***
Виктория никогда не была идеальным героем для фанфика про попаданцев. Она не хотела спасать мир, ей не хотелось «большой и чистой любви», в обожании и преклонении людей она не нуждалась. Вика была типичной «неудачницей», сумевшей вырваться из этого состояния и начать жить. Но обо всём по порядку. У неё было три этапа в жизни, которые перевернули её жизнь с ног на голову. Первый произошел, когда девчонка-неудачница с ЧСВ космического масштаба вылетела из десятого класса и, замкнувшись в себе, стала хикки. После этого, жизнь Виктории была наполнена серостью и однообразностью. Тогда ей немного было нужно для счастья: еда, интернет, кровать и отсутствие общения с людьми. Жизнь одним неплохим днем. А будущее? Учеба, карьера и тому подобное? Ну… Она снова и снова уговаривала начать новую жизнь с понедельника. И снова продавленный диван, грязный ноутбук, бардак в квартире и фанфики. Наступал очередной понедельник, но изменений не предвиделось. Выход? Начать новую жизнь в следующий понедельник. Девушка много читала, хотя сам процесс не требовал от неё особой работы ума. Она не требовала ни реализма, ни психологичных переживаний героев, ни умных и грамотных боев, в которых побеждают не только «хорошие парни», ни даже, прости Господи, здравого смысла. Но снова и снова на грани сознания проступал очевидный факт: это не просто попытка развлечения. Это побег из реальности. От чего именно? От того, что она некрасивая и косорукая, от того, что у нее нет друзей, от того, что она настолько тупая, что ей оценки из жалости ставят… От всего, с чем она не могла справиться… От всего… Так продолжалось, пока однажды на её карточку не перестали поступать деньги. Виктории пришлось выйти из мира грез и посмотреть на мир и себя. У неё не было иллюзий о том, что именно она из себя представляет. И тогда у девушки появился выбор: изменится или закончить существование, чтобы не мучить окружающих и себя. Веры в себя не было, но страх будущего был слишком силен. И, в конце концов, она сделала выбор, хоть и не сразу. Она сделала его, как только одним поздним вечером задала вопрос тёте: «А где у нас психиатр заседает?». Это был второй этап. Было ли легко стать тем, кем хотелось хотя бы отчасти? И нет, и да, но результатом Виктория гордилась. Ей было двадцать пять, когда она приняла, что вообще-то она красивая, даже очень, и руки, откуда надо растут: главное не летать в облаках. Она занялась творчеством и спортом, а со временем поняла, что дружба это тоже труд, и над ней работают. Вика старалась. А преподаватели говорили, что она толковая: пусть немного и ленивая, а учитель физкультуры из неё выйдет отменный. Третий переломный момент наступил, когда одним зимним вечером, она возвращалась в общежитие. Тогда, с трудом шагая через сугробы, она никак не ожидала оказаться в откровенно бредовой и пугающей ситуации наподобие… Пробуждения в теле чужого человека, чей мозг почти умер, и за органы которого уже обсуждается выручаемая сумма. Это было ужасно, настолько, что Вика, сама не зная как, закричала. Она надеялась, что это сон, но ни через день, ни через неделю просыпаться она не собиралась. Ситуацию ухудшало то, что всё это время она была парализована и не могла понять, что происходит. Люди вокруг неё разговаривали на чужом языке, который, к своему ужасу, она более-менее понимала. Спасением стала Кьёко, и её воспоминания. Та появилась через неделю после пробуждения Виктории в теле. Сначала Вика подумала, что это прогрессирующая шизофрения, но потом во всём разобралась. Да и сама Кьёко более-менее внесла ясность в ситуацию, хотя без казусов не обошлось. Самое интересное началось после того, как Виктория поняла, куда и в кого она попала. Это произошло, когда она услышала обрывок новостей про одного из самых знаменитых гулей — «Улыбку». От своих жертв он оставлял лишь голову с улыбкой «Глазго», всегда в людном месте и с запиской со стихами. Сам факт происходящего казался бредовым. Существование гулей не поддавалось никакой логике, а спокойная реакция на них окружающих, сбивала с толку. А после, она стала с исступлением рыться в памяти, своей и Кьёко. Это был… было… ужасно. Виктория не знала, плакать ей или смеяться от ужаса и идиотизма ситуации. Оказалось, что полное имя девчонки было Канеки Кьёко. У той и брат в наличии имелся. Канеки Кен собственной персоной, один из самых популярных аниме-героев её мира. Ага, того самого полу-гуля. Виктория почувствовала себя героем очередного фанфика средней паршивости. Она совершенно была сбита с толку и растеряна. Ведь она смотрела только аниме с порубленным, зацензуренным и изнасилованным сюжетом, после которого даже мангу