***
Солнце пекло ей макушку и Мая уже начала отмечать выцветшие за проведенное время под солнцепеком пряди. Они были чуть светлее её всё ещё обретающих оригинальный цвет волос, но не до конца тот рыжий, который был у неё при обращении. Ведьма (а она, несмотря на все изменения, никем иным и не была) совсем не могла привыкнуть к ним. И даже не пыталась, благоразумно решив игнорировать всё это пока оно не тыкнет ей по носу. Брокилонский лес ей не природнился. Тихий, пахнущий елью и ягодами, громкий и живой, он был совсем не похож на скеллигские леса. Да и местные жительницы мешали. Маелинн натыкалась на дриад редко и, хоть они и не были похожи на дриад из её мира, было в лесных девах что-то отдаленно знакомое, что тянуло её к ним. Правда, несколько раз чуть не получив стрелами по ушам, Мая быстро осознала, что симпатия была односторонней и последующие разы скрывала себя магией. Постоянное ощущение близкой смерти и ощущение слежки не уходили, однако чуть сдвинулись на второй план, когда Мая к ним попривыкла, насколько к подобному вообще можно привыкнуть. Ведьма всё ещё панически следила за своим окружением и тренировала свою магию упорно и яро, впервые за долгие годы. Это, к её удивлению, и было её ошибкой. Это же её и спасло. В один из относительно жарких дней, а на дворе стояло начало лета, она собралась отправиться в одну из приближённых деревень. Встреч с местным народом у неё было достаточно, и часто они базировались на обмене: Мая, под не очень оригинальным, но другим именем, отдавала добычу, шкуры, травы и лекарства взамен на оружие, еду и одежду. Или новости. В некоторых деревнях она останавливалась подольше, особенно в тех, где не было знахарей или травниц — так было проще вбиться в доверие и узнать о сплетнях. Перешагивая через корни деревьев, Мая старалась думать о том, что ей нужно купить в деревне, и тренировала свои способности. Раскидывая магию по округе, не поднимая защиту полностью, но одновременно и не опуская её, женщина старалась как можно больше почувствовать. Знать на постоянной основе о происходящем вокруг было одним из явных плюсов Зова. Теперь Мае этого не хватало и она пыталась вспомнить то, как именно она использовала свою магию во времена академии. Воспоминания из первой жизни приобретали громкую яркость, в то время как ведьминские тускнели с каждым днем. Это пугало. Потерявшись в мыслях, она с трудом успела отреагировать на движение позади неё, хаотично отскакивая в сторону и падая, споткнувшись о древесные корни. Нечеловеческий визг пробил округу, ненатурально и слишком громко. Ей понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять, что звук был в её голове. Вавн. Тьма клубилась вокруг, затмевая небо, деревья, землю. Тяжелая и вязкая, она липла к ногам и рукам Маелинн, когда ведьма попыталась торопливо встать и отскочить в сторону, повернувшись лицом к монстру. Перед ней возвышалась огромная фигура в черных клоках тьмы, переливающихся между серыми костями. Тьма будто гноем стекала по его конечностям, выливалась из висящего рта, по вывернутой челюсти, между выбитых зубов. Мая только тогда заметила как захрипело её собственное дыхание, как захрустели под её ногами кости убитых тварью животных и, возможно, уже и людей. Она не успела задаться вопросом о том, что именно делает в этом мире вавн и почему он на неё нападает (хотя, учитывая, что она теперь была не под покровительством Ирзуал, нападение было ожидаемо). Маелинн подняла барьер, отскочила назад и достала свой лук, стараясь не споткнуться опять об корни. Выматерилась. Подбираться ближе с кинжалом она не решалась, хоть и отлично осознавала, что у неё было бы больше шансов. Стрелок из неё был средненький, а если к этому прибавить ещё тьму, галлюциногены и, к её удивлению, такой ужас, что у неё тряслись даже коленки, не то что руки… шансов на победу у неё было мало. Почему она так реагирует на страх? Все смертные так реагируют? Так ещё и тьма стремительно высасывала из неё магию. Черт. Черт. Черт. Черт. Почему она такая медленная?! Вавн издал высокий визг, будто кто-то прошелся металлом по металлу, и