Иди на мой голос

Если и было что-то в этой жизни, что Данте ненавидел искренне и с полной самоотдачей — исключая демонов, те большей частью просто раздражали и мешались под ногами — так это лаборатории и все, с ними связанное. Ему хватило один раз побывать лабораторной крысой, чтобы навсегда запомнить гребаное ощущение себя вещью, с которой в любой момент могут сделать все, что угодно. Хотя бы условия в этот раз были чуть получше. Не грязная подвальная камера с зеркалом во всю стену, чтобы наблюдать свою же побитую морду, а стерильный полупрозрачный бокс, размерами сильно напоминающий обычный тюремный карцер. Разумеется, не из стекла, которое можно разбить, а из ударопрочного пластика. Данте подозревал, что здесь кругом понатыканы камеры, но к жизни под круглосуточным наблюдением ему было не привыкать. Они даже были столь любезны, чтобы оставить его собственные шмотки — пришлось расстаться только с плащом и привычными раздолбанными берцами. Иронично-белые больничные тапочки были слабоватой заменой, но приходилось смириться. А с другой стороны — ну и к черту. Ему надо продержаться две недели, за которые Вергилий обещал что-то придумать с идиотами, решившими диктовать свои условия. Пытками его не напугаешь, одиночной камерой тем более. Зато это неплохая возможность выспаться. Без демонов — уж в этом братец разбирался, адских тварей среди его информаторов не водилось. Без раздражающих попыток припахать его к общественно-полезному труду. Просто двухнедельный отпуск. Еще неизвестно, конечно, что за дрянь придумали эти горе-шантажисты. Но не пускать же под нее обычных людей. Мало ли. Нефилим все-таки крепче. При всей своей мизантропии, Данте не желал лишних человеческих жертв. Особенно этих, которые что-то делают, чтобы спасти этот гнилой мирок. Тем более в лицо его мало кто знает, а раскрывать свое имя Вергилий, на всякий случай, категорически запретил. Для них он так, Джон Доу. Так что пусть развлекаются, от него не убудет. На удивление, ему и правда дали выспаться. Типы в белых халатах появились только следующим утром. Данте лениво наблюдал, как они цепляют к нему кучу датчиков, прокручивая в голове картинки с участием бешеного опустошителя, парочки рейджей и присутствующих белохалатников. Не то чтобы он собирался отдавать людей, даже таких, демонам. Скорее, просто ради «отвлечься». Короткий укол, переливающий в его вены ярко-голубую жидкость, сделал совсем молоденький парнишка, остальные оперативно из бокса испарились. Такое впечатление, что его боялись. С чего бы. Первые несколько минут ничего не происходило, но нефилим не спешил расслабляться. В пору дурной юности он пробовал всякое, в том числе разной тяжести наркоту, а потому знал, что препараты на него действуют, хотя иногда приходится долго подбирать дозировку. Просто эффект проходит быстрее, чем у людей. В какой-то момент ему начало казаться, что в боксе повышается температура. Нефилим облизал пересохшие губы, медленно выдохнул. Он почти каждый день оказывался в Лимбо и прекрасно знал, какова температурка в аду, так что какое-то там искусственное нагнетание атмосферы не могло его удивить. И все же… странно. Еще минуту назад его пластиковая клетка не имела запахов. Во всяком случае, не настолько, чтобы обращать на них внимание. Оказалось, что все вокруг покрывает тонкий въедливый аромат дезинфектанта. За пластиковыми стенами мешались в невыносимый коктейль запахи сотни разных медикаментов, заставляющие отчетливо вспоминать о психушке, свежей краски, чьей-то крови, вроде бы демонической, пота и духов юной лаборантки, дурочка вылила на себя, кажется, полфлакона. Гул чужих голосов, сливающихся в сплошной фоновый шум, не позволяющий различить отдельные слова. Звон стеклянных флаконов, шелест бумаги, слишком громкие для обострившегося слуха шаги, не говоря о том, что он чувствовал вибрацию от каждого… Нефилим тихо взвыл, сжимая руками голову и ощущая пальцами каждый волосок на выбритых висках. Чертов голубой яд обострил до максимума все его чувства, а учитывая, что они и так были нечеловеческими, это было почти больно. Не в силах