Я так устал, Шаст...

Попов не понимал, что с ним происходит. У него прекрасная жизнь: жена, ребенок, любимая работа, друзья, поклонники. Что еще надо? Но с каждым днем тяжесть в груди становилось все труднее переносить. Да что это такое, черт побери? Может, он болен и ему надо сходить к врачу? Что ж, он даже гуглил, и интернет любезно предложил ему версию «депрессия». Какая, к черту, депрессия? У Арсения все замечательно. Так ведь?.. Когда он приходил домой после долгих съемок, его встречали Алена с его милой дочуркой на руках, он улыбался, ему улыбались в ответ, говорили проходить на кухню, чтобы поужинать, и спрашивали, как день. Сейчас же с каждым разом улыбка становится все более натянутой, а рассказы о проведенном времени на работе все более сухими. Его семья предстала для него немного в другом свете, и это не могло не напрягать, потому что свет был совсем не того оттенка. Семейное счастье должно было нарастать, а оно убывает. Конечно, Арс великолепный актер, и нацеплять на свое лицо фирменную лучезарную улыбку ему не впервой. Но он надеялся, что Алена заметит. Она же должна заметить, что с ним что-то не так, ведь правда? Она же самый близкий человек. Но Алена, кажется, не замечала. Или… не хотела. На шоу «Импровизация» он приходил с легким сердцем, потому что нигде ему не было так комфортно за всю его жизнь. Даже в театре, в котором он так долго проработал. Он писал сценарии, писал шутки, но все было как-то… не то. А здесь, придуманное за секунды, искрометно и вызывает у людей порой даже такой смех, который сложно прекратить, от которого лицо становится красным и из глаз текут горячие слезы. Это самый прекрасный смех, по мнению Попова. И его друг Антон Шастун здесь с ним согласен, и они оба любят, когда им удается рассмешить другого. По-честному, будь воля Арсения, он бы оставался ночевать на студии и импровизировать хоть круглые сутки, лишь бы не уходить. Самое ужасная часть его работы — это уход после нее домой. Слово «домой» должно же вызывать теплоту в груди, разве не так? А у него там лежит огромный булыжник, и никуда его не деть, чтоб его… Арс старался убежать от этого, больше читать, даже пересмотрел Гарри Поттера (а почему нет?), но всякий раз он ловил себя на том, что мысли его где-то далеко, хотя раньше у него не было проблем со сосредоточением. Почему его коллеги всегда и удивлялись его кругозору и странным словечкам, которые он мог спокойно сказать в импровизации, забывая, что ту же формулу площади круга знают не все. Или слово «анфилада», что его сильно удивило. Паша постоянно подкалывал Арса за его тонкие, не всем понятные шутки, а Попов лишь пожимал плечами и улыбался. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что некоторые люди не особо… эрудированные. Но он никогда и не превозносил себя над другими по этой причине. Иногда Арсений задыхался, хотя у него никогда не было астмы. В такие моменты он убегал подальше ото всех, чтобы никто не застал его в таком состоянии, и прислонялся спиной к какой-нибудь прохладной стене, чтобы успокоиться. Реже, чем иногда, он даже плакал (в одиночестве, конечно). Чем, конечно, не гордился ни капли. Его не так воспитывали. Но он довольно быстро обнаружил, что если себя сдерживать, его состояние становится только хуже. Хотя все и так становилось хуже. Даже на работе. Путь и не так заметно, чем когда он наедине с собой и своими мыслями. Он просто не вывозил. Сложно шутить, улыбаться и давать интервью, когда внутри тебя сидит что-то мерзкое и словно расширяется с каждым днем, норовя в итоге просто разорвать твое тело. Он справлялся, но если б кто-то знал, как тяжело ему это давалось. Но он не мог кому-то дать знать. Иначе он потерял бы всяческое