двинулся на неё. От первой стрелы он увернулся, оставляя за собой густой черный след, и на секунду Мае показалось, что слева от неё стоит Паветта, но женщина даже не дернулась в ту сторону, ни когда волосы Паветты порыжели, ни когда она вытянулась и воющий крик Марины захрипел сорванными голосовыми связками. Её глаза заслезились. Ну конечно, черт подери, зареветь в такой момент точно спасет её от нападения! Идиотка. Дура. Сосредоточься же! Мая старалась как можно меньше дышать, чтобы не давать галлюциногену попадать в её легкие, но знала, что даже если она совсем прекратит — она уже видит, уже отравлена. Бесполезно. Она ушла от первого удара вниз, увернулась от когтей и, достав из сапога кинжал, вспорола вавну открывшийся бок. Тот вновь издал визг, столь громкий и свистящий, что Мая от боли прижала руки к ушам, отступая к стволам деревьев. Ей понадобилась секунда, чтобы убрать руки — визг был лишь в её голове, вавны не могут издавать такие звуки. Они — лишь магия и давно разложившийся труп. Галлюцинация. Иллюзия звука. Вавн вновь замахнулся, целясь когтями ей в шею. В панике и истерике, всё ещё оглушенная, Мая постаралась вызвать магию, что угодно, но тонкая плёнка третьесортного, рассредоточенного барьера, вызванного в испуге, лопнула под натиском, и женщина упала наземь, в клубы тьмы, выбивая из легких весь воздух и заглатывая ядовитый дым. Её спина по ощущениям горела. Мая остановила одну его костлявую руку своей, кое-как вкладывая магию уже в своё тело, пытаясь дать себе сил, второй приняла режущий удар когтей, отбила скалящееся лицо вавна локтем и всадила ему вытянутую из-за спины стрелу в пустую глазницу, задевая источник тьмы, находящийся в его черепе. Следующий визг был столь болезненным, что ведьма схватила ближайший камень, откидывая с себя тело монстра с всё ещё торчащей из глазницы стрелой, и била, била, била, пока все звуки не затихли, пока магия не исчезла, оседая клубами на раздробленных черных костях. Тьма отошла. Её трясло. Всё её тело, начиная от пальцев ног и заканчивая, казалось, разумом, сотрясалось в паническом и усталом треморе. Она чуть не умерла. Воскресла бы она.? Боги. Она чуть не умерла. Отдышавшись и чувствуя, как разум покидает её, Маелинн с трудом поднялась на трясущиеся ноги, правда уже через несколько минут осознавая, что не дойдет. Сжигаемая обеденным солнцем, Мая поползла к своему дому, высасывая и выплевывая кровь и яд из раны на своей руке. Она ощущала, как теряет сознание по пути, поддерживая себя лишь истончающейся магией. За пару секунд до того как её глаза окончательно закрылись, все её запасы магии закончились. И на эти пару секунд Маелинн погрузилась в ужас и панику её последней ясной мысли. Это конец.***
—…тис, — процедил голос где-то вдали. Холодная темнота заполнила всё, Мая не могла видеть дальше своего носа. Её пальцы были ледяными, когда она прошлась ими по своей верхней губе. Металл на вкус — кровь. Голос взревел. — Карментис! Маелинн обернулась, наткнувшись на пасть огромного дракона. Черный, с горящими синими глазами, он зарычал на неё красным пламенем и повторил её имя, громко и разъяренно. Изначальный вид Сяла никогда раньше не пугал её, но, похоже, у всего бывает первый раз. Её сердце сделало панический кувырок и, дернувшись, ведьма отпрянула назад с громким воскликом, прежде чем осознать кто это перед ней. Сял, в его ярости, не заметил её реакции. — Какого черта ты творишь, женщина? — процедил он, приближая к ней свою огромную морду. Мая неосознанно подумала, что могла бы поместиться в его пасти, даже толком не стараясь. Её передернуло. Какого черта она об этом думает? Сял не ест людей. Их кости застревают у этого старика в зубах и потом ей приходится их выковыривать. Эта мысль её не успокоила. — Что.? — она постаралась вспомнить произошедшее. О чем он? — Ты умираешь! — взвился он, хлопая крыльями по своим бокам. — На кой чёрт я рискую своим хвостом ради тебя, если в первый же месяц моего отсутствия ты оказываешься на грани смерти? Теперь мне пришлось вмешаться и они смогут тебя выследить, если уже не выследили! Боги, почему ты не в