Not Fast Enough

      Все внутри Гамильтона просто разлетелось вдребезги. Честно говоря, он даже толком не понял, почему. Все, что он мог сделать в этот момент, — это смотреть на нее. Смотреть на Марту. Он думал, что она умерла, думал, что Джефферсон носит свое кольцо из чувства сентиментальности… Нет. Джефферсон женат. — Вам что-нибудь нужно, мистер Гамильтон? — спросила она. — О… Да. Джефферсон дома? — Да, он в своей комнате. Это важно? Я хотела бы вернуться к нему. Ваши дела не могут подождать? — очевидно, она пыталась убедить Александра уйти, чтобы спокойно заботиться о скорбящем муже, который был не в состоянии делать ничего, связанного с работой. Или со стрессом. Или с Гамильтоном в целом. Так вот каково это — стоять на краю пропасти и даже не подозревать об этом. Но уходить нельзя. — Миссис Джефферсон… Томас отсутствовал на работе три недели. Он занимает очень высокую позицию, мы очень нуждаемся в нем. — Он скорбит со своей семьей, — тихо произносит она, — Пусть у него будет столько времени, сколько потребуется. Что осталось от его семьи? — Дорогая, кто у двери? — о, этот голос, который Гамильтон никогда не сможет забыть. Этот мягкий, южный, протяжный голос. Наверное, Томас решил спуститься вниз после долгого отсутствия жены. Марта оглянулась через плечо и открыла дверь чуть шире, чтобы муж смог присоединиться к разговору. — Гамильтон? Что ты здесь делаешь? Александр опешил. Джефферсон сейчас здесь, стоит перед ним. Он был главной частью его жизни в течение почти полугода, а затем исчез почти на целый месяц. Выглядит Томас ужасно. Он одет в тонкий халат и несколько пижамных штанов. Гамильтон приметил, как свободно они свисают с его тела. Кожа не светится обычной молодостью, энергией и энтузиазмом, мешки под глазами практически фиолетовые от недосыпа, а волосы на лице из аккуратных и ухоженных превратились в лохматые и жидкие. Обычно дерзкие и упругие волосы Джефферсона сейчас казались какими-то… сдувшимися. Все здесь так неправильно. — Я хотел выразить вам свои соболезнования — неожиданно для себя произнес Александр. Джефферсон просто посмотрел на него своими усталыми глазами. Секунды молчания казались вечностью. — И извинится за то, что просто ушел, — продолжил Гамильтон, чувствуя, как давление от затянувшегося молчания становится сильней. — Нет. Ты поступил правильно, — пробормотал Томас. — Спасибо, что позвонил Джеймсу. — Угу, — неловко выдает Гамильтон. — Ты проделал долгий путь, — Томас говорил с абсолютно безжизненной улыбкой, — Заходи, поужинай, останься на ночь. — Ты уверен, дорогой? — спросила Марта, — В доме полный бардак. Я еще не убиралась. Томас улыбнулся жене, заправив ей за ухо выбившуюся прядь волос. — Ты слышала, что я рассказывал тебе о нем? Дом будет выглядеть сверкающим бриллиантом в его глазах, так что не беспокойся. Гамильтону кажется, что он влезает в чью-то личную жизнь. — Нет, все в порядке. Я бы предпочел поехать домой. У меня куча всяких дел и… — Я настаиваю, — прервал его Томас, открыв дверь шире, чтобы парень смог войти. После минутного внутреннего спора Алекс все же заходит и осторожно прикрывает за собой дверцу. Джефферсон оказался прав. Дом был хоть и огромен, но ухожен и чист. Его жена — сумасшедшая, если считает это беспорядком. Томас провел их в гостиную, где Марта сразу же начала суетится, расправляя смятое одеяло, лежавшее на диване. Гамильтону резко захотелось подойти ближе, указать на полированную поверхность и сказать: «Вы пропустили пятно», просто чтобы посмотреть, что бы произошло. Но он не посмел этого сделать. Момент был не из лучших. Черт, она действительно поправляла это одеяло только для того, чтобы Алекс сел и снова помял его? Понять было сложно. Так или иначе, парень не сел — подумал, что лучшим вариантом сейчас будет «постоять», так как хозяева дома не заняли места. Марта посмотрела на мужа и улыбнулась гостю. — Я приготовлю что-нибудь на ужин. Рука Томаса крепче сжала ее талию, удерживая на месте. — Ерунда. Я приготовлю ужин. — Ты? — она удивленно посмотрела на Джефферсона. Тот тихо рассмеялся. — Да, любовь моя. Я еще не забыл, как это делается, — он наклонился и нежно поцеловал ее, прежде чем уйти на кухню. Марта смотрела ему вслед с минуту так, будто только что свершилось какое-то чудо. Она снова повернулась к Алексу, мягко улыбаясь. Нельзя было отрицать, что Марта — красивая женщина. Длинные, мягкие темные волосы спадали ей на плечи. Они были слегка вьющимися, но больше похожими на волнистые. У нее были ясные карие глаза и высокая стройная фигура, которая идеально подходит Томасу. Была также одна деталь, не ускользнувшая от его внимания: по фотографиям на телефоне Томаса он знал, что его жена обычно завивает волосы, но в связи с некоторыми событиями, она, похоже, совсем не беспокоилась об этом. — Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, — произнесла она, указывая