Полевой дневник на коленях перед собором

а может, все же здесь? А что, если это именно тут и нужно? — решилось, поднялось, вздумалось. Вздохнув спокойно — осознали. Вздохнув вольно — поняли. Приняли. Увидели. Глаголы покрываются коркой пыли, состоящей из серпантиновой стружки. Все как всегда удивительное и странно холодное. Зимующее. Человек сидит в комнате и смотрит в огромное стекло, которое он не мыл уже год. Ещё год. Надвигаются воспоминания. Память воспроизводит что-то очень важное и безумно нужное. Мимо за окном бродят тупоголосые голуби, что-то доказывающие в своей бубнящей полемике другим птицам, а иногда и людям. И они стучат клювом по шиферу, называя шофера идиотом. Да-да, того самого шофёра, который поставил свою огромную зелёную машину с красивыми картинками на заднем бампере, куда недавно старушка насыпала зерна. Голуби бубнят про идиота, а он косится на них из-под крыши своего Пежо и что-то подозревает. В комнате неприлично чисто, до того все сверкает, будто тут убили три часа времени на уборку и следы этого страшного неблагодарного преступления тоже пришлось убирать ещё полтора лишних часа. Время бывает лишним, оно может быть даже порой до смешного не тем. Не то время, не те возможности, не те желания. Мы отвлеклись от человека, сидящего в комнате, смотрящего в немытое окно, за которым оглушительно быстро летит 31 декабря какого-то года. Так ли важно вообще, какого года, какого черта и так далее и тому бесподобное? Возможно, это стоит абзацев, сил, энергии, денег. Но сейчас — данный момент, обещающий вам всё, но не дающий надежд ни на что. Неподалеку витала мысль, неожиданно накидываемая белым пледом и каждый раз казавшаяся странной. — А если все же решить, что ещё не пора? А если решить, что это лишнее. И придётся спрятать серпантин, ей убрать подальше длиннющую юбку. А ему придется опять осознать, что это только гонка ощущений. А потом, задумавшись над этим странным словосочетанием, понять, что оно неправильно подобрано. А так ли надо? Нет, потом. Это слишком лишнее. И без того хорошо. Но если надо — значит, неминуемо? Сомнения накатывались железными шариками и бились друг друга, высыпая искры. Мимо едут вереницами автобусы с живописными названиями поселков — Каськово, Терволово, Шелково, Глухово, Сельцо… Автобус на Ропшу ушел последний — и фиг бы с ним, если честно, завтра ещё один будет. Успеется. «А знаешь, все ещё будет» и т.д. В воздухе мелькало ощущение незавершённости, какой-то недоделанности и одновременно недосягаемости. Это ему нравилось. Автобусы будут ходить по квадратным маршрутам, трамваи будут ходить кругами. На улице совершенно не -140, а вполне себе +3 и безвременный дождь. Снимают временную вывеску с кафе, ставят безалаберную и вневременную картинку — теперь кафе не временно, а своевременно. Хорошая новость. Есть три параметра работы, говорили они: недособрано, недоделано, недопонято. В целом, да. В целом, все так и есть. А потом — печать иллюзорности, опустится и опустит все вниз. Как Будто это единственный выход, нужный вариант и настоящий принцип. Кстати, о принципах. У этого человека, полного сейчас всякого рода мыслей и деятельности, нет принципиально ничего. Ему не нравится эта цокающая буква «ц», будто цыкающая на него и заставляющая чуть-чуть помолчать и вымыть наконец окно. Наконец. На конец. На коне «ц». А вы? И вы. Ивы. А ивы стояли по обеим сторонам реки и казались проезжающим мимо людям живыми и силуэтными.