Выдержка из 79-й главы романа
×××
Сейчас, когда я лежу здесь, в темноте, Я возвращаюсь мыслями к началу. И знаю, что некоторые вещи должны закончиться Для того, чтобы будущее имело место быть.
×××
Вэй Усянь бесстрастно наблюдал, сидя на краю самого высокого утеса горы Луаньцзан близ Илин, как многие и многие заклинатели осаждали его логово, сражаясь с лютыми мертвецами вокруг него. Издалека его высокая, стройная фигура выглядела гордой и властной, а чёрные одежды и темные волосы развевались на ветру. Тем не менее его сознание пребывало в полной туманности… Так было с того дня, когда его шицзэ была убита при неудачной попытке защитить тёмного заклинателя. Теперь у него была только одна цель: защита оставшихся членов клана Вэнь. С жертвой Вэнь Цин и Вэнь Нина это было наименьшее, что он мог сделать. Он будет защищать их до последнего вздоха. Нет… он должен защищать их даже после своей смерти. Обязан. На мгновение он безучастно подумал, что именно так ощущал себя Вэнь Жохань в свои последние минуты, когда Аннигиляция Солнца подходила к концу. Что он чувствовал, когда последним, что он видел, был его собственный протеже, Мэн Яо — нет, теперь он был Цзинь Гуанъяо, — вытаскивающего меч после того, как нанес ему смертельный удар? Покачав головой, он посмотрел на бушующую битву под собой. Порой некоторые заклинатели, не желая марать руки в крови, пускали стрелы или талисманы в сторону Вэй Усяня, но это не было тем, о чём ему стоило беспокоиться. Лютые мертвецы задержали бы любое оружие, выпущенное в него, прежде чем они смогли бы подобраться на расстояние в хотя бы десять футов. Не говоря уже о том, что единственным человеком, который сможет точно попасть в него, был, вероятно, только Ханьгуан-цзюнь. Однако, прежде чем он смог осмотреть поле битвы, чтобы найти бледно-голубое сияние Бичэня, его охватила тревога, прерывая глубокие размышления и выводя из оцепенения. Он взглянул в сторону Пещеры Усмирения Демонов, где он разместил своих самых свирепых мертвецов, чтобы проследить за тем, пока оставшиеся члены клана Вэнь успешно не сбежали, в то время, как он принял на себя роль отвлекающего, чтобы не дать наиболее сильному противнику пройти. Возгласы прозвучали от одетых в золотые одежды заклинателей, когда те появились в устье пещеры, заставив кровь Вэй Усяня застыть в жилах. Покинув свою позицию, он отчаянно побежал туда. Он не мог потерять свою семью. Не снова.×××
Наконец-то я иду один. Я чувствую, как давление отпускает От самой глубины души. Освободи свою кость от прошлого.
×××
Вэй Усянь остановился перед Пещерой Усмирения Демонов, однако его путь был заблокирован учениками Ордена Ланьлин Цзинь и Ордена Молин Су. — Су Шэ, — сплюнул он, глядя на человека с крысиным лицом, которого он когда-то спас. Су Шэ побледнел, но всё ещё продолжал ухмыляться, и тогда он обнажил свой меч и поднял его, направив на человека перед собой. — Мои добрые люди! — крикнул он. — Давайте покончим со Старейшиной Илина, как сегодня мы покончили с грязными псами из клана Вэнь! Все тут же напали на Вэй Усяня, но те зря не боялись Старейшину Илина, подумал тот иронично, вытащив два талисмана крови из рукава. В считанные минуты Су Шэ бросил своих товарищей и сбежал, а все остальные остались лежать мертвыми у ног Вэй Усяня. Отчаянно надеясь, что его люди смогли успешно сбежать, Вэй Усянь поспешил к Пещере Усмирения Демонов, отчасти боясь того, что находится внутри неё. Он остановился в ужасе, когда, наконец, вошел и увидел