With you infinity

- Забыли? - Намджун не смущён вроде как, даже выглядит вполне презентабельно в своей длинной мятой майке алкашке. Ему комфортно и он протягивает руку для сугубо дружеского рукопожатия. - Проехали, - сбивчиво и с улыбкой на сухих губах, что сразу и с потрохами его выдаёт. Хосок руку всё-таки неуверенно жмёт, хотя хочется скорее либо долбануть головой об стенку Намджуна, либо, раз уж на то пошло, долбануться самому. Сложно определиться, когда восемь утра на часах и у тебя жуткое похмелье. - Друзья? - Друзья. Намджун уходит из комнаты тихо, закрывая за собой дверь с характерным щелчком, а Хосок разве что и может схватиться за голову, безмолвно завыв, пародируя неосознанно картину Мунка. Забыть? Проехать? Это что-то за гранью реальности, простите, потому что трасса кольцевая и выход из неё не видеться возможным в дальнейшем будущем. Нет конца, можете себе такое представить? Гребаное ничего, темнота, бездна и только свист в ушах, потому что намджуновское «друзья?» ставит крест на всех его гонках с самим собой по кругу. Приехали называется, остановочка. Никакие они блять не друзья, потому что с какого хуя друзья будут надрачивать друг другу с влажными стонами и пошловатыми причмокиваниями. А когда Хосок наконец потянется за выстраданным и нужным до бешеного танго сердца в золотой клетке из двенадцати пар рёбер, поцелуем, с пусть и пьяной, но мыслью о том, что сейчас будет финит а-ля комедия и взрыв внутренней (тоже бухой в хламину, но не важно) истерички Намджуна, получит не закрытую крепость с драконом, а пошлый язык у себя во рту. То как бы все. Точке сохранения с отметкой друзья можно только помахать на прощание, радостно проскакивая на следующую. С названием ее Хосок определиться не успел, потому что восемь утра и Намджун собирается по-тихому слинять из комнаты, оставляя все, наверное, на потом. Не получается лишь потому, что у Чона надроченным за все время был не только член, но и собственная чуйка на неладное. Даже через глубокий сон и похмелье, которое по простому щелчку пальцев не проходит, чувствует, что кто-то собирается сделать что-то явно пиздец тупое. И впервые за все время не рад, когда оказывается с грохотом прав. Намджун ссыканул. Намджун собирался уйти и не обсуждать случившиеся как минимум до обеда. Благо, у Чона чуйка там и все вот эти сверхспособности, будто мутанты из людей икс обронили своего подопечного по нелепой случайности. И уйти (=сбежать и не выходить из комнаты, занимаясь самокопанием) от разговора после жаркой ночки как-то само собой не получается. Но, когда Намджун видит полусонного ещё Хосока, а вместо такой вот обычной рутинной картины перед глазами стоят его аккуратные движения рукой на собственном намджуновском члене, вопросы о том, что говорить вообще стоит, отпадают сами собой. Потому что это уже конкретный сдвиг по фазе, лучше не надо больше, пожалуйста. Спросить о том, что «все у нас по прежнему, да?» и уверенно сказать самому себе внутри «да» кажется лучшим решением. И правильно, пусть так. Хосок не согласен. У него кольцевое движение без возможности выехать, потому что круг под громким и важным названием Намджун станет либо спасением, либо неменуемой смертью. Вывод после хрипловатого «друзья?» напрашивается сам собой. Голова болит до жути, кто вообще придумал похмелье после качественного алкоголя, а на такую вот расшатанную голову мысли лезут совсем глупые. Наверное поэтому Ксавьер не слишком спешит забрать потеряшку икс мэна обратно в школу для одаренных. Догоняет его на третьем пролёте, все в той же майке и с серьёзным лицом, которое господи-что-происходит-у-меня-просто-отходняк и очень вяжется со всем этим растрепанным видом куда больше, чем пугающе серьезное по-настоящему, минутой ранее, в провонявшей перегаром от двух тушек комнате. - Не проехали Намджун, - грубо стискивает ошалевшего от происходящего парня за голые плечи, - и никакие мы блять не друзья. Наверное, крепость за вчерашнюю ночь конкретно так пизданулась, и драконью тушку можно будет найти спрятанной за грудой камней, потому что по-другому объяснить то, что язык Намджуна вновь с готовностью оказывается во рту Хосока, не получается от слова совсем.