оставаться на месте, Данте принялся кружить по камере. Сердце билось где-то в горле, пульс зашкаливал, его удары отдавались в ушах спятившим метрономом. Дышать становилось все труднее, нефилим осознавал, что может отключиться в любую минуту. Это было бы нежелательно, его могли выкинуть отсюда раньше истечения двух недель. А Вергилия подвести нельзя. В конце концов, он обещал брату выиграть для него это время. Нужно выдержать. Что же за дрянь они создали… Эффект начал ослабевать только через несколько поистине адских часов. Устав от бесцельных брожений, Данте сполз на пол по благословенно-прохладной пластиковой стенке, отчаянно взывая к собственной выносливости. При мысли о том, что это лишь первый день из четырнадцати, становилось дурно. Звучащие вроде бы в его сторону шаги. Незнакомый голос, почти доброжелательный, хоть и насквозь фальшиво. — Ну, Джон, как вы себя чувствуете? Данте не сразу осознал, что обращаются к нему. По ту сторону пластика — ух ты, он все-таки действительно пропускает звуки — стоял высокий и худой, как кузнечик, достаточно в возрасте, хотя еще не старый, очередной тип в белом халате. От него исходило ощущение власти, и Данте спинным мозгом чуял, что это мало того что главный здесь, так еще и «папа» голубой дряни. — Сходи на хуй, — собственный голос казался незнакомым, привычные интонации дались с трудом. — Вижу, бодрячком, — типа, похоже, не смущали ни интонации, ни предложенный адрес. — Чудесно. Предыдущие испытуемые, к несчастью, не выдерживали побочных эффектов сыворотки, и нам пришлось с ними расстаться. Но вы, кажется, крепкий орешек. Вам нужно отдохнуть. Мы продолжим завтра. Данте устало фыркнул в чужую спину. Ему, и правда, нужен был отдых. Обилие ударов по всем чувствам истощило его силы. Хотелось ничего не видеть, не слышать, не ощущать. Вот только одно интересно, если это побочные эффекты, то какой же основной? Ему хватило сил добраться до койки. Но едва приняв горизонтальное положение, тело решило, что на сегодня хватит, и погасило сознание. Новый укол он ощутил в полусне и еще успел удивиться, что его чутье, обычно не дававшее сбоев и не раз спасавшее ему жизнь, не предупредило о приближении чужака. Подумалось, что если и не просыпаться, то побочные эффекты пройдут легче. Интересно, знает ли вообще Вергилий, что конкретно здесь происходит? Это ведь его лаборатория. По крайней мере, была или должна была быть. Если он правильно понял. А еще — демоны здесь все-таки есть, благодаря обострившимся чувствам Данте почувствовал их присутствие. Точно не высшие и вряд ли много, скорее всего, такие же жертвы испытаний всякой дряни. Ну и откуда-то же белохалатники берут демоническую кровь. Так что все логично. Восприятие действительности играло с ним в странные игры, вытаскивая похороненные, казалось бы, глубоко и навсегда дрянные воспоминания. Вместо беззвучного ровного свечения люминесцентных ламп — раздражающие вспышки и жужжание неисправного светильника. Хотя, кто знает, может, светильник как раз был исправен, только настроен вести себя, как падла. Данте пытался удержать сознание в реальности, сосредоточившись на ощущениях тела. Все же, под спиной ощущалась вполне удобная — ничего особенного, но бывало и много хуже, правда — койка, не жутковатая, на самом деле, пустота, руки свободны, не скованы ледяным железом, больно впивающимся в запястья, да и воздух не такой затхлый, насквозь пропитанный запахом медикаментов… Черт. Нормальная реальность — хотя что, блядь, нормального в реальности, где родной брат, которому ты вроде как доверяешь, отдает тебя на опыты, и плевать, что ты сам на это радостно подписался, можно подумать, выбор был — таяла, мешалась с чертовым кошмаром-воспоминанием. Тело конвульсивно вздрагивало под фантомными ударами тока — кто бы знал, что подсознание трепетно хранило их до этого момента — в ушах зазвучал грубый голос, чей обладатель давно сдох от его рук — так ведь? Данте уже не был уверен — «Субъект 6443, назовите свое имя». Его имя… Имя нужно сохранить в тайне, он обещал Вергилию. Нужно продержаться… Хоть это больно, он еще