расхотелось читать. Да и сам «реципиент» не вызывал в Виктории восторга. Девочка сразу не возлюбила «пришелицу», покусившуюся на её тело и разум. Кьёко угнетала своим нытьем, ненавистью, постоянными скандалами и желанием избавиться от непонятного постояльца из иного мира. В общем-то, реакция адекватная. Судить девушку, у Виктории ни было права, ни желания. Кьёко была до жути похожа на нее в недавнем прошлом. Такая же расхлябанная и безынициативная, прячущаяся от проблем в своих выдуманных мирках. Однако, в отличие от Виктории, которая намного легче реагировала на травлю, девочка довела себя до нервного срыва. Это случилось прямо на местном варианте финальных экзаменов. После очередной выходки одноклассниц, Кьёко убежала домой в слезах, а после, поняв, что она так и не сдала экзамен… Матери девочка ничего не сказала. Через несколько дней от переживаний и стресса у неё случился инсульт. И если бы не появление Виктории, она бы благополучно была разобрана на части или просто осталась овощем на жизнеобеспечении на всю жизнь. Этот факт хоть в какой-то степени примирял их, и заставлял работать вместе. Но ссор и взаимных обид всё равно было много. Виктория, как могла, старалась наладить контакт с упрямой девчонкой. Это было жизненно необходимо для дальнейшего существования, иначе они легко могли раскрыть себя. Каждый раз, во время «скандалов», их тело словно зависало — они слишком увлеклись разборками друг с другом. Хорошо, что врачи считали это последствием инсульта и лишь прописали консультации невропатолога. Поначалу, да и сейчас тоже, Виктория до ужаса хотела подойти к врачу и всё рассказать: вдруг он поможет ей «проснуться». Но Кьеко применяла удивительную для себя силу воли, чтобы остановить её. А она почему-то не сопротивлялась.***
Как только девушка вошла в свою палату, она будто стала другим человеком. Пропала уверенность и расслабленность, сменившись, зажатостью и скованностью. Плечи поникли, походка стала шаркающей. Если бы Виктория могла, она бы поморщилась. Однако контроль над телом был уступлен: всё же она была лишь постояльцем в этом теле, а не хозяином. Лучшим выходом сейчас было дать Кьёко поистерить всласть, иначе бы та пилила её на протяжении всего дня. Вика хорошо изучила эту девушку за последние полтора года, так что логично ожидала очередного скандала. Залезая под одеяло, Кьёко вдруг пошатнулась и чуть не упала. Однако Виктория сумела предотвратить это, тут же перехватив контроль над телом. Ей не хотелось будить шумом других пациентов. А Кьёко… Её сразу же прорвало от уже и так накопившейся злости и раздражения. «И зачем ты только начала с ней препираться? Что обо мне теперь подумают?!» — пронеслась яростная мысль Кьёко. Они давно научились общаться в своей голове, чем активно пользовались: — «И вообще, мы же договаривались! Зачем ты опять контроль взяла?!» «А что мне было делать?» — раздраженно подумала Вика. — «Дать слово тебе? И что тогда? Сама же знаешь, что в этом случае опять бы “замыкание” произошло». Удивительно, но факт: когда Виктория и Кьёко испытывали сильные эмоции одновременно, тело Кьеко начинало «глючить». Внешне это могло выражаться как безобидно — Кьёко превращалась в дауна, напившегося энергетика и тормозной жидкости одновременно, так и весьма неприятно – в виде приступа весьма болезненных судорог. «И не притворяйся», — продолжила она, — «Ты сама хотела сказать нечто подобное. Просто у тебя ни уверенности, ни развитого словарного запаса нет». «Не правда!» — зашипела Кьёко. Тело дёрнулось от судороги. «Да-да», — чуть насмешливо произнесла Вика, — «Ты у нас хорошая девочка, и вообще божий одуванчик. А теперь давай завязывать со всем этим. Нас завтра выписывают. Торчать здесь мне больше не хочется, а твоя мать явно забрать тебя не сможет». «Да что ты понимаешь!» — сразу взорвалась Кьёко. — «И вообще, мне надоело! Или ты уберёшься из моей головы, или я… Я… Я всё врачу расскажу!» Если бы Виктория могла, то она бы хмыкнула со скепсисом: «И кому от этого будет хуже? Мне? Тело не моё, мир не мой. И сумасшедшей будут считать точно не меня». «Да ты…» — захлебнулась японка. — «Ты демон. Вот ты кто! Хуже гуля!» «Хватит уже…» — если бы Вика могла, то вздохнула, — «Иначе мне придётся просить успокоительные. И вообще, ты точно помнишь, кто такие гули? Сравнила тоже…» Однако девочка утихомириваться не собиралась. Её эмоции постепенно переползали и на Викторию, так что делать было нечего. Не обращая внимания на внутренние истерики и стенания, она перехватила управление и пошла на выход. Просить успокоительного. А гордость.… Придётся держать в узде. Не впервой. Безумие. Всё это страшный сон. Когда же он закончится?..