаю о чем, — пошла на отказ брюнетка, мгновенно оттянувшись на спинку стула. Ей было крайне неприятно наблюдать уверенного в своей правоте госслужащего, хмыкнувшего на её решение молчать. — Катрина Александровна, вы же юрист и прекрасно знаете понятие слова «преступление». Не делайте себе же хуже. — Я не собираюсь. — Ну вот и хорошо. Потому что учитывая Ваше прошлое и многолетние эксперименты над Вашей семьей я могу забыть, что Вы были приближённой Риттера Вульфа, и пойти на сделку. Вы будете освобождены по амнистии, — предложил мужчина, встретив непонимающий взгляд. — Не надо делать вид, что не знаете, о чем я говорю. — Я не делаю. Просто не понимаю, — сощурилась на нем брюнетка, на что Мелюков выдохнул, серьёзнее произнося: — Катрина, Вам же лучше выбрать этот вариант нежели гнить на зоне. Простите за мой лексикон. Вам не избежать правосудия в случае раскрытия факта вашей работы на «Ингрид» уже добровольно. Сделайте правильный выбор, — настоял полковник, не убирая сосредоточенного взгляда с брюнетки распахнув её досье на первой странице. Она же категорично выдала, поселив малую долю злорадства на лице: — Вам не предать меня суду. — В каком смысле? — нахмурился Мелюков, следя за наводящим взглядом Витман, осмотревшей себя, а затем вернувшей глаза на оторопевшего полковника. — Вы беременны? — Как же меня бесит это «вы»… — с грубой усмешкой произнесла в пол Катрина, вызвав смятение у мужчины, не привыкшего к столь быстрой смене настроения у девушки. Замечая, что сотрудничать она не желает, он заглянул наконец в её досье, с повышенным вниманием изучая его. Витман же опустила глаза в пол, собираясь с мыслями: сидеть ещё дольше в допросной она не желала, строя план по освобождению, и он мог быть успешен. Ввиду одного фактора, о котором полковник не догадывался. И который не был прописан в официальной версии досье. Ведь до тайного образца, к счастью Вульфа и несчастью Князя, Витман и Соколов во время её амнезии не добрались. Мелюков уже читал отчеты по проекту «Gemini», поражаясь деятельности фашистов в современности, и ломал голову над степенью их безнравственности и цинизма, предавая все чувства и эмоции ради науки. Он шумно закрыл папку, будучи переполненный впечатлением от прочитанного ужаса, и вновь обратил внимание на девушку, вернувшись к допросу. Витман же сменила своё положение, теперь сложив ногу на ногу она держала на коленке скрещённые ладони. — Ни стыда, ни совести. Как можно было ставить опыты над детьми? Катрина же усмехнулась, переводя взгляд на полковника с лицемерием и высокомерием, выдав колкую фразу: — Хотите, чтобы ваш ребёнок попал к нам? — В тюрьму он не попадёт, — резко ответил мужчина, продолжая требовательнее, чем раньше: — Назови расположение входов в лабораторию. — Бегу и падаю, — съязвила брюнетка, хищно улыбнувшись, чего не понял ФСБ-ник, убедив себя в полной покорности девушки. — Только захвачу сначала вот эту папку, — она указала пальцем на документацию проекта, — и потом… как только, так сразу. Вам следовало читать другое досье, хотя у Вас же его нет. Впрочем, проблемы Ваши… — О чем речь? — насторожился полковник, и в этот момент девушка выставила на него ладонь, резко относя к стене. Мужчина погрузился в глубокий шок, тогда как она с улыбкой на лице поднялась со стула, подходя к прибитому к стене ошеломлённому госслужащему. — Что это ещё за новая разработка?! Это же результат опытов? — Называется: бабкино наследство, — подмигнув ошарашенному вдвойне мужчине, ухмыльнулась брюнетка, ловко пробравшись в карман формы мужчины и забрав ключи от камер своих друзей из «Ингрид». Замечая насторожённость собеседника, Витман не придумала ничего лучше, как лишить его памяти: Катрина резко положила ладонь на лоб нахмуренного Мелюкова и ударила его головой в стену. Мужчина спал с неё, уходя в небытие, а девушка убежала из допросной, аккуратно пробравшись в главный информационный блок. Там она стёрла данные об «Ингрид» и её сотрудниках в сводке, подчистив архивы данных, благодаря стажу юриста, и также убрала любые доказательства пребывания в компании полковника. Также Витман забрала диск с записью разговора госслужащих с Морозовым, Уваровым, Раевским и Барышников, не пощадив лишь Раубер — с ней больше ничего иметь общего Катрина не желала, сделав «козой отпущения». Сложив все нарытые Князем документы организации в общую папку, брюнетка поспешила удалиться к камерам, откуда и освободила своих соратников. Восторженный Уваров тут же зацепил её за руку, улыбаясь, и они первые вышли вон из главного офиса здания. Следом шли Вульф, Раевский и Морозов с усмехающимся Барышниковым, стремительно покинувшие здание ФСБ вместе с парочкой.***