на диван. Александру даже не нужно было прикасаться к нему, чтобы понять, что он дорогой. — Прошу прощения за вторжение, — тихо проговорил он. — Я знаю, что в последнее время вам пришлось нелегко. Она кивнула. — Томас только недавно начал выходить из спальни. С тех пор как он вернулся домой, он даже не смотрел на еду. — Но он же любит готовить… — недоверчиво пробормотал Гамильтон. — Да, обожает. У меня разрывается сердце, когда я вижу его таким. В некотором смысле твой приезд — как подарок: дом кажется менее пустым. — Разве Джеймс не навещает вас? — Ох, конечно. Когда у него есть время. Он очень занят — пытается привести работу Томаса в порядок и завершить ее за него. Такой хороший человек! Мы многим ему обязаны. Это объяснило краткость Мэдисона с Гамильтоном ранее. — Я искренне сочувствую вашей потере, — пробормотал Гамильтон. — Вы не будете возражать, если я присоединюсь к вашему мужу на кухне? Мне нужно с ним поговорить. — Да, конечно, — она встала и разгладила юбку (Александру нетрудно представить ее в костюме восемнадцатого века). — Просто… Постарайтесь не ссорится. Ему и так пришлось несладко. Будет не очень хорошо, если вы вдвоем превратите кухню в зону боевых действий. Гамильтон тихо рассмеялся. — Даю вам слово. Может быть, именно это и нужно Томасу. Кто-то, с кем можно пошутить, чтобы отвлечься от постоянной печали, которая окружает его в этом доме. Кто может вынести столько всего наедине с воспоминания о потерянных близких? Гамильтон. Гамильтон может. Он никогда бы не признался в этом, но тем не менее, это его тип вещей. Томас определенно нуждался в поддержке. Александру не хотелось как-то оскорблять Марту, но она была совсем не в стиле Джефферсона. Его шаги эхом отдавались в пустых коридорах. Несколько дней назад с ноги сняли корсет, и Гамильтон ощутил глубокое чувство свободы. Невозможно описать, как он был счастлив в тот день. Негромко постучав, парень отважился войти в просторную кухню. Счастливое воспоминание мгновенно окрасилось грустью. Насмешка уже вертелась на языке, но слова Марты заставили его проглотить ее обратно. — Привет. Джефферсон оглянулся через плечо. — О, привет. Я и не думал, что ты присоединишься ко мне здесь. — Если честно, я уже начал сомневаться, что присоединюсь вообще. Я дважды заблудился. Кстати, твой офис просто отвратителен. Томас фыркнул, сгребая в кастрюлю порезанные овощи. — Только ты мог проделать такой путь в Вирджинию, чтобы оскорбить мое имущество. В моем доме. Пока я готовлю тебе ужин. — Ну вот. Разве я не самый лучший? — ухмыльнулся Гамильтон. Отсутствие ответа не помогло от слова совсем. В комнате воцарилось неловкое молчание. — Рад видеть, что твоя нога зажила, — наконец произнес Джефферсон, закрыв кастрюлю крышкой и убавляя огонь до легкого кипения. — Да, это стало огромным облегчением. Я даже не знаю, как отблагодарить тебя за всю ту помощь, которую ты мне оказал, — Алекс подошел поближе к Томасу, — Мне бы хотелось, чтобы ты был там и видел, как снимали корсет и все такое. — Извини, что пропустил, — отсутствие эмоций в голосе ясно дает понять, что в данный момент ему просто все равно. Гамильтон тихо вздохнул. — Послушай, Томас, мне жаль, что ты проходишь через это прямо сейчас. И я… Ну, я хочу тебе помочь. Как ты мне помог. — Ты не сможешь. — Ты мог бы позволить мне попробовать? — Кости заживают, Гамильтон, — сухо произнес Томас, — А такое — нет. Алекс шустро протиснулся между Томасом и столом, чтобы взглянуть ему в глаза. — Позволь. Мне. Попробовать. — И что же ты собираешься делать? — спросил Джефферсон, сузив свои прекрасные глаза, — Что ты можешь сделать такого, чего мы с Мартой еще не пробовали? — Прежде всего, — начал парень, делая рискованный шаг и кладя руки на талию Томаса (хотя бы чтобы подчеркнуть глубокую потерю веса), — Я не позволю тебе сидеть сложа руки и терять время. Возвращайся на работу. Внимание, которое едва можно было разглядеть в глазах Томаса, наполнило грудь надеждой. — Я не могу бросить Марту. Не сейчас. Что ж. Надежда с треском рухнула. — С ней все будет в порядке, — продолжил настаивать Алекс, — Она сильная женщина. Красивая. Я уверен, что у нее есть друг, которого она могла бы навестить. Сейчас самое лучшее для тебя — пойти со мной и вернуться к работе. — Твои рассуждения ошибочны, тупица. — Мои рассуждения точны, — резко ответил парень. — Как думаешь, что полезнее — вернуться на работу и использовать ее в качестве отвлекающего маневра, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее русло? Или сидеть дома и бездельничать, думая о своем мертвом ребенке, о том, что ты уже не сможешь изменить? Гнев, мелькнувший на мгновение в глазах Томаса, заставил Гамильтона отпрянуть назад. Последние слова вызвали у него ярость. Но он, похоже, был не в состоянии удержать ее. К счастью для Александра. Джефферсон отошел от него и налил себе немного вина. — Я подумаю.