Экстази

Сквозь распахнутые шторы в комнату проникал солнечный свет. Он безжалостно светил в глаза спавшему парню. Себастьян пришёл домой в полпятого утра, вусмерть пьяный и не реагирующий абсолютно ни на что. Сейчас же, разлепив с трудом глаза, он чувствовал себя ужасно. Двойное похмелье убивало его, было одно желание — застрелиться. — Уже проснулся? — вздрогнув от громкого голоса и кое-как повернув голову в сторону шума, он увидел Ларису. Девушка стояла, скрестив на груди руки и зло смотря на парня. — Ты опять! Я так больше не могу, ты постоянно обдалбываешься, ты же обещал, что бросишь! — от крика девушки голова у Себа разрывалась, а тошнота становилась сильнее. — Не ори. Голова и так трещит, лучше бы воды принесла, — он кое-как принял сидячее положение. Тошнота уменьшилась, а вот голова тянула обратно к подушке. Он не обратил ни малейшего внимания на откровенное недовольство в голосе девушки. — Воды?! Может, я лучше твоим братьям позвоню, а то вчера они мне по три раза каждый звонил! Нет я лучше сразу твоей матери, пусть знает, что делает её одарённый сыночек! — Лариса кричала изо всех сил. Она не знала как повлиять на Себа, смотреть на то, как он убивает себя она не могла, но и ничего радикального не принимала, ей хватало лишь его обещания, что он завяжет, чтобы успокоиться. — Да заткнись ты уже! Звони! Давай! Что они мне сделают? Запихнут в лечебницу? Я сказал, что у меня нет зависимости! — Себастьян был вне себя от ярости, что было одним из побочных эффектов долгого употребления экстази. Девушке было страшно, парень был настолько зол, что казалось ещё чуть-чуть и он ударит её. — Нет, а это что? — она кинула на постель маленькую баночку с разноцветными таблетками. Это застало парня врасплох, — я знаю все твои заначки, — сказала девушка. Когда с таблеток она перевела взгляд на парня, ей стало не по себе. Он сидел на кровати и, как хищник, следящий за жертвой, смотрел на маленькую баночку. В нем не было ни намёка на прежнего Себастьяна, которого она когда-то полюбила. Перед ней сидел наркоман, бледный, с красными глазами и похудевший; для которого тусовки и наркотики важнее близких людей. Все произошло очень быстро. Себастьян хотел забрать таблетки, но Лариса схватила их быстрее и побежала, парень рванул за ней. Девушка забежала в ванную и закрыла дверь. — Лариса, открой немедленно! — кричал Данциг, дергая ручку двери. Она была в ловушке, но таблетки отдавать девушка не собиралась. Её взгляд метался по ванной комнате, пока не зацепился за раковину. В голове девушки моментально зародилась идея. — Открой, и мы поговорим! Обещаю, я тебе ничего не сделаю! — дверь непрерывно дергалась, и девушка решила поспешить. Открыв горячую воду, она высыпала в раковину содержимое специальной баночки. Вода стала разноцветной при контакте с маленькими, похожими на детские конфеты, таблетками. Когда вода стала чистой, а раковина пустая, девушка выкинула пустую ёмкость и, выдохнув, открыла дверь. Парень влетел, как смерч и начал рыскать по всей комнате. — Где они? Куда ты их спрятала? — он враждебно смотрел на спокойную девушку. — Я их смыла в раковине, а банку выбросила! Себ, пойми, тебе нужно избавляться от зависимости, она тебя убивает, — она говорила мягко и даже с заботой, но парень пропустил её слова мимо ушей. Он вспомнил про ещё одну закладку, которая была сделана на экстренный случай, и про неё девушка точно узнать не могла. Поэтому он с нетерпением ждал, когда она уйдёт, чтобы проверить заначку. — Да, я все понимаю и обещаю, что завяжу с этой дрянью, — врать он умел мастерски, а по надеванию масок он был чемпионом. И для каждого у него была своя маска. Для друзей - весельчак и завсегдатай тусовок, для фанатов — рок-гитарист, любящий музыку и братьев, для Ларисы — раскаяние и вина, для братьев — заинтересованность и участие, а для матери — хороший сын, чьи многочисленные награды она хранила с таким трепетом, что можно было подумать, что это самое дорогое, что у неё есть. Себастьян давно потерял себя настоящего, за постоянной сменой масок он и не заметил, что стал притворяться везде. Последнее время он не был уверен, что все, что он чувствует это настоящее, а не притворство. Даже сейчас, смотря на Ларису, он не был уверен, что его чувства к ней настоящие и, что это не очередная маска. Девушка решив, что сделала все, что было в её силах поспешила по своим делам. — Малыш, я сегодня иду на работу, а потом мы с девочками хотели посидеть в кафе. Не забудь, что у тебя сегодня репетиция. Я побежала, — она чмокнула парня в щеку и убежала, словно это