Неожиданности судьбы

Моё любимое число, так что получайте вкусняшку и тайну плана Йеннифэр! Поймать отчего-то ставшую почти неуловимой Йеннифэр удалось только через несколько дней. На все попытки Геральта она постоянно отмахивалась срочными делами или вовсе загадочными «не сейчас» или «позже». Подходящее, по её словам, время пришлось на один из вечеров, когда после ужина Лютик прихватил свою лютню и умчался в «Зимородок». Весь приём пищи перед этим он не замолкал о том, каким важным для него является этот вечер, потому что именно сегодня он, наконец, подарит своим благодарным слушателям ту самую песню, над которой корпел всё последнее время. Йен сама подошла к мужу едва за Лютиком закрылась дверь, присела напротив и сообщила, что час настал, и им не мешало бы обсудить кое-что важное. Геральт даже успел заволноваться, потому что не был уверен, чьё «важное» в итоге может оказаться важней, особенно зная свою жену и её порой неожиданные новости. - Что-то случилось? – взволнованно посмотрел он на неё. - До меня дошли кое-какие слухи, - хмыкнув, начала Йеннифэр. – Я заметила, что у Лютика новая лютня, но только сегодня узнала о том, что ему её купил некий шикарный альфа. Высокий, темноволосый, широкоплечий… - Йен, я знаю, к чему ты клонишь и совершенно не собираюсь отрицать, кто это был. Я вообще не планировал делать из этого какой-то секрет, - фыркнул Геральт. - Даже так, - промурлыкала та. - На Лютика напали трое пьяных альф, пытались изнасиловать, сломали инструмент. Если бы не его подруга, которая позвонила мне, а не копам, всё могло бы закончиться неизвестно чем. Я бы и его чёртов долг давно погасил, если бы он не был таким гордецом! Но это сделал кто-то другой. От меня бы он никогда деньги не принял. - Но ты его спас. А потом купил новую игрушку. Дорогую, заметь, - не спрашивала, а констатировала Йеннифэр. – Ты хоть сам понимаешь, как это выглядит со стороны? Ты дал ему крышу над головой, кормишь, защищаешь, даришь подарки… И в горе, и в радости, Геральт, и в болезни, и в здравии, и в богатстве, и в бедности… У нас с тобой было всё, кроме, быть может, последнего. С ним же ты уже прошёлся по всем пунктам. - Намекаешь на схожесть со старинными традициями по ухаживанию альфы за омегой? - Именно. - А что, если так оно и есть? – глубоко вздохнув, словно в ледяную воду, Геральт прыгнул в ту тему, которую уже давно желал обсудить с Йеннифэр. – Что, если Лютик действительно настолько мне небезразличен, что я впервые задумался о том, что наш с тобой брак давно изжил себя? - Хочешь развестись? - Да. Альфа посмотрел прямо в глаза своей жене, ожидая любой её реакции от молчаливой обиды и громкого хлопанья дверью до шумной истерики с битьём посуды и обвинениями во всех смертных грехах за всю их совместную жизнь. Видимо, Йен выбрала первый вариант, потому что, растянув на своём лице какую-то кривую улыбку, она молча поднялась из-за стола, за которым они сидели, и вышла из кухни. Геральт посидел ещё некоторое время, переваривая произошедшее, и уже готов был встать и отправиться за ней, когда она сама вновь появилась в дверях, держа в одной руке ручку от чемодана, а в другой папку с какими-то бумагами. - Ты уезжаешь? – совершенно растерянно вздёрнул бровью он. - Надеюсь, - загадочно произнесла Йеннифэр и бросила документы на стол. - Надолго? - Ознакомься, - прозвучало вместо ответа. - Документы на развод? Как? Когда ты успела? – когда Геральт открыл папку, его глаза полезли на лоб. - Не у одного тебя, милый, есть кто-то, ради кого хочется изменить всё. Я так долго ждала момента, когда ты будешь готов, когда у тебя появится человек, который сможет сделать тебя счастливым, что потеряла счёт времени. Я не могла просто взять и уйти, я не настолько эгоистичная сука. - Хмм. И кто он? - Истредд Вайлд. - Твоя правая рука во всех делах? - Мы уже давно любим друг друга. И я очень рада, что теперь, наконец, сможем быть вместе официально. Он помог мне подготовить бумаги, когда я написала ему, что ты почти готов. И теперь я очень