состоянии спокойно посидеть на своей заднице хотя бы пару месяцев, не ввязываясь во всякое дерьмо?! — Я… не помню, — прошептала женщина в панике, прикладывая руки к вискам. Голова её гудела. Умирает? И? Она же может воскреснуть, это не так уж и… нет. Нет, нет, нет. Боги, нет. — Я… что.? Вавн… Вавн! Почему он тут? Сял… Сял, мне страшно. Что происходит? Его яд подействовал на меня, Сял! Что происходит? Она почти плакала и это успокоило Сяла намного сильнее, чем успокоили бы любые её объяснения. Мая буквально услышала, как её друг вздрогнул, хотя никакого движения со стороны дракона не было. — Вавн? Черт подери этих ведьм с их… Так, как только я исчезну — немедленно просыпайся, слышишь меня? У тебя там есть защита? Ты возвела барьеры? — взволнованно спросил Сял. Женщина растерянно кивнула и попыталась что-то сказать, но он снова её перебил. — Хорошо. У тебя есть оружие? Меч, нож, кинжал, лук, стрелы, что-нибудь? Да? Отлично, потому что мне придется забрать твою магию. Не делай такое лицо, думаешь мне приятно думать о том, что я оставлю тебя там в таком состоянии?! Да успокойся ты! Если я не заберу твою магию, то они точно тебя выследят. Твои сестры считают тебя предательницей, Тисса. Черт, началась война… Нет, Тайрин. Тайрин вновь объединился и начал войну. Тайринская королева повела мертвые войска на Империю, понимаешь? — Что.? При чем тут.? — начала она. — Боги, да подумай же хоть немного! — всплеснул крыльями Сял. — Тайринская Королева, Тисса! — Тайрин распался лет двести назад, у них нет наследников с черной кровью! — растеряно, но крича, раз уж Сял на неё кричал, возразила Мая, все ещё трясясь как лист на ветру. — Разве что… Нет. Невозможно. У Тейдали забрали возможность перерождаться. Какая ещё королева? — Вот именно, — процедил он. — Переродилась её дочь. Ведьминский Круг считает, что ты помогла Тейдали перед её казнью и теперь скрываешься. Ничего не хочешь мне рассказать, дорогая моя? Маелинн поджала губу и зажмурилась до черных точек перед глазами. — Единая Матерь, — прошептала она, нажимая пальцами на веки, пытаясь вытравить из сознания старое воспоминание. — Боги. Сял молча смотрел на неё и ждал. — С тебя рассказ, когда я вернусь, — отрешенно заметил он, вздыхая, и тыкнул мордой ей в макушку. Мая тихо всхлипнула и кивнула. — Она солгала мне, — прошептала она, опускаясь на колени. Земля была холодной и влажной, но чувство обиды от предательства перебивало все остальные ощущения. — Она скрыла ребенка. Сял, я не знала. Я не знала. Я бы никогда… Он покачал мордой. — Очисти округу от вавнов, насколько сможешь без магии, и начни передвигаться. В тебе есть мелкие остатки магии Ирзуал, и моего заклинания, и ты все ещё ведьма, это поможет с лечением тех ран, что у тебя есть на данный момент, — сказал Сял. — Постарайся не выдавать себя. Я сомневаюсь, что те, кто следят за тобой через полностью обращенных вавнов, смогут заметить разницу, если ты постараешься. А ты постараешься. Если не ради себя, то ради Нуат. — Что.? Почему? При чем тут она? — спросила ведьма тревожно, чувствуя как сон истончается. Видение начало пропадать. — Вавны не должны будут больше появляться, мы закрыли портал, — перебил её голос Сяла где-то вдали. Раздался грохот и Маю обдало чужой магией, мощной и яркой, оглушающей. Она почти сразу же её узнала. Пхелая. — Да хватит лезть в мою голову, женщина, иду я, иду! — Он повернулся к Маелинн и дыхнул на неё дымом. — Будь осторожна. Я всё объясню, если вернусь. — Если? — слабо переспросила Мая. Сял недовольно пыхнул и насильно вытолкнул её из сна.***
