Из(лю)бить бы. Намджун/Юнги
27 мая 2019 г. в 21:00
На улице вечер. Ладно, может быть поздний вечер и почти даже ночь. Намджун аки слон несётся на третий этаж, где хочет пакетами с тучей пачек рамена (проиграл в то самое каи-баи-бо Чимину, поэтому закупается после полуночи он) и даже несколькими малюсенькими бутылочками соджу для особых случаев, долбануть по башке Юнги. Возможно, что сильно. Не исключено, что со всего огромного и пиздецки злющего намджуновского замаха.
Вот, что его просили: ну, зайти в недалёко тут стоящий магазин 24 часа с хавкой, купить всем по две пачки лапшички и просто развернуться, пойти домой, где шесть голодных ртов во весь голос кричат «папа, жрать блять дай.» А вот, что сделал Намджун: пофотографировал на зум жука со вспышкой, попялился на звёздное небо почти с обожанием всего вот такого как у одиннадцатилетней девочки-фанатки в глазах, развернулся и шёл уже домой. Потом осенило, что он отец-кормилец и птенцы, абы что поесть не принёс папаня, превратятся тут же в каннибалов. Развернулся обратно, часики тикали и, быстро закинувшись едой, затопал по лужам, а тучи тут как раз начали перекрывать красоту ночного неба, и полюбоваться уже никак, вернулся.
Вернулся только не вот так вот с пакетами, раздобрить своих дитяток, а завернул на первом этаже в студию. В ту самую, где по нескромному мнению Юнги, когда они трахаются, на него пялятся глаза трупов-медведей и всей другой бредятины, что Джун холил, лелеял и всячески любил. А ключ был только у него, потому что это студия Намджуна, ну и у Юнги, ведь Намджун его трахает, холит и лелеит. А он в эту студию вместе с Юнги, чтобы потрахаться, уже как неделю не заходил, потому что вдохновение и хочется только писать сопливые тексты для будущих альбомов, на радость птенчикам-детям и одиннадцатилетним девочкам.
Звеня бутылками в пакетах, а от трения упаковок раменов скоро порвётся полиэтилен, Намджун туда зашел бумаги хапнуть, текстом похвастаться перед любимым захотелось. И да, банальное желание ласки, чтобы погладили по головке и сказали, что молодец-золотко-любимый-заинька. Юнги такое бы не сделал, но по головке лениво пошлепать мог, что уже побуждало бабочек в животе лениво брыкаться.
А потом получилось как-то случайно и слишком по-намджуновски, потому что споткнуться о мусорный бочок, перевернув все содержимое и еле-еле удержавшись на ногах сам, мог только Ким Намджун.
Казалось бы да, Намджун - это чистой масти слон и рукожоп, но зрением плохим не страдает, хотя, когда видит ЭТО, все равно трёт кулаками глаза, тыкая себе в грудь тяжелым пакетом. На полу развалился использованный гандон, слипшийся, и явно лишь то, что пользовались им недавно.
А ключи есть только у него и Юнги. А он Юнги в студии не трахал уже неделю.
В его умном мозгу два плюс два сложилось сразу, а получилась рыбка.
Поэтому, когда он влетает уже ночью в общежитие, швыряя пакеты в угол комнаты, прибегает мамка-кормилица с громким воплем «блять, что это?!» и Сокджин видит быка вместо спокойного папани. Соджу, которое по идее должно было на потом, нещадно разбилось. Джин матерится, подтирая за быком, который ещё и в косяк дверной не вписался.
- Юнги где? - кулаки сжимаются-разжимаются.
- Намджун, ты долбаеб или да? - парирует Джин, унося пакеты и стекло на кухню.
Намджун молча, пяточка в пяточку, плетётся следом.
- Сокджин, блять, просто скажи мне, где Юнги.
- Я не знаю, он уже не лялька, чтобы я его в кенгурушке на животе носил. Мне других троих хватает.
А затем громким материнским воплем зовёт деток кушать. Трое птенчиков, несмотря на время, прилетают с открытыми ртами. Намджун, как батя, принимает обнимашки и няшество, а затем видит два старшеньких дитятко, лениво шаркающих тапками по кафелю. Зубы сжимаются на уровне безусловных рефлексов.