Швы моего сердца

Когда это началось? Я прекрасно помню этот день, день, когда моя жизнь стала осколками. В этот день, мои глаза стали безжизненными. День, когда моего отца не стало. День, когда в моей груди появилась огромная дыра, невосполнимая ничем живым. — Российская Федерация? Чужой женский голос на том конце будто приморозил меня к полу, когда на дисплее телефона высветилась фотография союза. Тяжело сглотнув, я неуверенно ответил: — Д-да, это я. —Российская Федерация, нам очень жаль. Ваш отец скончался час назад в больнице. Он умер своей смертью, во сне. Примите наши соболезнования… Остальная часть разговора проходила для меня как в тумане. СССР больше нет. В тот день дождь лил как из ведра, в прямом смысле этого слова. Когда мне позвонили, и сообщили эту новость, я был в гостях у США и разбирал какие-то бумаги. Какие именно, я уже не помню. Я на автомате добрался до аэропорта, но ни одного рейса не было, всех их отменили из-за плохой погоды. Я проклинал все живое на этом чертовом белом свете. Ненавидел сам себя. Накануне отцу было не хорошо. Он недосыпал, и это было заметно по его глазам, они были красные, а вокруг них красовались яркие синяки. Он хрипел и кашлял почти что постоянно. А когда доктор прописал ему постельный режим, он говорил, что ему уже лучше и он пойдет. Мы все знали, что подходит его конец и скоро его не станет, но мы упрямо продолжали верить, что все наладится. Какие же мы идиоты, что верили во всю эту чушь. Бесит. Меня бесит от собственной беспомощности. Я ничего не могу сделать, ничего. Я даже не был с ним рядом в последние часы его жизни. Пять дней назад я уехал на деловую встречу с Америкой. Мне даже не сообщили, что Союза положили в больницу. Помню как в ту ночь, я так и не добрался до своего дома. Погода будто сговорилась и не пускала меня домой, дабы я не видел того хаоса, что сейчас там творился. Через несколько долгих часов, когда настало утро, погода значительно улучшилась, и дождь моросил мелкой рябью, которая так противно отдавала сыростью. Долетев до столицы, мы сели в аэропорту города Москва. Пендос зачем-то поперся со мной, но мне было плевать на него. Ведь я спешил к отцу. Я просто не мог поверить, что он мертв. Сильная и могущественная держава пала? В жизнь не поверю, что бы он так умер. Я на автомате добрался до больницы. Пендос все это время шел за мной, молча, смотря в спину. Я чувствовал этот печальный взгляд на себе. Я проклинал его, себя. Но решил, что сейчас не время. Добравшись до палаты отца, я встретил Беларусь, которая выходила из помещения. — Россия — грустный голос сестры говорил, что все это не шутка Но глаза не обманывают? Может все-таки да? Ведь не может быть такого, чтобы человек, лежащий передо мной в больничном халате и с шапкой-ушанкой на голове, которую он никогда не снимал. Был он, СССР? Почему? Почему он улыбается?! Отец, почему ты нас оставил?! Еще немного постояв рядом со мной, Санек вышел из комнаты, оставляя меня одного. Мне хотелось кричать, я хотел сжечь все, что касается отца, но не мог, не мог я разрушить то, что отец так усердно строил всю свою жизнь. Воспоминания нахлынули сами собой. Вот перед глазами уже дача, на которой Союз ругается с Рейхом. *** — Слышь, ты, Псина фашистская, Коммунизм лучше твоего Нацизма, понял?! — грубый голос Коммуниста звучал недалеко от дома — Это, ты, совок не понял, Нацизм лучше — низкий голос фашиста было слышно далеко. — В моё время не было безработицы, а у тебя что? — СССР кричал на своего возлюбленного, а все началось из-за того, что кто-то вспомнил времена правления этих двоих. — А у тебя была ужасная идеология, моральное давление, воспитание в духе коммунизма и коллективизма, насилие над личностью — злостно прошипел Рейх. От чего Коммунист еще больше нахмурился. И придвинувшись ближе к лицу Фашиста, он впился жадным поцелуем. От