Первое, что Мая увидела, проснувшись — тонкая корка темного льда на пруду. Солнце палило ей спину. За прудом, на границе выстроенной ей защиты вокруг её дома, стояли несколько темных силуэтов, словно высокие тени, без движения. Тьма клубилась вокруг них и женщине казалось, что она может услышать визг вдали, если прислушается. Ей пришлось несколько раз повторить себе, что не сможет, потому что вавны не издают никаких звуков. Это трупы и магия. Ничего более. Ничего пугающего. Мая ведь когда-то любила некромантию. Она никогда не боялась вавнов. Только вот теперь мысль о некромантии вызывала у неё тошноту и отвращение. Ведьма поморщилась. Лес был ужасно тихим. Она ощущала их горящие взгляды на себе. А потом поняла, что не чувствует левой руки, не считая слабого покалывания в кончиках пальцев, будто она отлежала её за ночь глубокого сна. Только вот проспала она не больше часа. Мая медленно перевела на неё взгляд. — Боги, — прошептала она, в панике поднимаясь на трясущиеся ноги, и двинулась в сторону дома. Её рука, начиная от гноящейся тьмой раны и доходя с одной стороны до кончиков пальцев, а с другой чуть за локоть, блестела почерневшими венами и бледной кожей. Мая мысленно перебирала все известные ей противоядия от яда вавнов, и без Зова не могла вспомнить, есть ли в этом мире необходимые для них травы. Это знание так редко было ей нужно, что Мая даже не помнила последний раз когда она лечила подобные раны. Вавны были любимыми марионетками Ирзуал, не считая конечно её ведьм. Они никогда ранее не нападали на Маю. Её глаза слезились, а в горле стоял ком, мешая дышать. Она с трудом была в состоянии идти, а паника и ужас застилали ей взор настолько, что Мая с трудом держалась на грани от падения в истерику. Она хотела молить о помощи. Молить было некого. Кольцо на её руке молчало с обеих сторон. Магии не было. Маелинн упрямо шмыгнула носом, заползая по лестнице в дом, и пообещала себе, что выплакается, если выживет. Плакать, правда, хотелось сразу и сейчас.***
Её ведьминская кровь уже не была ведьминской. Точнее, технически Мая всё ещё была ведьмой, но ведьма без покровителя в целом просто смертная колдунья. Лишиться покровительства Ирзуал было жутко и опасно. Без поддержки Матери Мая казалась себе не просто смертной, а вечно уставшей, больной и слабой. Реакция её тела на яд вавна была тому доказательством. Если до этого Маелинн ещё могла как-то настырно посомневаться, то теперь сомнений не оставалось. Она точно возвращалась к оригинальному состоянию этого тела. Смертному. Раньше её кровь помогала в борьбе с ядами, некоторые отравы вообще не действовали на неё и её сестер. Теперь Мае понадобилась неделя обильного принятия противоядия, зелий и лекарств, чтобы вытравить из себя последствия небольшой стычки с не-разумным вавном, учитывая помощь от Сяла. И это была лишь царапина. Мая боялась думать о серьезных ранах и дриадах, что жили в этих лесах. Если вавны прибыли в этот мир из-за неё, то с каждым днём по её вине умирали невинные создания. Ещё меньше она хотела думать о сказанном Сялом, о тех вавнах, что сохранили какой-никакой разум при обращении, о тех, что теперь могут обратиться и жить в поселениях, следить, наблюдать, пока голод или безумие не захватит и их. Эта мысль не давала ей спать. Эта мысль и кошмары. Она не знала, что пугает её больше — мысль о вавнах или человеческие сны. Никаких предсказаний, белых волков, зимы или кровавых рун. Просто кошмары: о войне, о бледной Тейдали, оплакивающей своего мужа, о годах Обращения, о погребальном огне Марины, о ветрах Голых Скал. О боли от удара о поверхность воды и о жжении в легких. Об удушье. О её первой жизни. Естественно, она старалась думать лишь о вавнах. Выжидать возвращения Сяла не было вариантом. Без магии выставленная вокруг домика и пруда защита истощится, и тогда у неё не будет даже этого. Мая даже не могла сказать на сколько защиты хватит вообще, и каждый шорох казался ей скрипом костей об камень. Ей нужно было уходить. Вавны будут собираться вокруг этого места в любом случае — она использовала магию поблизости. Если они следят исключительно за ней, то Мае нужно было сбежать в место, где она не щеголяла своими способностями за последний месяц. Цинтра была слишком далеко, к тому же без магии Мая не могла решиться пойти в путь в одиночку. А проводника у неё не было. Сял не выходил с ней на связь с тех пор, хотя иногда, по ночам, она просыпалась от пустых, но беспокойных снов и ощущения паники, будто бы приносимого кольцом. По пробуждению она, правда, не чувствовала от него ничего. С Паветтой она связаться не могла вообще. Она начала полностью осознавать уровень