Не дерись

Ванька пришел в понедельник, пряча руки в рукава. Он странно улыбался, а потом, когда родители его ушли, он недолго походил в этой самой кофте и забухтел. — Жарко-о, — вымученно простонал Евстигнеев. — Так сними, раз жарко, — пожал плечами Марк. — Нельзя, — тихо ответил мальчик. Он оглянулся, заговорчески подозвал друга к себе, а после расстегнул замок на толстовке, оголил половину правой руки. — Ого-о… Откуда столько? — удивился Марк. Ваня широко улыбнулся, довольно вернул руку обратно в рукав. — Копил. Рука чесалась знатно, ещё и душно было. Ване несколько раз предложили снять кофту, но он стоически терпел, иногда расстёгивался, что-то показывал мальчишкам, на что те восхищённо ахали, а Евстигнеев деловито улыбался. Почти счастливый был. Удивляло, как он натягивал рукава до ладоней, думая, что это нисколько не подозрительно. Когда подошёл один из воспитателей, Ваня только и сказал: — Мне не жарко. Нисколечки. — А спать ты тоже в кофте собрался? — поинтересовался Дядьслава. Мальчик напрягся. Когда они гулять пошли, Евстигнеев уже сам поймал Славу, потянул за низ футболки и подозвал, чтобы тот пониже наклонился. Воспитатель тихо прокряхтел, но сел на скамью и принялся внимательно слушать. — Обещаете, что родителям не скажете? — спросил Ваня. Ваня к Славе начал лучше относиться лишь со временем, но, как и все, уже и доверял ему безмерно. Слава своим был, словно ему тоже лет пять или словно он брат их, который никогда родителям не сдает, помогает всегда. — Как я могу пообещать, если не знаю? — прямо сказал Дядьслава. Ваня нахмурился. — Ну, давай ты покажешь, а там что-нибудь придумаем? — Папа ругаться будет! Он даже за маленькую ругался! Слава решил промолчать, что узнал давно от Насти, которой тоже кто-то там рассказал. Дядьслава всё-таки — на уступки всем шел, но почему-то его Ваня попросил молчать, а друзьям ничего не сказал. — Ладно, вам потом Мироняныч все равно расскажет! — обречённо выдохнул Ваня и принялся снимать кофту. Под длинными рукавами прятались яркие картинки, прилипшие на кожу некогда чистых, светлых рук. Евстигнеев совершенно сменился в лице, показывая их взрослому. Друзьям он хвастался, а тут как сдаваться пришел. — И зачем? — Слава взял его за руку, помял пальчики, покрутил одну руку, потом — другую. — Я копил их очень долго, — признался Ваня, — когда увидел по телевизору взрослых дядек, у которых много татуировок и денег. Я хотел копить, пока не вырасту, а потом увидел у Мироняныча на плече татуировку. У него рукав поднялся. — Задрался? — поправил мужчина. Ваня закивал. — Вот тут? — Слава показал чуть выше левого локтя. Ваня вновь кивнул. — Вы видели? Слава не ответил. Дядьслава убрал кофту Вани в шкафчик, чтобы тот вновь ее не нацепил и начал думать. Вообще такое не заметить трудно — домой-то Ваня придет, а там и все. Отец у него военный был, поэтому реально мог неслабо наругать, но ведь для детей такое нормально. Слава и сам клеил, и сейчас видел много деток с таким. Обидно только, что некоторые просто рисуют, а Ваня деньги потратил, копил, а сейчас на себя все наклеил из-за Мирона. Опять одобрения искал. — А зачем ты Мирону показать хотел? — вдруг спросил Дядьслава. Ваня вдруг улыбнулся. — Хочу как он стать! — Лысым? — Крутым! Слава вновь промолчал, не спрашивая, почему крутой только Мирон. Мелкие уже выходить собрались. Слава решил эту тему замять, подождать до обеда хотя бы. Не хотелось, чтобы такая красота пропадала — Евстигнеев старался всё-таки. Мирон обязан был увидеть это, а потом не должны были увидеть родители. Слава повел всех гулять, параллельно пытаясь найти, как быстро и безболезненно смыть эти татуировки, чтобы успеть до прихода родителей, но и чтобы Ваня наигрался. Переубедить родителей — нереально, а поиграть хотелось.