With you infinity

Юнги умирает в первый раз около шести утра. В его маленькую, уютную и темную до ужасного фетиша каморку а-ля коробка из-под обуви для крохотного, хрупкого хен-хена врываются так сильно, гулко и с варварством, что Юнги не успевает сделать первый вздох после полного коматоза, как плотные черные шторы (на которые Мин молится солнечными днями) разъезжаются в разные стороны и он видит это. Яркое утро. Жутко, до боли в сжатых костяшках на пуховом одеяле, Юнги почти истерически шипит и прячется в куколку, но он нихрена не бабочка, поэтому его стаскивают. С силой и воплями о том, что он их уже в принципе заебал. Они же заебали в ответ. По-обоюдному у них со стаффом получается друг друга громко ненавидеть, потому что все уже вставшие бормоглоты слышат мат на мате, который погоняется матом. Юнги за босую ногу сдергивают с нагретой кровати, он больно шлепается попой о пол, орет, на него орут и орет вообще весь мир. И на солнце, пока стрелки часов закономерно показывали пять ноль пять, Мин Юнги окончательно умирает. Отпевать безжизненное, болезненно белое и с трупными пятнами под глазами его тело вызывается Тэхен. Юнги не находит слов, потому что вот ЭТО мешает ему дремать во время макияжа, причесочки и лицо уже блестит от пудры, а трупные пятна скрыты под большущим слоем практически белого консилера. Он хочет спать сейчас и в этом гребаном холодном кресле, но Тэхен хоронит его громким воплем, пока нуна делает ему укладку, завивку и что там ещё нужно сладенькому малышу. - Гуляй, шальная императрица, - с явным завывом под настоящую Аллегрову (переведённую на корейский, ага), он что-то печатает быстро в телефоне, чтобы любопытная нуна не стреляла глазками по экрану, затем неосторожный лукавый взгляд через зеркало на предобморочного, но уже мертвого Юнги, с ухмылочкой в стиле Тэхена, чтобы продолжить с новыми силами, - легко влюбиться, императрица.. - Когда так страстно смотрит офицер, - заканчивает вдруг проснувшийся Чимин, потирая уже накрашенные глаза маленькими пальчиками. «Я императрица» высвечивается на неразблокированном экране телефона Юнги, но он даже взглядом не ведёт на эту хрень, почти представляя, что кожаное кресло - это мягенький гроб, где темно и уже не слышно собственного отпевания песнями какой-то бабы с сиськами аки два вздутых глобуса. Поджимая к себе угловатые колени, которые все еще не обтянуты кожаными лоскутами всякого дерьма, Мин тихо сопит и жестко пытается не обращать внимания. Получается настолько плохо, что он скребет ногтем по холодной коже и думает, что зря не скопытился еще тогда, на солнце и возле любимой кровати. Они начинают по новой, пока подоспевший к концерту имбицилов-малолеток Чонгук не включает Джастина Бибера на переносной колонке, а гримерная сотрясается от басов и сладкого голоска baby, baby, baby oh like. Трое кудахчут под аккомпанемент. Юнги подрывается выйти, почти леопардом без пятнышек срываясь к вожделенной двери, но на пол пути его голову сворачивает менеджер и крутит из стороны в сторону пальчиком. Неа. Тут сиди. Юнги ловит головокружение, покрывается мурашками и глаза видят разве что черно-белое кино из головы, поэтому заботливый менеджер с тихим «тс-с, не брыкайся» быстро подхватывает мертвое тело под подмышки, волоча к креслу. И вот, он слушает baby и сейчас сам такой angry, что не замечает, как Чимин с Чонгуком сливаются куда-то за костюмами, а Тэхен продолжает сидеть за столиком, часто моргая из-за нанесённой подводки. - Can we, - тихо, осторожно, в гробовой тишине после бедлама трёх медведей, - still be friends? Опять, чтоб его, Бибер, но Юнги наконец открывает глаза и въедается в потемневшие чужие, через зеркало и так нужно, потому что невысказанные слова тупо застревают в пересохшем горле. Его собственные, а узел в животе возрастает в размерах на раз-два-три. Тэхен поёт про него и Юнги это знает. Смотрит на него, вжирается в несвежее мясо и обгладывает белые косточки почти остервенело, с нескрываемым удовольствием, открывает рот: - And if it ends, - Мин так громко сглатывает, что менеджер суёт ему в трупные пальцы пластиковый стаканчик с водой, - can we be friends? Юнги умирает во второй раз тогда, когда еще одно непрочитанное высвечивается на экране телефона, яркость которого стоит на прожиточный минимум. Let’s not be friends (!) И смайлик красное сердечко в конце.