самоуважение. Даже Серега… нет, и ему тоже не мог. Он как-то пытался сказать ему, когда он был особенно слаб, но слова просто застряли посреди пути. Матвиенко тогда вопросительно поднял брови, а Арсений просто махнул рукой и улыбнулся, сказав: «Да не обращай внимания, фигню какую-то подумал, поехали». Неосознанно, но получилось прямо как его фраза в импровизации «Внутренний голос» с Галкиным. Странно, Арсений порой пересматривает выпуски и не верит — неужели это он такой веселый и жизнерадостный на всех этих видео? Как будто у него и вправду все в порядке. Иногда ему самому казалось, что все так и есть и он просто придумал себе это идиотское депрессивное состояние. А потом он начал резать руки. Совершенно внезапно для себя. Острыми маникюрными ножницами. Просто попались под руку однажды. Исцарапав все запястье, Попов хлопнул себя по лбу. Идиот, ты забыл, что ты публичная личность и такое определенно вызовет вопросы? А ведь сейчас не зима, в длинной водолазке не походишь, как делают чертовы суицидники. Надо одолжить у Антона браслеты, что ли… Кстати, о нем. Только рядом с Шастом он не чувствовал эту тяжесть, которая сопровождала его уже везде. Это странно звучит, конечно, особенно в том контексте, что их беспрестанно и упорно шипперят. Создается ощущение, что эти безумные люди правы. Но нет, Шаст всего лишь друг. Друг, с которым легко и комфортно. Не то чтобы ему не было легко с другими его товарищами по работе, но Антон… стоило ему засмеяться или хотя бы улыбнуться с шутки Арсения, камень в груди будто куда-то исчезал. Черт, это действительно как-то по-гейски звучит. Ну и хрен с ним. ~*~ — Так! — гаркнул Антон в образе бармена и тут же получил удар током, из-за чего заорал, и бутылка с коньяком выскользнула из его дернувшейся руки и улетела куда-то в сторону. — Если вы… — он обождал секунду и выдохнул, — не покинете это за-А-А-А-ведение.! — Очередной заряд и всплеск хохота в студии. — То я вас выкину отсюда-А-А сам! — Шастун уже обошел барную стойку и подошел к Арсению, который в данной сценке являлся клиентом, когда его в очередной раз ударило током, отчего он невольно схватился за предплечья Арсения, чтобы не упасть. Арсений зашипел, но вовремя опомнился и стиснул зубы. — Ну… у вас и… хватка, — Попов получает свою порцию тока и приседает со сдавленным стоном. Вновь хохот. — Это буква «А»? Удар током, и Арс издает досадный смешок вперемешку с очередным стоном. Шаст довольно улыбается и направляет указательный палец на Пашу. — Тогда это буква «К»! — Да-а-а! — Паша ликующе подтвердил догадку Антона, и в студии заиграла светомузыка, обозначая конец импровизации. — Молодцы, все, больше не хочу вас мучить! Арсений с усталой улыбкой начал снимать с себя шокеры, и вдруг поймал на себе пристальный взгляд Шаста. Вот же… Неужели он все-таки успел что-то увидеть? Но он же надел напульсники на запястья, это невозможно. Сердце ухнуло куда-то вниз, но сам Попов виду не подал, а просто вопросительно вскинул брови и чуть улыбнулся, глядя на друга. Тот почему-то в ответ, как обычно бывает, не улыбнулся, но как-то странно мотнул головой. В этот раз они все попрощались, как Мстители, и Арс, в образе Халка, поспешил быстрее убежать за кулисы. Лишь бы не пересечься с Антоном… Не дай бог тот что-то заподозрил. Ему не нужны эти выяснения. Впервые за все долгое время он так отчаянно хотел скорее сбежать со съемок. Но все еще не домой. Только не туда. Арс выбежал из здания через черный вход прямо под проливной дождь. Пришлось накинуть капюшон — промокнуть все же не хотелось. И куда сейчас? — А ну стоять, синеглазка хренова! Черт. Черт, черт, черт. Не успел. Не бежать же теперь от него, делая вид, что он ничего не