надеюсь, что ты подпишешь их, и мы оба останемся счастливыми, но уже не вместе друг с другом. У меня есть он. У тебя – Лютик. - Нет у меня Лютика, - вздохнул Геральт. – Но я подпишу, не переживай. Я рад за тебя, правда, Йен. Нужно было сразу мне сказать. - Погоди, что значит у тебя нет Лютика? – удивилась та. – Я думала, вся проблема во мне. Ты ведь несколько дней ловил меня для того, чтобы попросить развод. Чтобы быть с ним! Разве нет? - Да, но всё намного сложней, чем ты думаешь. - Господи, Геральт, да что же тут сложного? Ты любишь его, он тебя. Скоро ты станешь холостым, я уеду в Сан-Франциско, дом будет полностью ваш… - Он не любит меня, - прервал розовые грёзы пока ещё жены тот. - Что? – чуть ли не взвизгнула она. – С ума сошёл? Да он же без ума от тебя! Разуй глаза, олух! Только слепой не увидит, что он едва слюной не захлёбывается рядом с тобой! Не глупи! - Ты ошибаешься, Йен. Он сам признался мне, что был влюблён однажды в юности и пронёс это чувство через всю жизнь. Он даже с другими альфами не смог быть, потому что до сих пор любит того единственного. Я, конечно, постараюсь со временем это изменить, но пока Лютик совершенно во мне не заинтересован, - глубоко вздохнул Геральт. - Идиот, - фыркнула омега. - Что? - Скажи мне, милый, какую ответственность несёт врач за неправильно поставленный диагноз? - Уголовную, - буркнул Геральт, не понимая, что за резкую смену темы затеяла Йеннифэр. - Точно. И вот тут вы с ним и ошиблись, доктор Гвинблейдд. Но в этом случае ты уже отмотал свой срок, ограничившись общественными работами. В Аду! – рявкнула та последнюю фразу. – Который сам же для себя и построил. Потому что я не слепая и видела, как ты тоже страдал, и вот только теперь я понимаю, почему. - И почему же? – совершенно ничего не понимал альфа. - Он сказал тебе, что влюбился в альфу, когда был подростком, так? – как маленькому, начала Геральту раскладывать всё по полочкам Йеннифэр. - Так. - А ещё наверняка сказал, что это чувство всегда было безответным. Я права? - Откуда?.. - Да? – рявкнула Йен. - Да. - И какой же альфа, скажи на милость, постоянно крутился возле молоденького прыщавого Лютика в его пубертате, совершенно не обращая внимание конкретно на него? - Откуда я знаю? – также стал повышать голос Геральт. – Когда мы встречались с Рен, у них часто были компании, где тусовалась куча альф. - Незнакомых ему альф! - Ну да, Лютик был немного застенчивым пареньком, почти ни с кем не общался кроме… - Договаривай уж, горе моё влюблённое, - усмехнулась Йеннифэр. - Ты не можешь знать наверняка! – глаза Геральта вспыхнули золотом. - Но я знаю, - нежно пропела та. - Откуда? - Лютик сам об этом говорил. Не мне, своей белобрысой подружке, но я сидела неподалёку. Он меня не узнал, а я слышала весь их разговор, и поверь мне, Геральт, он действительно любит тебя. Лет эдак… гм… Четырнадцать? Пятнадцать? - Сколько? – ошарашенно уставился на неё тот. - Ты говорил, они с твоей девчонкой были двойняшками. Не ту омежку ты в юности выбрал, милый. Не того близнеца. Геральт сидел, словно громом поражённый. Он не мог поверить в то, что слова Йен – правда, но факты говорили сами за себя. И то, что она вообще знала о том, что предполагаемый объект обожания Лютика не отвечал ему взаимностью – вряд ли была простой догадкой или предположением. Она действительно знала эту историю, её более полную версию, чем та, которую Лютик рассказал ему. И по всему выходило, что он действительно глупец и растяпа, раз не понял очевидного, не сложил те детали, о которых говорил омега, в единую картину, не догадался, что тогда он рассказывал ему… о нём же самом! - Он никогда не показывал свою заинтересованность во мне, ни тогда, ни теперь, - словно в бреду проговорил Геральт, всё ещё пытаясь сложить детали картины, чтобы увидеть её целиком. - Потому что у тебя всегда была пара, - покачала головой Йеннифэр. - Его сестра, я… Ты же уже и сам понял, что Лютик не банальный наглый и эгоистичный омега, прогрызающий зубами себе дорогу к желанному. Он боялся