него несло алкоголем, от чего разум пленило теплой пеленой дыма. Мы уже давно знали, что у этих двоих роман, поэтому это было не в новинку. Россия лишь обреченно вздохнул, а Беларусь с Японией тихо перешептывались, наблюдая за всем этим со стороны. Германия не захотел этого видеть и просто ушел вглубь дома. Было весело, когда мы собирались все вместе. Но теперь такого больше не будет. Все кончилось, назад время вернуть нельзя. *** Постояв еще немного возле кровати отца, я вышел из палаты. Возле нее сидел Мурика, склонив голову. Когда я вышел, он сразу встал с насиженного места. — Where are you going? — голос американца совершенно не радовал, хотелось послать его куда подальше и надолго. Но я лишь бросил на него короткий взгляд. — Куда подальше — пробурчал я, проходя мимо него. — Я с тобой — когда он сравнялся со мной, я не выдержал. — Отстань, а?! Вали в свою Америку и не возвращайся — я не смог сдержаться, мне нужно было выплеснуть нарастающий гнев. — Пожалуйста — тихо добавив, я свернул в сторону лестницы, которая вела на первый этаж. Но меня резко остановили за руку. — Я не брошу тебя, думаешь, я не понимаю в каком ты сейчас состоянии? — очки так мешали увидеть его глаза. — Тебе-то, какое дело? — сказал я, как можно хладнокровнее. — Я… — У тебя, видимо, нет ответа — сказав это, я вырвал руку из его объятий и пошел вниз по лестнице. Выходя из здания больницы, я отправился в парк, ужасно не хотелось возвращаться домой. Там наверняка все оплакивают отца, не хочу это видеть. Я гулял по парку и ждал, пока начнется дождь. Я ненавижу сырость, просто он скрывает слезы. Мне хотелось забиться в угол ото всех. Чтоб меня никто не нашел там. Зайдя в какой-то малолюдный перекресток, я затянул сигарету. Будто пытаясь выжечь все внутри. Всё было не важно. Рамки поехали, разрушая пределы понимания, возможностей, желаний. Найдя какой-то закоулок, где никого не было, я прислонился спиной к стене и медленно скатился вниз. Вдруг полил долгожданный дождь туша мою сигарету, настойчивыми каплями воды. Отбрасывая уже ненужную сигарету и размазывая слёзы по лицу, я всхлипывал. Я ненавидел судьбу. Меня разбили. В один момент окончательно разбили. В тот момент мне позвонили. Одного взгляда на экран телефона хватило, чтобы я взял себя в руки. Он ищет меня. Я устало вздохнул и стер с лица последние капли. Сдвигая пальцем в сторону «принять вызов», я приготовился к неминуемому. — Да — я ответил однотонно. — Where are you? — тревожный голос отдавался эхом. И правда ищет. — Я и сам не знаю — я говорил правду, ведь я шел куда глаза глядят и дорогу толком не запоминал. Оглядевшись по сторонам, я прочел табличку с названием улицы. — Забелина 34 — я на автомате прочел ее в слух, даже не подумав — Забелина 34, это недалеко от меня, жди меня, я скоро буду — и только сейчас до меня дошло, что я сделал, прежде чем я успел что-то сделать, он бросил трубку. Отчаянно вздохнув, я опустил голову. Спустя пару минут, из-за угла вылетает запыхавшийся Мурика. Я поднимаюсь и едва сразу же не падаю из-за того, что ловлю человека налетевшего на меня и это оказывается… Санек?! — Раш, ты мне очень дорог и я переживаю за тебя — я был выше его примерно на голову и поэтому он упирался мне в грудь. — Ты чего это вдруг? — непонимающе смотрю на него, тот лишь сильнее прижимается ко мне, будто я сейчас исчезну. — Недавно ты спрашивал, какое мне дело до тебя. Ты мой друг, очень важный друг — медленно отпустив меня, он посмотрел мне в глаза. — Прости, что так накинулся — он выглядел виноватым. — Можешь пообещать мне кое-что? — Смотря что — я еле заметно улыбнулся — Пообещай, что если тебе будет плохо, ты позвонишь мне — я никогда не задавался вопросом о том, какого цвета у него глаза, но мне жутко интересно. И я движением одной руки снял с него очки. Его глаза были небесно-голубого цвета…