Три месяца спустя За большим круглым столом в просторной гостиной дома Авдеевых собралась вся семья и друзья. Наталья все ещё бегала на кухню, доставляя яства гостям, и все же улыбалась такому присутствию народа вокруг. Ведь ещё несколько недель назад кругом отсутствовала добрая часть населения школы, даже те же фашисты. Она перевела взгляд на Надю, поправлявшую бежевое платье, и общавшуюся с дядей, не сдерживающим тёплой улыбки. Исаев наконец не боялся этого делать из-за опасности рассекретить свою личность и подвергнуть близких давлению со стороны немецкой группы. Рядом с мужчиной сидела Одинцова в строгом темно-синем костюме и наблюдала за его разговором с племянницей с улыбкой. Женщина и сама была очень довольна, что все дело «Ингрид», в котором она замешалась тоже, но вовремя ушла, рухнуло. Нина Исаева не могла нарадоваться, глядя на счастливые лица детей и внуков, в прошлом лишь мечтая о таком положении дел. Авдеев с интересом выслушивал историю бабушки, поражаясь жестокости приёмного деда, хотя и знал его главные принципы работы — никакой этики, цинизм превыше перед ценностями. Рядом с парнем сидела Старкова, держа его за руку и пожимая её со своей, улыбаясь исходу их пребывания в школе. Также на празднике жизни присутствовали Морозов с Виноградовой, Павленко и Кузнецова. Вся группа сыщиков все ещё находилась под впечатлением от эффектного появления агентов Вульфа на опушке, а затем — ФСБ, и в конце концов — раскрытие личности Князя. Следопыты восхищались его деятельностью и благодарили за спасение каждый раз, когда созванивались с Шевцовым — отчимом Макса, все ещё бывающим у полковника, как и Назарова с Лобановым. Троица лучших агентов антифашиста ещё не желала расставаться, почему они часто собирались в доме Князя, и вместе с ним отмечали долгожданную победу над беспринципными фашистами. А вместе с агентами в обитель Бориса ходили Кирилл, приводящий и довольного Митю, чему не противился хозяин дома, Мария, ставшая ещё краше после устранения причин для волнения, а также Анна, с которой Лобанов вновь стал дружить, но мало ли, во что обернётся эта дружба в будущем. Поляков часто звонил Смирновой, интересуясь её ситуацией, и удивляясь тому, что такой безнравственный и противный человек, как Сергей Крылов, оставил для всё-таки любимого и единственного внука приличное наследство. Денис и Лиля пошли в одну школу, не желая расставаться, и Галина любила ставить их в ряды парочек с доброй усмешкой на расслабленных губах. Тем временем, Колчина закончила с выносом блюд и довольная села за стол, потерев руки, когда первым заговорил Виктор, всегда умевший построить качественную речь: — Замечательный сегодня день. Душа поёт. Сердце стучит так быстро из-за осознания того, что вы рядом и никуда не денетесь. Я даже не верю в это… Мама… — он посмотрел на Нину, поджавшую губы и поселившую волнение на них. — Я никогда бы не поверил, что ты смогла выжить в том кошмаре, если бы не увидел тебя спустя много лет своими глазами. Это очень сложно — держаться стойко и… тайно одновременно, — он перевёл чуть сощуренный с улыбкой взгляд на сестру. — Ира… Я мечтал каждый день увидеть тебя с тех самых пор, как нас разлучили. И остаться с тобой в более тихом и спокойном месте. Не в школе… И теперь мы здесь, — Колчина добро усмехнулась, кивнув брату, а тот уже перешёл к племянникам: — Андрей и Надя… Я всегда мечтал познакомиться с вами, а когда вас привезли в нашу школу, меня накрыли чувства ответственности и счастья. Вы и представить не можете, как мне было приятно лицезреть вас снова и снова. Даже не смотря на твои выходки, Андрей, ты всегда был прощен, — Авдеев улыбнулся, продолжая смотреть на дядю даже после его обращения к другим: — Друзья. Сегодня я рад видеть вас здесь не в качестве своих учеников, — он смотрел на Морозова, Виноградову, Кузнецову, Старкову и Павленко, улыбнувшихся ему в ответ. — И я хочу, чтобы вы знали. Вам всегда рады в этом доме. Вы — часть моей… — он окинул взглядом Ирину, Нину, Надю и Андрея, изменив своё мнение: — нашей семьи. И я хочу поднять этот бокал на все хорошее, что случится с нами в будущем, — он взял шампанское. — Ура! — в один голос выкрикнули гости, чокаясь. — Как же хорошо всё-таки, что закончилась та вакханалия, — подметила Старкова, поставив бокал на стол. — А то немцы эти… Бр… — Даш, ну, это все теперь позади, — улыбнулась ей Виктория, радуясь с подругой. — Теперь нас ждёт новая жизнь. — Мечтайте, уже