кровавое месиво из сломанных конечностей и искаженных лиц, застывших в предсмертном крике боли. Он даже не мог сосчитать количество этих тел. Чэньцин безвольно свисала с его тонких, бледных пальцев, когда хозяин безучастно стоял перед лужей крови, окруженный трупами членов клана Вэнь. — А-Юань? — позвал он надломленным голосом. — Бабушка? Четвёртый дядя? Молчание было единственным ответом, который он получил. Они были мертвы. Все они были мертвы. Каждый из них. — Простите, — хрипло прошептал он, а по его лицу текли слезы. — Мне жаль… Он поднес Чэньцин к губам и сыграл последний реквием по погибшим товарищам. Грустная, нежная музыка заполнила пещеру, заглушая бушующий, кричащий шум продолжающейся битвы на улице. — Прощайте, друзья, — мелодия, казалось, говорила. — Покойтесь с миром.××× Зажги пепел под дождем И исчезни. Это мои похороны. ×××
Вэй Усянь не оглядывался назад, выходя из своего логова, готовый встретиться с врагами в последний раз… людьми, которые когда-то были его товарищами, с которыми они сражались бок о бок во время Аннигиляции Солнца; людьми, которые теперь сражались против армии лютых мертвецов Вэй Усяня. «Как изменились времена», — подумал он про себя. Его глаза были обращены на одетых в пурпурные одежды заклинателей из его бывшего дома, и он почувствовал улыбку на губах, когда обнаружил, что Цзян Чэн, его самый дорогой шиди, его брат во всем, кроме крови, среди потока фиолетовых молний Цзыдяня грациозно двигался вокруг него, убивая лютых мертвецов с тем же умением и решимостью, которые он когда-то использовал против псов из клана Вэнь. «Каким великолепным лидером стал Цзян Чэн, — нервно подумал Вэй Усянь. — Мадам Юй гордилась бы им…» — Бесполезно больше сопротивляться, Вэй Усянь, — ухмыляясь, сказал Цзинь Гуаншань. — Сдавайся! Вэй Усянь жутко улыбнулся, а его глаза засветились красным. — Такому, как ты? Я лучше умру! — Тогда умри! — кричали несколько злых голосов. — Мы подумаем над тем, сохранить тебе жизнь или нет, если ты передашь свои артефакты! — Цзинь Гуаншань уговаривал, а его маслянистый голос трепал нервы Вэй Усяня. — Вот значит как? — прошипел Вэй Усянь. Цзинь Гуаншань нетерпеливо кивнул, жадность сверкала в его глазах. Вэй Усянь снова ухмыльнулся, когда несколько праведных заклинателей возразили. — Умри, Старейшина Илина! — кричало больше голосов, чем можно было сосчитать, когда они сражались с лютыми мертвецами. Вэй Усянь холодно посмотрел на Цзинь Гуаншаня, а в красных глазах уже почти разгорался адский огонь. — У вас могут быть либо мои артефакты, либо моя жизнь, глава клана Цзинь… Что вы выбираете? — насмехался он. Цзинь Гуаншань явно был растерян. Между орденом Ланьлин Цзинь и остальными возникли споры: одни желали его крови, а другие — хотели его артефакты. Несколько простачков предложили, что они могут легко забрать то, что принадлежало ему, после его смерти, но более умные, такие, как Цзинь Гуаншань, покачали головами; они были достаточно умны, чтобы знать, что большинство артефактов Вэй Усяня — особенно мощных — не могут быть использованы без соответствующих инструкций от него, и потребуются годы исследований другими заклинателями, чтобы сделать их пригодными для использования. «И ведь это они называют меня бессовестным», — дико подумал Вэй Усянь с косой усмешкой на лице в то время, как в глазах танцевали огни безумия. В тот момент он выглядел таким же сумасшедшим, как и говорили слухи.×××
Добро пожаловать домой. Это конец ночи. Так что спасибо, что пришли.
