Головная боль

      Фриск любила зелёный чай. Чара любила кофе и шоколад, но вот незадача: Фриск тошнило от сладостей. И не могли ужиться между собой эти две сущности.       — Как они могут кому-то не нравится? — искренне и с намёками на агрессию каждый раз спрашивала Чара, закидывая в рот очередную конфету.       — Ещё мать Форреста Гампа говорила: «Жизнь как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадётся». — отвечала коротко стриженная Фриск, — А ты знаешь меня. Не люблю неопределённость.       — Да ну, глупость. Просто купи конфеты с одной конкретной начинкой, дурёха…       Но Фриск всегда стояла на своём. И решимость её не угасала, как и в любом другом споре или деле. Правда, кое-что она недоговаривала. То, благодаря чему, возможно, все эти споры прекратились бы. Она не переносила вкус конфет, шоколада, мармелада и каких-либо других сладостей, потому что они все казались ей чересчур сладкими. Приторными.       — Они вкусные! — также не унималась Чара. — А вот твой чай горький! Как ты вообще его пьёшь?!       Фриск, не ответив, смотрела на нераскрытый леденец, который держала в своих цепких и ловких пальцах Чара. Вот, когда девушка прикончила шоколадную плитку, она развернула шуршащую обёртку, небрежно бросила её на пол, и теперь в руках красовалась полупрозрачная карамелька цвета розовой жвачки и размером с монету. Леденец переливался на свету, покрывался бликами. Чара ещё некоторое время крутила лакомство, рассматривая его со всех сторон, а потом, как и всегда, довольно начала есть.       Они были связаны лишь духовно, никак не телесно, поэтому напрямую ощущать вкус конфеты Фриск конечно же не могла. Но стоило ей лишь на секунду представить, как слюна приобретает сладковатый привкус, а затем и вовсе становится одним целым с карамелью, как её начало мутить.       — Отвратительно. — отозвалась девочка и поморщилась.       — Всё! — вспылила Чара, поднимаясь с пола.       Сладкоежка стремительно надвигалась на Фриск, словно гроза в знойный день, ровно до того момента, пока их тела не оказались впритык друг к другу. Чара была немного выше, поэтому ей пришлось наклонить свою голову, чтобы Фриск могла ощущать её разгорячённое дыхание.       Шатенка опешила. Она чувствовала прохладу стены своей спиной, и бежать было некуда, ведь она предпочитала стоять на углу комнаты. Вот и расплата за этакую странность.       — Ты чего… — начала Фриск, но Чара не оставила ей ни единого шанса на ответ.       Жаркие губы примкнули к ней. Чара становилась всё настойчивее, юлагодаря чему Фриск удалось раскусить коварный план. Она начала ёрзать, всячески мешать девушке совершить задуманное, но обстоятельства сложились отнюдь не в её пользу.       Спустя пару мгновений, Чаре удалось пропихнуть своим языком злосчастную сладость ей в рот. Помедлив с секунду после, девушка отстранилась.       Чара смотрела на Фриск с чувством неоправданного превосходства, а вот мисс Решимость выглядела так, словно её в любой миг вывернет наизнанку. Она подавилась вязкой приторной слюной. На глазах начали проступать слезы, но шатенка сдержалась. Она не без усилий сглотнула, гневно взглянула на то чудовище, что довело до подобного состояния, выплюнула конфету и сипло от недавнего кашля спросила:       — Ну и зачем?       Та лишь пожала плечами, расплывшись в недоброй ухмылке.       — Хотела посмотреть на твою реакцию, sweety. — Чара подмигнула, затем вышла из комнаты. И, когда она уже оказалась на кухне, чтобы заварить себе чашечку кофе, а Фриск её любимый, горьковатый на вкус травяной чай, донеслось, — А ещё хотелось попробовать твои губы.       Фриск не сразу поняла, что покраснела. Она закрыла лицо руками и прокричала на всю квартиру:       — Больше никогда не зови меня «sweety»! — а затем тише, — Ты же знаешь… я не люблю конфеты.