можно, — съязвил Роман, поймав нахмуренные взгляды подруг, быстро расслабивших лица. — Наконец-то эти твари по заслугам получили, — процедил с довольной усмешкой Максим, опустошив свой бокал. Его резкости никто не удивился, прекрасно зная характер парня. Даже наоборот, все были согласны с ним. — Ой, сегодня же праздник — первый учебный день! — легонько стукнула себя по лбу Наталья. — Так мы поэтому и собрались здесь, — усмехнулся Андрей, на что мать махнула рукой. — Д нет! Я забыла про концерт! — женщина потянулась за пультом, быстро включив телевизор. — Ой, кажется, я время перепутала, — она хотела выключить технику, продолжив общение, но решила оставить новости. После рассказа о катаклизмах в Южной Америке, ведущая перешла к следующей теме: — Сегодня свои двери вновь открывает легендарная школа-пансион «Логос». Усадьба графа Щербатова, ставшая настоящей изюминкой обширного лесного массива в Подмосковье, была реконструирована после пожара из-за неисправных систем отопления, и готова к обучению и содержанию учеников со всех уголков нашей великой страны! Репортаж продолжился кадрами со съёмок места, а семья Авдеевых-Исаевых и друзья Андрея напряглись до предела. Они не ожидали услышать такое в новостях. Точнее, они не ожидали, что снова увидят «Логос»… А корреспондент в группой операторов был пропущен на саму непосредственную территорию школы, стремительно оказавшись внутри здания. Обстановка — праздничная, улыбки на лицах преподавательского состава, встречающих учеников с ранним обожанием, приветствие каждого во взглядах и действиях. Далее сюжет продолжился в библиотеке, где собрались родители учеников и они сами после распределения по комнатам. Они сидели на качественных стульях с обивкой перед камином, осматривая величественный зал. Новобранцы были воодушевлены и полны увлечения к началу учебы в столь элитном заведении. Преподавательский состав, в который вошли учителя различных направлений по списку и завучи, среди которых были — Морозов, Барышников и Раевский, не собирающийся все же часто появляться, пополнился директором. Одетая в строгий черный костюм — юбка-карандаш, блузка, пиджак — Катрина вальяжно прошла мимо мужчин и женщин, отобранных на роли учителей химии, биологии, литературы и математики, и встала посередине преподавательского состава, начав свою речь. — Сегодня наша школа вновь встречает на пороге новые лица. Я рада видеть вас здесь и надеюсь, что мы станем большой и очень дружной семьей, где каждый будет помогать друг другу и уважать ценности этого славного места, — Витман окинула вдохновляющим и уверенным взглядом учеников и их родителей, — Мы восстановили богатство памятной усадьбы и готовы снова зарекомендовать себя лучшей школой для подготовки лучших людей в будущем. Мы поможем вам стать востребованными и независимыми от мнения озлобленных завистников. Вместе с вами откроем новые просторы знаний и навыков. И в конце своей речи я хочу сказать лишь одно: добро пожаловать… в нашу школу! — торжественно объявила девушка, улыбаясь. Телевидение засняло её, родители, внимательно выслушав речь, похлопали с воодушевлёнными детьми, лишь сверкающими глазами от нетерпения начать учиться с такими обещаниями директрисы. Витман же, довольная их реакцией, плавно перевела голову наверх, со скрытой улыбкой глядя на Уварова. Вадим стоял на втором ярусе библиотеки в спортивном костюме и улыбнулся на её приветствие в ответ. Морозов, Раевский и Барышников изобразили искренние поздравления на лицах, хлопая вместе с родителями, но за их ликованием за детей пряталась истина, известная только им и директрисе с физруком. Однако и Поляков понял намерение бывших коллег и завёл ладони на затылок, став мрачным как туча. Услышать от собственной выпускницы свои же слова в приветственной речи он не ожидал, особенно учитывая её недобрый нрав и обстоятельства сказанного. Мужчина стоял и молча смотрел в экран — у него был шок. То же испытывали и остальные. Морозов нервно сглотнул, выпучив глаза на новостях, где уже рассказывали о направлениях учебы и не снимали преподавателей. Парень с сочувствием подумал о судьбе нынешних учеников, которых «Логос» принял в большом количестве. Кузнецова и Старкова переглянулись, испытывая страх перед увиденным, и поймали взгляды Виноградовой и Павленко с немым вопросом как? Андрей же забегал глазами по маме и бабушке, уставившихся в ответ с ужасом на лицах. Праздник был испорчен. Да и какой праздник можно устраивать, когда знаменитая обитель горя, слез и жестокости вновь открыла свои врата для очередных жертв?