было обычное утро и ничего не произошло. Как только дверь за девушкой захлопнулась, парень словно оголодавший зверь бросился к раковине. Схватив косметичку девушки, он вытряхнул её на пол. Тюбики, баночки, щипчики и прочее разлетелись по комнате. Быстро оглядев разбросанные вещи, он поднял пилочку и вновь повернулся к раковине, рассматривая плитку. Найдя нужную, он стал подковыривать её пилкой. Когда дело было сделано, он аккуратно положил её на бортик ванны. Под плиткой оказалось небольшое углубление, в котором лежала маленькая баночка с таблетками. Он взял её дрожащими от волнения пальцами и открыл. Сейчас Себастьян походил на сумасшедшего. Глаза горят, на голове беспорядок, руки трясутся, а на губах чокнутая улыбка. Он вытряхнул на руку сразу три таблетки и залпом выпил их. На его лице расцвела блаженная улыбка, и он облегчённо выдохнул. Парень убрался в ванной и сложил таблетки обратно в тайник, закрыв его плиткой. Дальше он принял душ и переоделся, надо было позвонить ребятам и придумать причину, по которой он не пришёл на репетицию. Сидя на кухне и крутя телефон в руках, гитарист пытался придумать внятное оправдание, но тут, словно услышав его мысли, позвонил средний из братьев. Себ сначала растерялся, но собравшись с мыслями, все-же ответил. — Рем, привет. Как дела? — парень старался сохранить в голосе невозмутимость. — Ты серьёзно?! Мы тебе вчера весь вечер звонили! Ты где, блять, был?! Ты хоть понимаешь как мы с Эмерсоном волновались? Я уже не говорю про репетицию, которая сорвалась из-за тебя. У нас тур через две недели… — он кричал на старшего, не стесняясь в выражениях и высказывая все, что накипело, но закончить ему не дали. — Успокойся, истеричка. Я вчера помогал другу, а телефон был на беззвучке, и я не видел, что вы звонили. Потом мы с ним выпили и все, — Себастьян говорил твёрдо и даже холодно. — Извини, про репетицию я забыл и поэтому не пришёл. Я помню про тур и уверяю, что следующие репетиции я не пропущу, — его голос постепенно стал смягчаться и через какое-то время уже больше походил на извиняющийся. Он действительно чувствовал вину за свое поведение, но слабую и понемногу угасающую. — Мы волновались за тебя. Сегодня репетиция в три часа. Прошу, не опаздывай, — вокалист не мог понять, что творится с его братом. Разумеется, сказать, что они были близки нельзя, был момент, когда их пути разошлись, а братские узы стерлись. Иногда Ремингтону казалось, что это произошло еще в тот день, когда младшие узнали, что с Себастьяном у них разные отцы. Кто бы что ни говорил, но они с Эмерсоном всегда тянулись к нему, восхищались им и пытались подрожать ему, но сблизиться до конца не получалось, а с возрастом друзей у Себа стало больше, и иногда он отдавал предпочтение им, а не братьям. И если Эмерсон потихоньку смирялся с этим, то Ремингтон старался стать ближе к брату. Себастьян был уже на полпути к студии, когда почувствовал, что действие таблеток подходит к концу. Домой возвращаться не хотелось, а с собой у него не было. Он буквально чувствовал как его обволакивает апатия, ускорив шаг, Себ решил как можно быстрее добраться до студии. Вскоре на смену апатии пришла раздражительность, а к тому моменту, как он подъехал к месту назначения его раздражало абсолютно все. Солнце слишком ярко светило, люди слишком шумели, костюм натирал чувствительную кожу, а пальцы подрагивали то ли от злости, то ли от желания закинуться новой дозой. Войдя в помещение, где уже были его братья, он негромко поприветствовал всех и пошёл в угол настраивать гитару. Такое поведение поставило в тупик парней, но лезть с расспросами они не стали. Репетиция не задалась с самого начала. То микрофон у Ремнигтона не включен, то Эмерсон уронит палочки, а про самого Себастьяна и говорить нечего, он словно впервые увидел гитару, пальцы слабо зажимали струны или вообще срывались с грифа, что раздражало еще больше, он старался не срываться, но это продлилось недолго. Видя состояние брата, Лейт объявил перерыв и вышел в соседний магазин за водой и пачкой Skittels. Эмерсон остался за барабанной установкой и крутил многострадальные палочки, Себ сидел в телефоне, он договаривался с другом о новой дозе, за которой он заедет после репетиции. Младшему было скучно и он решил повеселиться, и вместе с этим растрясти старшего, поэтому он тихо встал из-за установки, убрав палочки и подойдя к Данцигу сзади, резко выхватил у него телефон. — Вы с Ларисой можете хоть на секунду перестать переписываться? Голубки, — сказать, что старший был в шоке, ничего не сказать, он испугался, что