потерять то, что уже имеет, если ты узнаешь хотя бы часть правды о его чувствах. Геральт стал припоминать различные ситуации, когда Лютик подвисал, глядя на него, терялся посреди речи или начинал пахнуть чуть сильней, чем обычно. Достаточно чувствительно, даже на расстоянии. И всегда после этого убегал, боясь быть пойманным с поличным! Он всегда держался в стороне, никогда не лез, не навязывался, не намекал, не провоцировал. Однако, когда Геральт обнимал его, то совершенно не спешил выпутываться из этих объятий, обмякая в его руках и едва ли не мурлыча от удовольствия. - Зараза! Я был таким слепцом! – в сердцах бросил Геральт. - Рада, что ты всё-таки прозрел, - фыркнула та и придвинула ближе к мужу папку с документами. Ручка лежала в сгибе, оставалось лишь взять её и поставить подпись, что тот и сделал. – Что ж, на правах твоей феи-крёстной этим вечером, спешу напомнить, что бал ещё в самом разгаре, и ты вполне на него успеваешь. - Что? – непонимающе, нахмурился Геральт. - Выступление Лютика с его новой песней. Поверь мне, милый, ты должен её услышать, он писал её, думая о тебе. - Это тоже ты подслушала? - Нет, спросила прямо, и он ответил. Я пришлю тебе свидетельство о разводе по почте. Не думаю, что процесс затянется надолго. Я не претендую на твоё имущество, у тебя нет претензий ко мне, совместных детей нам не делить, так что развести нас не займёт много времени. Беги уже к своей мечте, а мне пора в аэропорт, меня тоже ждут. - Йен. Мы ещё увидимся? – вставая из-за стола, спросил Геральт. - Возможно. Я рада, что мы расстаёмся друзьями. Ты хороший человек и отличный друг, но как муж ты жуткий зануда, - улыбаясь, скуксила носик та, тоже поднимаясь. - Я люблю тебя, Йен, - обнял её альфа. - Я тебя тоже, красавчик. И всегда буду. А ещё ты мне должен желание. - И какое же оно? – слегка насторожился Геральт. - Будь счастлив, ладно? Это всё, что я хочу от тебя. Для тебя, - отстранилась от него Йеннифэр. - Спасибо. За всё. - Передавай привет Лютику. Скажи, что мне очень жаль, что он не согласился работать у меня, но чертовски рада, что в итоге выбрал лучшую долю. И да, это я перевела ему деньги, - как бы невзначай бросила она. - Ты? Зачем? – удивлённо уставился на неё Геральт. - Чтобы между вами больше ничего не стояло, дурачок, - усмехнулась та. – И уже можно снять кольцо. Думаю, Лютик оценит твои свободные пальчики, - хитро подмигнула она ему, явно имея в виду далеко не единственный смысл этой фразы. - Истредду тоже привет. И ты будь счастлива. Он, вроде, кажется неплохим альфой. - Передам. Прощай, Геральт. - Прощай, Йен. *** В баре было как обычно людно. Лютик разогревал толпу, готовя к своей презентации новой песни, исполняя всё более любимые слушателями композиции. Когда очередь дошла до его недавно сочинённого в свете последних приключений хита, который вышел таковым совершенно случайно, внимание посетителей к его выступлению стало практически абсолютным. На удивление, песенка сочинилась буквально за считанные минуты, практически на коленке, как и музыка к ней, и Лютик совершенно не ожидал, что обросший мистическими событиями пересказ недавних событий его жизни станет настолько популярен и любим. - Сзади подползли, хоть это стыд и срам, сломали мне лютню, дали по зубам! Целился тот чёрт мне рогом прямо в глаз, но тут ведьмак крикнул: «Вот твой смертный час!»* Припев подпевал весь зал, потому что он был очень заводным и легко запоминался. Лютик бродил между столиками, улыбаясь до ушей, предвкушая презентацию следующей песни, над которой так долго работал. Она должна была понравиться слушателям не меньше этой! Сегодня он был даже одет как-то просто, не совсем в своём винтажном стиле. Гардероб со временем всё-таки пришлось заменить на менее вычурный, так что в этот вечер помимо джинсов на нём была простая серая майка и кожаный жилет поверх неё. Он взял ещё и худи, чтобы не замёрзнуть по пути назад, но сейчас тот валялся белым комом на табурете около сценки. Уже допевая последние слова, он столкнулся взглядом с