×××
Маниакальная улыбка на губах всё ещё не сходила с лица, взгляд Вэй Усяня встретился со взглядом Цзян Чэна. Вэй Ин понял, что в глазах его брата не осталось ни следа любви, ни тепла, ни прощения. Все, что он мог видеть, было смесью гнева, страха и осуждения. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, мой дорогой шиди? — спросил он, а красные глаза ни на секунду не сводились с темных глаз Цзян Чэна. — Бесстыдник! — закричал ученик из ордена Юньмэн Цзян. — Как ты смеешь так обращаться к нашему почетному главе?! — Ты был членом ордена Юньмэн Цзян! — крикнул еще один. В сторону Вэй Усяня все больше обвинений выдвигали фигуры в пурпурных одеждах. — Если бы не ты, Пристань Лотоса не была бы разрушена, а дева Цзян все ещё была жива! — Вот так вы платите за доброту бывшего главы клана?! — Ты ничто иное, как жалкая псина, которая откусила руку, которая кормила её! — Ты убил семью, которая тебя воспитала! — Мне стыдно думать, что ты когда-то был частью благородного ордена Юньмэн Цзян! — Как ты можешь жить после того, как так предал своих людей? Я бы от стыда откусил свой язык! Даже когда все больше и больше заклинателей из разных кланов присоединились к шуму, выкрикивая оскорбления и бросая обвинения, Вэй Усянь не отвечал, не сводя глаз с Цзян Чэна. Фиолетовые молнии собрались вокруг Цзян Чэна, Цзыдянь прошипел, словно жаждал наброситься на Вэй Усяня. — Катись в ад, — прорычал Цзян Чэн, и его лицо исказилось от гнева. Вэй Усянь отвел взгляд, пропуская мимолётную вспышку горя в глазах своего брата. — Как пожелаешь, — тихо прошептал он, но несколько человек всё слышали, среди слышавших был и глава ордена Юньмэн Цзян.××× Мое время пришло. Я не хочу оставлять тебя позади Но я должен сделать это сам… ×××
Вэй Усянь бессознательно перевел взгляд на фигуры в белых одеждах, тщетно ища знакомое лицо с золотыми глазами — это было что-то вроде инстинкта, силы привычки. Однако, вместо умиротворённого взгляда Лань Ванцзи его встретил взгляд Лань Циженя, наполненный всепоглощающей ненавистью. Если бы он не знал ничего хуже этого, Вэй Усянь подумал бы, что убил всю семью Лань Циженя, глядя на него. «Но я не испортил его любимого племянника, не так ли? Даже если это было недолго, разве мы не были друзьями, Лань Чжань?» — молча размышлял Вэй Усянь. Он покачал головой, и взгляд Лань Циженя, казалось, стал ещё более пристальным. Если бы эти взоры могли убить, Вэй Усянь был бы мертв уже много раз. Разве Лань Чжань смотрел бы на него с такой же ненавистью, как его дядя? Смутные воспоминания о последних нескольких месяцах внезапно нахлынули на него, словно это было вчера… Снились ли ему золотые глаза, наполненные беспокойством за него, или Лань Ванцзи действительно был здесь? Что он сказал Лань Чжаню в последний раз, когда они говорили? Он снова покачал головой, но в его голове по-прежнему царила полная неразбериха. — Вернись со мной в Гусу, — прозвучал в его ушах знакомый шепот. Вэй Усянь грустно улыбнулся. «Извини, Лань Чжань. Похоже, я никогда больше не вернусь в Гусу… Хотя я бы в последний раз хотел выпить несколько кувшинов «Улыбки Императора».×××
Теперь, когда мы находимся в двух разных мирах, Время ожесточило мое сердце И уйду без сожалений. Я надеюсь, что нескоро забуду.
