Намджун будет против

Перед дверью палаты Юнги остановился. Он выровнял дыхание и приоткрыл дверь. Все, что он увидел — спящий Чимин, державший в правой руке недоеденную печеньку и крошки на покрывале и… губах. Эта картина требовала срочного вмешательства рук Мина, как думал он. Поэтому, медленно и тихо подойдя к кровати и опустившись на корточки он оказался буквально в десяти сантиметрах от лица Пака. Его сонное горячее дыхание Юнги хорошо чувствовал на своих губах, а пухлые губы Пака выглядели максимально соблазнительно. Он поднял руку и поднес ее к губе парня. Его цель — смахнуть с них крошки. Палец уже почти коснулся нижней губы Чимина, но что-то в его голове резко переклинило и Юнги подался вперед, сокращая расстояние между ними. Два сантиметра, один… Он медленно коснулся своими губами его, попутно слизывая с них крошки. Юнги не заметил, как Чимин проснулся и открыл глаза, зато почувствовал, как бешено начало колотиться его собственно сердце, когда он почувствовал, как младший отвечает на поцелуй. Чимин решил, что это самый подходящий момент для того, чтобы ответить, для того, чтобы сблизиться. Хоть и совсем немного. Может, еще слишком рано, может, Юнги все не так поймет, но объяснить ему все будет намного легче, чем поймать его в подобной ситуации. Ведь такого удачного шанса может больше не выпасть. Шанса показать, что он не против, и никогда против не будет. — Эй! — Юнги сам явно не ожидал такого напора со стороны младшего, не ожидал его пробуждения, и тем более не ожидал ответного поцелуя. Он подскочил на ноги и начал пятиться назад, пока не уперся в соседнюю кровать. — Ты… Ты почему не спишь?! — А почему ты мне спать не даешь? — Чимин привстал и положил печенье на тумбочку. — Поцеловаться резко захотелось? — он нагло улыбнулся, хотя сердце все еще выпрыгивало из груди. Пак почувствовал себя чересчур смелым и самоуверенным, раз задавал такие тупиковые вопросы вместо того, чтобы скромно смотреть в пол. — Крошки! — выпалил Юнги. Он сказал это громко, не задумываясь, но в то же время невнятно, и вроде как не врал, но взгляд Чимина говорил об обратном. Он ему просто не поверил, точнее, не хотел верить. — Я крошки хотел убрать! — Губами? — взгляд Чимина был настолько тяжелым и пронзительным, что Юнги не нашел слов для ответа и потупил взгляд. Пак победного улыбнулся и смахнул оставшиеся крошки с лица. — Я, наверное, пойду, — Мин говорил это так неубедительно, такой жалобной интонацией, что Чимин даже задумался, стоит ли перед ним тот самый грубый зануда Мин Юнги, которого он знает и так часто видит. — И да, — добавил парень, накидывая кожанку на плечи и двигаясь к выходу из палаты. — Не забудь поужинать, я проверю. Пока, — он махнул рукой в знак прощания и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. — Вот это да… — протянул Чимин, снова кусая печеньку, которую так и не доел. — Приспичит же такое, — его губы до сих пор горели от неожиданного, но нежного поцелуя. Чтобы немного усмирить жар, он сполз со спинки кровати и лег на подушку, предпринимая попытки заснуть, но в голове постоянно вертелись какие-то мысли, не дававшие держать глаза закрытыми даже минуту. «Ну и как я теперь тебе признаюсь, что хочу еще? Мог бы еще немного потерпеть. Мин Юнги, ты подлец!» • • • — Уа-а-а-а!!! — Как только Юнги пришел в общагу он не скидывая куртки завалился на кровать и начал истошно орать в подушку. — Придурок! Конченый придурок! Каким местом, блять, ты думал, когда делал это?! А-а-а-а!!! — Ты чего? — Хосок выглянул из-за дверного косяка соседней комнаты, где он делал домашнее задание, какой-то школьный проект. Он непонимающе оглядел парня, который, как ни странно, в обуви вперся в комнату и лег на свою любимую, чистую и неприкосновенную постель. — Я такой дебил! Словами не описать! — Жаловался Юнги, стуча ногами по чистому пледу, который недавно стирал. — Реальный долбоёб! Что мне, спрашивается, делать теперь?! — Он кричал в подушку, поэтому его слова было невозможно разобрать, но Хосок понял, что случилось что-то интересное. Поэтому он с нетерпением подошел ближе к заветной кровати и сел перед Мином на корточки. — Ты можешь мне сказать по-человечески, что случилось?! Или ты будешь дальше истерически орать какую-то херню, которую я не понимаю?! — Чон трагично развел руками в стороны, а потом со всей силы толкнул Юнги кулаком в плечо, на что тот ответил, схватив его за руку, вывернув ее и кинув младшего на его кресло-подушку. — Твою мать, Мин Юнги! Говори уже! — проорал Хосок, усердно потирая вывернутую руку другой. — Я малого поцеловал, ебаный в рот! — завопил Юнги, снова падая на подушку, но уже на бок. — Причем пока он спал. А этот пиздюк проснулся сразу, да еще и ответил взаимностью!!! А потом смотрел на меня, как на невинную напуганную девственницу! Мелкий гадёныш, Аа-а-а!!! — Эхехе, дорогой мой друг, — Хосок громко выдохнул и сложил руки на груди, стараясь не улыбаться, но в итоге он просто расплывается в своей солнечной улыбке во все зубы. — Ты пробудил моего внутреннего шиппера Юнминов, ха-ха! Теперь я не успокоюсь, пока ты с ним не переспишь, — с этими словами он наскочил на лежащего на боку Юнги и начал щекотать его в самых уязвимых местах, о которых знал, а тот начал смеяться так громко, что все соседи на этаже услышали и подумали, что кого-то режут. — Эй, ты! — давил из себя слова Юнги через смех, пытаясь отмахнуться от настойчивых действий младшего. — Отвали от меня, прекрати! — Хах, сам напросился! Не надо было мешать мне делать домашку, злобный хён-извращенец! — Чего вякнул, сопля?! — Я вам не помешал? — со стороны двери слышится голос Сокджина, который стоял и улыбался, сложив руки на груди. Эти двое не заметили, как он зашел в комнату, предварительно даже постучавшись три раза в дверь блока. — Что тут происходит? — Хё-о-о-н! — Хосок как ребенок вскочил и спрятался за спину старшего. — Наш Мин Юнги — настоящий извращенец и педофил! Он домогается до младших, сейчас и до меня доберется, помоги-и-и!!! Юнги встал на ноги, и двумя ловкими движениями скинул с себя обувь, а затем накинулся на обоих с целью схватить Чона за ворот рубашки. — Ты мелкий засранец, Чон Хосок! Джину так никто ничего и не объяснил, поэтому он просто стоял и смотрел на то, как они вдвоем кружатся вокруг него, играя в догонялки на смерть. «Вот и думай теперь, кто до кого домогался, и нахера я вообще сюда приперся.»