парой знакомых глаз за дальним столиком, не зная, радоваться этой встрече или всё-таки не стоит. Ламберт подскочил из-за стола и направился прямо к нему, немного пьяно лыбясь во весь рот. Лютик не заметил больше ни одного знакомого лица там, где только что сидел альфа, решив, что тот сегодня здесь без своих друзей-коллег, а с какой-то другой компанией. - Лютик, птичка наша певчая! Да у тебя действительно просто ангельский голосок! – Ламберт приобнял его за плечи, обдавая хмельным запашком. - Здрасьте, - фыркнул тот, замечая, как напрягся охранник, пристально наблюдая за ними со своего поста и ожидая от Лютика любого знака, чтобы ринуться оттаскивать навязчивого поклонника. Сам же Лютик пока не спешил ни давать ему отбой, ни сигналить об опасности. – Какого чёрта ты делаешь в «Зимородке»? – поинтересовался он. - Развлекаюсь, конечно! Вкусная выпивка, приятная музыка, миленькие официантки и певец красавчик! – хохотнул Ламберт, глядя, как тот подбоченился, готовясь к любому продолжению этой «неожиданной» встречи от очередных подкатов до пьяного откровенного домогательства. – Не боись, цветочек, не обижу. Не дурак, понял уже, что не мил тебе. Да и Геральт мне потом за тебя башку оторвёт, а мне ещё жить охота, знаешь ли, - отпустил он Лютика и сделал шаг в сторону. – Поздороваться просто подошёл, работу твою похвалить. Вон, всех ведь на уши поставил, затейник! - А Геральт-то тут причём? – не совсем понял омега, проигнорировав хвалебные речи Ламберта. - Ну, как же, застолбил он тебя, вроде как. Этот волчара едва на луну не воет из-за тебя. Горы готов свернуть. Ну там, пару монстров замочить, дракона победить, джина из омута добыть, чтоб только его желание исполнил и сделал так, чтобы ты на его чувства ответил. Скажи ещё, что не знал ничего про это, - рыжие брови Ламберта с каждым словом всё сильней на лоб лезли от понимания, что парень и правда, похоже, не в курсе, как сильно Геральт на него запал. – Ой, зря я, наверное, тебе это всё рассказал. - Ламберт! – чуть ли не взвизгнул Лютик, когда тот уже развернулся и собрался возвращаться к своим друзьям. - Проблемы? – так и не дождавшись никакого сигнала и наблюдая за возрастающим шоком на лице подопечного, охранник всё-таки решил вмешаться, расценив эту реакцию как крайнюю степень оскорбления омеги или непристойных запугиваний со стороны подозрительного альфы. - Н-нет, всё… всё нормально, я… И тут Лютик вспомнил, что вообще-то его работа ещё не окончена, а он собирался представлять свою новую песню о поцелуе с возлюбленным… Который выходит тоже его любит? Ламберт не мог просто взять и вывалить на него это всё, после чего свинтить как ни в чём не бывало! Но Лютик решил разобраться с этим чуть позже, потому что до конца не мог поверить в правдивость слов альфы. Возможно, тот просто решил так позабавиться, огорошить его такими новостями, чтобы тупо посмотреть на реакцию и поглумиться в уголочке со своими дружками. Умом Лютик понимал, что каким бы Ламберт ни был паршивцем, вряд ли бы он так с ним поступил. Но и поверить в сказанное им было слишком сложно. Геральт не замечал его в упор, когда они были подростками, мутил с его сестрой, а его самого едва ли не игнорировал, ограничиваясь короткими фразами при встрече и не менее сухими ответами на все вопросы Лютика, которые сыпались из него тогда, словно из рога изобилия. А затем эти долгие годы отчасти ненормальной, маниакальной влюблённости вдали от своего объекта обожания, чтобы встретиться с ним вновь теперь, когда они оба уже далеко не мальчишки. И у Геральта снова кто-то был, на этот раз куда серьёзней, чем Ренфри. Теперь Геральт уже не игнорировал его, но скорей в силу возраста и профессионального умения взаимодействовать с людьми, попавшими в беду. Конечно, приглашение временно перекантоваться у него было вызвано данью воспоминаниям о девушке, которую он когда-то оказывается по-настоящему любил, а вовсе не из симпатии к самому Лютику. Но омега проглотил даже это и был благодарен и ослеплён несколько поугасшими за годы