сейчас младший увидит переписку и все поймет, а дальше — разочарование, презрение и ненависть. — Эмерсон, быстро отдай телефон, не веди себя как ребенок, — он встал и начал двигаться на брата, но того это еще больше распаляло и, смеясь, Барретт отходил назад. — Какой ты грубый, может мне написать об этом Ларисе, чтобы она на тебя повлияла? — все это он говорил с улыбкой и, взяв телефон, сделал вид, что включает его, тут у Себастьяна что-то щелкнуло, и он сорвался. — Быстро отдал телефон! — рявкнул парень, а младший от страха чуть не выронил аппарат, он хотел что-то сказать, но ему не дали, вылив огромную, злую тираду, — так всю жизнь! Пока был только Ремингтон было еще терпимо, а как родился ты, и ваш папаша вас кинул, все свалилось на меня! Никакой жизни, а я тоже был ребенком! — эти слова больно били по чувствительной натуре Эмерсона, да так, что в уголках глаз стала скапливаться влага. Он не помнит отца, да и вообще считал своим отцом Себа, а сейчас эти ужасные слова резали его сердце, оставляя кровоточащие раны, но старший, разум которого был затуманен гневом, не заметил этого. — «Себастьян, ты не можешь пойти на день рождение, мне не с кем оставить малыша Эми» или «Себи, я понимаю, что обещал пойти в парк, но Эми капризничает. Мы сходим в следующие выходные», я терпел и единственное, о чем я мечтал — о личном пространстве, ведь Эми маленький и может случайно пораниться, а то, что Эми испортил половину моих вещей никого не волновало! И ладно это можно еще простить, все мы были детьми, но чем старше, тем хуже. Вы как два хвоста таскались за мной. "Себастьян, а что за мелочь за тобой таскается?" И я молчал, потому что вряд ли все поймут, что мать заставила взять с собой братьев. Да надо мной все ржали, а девушки стороной обходили, потому что у одного шило в жопе, а другой, как с другой планеты! — Себастьян не соображал и если бы он мог, то давно вмазал себе за такие слова, но он не мог. В этот же момент вернулся Ремингтон, представшая перед ним картина ужаснула его. Злой и орущий Себастьян и растерянный, старающийся сжаться до размеров молекулы Эмерсон. — Какого хера тут происходит? — сказать, что он был возмущен, ничего не сказать. Поведение Себа расстраивало, а сердце болезненно ныло. Хотелось запереть его в комнате и выпустить лишь тогда, когда он все расскажет, а потом обнять и даже поцеловать, признаться в своих чувствах и наплевать на то, что братья не испытывают такого друг к другу. Лейт тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. — Ничего, — Данциг тяжело дышал и переключил внимание на среднего брата, Эмерсон, увидев, что на него не смотрят, положил телефон и выскочил из комнаты, зашел в туалет, где вжавшись спиной в стену, съехал на пол. — Ты обдолбался что ли?! Ты какого хера на него кричишь? Эмерсон, просто шутил! Последнее время ты ведешь себя, как полный урод! — вокалист надеялся, что глаза не выдадут его боль. Он пошел за младшим, оставляя старшего одного со своими мыслями. Выйдя из комнаты, он уже не слышит как в стену летит мобильник и как злобно, но сдержанно ругается Себастьян. Ему нужно минут двадцать, чтобы успокоить Барретта и убедить его, что Себ просто дерганый козел, который не думает, что говорит. Остаток репетиции прошел в молчании. Себастьян был чернее тучи, а Эмерсон тихо шмыгал носом. В конце, когда Ремингтон уже ушел, а Себастьян, будто что-то решал внутри себя, барабанщик уже собрался уходить, как старший его окликнул. — Эмерсон, ты прости меня. Я не хотел срываться на тебе, просто мы с Ларисой сегодня утром поругались, — он не был уверен, что это его настоящие чувства, а не очередная маска. Но он был точно уверен, что это не то, что он чувствует рядом с Ларисой, это что-то более глубокое. — Это ты меня прости. Я не должен был вырывать у тебя телефон, просто ты пришел такой серьезный и мрачный, что я захотел тебя развеселить, но шутка не удалась, — барабанщик горько усмехнулся. — Я не сержусь на тебя. — Эми, все то, что я наговорил это неправда. Мне честно было не в тягость с тобой сидеть, да и я сам иногда просил об этом, — на эти слова младший улыбнулся и подошел к брату, обнял его, — я прощаю тебя. — Этот жест вызвал, наверное, первую искреннюю улыбку за долгое время. Он прижал к себе младшего и погладил его по волосам. — Я рад, — он отстранился и поцеловал его в лоб. — До встречи на следующей репетиции, — он улыбнулся и вышел из здания, не видя, как печально посмотрел ему вслед брат. Остаток вечера он провел у друга, закидываясь разными таблетками и не отвечая на телефонные звонки.