Полевой дневник на коленях перед собором

Все яркое. Дикое. Давящее. Мир играет каким-то слишком красивыми красками и я не могу с ними согласиться. Договоры подписаны, земли переданы. Я смотрю на Генри, он меняет свое лицо, свой облик, характер. Я снимаю очки и бросаю их под ноги, закрываю глаза. Наш адрес сегодня засекречен. Мы никому уже не нужны. Нас кинул Бельгиец. Противная сволочь. Очки поднимаю. Себя понимаю. Генри смеётся чаще, чем обычно. Я только больной улыбкой ему поддакиваю. Мрак. Настоящий мрак. Я падаю на колени перед лесом, он обнимает меня своими зелёными лапищами, смотрит на меня цветастыми гетерохромными глазами. Я люблю этот лес. Я люблю эту реку и этого человека, который решил спрыгнуть со строительных лесов и конструкций. Я чувствую себя человеком. Чело веком. Веком чела. Что такое чел я пока ещё не решил, утром мне очень неловко смотреть на Генри. Он очень судорожно спит, он очень много думает. Я же — просто подвижный образ, попутчик. Каждую ночь мне снится собор. Я жду, когда услышу колокола, когда увижу хоть какие-нибудь признаки колоколен. Пока я вижу только башни сосен, только врата землянок. Коленки устали, эта истинная казнь искусства — видеть его, но не трогать. Это истинное удовольствие — знать, но не осознавать. Это истинная тревога. Сколько ещё? Сколько ещё часов я должен отдать этому лесу? Я видел про зимой, видел его осенью и летом. Жил в нем весной и все это время — он меня знал и меня осознавал. Когда устанешь скажи, что неправа Скажи что осень вошла в свои права Что солнце больше не греет ни черта Остыли море берег горы ветер и луна