чувствами к вновь появившемуся в его жизни любимому альфе. Он нисколько не чаял вызвать в Геральте к себе хоть какую-то душевную теплоту, стараясь по-прежнему вести себя с ним отстранённо, насколько это было возможно. Но делал это в первую очередь дабы не показать собственных чувств, а вовсе не опасаясь вызвать ответные. И вот к чему их это привело. Довольно внезапно, но в то же время так нереально приятно и волнительно. Хоть ещё и немного боязно, ведь что бы там они с Геральтом ни чувствовали друг к другу, тот был по-прежнему женат, и Йеннифэр точно не из тех омег, кто сможет так просто простить измену, даже воображаемую. И если Ламберт не соврал, это всё правда, и Геральт действительно любит его… Лютик не станет хоть как-то поддерживать эти чувства и уж тем более на них отвечать. Он уже профессионал, ему не впервой, он справится, он сильный. Йеннифэр ни в коем случае не должна узнать ни о ком из них! Поднимаясь на сцену, Лютик тонул в собственных ощущениях, похожих ни то на русские, ни то на американские горки. С одной стороны его захлёстывал восторг от слов Ламберта, от надежды на то, что, вероятнее всего, Геральт и правда его… любит! Немыслимо! Любовь всей его жизни спустя столько лет, наконец, получила шанс на ответные чувства. В голове не укладывалось, в душе не успокаивалось, в сердце не утихомиривалось… С другой же, его снедали растерянность и обречённость. Он получил то, что хотел, о чём мечтал и что лелеял столько лет. И что теперь с этим делать? Как дальше жить, по-прежнему не имея возможности получить желаемое, только теперь в ещё более сложном и извращённом виде? В ответной форме. В безумии, с недавних пор оказывается работающем в обе стороны. Он понимал, что жить вместе под одной крышей и дальше в свете открывшихся фактов они точно больше не смогут. Слишком опасно для обоих. Рано или поздно обо всём догадается Йеннифэр, которая слишком умна, и её не стоит недооценивать. Или – что ещё хуже – Геральт решит поговорить с ним о своих чувствах, а то и вовсе перейти сразу к доказательствам таковых. Лютик не сможет сказать ему «нет», у него не хватит сил не ответить или оттолкнуть. При всём его профессионализме строить непроницаемые маски против физического контакта с Геральтом он заведомо обречён. Он знает свои слабые стороны и не намерен обманывать себя. Поэтому, когда Лютик взял в руки микрофон и стал объявлять о намерениях спеть свою новую песню, он уже успел составить в голове план, который был до невероятности прост. Ему нужно бежать. Прямо сегодня, сразу после работы. Как только закроется бар, он поговорит с Присциллой, а потом пойдёт и соберёт свои вещи. И пока Геральт с Йеннифэр будут спать, покинет их дом и жизнь навсегда. Поживёт у подруги, подкопит деньжат, дождётся выписки Цири, и они вместе с дочерью уедут куда-нибудь подальше от Блавикена и всего штата Вашингтон! Грустно и очень больно, но другого выхода Лютик не видел. Объявление народ воспринял с огромным воодушевлением, готовый слушать хоть американский гимн, хоть мотивчик смурфиков, лишь бы в исполнении этого парня с лютней. И когда Лютик запел, песня зазвучала совершенно не так, как он планировал раньше и репетировал столько времени. Нет, она по-прежнему была прекрасна и мелодична, только в ней больше не было тех задора и страсти, которые предполагались изначально. - Любовь и честь не совместимы, ведь любовь вероломна, как вор. На зло всем законам похитить покой мой способен один её взор… Лютик не спускался со сцены, как делал это раньше, не ходил по залу, не заглядывал в лица, не улыбался и не подмигивал подвыпившим посетителям. Он вообще не поднимал головы, стараясь смотреть лишь на то, как его руки порхают по парным струнам инструмента и надеясь, что его слегка отросшие волосы смогут скрыть погрустневшие от осознания своей участи глаза. И он почти не прислушивался к окружающей обстановке, но всё же уловил довольно громкий шёпот Присциллы, подошедшей прямо к сцене и адресованный явно ему: «Он здесь!» Это заставило оторваться от