We are heroes for each other

Астрид села на холодную металлическую лаву и, закинув руки за голову и вытянув ноги во всю их длину, уныло объявила: — Мы в полной заднице. — Да, я знаю, — не менее уныло кивнул Иккинг, садясь рядом с девушкой и прислоняясь спиной к шершавой и весьма неприятной на ощупь каменной стене. — Черт, а ведь ещё недавно меня занимал только предстоящий праздник и тот неоспоримый факт, что ты ночевал у меня дома! — Правда? — Хэддок смущённо отвернулся, — А я уж и думать об этом забыл… За сегодняшний день столько всего произошло. Всего лишь двадцать четыре часа. За двадцать четыре часа их жизнь стала совершенно и бесповоротно другой. Настолько, что не укладывалось в голове, выходило за рамки понимания и оставалось противным и гадостным чувством где-то внутри, под самыми ребрами, словно хотело сломать и их тоже. — Да, — Астрид грустно улыбнулась, — Мы слишком много на себя взяли. Они возомнили себя чёртовыми героями, хоть на самом деле и были всего-то кучкой чересчур, пожалуй, самонадеянных подростков, от которых ничего не зависело, на самом деле. Впервые им пришлось осознать, что жизнь всё-таки слишком сильно отличается от книг и кинофильмов про точно таких же, казалось бы, отчаянных и отчаявшихся, которые плевать хотели на любые рамки и правила, потому что за красочными историями стоят печатные машины и съёмочные камеры, а за серой реальностью — закон, правосудие и наказание*. — И слишком много потеряли, — вспоминая хоть и зачастую равнодушного, а всё же родного отца да черного и до придури наглого кота, Иккингу отчего-то хотелось кричать, бить кулаками о металлические решётки-прутья, до самой крови разбивая бледные костяшки, но из горла выходил лишь тихий и хриплый вздох, а руки предательски не слушались. Они оставили позади всё. Дом, школа, люди — весь город, вся их жизнь теперь казалась унылым и далёким прошлым, терялась на тле каких-то жалких и несчастных суток, потому что теперь она действительно была далеко — осталась за полосами дороги, незнакомыми неоновыми вывесками и дверью полицейского участка. — Но мы ведь справимся со всем этим, верно? — Астрид, будто бы насмехаясь, так гордо и «по-Хофферсонски» вздернула подбородок, а потом опустила голову Хэддоку на плечо, словно от этого нехитрого жеста у нее больше совсем не осталось сил. Нет. Они уже не справляются. И не справлялись с самого начала. Когда им только дали это злополучное задание, каждый из них уже знал, что ничего хорошего не выйдет. Такова жизнь, или, может быть, ирония — без разницы, но с ними сейчас она была почему-то по особенному издевательской, каждый раз оставляя им возможность только бежать, а сейчас не давая даже шанса на побег. — Наверное, нам стоило рассказать обо всем родным, — Иккинг нервно пожал плечами, как, впрочем, и всегда, когда ему приходилось говорить то, чего он не хочет, — Тогда ничего этого просто напросто не случилось бы. Родители бы помогли. Да, возможно, отругали бы, накричали или даже наказали, но всё это всё равно было бы намного лучше, чем-то, что происходит с ними сейчас, ведь родители должны беречь своих детей, и они непременно бы нашли выход. Но дети решили поиграть во взрослых. — Значит, это мы во всем виноваты, — только теперь Астрид до конца поняла, что это действительно так. Не Вигго, не Плевака со своим проклятым праздником и не старьевщик Свен, который чуть ли не задаром толкнул им этот несчастный Драконий Глаз — никто из них не был виноват в том, что происходило с ребятами сейчас. Только они сами. Сейчас они бы всё отдали, лишь бы снова оказаться в школе или дома — да где угодно! Вернуть всё назад и потом забыть, как страшный и слишком — до самой боли — реальный, а всё-таки сон. Но дороги назад просто не существует. — Да, — Иккинг легко погладил девушку по голове, убирая с ее маленького и чертовски милого личика растрепавшиеся пряди белесых волос, — Но, знаешь… Я рад, что ты рядом со мной, как бы абсурдно это ни звучало. Мы общаемся — действительно общаемся — всего несколько дней, но мне кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Они знали друг друга очень давно и не замечали. Просто одноклассники, которые никогда не здороваются друг с другом, потому что общая школа и равные годы к этому не обязывают. Они были слишком разными, чтобы стать друзьями. Девочка-бунтарка с ужасным характером и прекрасной душой. Одинокий парень с мечтой о нужности и свободе. Близнецы — части одного целого и комплексная сделка. Качок и немного идиот, который, на самом деле, просто хочет быть личностью. Тихоня и «всегда последний», который многое бы отдал за хотя бы единичное первенство. Истинные герои племени Хулиганов — пусть и были они всего-то кучкой подростков. — Обещай мне, — Хофферсон обхватила тонкими пальцами ладонь Иккинга, будто бы боясь, что стоит ей отпустить его, как он тут же исчезнет, словно призрачное видение, которое она так глупо и наивно себе нафантазировала, — что не бросишь меня. Никогда. — Не брошу. — Обещай. — Обещаю. Иккинг наклонился к Астрид и совсем легко коснулся губами ее лба — горячего и слишком неестественно бледного, на что она лишь усмехнулась и, не убирая головы с его плеча, только крепче сжала его руку. Как же это всё глупо. Они уже не дети. Но пока ещё — как бы не было жаль — не взрослые. ------------------------------------- *Весь этот абзац является отсылкой к довольно популярному подростковому киносериалу «Конец *****го мира», так как это, пожалуй, один из моих любимых сериалов. «Конец *****го мира» (англ. The End Of The F***ing World) — британский телевизионный сериал, сочетающий жанры драмы, чёрной комедии и дорожного кино. В центре сюжета пара подростков с непростыми характерами — Джеймс и Алисса. Обоим по семнадцать лет. Джеймс — замкнутый из-за увиденного в детстве суицида матери юноша, который считает себя психопатом и давно мечтает перейти от убийств мелких зверьков к убийству человека. Алисса — капризная бунтарка, которая чувствует себя лишней в новой семье матери и стремится отыскать бросившего её много лет назад отца. Так же, если очень сильно захотеть, можно провести некую параллель между Иккингом/Джеймсом и Астрид/Алиссой.