×××
В конце концов он остался один. Оставшиеся члены клана Вэнь были мертвы, Лань Ванцзи даже не удосужился прийти — возможно, он, наконец, перестал тянуть его обратно в Гусу, — а Цзян Чэн ненавидел его. Что касается остального мира заклинателей, то он не мог заставить себя беспокоиться — они были либо самодовольными тупицами, как Лань Цижень, которые хотели стереть его существование; либо они были жадными, вульгарными придурками, как Цзинь Гуаншань, которые хотели использовать его силу в своих интересах. Ему было нечего сказать, нечего предложить какой-либо стороне. Все, что могло связать его с этим миром, исчезло. Странное ощущение охватило Вэй Усяня, и он разразился истерическим смехом. Все живые глаза повернулись к нему, ошеломленные его хохотом. Многие заклинатели побледнели, задаваясь вопросом, какое дьявольское оружие теперь сможет использовать Старейшина Илина, даже когда они и так сражались против его армии нежити. Черный туман окутал смеющегося в приступе истерии Вэй Усяня, и его подняло в воздухе, возвышая над внушительной толпой, которая стремилась уничтожить его, и лютыми мертвецами, которые яростно сражались с ними, чтобы защитить его, — но, в отличие от Призрачного Генерала, который уже был превращен в пепел, они были не более, чем марионетки в его руках; стоило перерезать эти нити, и он стал бы тем, кого бы разорвали на куски, и Вэй Усянь хорошо знал это. Он принял решение, и в этот момент он почувствовал себя на порядок легче, чем когда-либо за последние годы, как будто огромный груз был снят с его плеч. Он снова взглянул на Цзян Чэна и ярко улыбнулся, хотя бы на мгновение он снова стал беззаботным молодым человеком десятилетней давности.×××
Я иду по прямой на битом стекле. Я позволил страсти взять контроль Из самой глубины моей души. Перейди черту, исчезни в темноте.
×××
Глаза Цзян Чэна расширились от ужаса — возможно, он уже догадывался о намерениях Вэй Усяня. Однако, прежде чем он успел среагировать, Вэй Ин уже бросил ему Чэньцин и вытащил из рукава две части Стигийской Тигриной Печати. Лютые мертвецы внезапно остановились и перестали сражаться с собравшимися заклинателями. Когда Цзян Чэн поймал флейту, Вэй Усянь разрушил Стигийскую Тигриную Печать, полностью уничтожив одну её половину и повредив другую. В результате взрыва он упал на горный утес, как тряпичная кукла, и все лютые мертвецы обрушились на него, как голодные волки на недавно убитую добычу, уходя с поля боя и поворачиваясь к своему хозяину. На поле битвы царила неразбериха, пока наконец-то не стало ясно, что происходит, и они не бросились туда, где Вэй Усянь был целью его собственной армии лютой нежити. Они могли только мельком увидеть, как Старейшина Илина был похоронен под растущей кучей мертвецов. Цзян Чэн шагнул вперед — инстинктивная реакция, приобретённая в течение жизни, когда он вытаскивал Вэй Усяня из неприятных ситуаций, — но его сдержали свои же люди. Последним, что он увидел, были окровавленные губы Вэй Усяня, в полушепоте произносящие «простите», прежде чем он исчез под своей армией лютых мертвецов. Некоторые из ордена Ланьлин Цзинь решили броситься вперед — возможно, именно из-за того, что Цзинь Гуаншань побудил их найти сломанные части Стигийской Тигриной Печати, но строгое слово Лань Цижэня остановило их. Жуткое безмолвие обрушилось на заклинателей, и единственный шум доносился лишь от свирепых трупов, пожирающих заживо их хозяина. Это было последним мигом, когда они видели Старейшину Илина.××× Поднеси свечу к пламени И освети путь На мои похороны. ×××
После осмотра каждого дюйма горы Луаньцзан и проведения всех известных обрядов призыва души Вэй Усянь был объявлен мертвым. От его тела не осталось ничего, кроме потрепанных лент и окровавленных чёрных одежд. Суйбянь, оставленный в пещере, даже не применённый во время финального сражения, был присвоен Цзинь Гуаншанем незадолго до того, как кто-либо другой мог претендовать на него. Однако ему суждено было разочароваться. Меч запечатал сам себя, подтверждая смерть своего хозяина. Мир заклинателей был счастлив.×××
Это мои похороны!