созерцания пола импровизированной сценки, поднять на неё глаза и увидеть широкую улыбку и кивок куда-то за спину. И когда Лютик посмотрел туда, то порадовался тому, что в его песне была пауза, музыкальный проигрыш между куплетами, а руки действовали на автомате, продолжая теребить струны. За спиной Присциллы стоял ОН, улыбаясь и глядя так нежно, как никогда раньше. У Лютика перехватило дыхание, в глазах появился испуг, по телу прошлась нервная дрожь, и только понимание того, что песню надо во что бы то ни стало допеть, давало ему сил продолжать. В конце концов, он слишком много времени и сил убил на этот шедевр, чтобы всё бросать на полпути. Но он всё-таки он не успел. Ни собрать вещи, ни сбежать. Что вообще Геральт тут делал? Он же остался дома с Йеннифэр, и Лютик был уверен, что они воспользуются моментом и проведут это время с пользой, потому что за ужином оба то и дело бросали друг на друга такие взгляды, что не оставалось сомнений в их желании поскорее остаться одним. Но Геральт был сейчас не с женой. Он стоял прямо здесь, напротив сцены, где пел Лютик, и смотрел, смотрел, смотрел… Так ласково, так влюблённо, так изучающе, что аж голубизна гетерохромных глаз в тусклом свете бара поблёскивала золотом. И это одновременно и пугало, и возбуждало, потому что от такого взгляда по телу Лютика волей-неволей прокатывалась горячая волна. - Но судьба моя зла, поцелуй её сладок, так сладок… - продолжал петь омега, заворожённо, словно кролик перед удавом, смотря прямо в эти искрящиеся омуты Геральта. – Но судьба моя зла, поцелуй её сладок… Взгляд альфы становился всё более понимающим с каждым словом Лютика, а улыбка всё хищнее. Он медленно приближался к сцене, не отводя взгляда, ожидая конца песни, и омега точно не знал, что именно тот от него хотел. Догадывался, конечно, но не мог поверить в то, что Геральт действительно решил открыть перед ним свои чувства и желания. Именно сегодня, сейчас, здесь, в баре, полном людей, часть из которых лично с ним знакома. И в курсе того, что он женат совершенно на другой омеге! Но такой взгляд просто кричал о том, что именно это он и собирается сделать. И это снова вызвало жаркую дрожь, прокатившуюся по позвоночнику Лютика. Допевая свою песню и доигрывая её последние аккорды, он всё больше переживал о том, что будет дальше, поэтому, когда пальцы по струнам прошлись в последний раз, он поймал себя на том, что и вовсе затаил дыхание. Геральт стоял уже около самой сцены, всё также цепко не отпуская его взгляда и улыбаясь. Томно. Предвкушающе. Лютик смог только шумно выдохнуть, подходя к краю совсем невысокого уступочка сцены, который сейчас казался краем бездонной пропасти, за который в конце концов ему всё-таки пришлось шагнуть. - Г-геральт? Что ты здесь… Его схватили в поистине медвежьи объятия, отвели в сторону лютню, дабы снова её не сломать, прижали к крепкой груди, окутали самым лучшим в мире запахом… И уже на вдохе от такого бесцеремонного обращения он понял, что снова больше не может дышать, потому что его… целуют! Геральт целовал его! И этот поцелуй, как и в песне, действительно оказался сладким. А ещё очень трепетным и чувственным, несмотря на напор, ведь альфа пытался через него передать всё, что испытывает к Лютику. Это было настолько приятно, долгожданно, правильно, что у Лютика сознание затянуло поволокой, словно розовым туманом, оставалось лишь довериться этим крепким рукам, что его держали, и раствориться в ощущениях, отвечая так яро и неистово, словно пытаясь одним лишь моментом окупить долгие годы ожидания. И было абсолютно плевать, что они не одни, что все смотрят на них, свистят, улюлюкают и аплодируют. Кто-то даже выкрикнул: «Я же говорил!», но ни Лютик, ни Геральт не хотели задумываться о том, кто это мог быть. Возможно, Ламберт, а быть может снова тот парень из музыкального магазина… Геральт с Лютиком сейчас были друг для друга словно одни на белом свете, дорвавшиеся до желанного, получившие друг друга и не собирающиеся отпускать ни в ближайшее время, никогда.