услышал? — Шаст? — Арсений нацепил на лицо беззаботное выражение лица и повернулся к парню. — Ты чего кричишь? — А хер ли мне на тебя не кричать, графиня ты… — Антон запнулся, но, видимо, не смог подобрать нужный эпитет и просто подошел ближе, посерьезнев. — Арс. Арс вздрогнул. — Что с тобой происходит? — Взгляд у Шастуна серьезный, как никогда, а по волосам на лицо уже стекают дождевые капли. — Ты… сам не свой как будто. — Да я в порядке, просто устал немного, не выспался, только и всего, — он не стал делать классический непонимающий вид, все-таки Антон не совсем идиот. — Не выдумывай то, чего нет, Шаст, — Арс издал легкий смешок. — Слушай, я пойду, опаздываю совс… — Ту хрень на «Шокерах», что с тобой была сегодня, я тоже выдумал? — Антон прервал Попова, продолжая осуждающе на него смотреть. — Да что такого было-то? — вот сейчас Арсений решил состроить из себя непонимающего. Молчание. — Руки свои покажи, Попов. Дерьмо. Он все-таки заметил. — Зачем? — ох, нет у тебя Оскара, Попов. — Ты напульсники никогда в жизни не носил, а когда я тебя за руки схватил, ты зашипел, хотя тебя тогда еще даже током не ударило! Ты че, думаешь, я совсем дебил слепой? — Антон постучал себе по голове, широко раскрыв глаза. — Ты же последние месяцы ходишь как в воду опущенный, словно тебя и нет с нами никогда! Два плюс два-то я могу сложить, ну! — Шаст, — Арс вздохнул и опустил голову, — ну вот зачем тебе это? Оно тебе надо? Антон возмущенно посмотрел на Арсения и начал хватать ртом воздух. — Попов, ты че, совсем долбоеб? Если ты не забыл, мы типа друзья, нет? И мне не все равно, что там с тобой происходит! — Шастун как всегда бурно жестикулировал и повышал голос. — Я не хотел к тебе лезть, думал, ну, может, это у него временно, месячные, не знаю, что там еще у тебя может быть. Но я больше не могу видеть тебя такого, понимаешь, дурак ты эдакий, или нет? Арс закрыл глаза и потер переносицу указательным пальцем. Он пытался держать себя в руках и не вывалить все как есть. — С чего ты вообще взял, что я что-то делаю со своими руками? Может, я решил добавить немного стиля в свой образ, м? — Арс развел руками в стороны и покачал головой. — Ты же носишь свои браслеты, никто не говорит тебе ничего. — Стиля, значит? Ну, тогда тебе нечего скрывать, покажи свои запястья, — Шаст скрестил руки на груди и вызывающе посмотрел на Арса. Блеф не удался. Казалось, прошла вечность, прежде чем Арсений решился сделать шаг вперед и стянуть напульсники, а Антон взял его за предплечья и рассмотрел изрезанную кожу на руках. Мурашки побежали от холодного дождя же? Или от нервов? — Знаешь чего… — задумчиво протянул Шастун, оглядывая темно-красные порезы. — Моя Ирка такой же херней однажды решила заняться, но я ей высказал все, что думаю по этому поводу, она и перестала. Может, с тобой тоже сработает? Арс отшатнулся, словно ему влепили пощечину, и вырвал свои руки из хватки Шастуна. Он не думал, что это будет так… больно и противно. Услышать эти слова не от кого-нибудь, а от Антона. Шаст был первым, кто вообще узнал о его странной… болезни. Он ему доверился, и такого удара под дых он не ожидал. — Пошел ты, Шаст, — Арс прошелся пятерней по лицу, смахивая капли дождя, и убрал набок мокрую челку. — И не смей… никому об этом рассказывать. Убью, — тон, которым было сказано последнее слово, не оставляло сомнений, что именно это он и сделает. Арсений развернулся и стремительно пошел в сторону автобусной остановки. Плевать на машину, хотелось просто скорее свалить отсюда. — Арс! Арс, ну… ну подожди, Арс! Попов все дальше уходил от зовущего его голоса и не чувствовал, как в кроссовки постепенно затекает вода, но чувствовал подступающую паническую атаку. Он снова задыхался.