помнит, чем карается нежелание отвечать на вопросы. — Джон, вы хорошо меня слышите? Неправда, это не его имя. А раз так — нужно ли отвечать? Давай же, Данте, ты обещал быть послушным и выполнять все условия. Вергилий должен быть доволен. К черту остальное. — Слышу, — он, правда, сам не уверен, которая из двух реальностей настоящая, какому из двух голосов нужно отвечать, какой игнорировать. Нужно успокоиться. Все не так уж страшно. Нужно только справиться со своими чувствами. В конце концов, он пробовал наркотики, дававшие подобное действие. Вспомнить бы. — Джон, похоже, ваш организм адаптируется к сыворотке. Это совершенно непредвиденный фактор, возможно, нам потребуется увеличить дозировку. Вы ведь не против? — А у меня что, появилось право голоса? — лучше сосредоточиться на дыхании. Вдох-выдох, давай же, Данте, это просто. Должно быть. Как же хочется пить… — Ну что вы такое говорите, вы же доброволец, а не заключенный. Да что ты говоришь, ученая морда… С каких же пор добровольцев держат в одиночке без возможности куда-то выйти? Спокойно, вдох-выдох. Вергилий просил никого не убивать. Надо слушаться Вергилия. С каких пор его вообще тянет кого-то слушаться? — Делайте, что вам надо. В конце концов, хуже не будет. Потому что куда ж еще хуже-то? У вошедшего в бокс мальчишки заметно тряслись руки. Да в конце концов, почему его здесь так боятся? Вроде же ведет себя смирно, в лицо его знать не знают, во всяком случае, Вергилий это обещал. Эта их адская сыворотка агрессивным его не делает, скорее даже, наоборот. Хм. Какая интересная мысль… После укола, переливающего в него очередную порцию яда — Данте уже казалось, что вскрой он вены, кровь будет голубая — мир вокруг взорвался. Грохот крови в ушах заглушал прочие звуки, а присутствие демонов стало невыносимо-отчетливым. Нефилим знал, что твари содержатся на несколько ярусов-этажей ниже, ослаблены и уж точно никак не могут угрожать ему лично, но его адская интуиция буквально требовала что-то с этим сделать. Подсказала бы еще, что. …Тело пребывало в блаженном покое, разум был непривычно пуст, а рядом ощущалось присутствие кого-то живого и неопасного. Ноздри щекотал запах ванили и какого-то лекарства. Значит, не Кэт. Нефилим медленно приоткрыл глаза, по которым тут же резанул яркий свет. Рядом обнаружилась самая юная из виденных им здесь… лаборанток, медсестер? кто их знает, как правильно… Заметив его движение, девица широко улыбнулась и звонко протараторила: — Ой, вы наконец очнулись! Данте болезненно поморщился. — Детка, потише. Я тебя слишком хорошо слышу. Что случилось? — Вы были без сознания почти трое суток. Доктор Джонсон сейчас дорабатывает сыворотку, с учетом новых данных. Минус три дня, это здорово. Доработка голубой дряни — не очень здорово. Данте осторожно потянулся, и снова заметил, как вздрогнула девчонка. — Так. И чего вы все меня боитесь? Ваша дрянь должна повышать агрессию, что ли? Так на мне это не сработало, скорее, наоборот. — Нет, она… — лаборантка трогательно-наивно прикусила нижнюю губу. Данте ждал. Ему, правда, интересно, что эта дрянь должна была с ним сделать. Какого эффекта они все ждут. — Мне нужно идти, — девчонка поспешно вскочила и почти вылетела из бокса. Нефилим фыркнул и снова закрыл глаза. Какая секретность, ну надо же. Следующие дни не принесли ничего нового. «Доработанная» сыворотка оказалась ничем не лучше сырой, так же била по всему комплексу чувств, медленно сводя с ума. Данте ощущал, как трещит по швам его самоконтроль. И ему все больше казалось, что Вергилий не мог не знать о происходящем. Не с его маниакальной тягой к любой информации о демонах. Какого-то черта же низшие делали в этой чертовой лаборатории. И Вергилий по какой-то причине решил отдать мучителям в белых халатах именно его. Это наверняка был некий продуманный план, в который брат почему-то не посчитал нужным его посвятить. Разбитая в осколки память исторгала из себя все случаи мелких недоговорок брата, уходов от прямого ответа, умалчивания планов. Которые просто-таки складывались в мигающую неоновую надпись: «Вергилий недоволен братом».