своей беспомощности, когда не сумела даже подстрелить зайца во время небольшой охоты. Раньше магия помогала ей скрыть своё присутствие. Теперь она, кажется, пыхтела на весь лес, пытаясь покинуть его. У неё была небольшая тропа, которую она слабо зачаровала ещё несколько недель назад, ведущая к одной из деревень. Маелинн не сомневалась, что дриады давно бы уже её поймали, если бы не эта маленькая предосторожность с её стороны. Другая проблема была в том, что её зачарование привлекало вавнов, хотя после первой стычки Мая научилась неплохо от них убегать. Иногда она находила людские трупы, пробитые стрелами, чернеющие, изредка разорванные на части, и думала о том, насколько в их смертях была виновата она. Было ли что-то, что она могла сделать иначе? Тренироваться больше, быть осторожнее, холоднее, отрешеннее? Покинуть этот мир вместе с Сялом или вместо Сяла? Единственным плюсом во всей этой ситуации было то, что она начала вспоминать времена, когда она была человеком ещё в первой жизни. Как неуклюже она себя чувствовала без магии, как беспомощно, панически страшно. Словно она не могла видеть с рождения и в академии вновь обрела взор. Дни в пути до той деревни, в которой её терпели лучше всего, превращались в постоянную муть, болото между тошнотворным количеством зелий, ран и тьмы. Опасность сжимала ей горло и Мая не помнила когда она в последний раз могла вздохнуть полной грудью, выспаться, наесться или напиться. Или просто посмеяться чему-то. Иногда ощущение приближающейся смерти следовало за ней по пятам сквозь леса и поля, и женщина оборачивалась в немом страхе. Шла дальше, стараясь следить за окружением, а не провалиться в воспоминания. Последнее, что ей было нужно, так это разреветься посреди леса. Она не знала когда именно в своей долгой жизни она забыла, что быть человеком ужасно сложно. Что эмоции иногда затмевают разум, что когда страшно — ты плачешь, ты бежишь, ты не думаешь. Единственные её эмоции, пробивающиеся сквозь зачарованную кровь, обычно были связаны с Мариной (хотя это было, наоборот, скорее из-за магии Ирзуал в крови, что бы там Сял не говорил) и, непосредственно, с самим Сялом. Только вот с последним она была знакома почти всю свою жизнь. Карментис из Холлкидейра никогда не убегала от трех вавнов в страхе за свою шкурку. Впрочем, теперь имя Маелинн казалось ей более подходящим, чем её ведьминское. Потому что Маелинн убегала, Маелинн плакала, Маелинн тряслась и боялась. Эта мысль буквально вводила её в тоску, что было странно. Грустить из-за смены имени было не менее непривычно. Она заменила часть своего оружия на серебряное, когда поняла, что это не может так продолжаться. Вавны, как и всё от Ирзуал, отлично убивались серебром. Проблема была в том, что Мая тоже отлично убивалась серебром. Теперь, уже не являясь ведьмой, Маелинн реагировала на него более спокойно (и убивалась, наверняка, чем только может быть угодно), хоть оно всё ещё немного жгло. Мая не была уверена, жгло ли оно потому что она привыкла и ожидала жжение, или потому что в ней всё ещё остались отблески магии Матери. Волосы у неё были рыжими. Не повод для гордости, но из всей этой гадкой истории с обращением в смертную, Мае нравились её волосы. Её эмоции бурлили кипящим котлом и Мая чувствовала себя вновь как подросток, подрываясь из-за мелочей вроде рыжих волос или веснушек на плечах, и всё же столь цветное изменение после десятков жизней с неизменно одноцветными волосами сделало свое дело. Не будь Мая в состоянии постоянного ужаса, она бы проводила намного больше времени, улыбаясь своему новому виду. А до прибытия в деревню, Мая знала, ужас был её постоянным спутником. Она потратила долгое время в пути к деревни, в большинстве своем потому что Мая старалась передвигаться не быстро, а тихо, что было вдвойне сложно в лесу, полнящемся монстрами, зверьми и дриадами. Её встреча с последними была делом времени. С первыми, впрочем, тоже, хотя сбегать от обоих она уже научилась. Мае повезло лишь в том, что она встретилась с ними одновременно. Наткнулась, скорее. Среди густой листвы и толстых стволов деревьев было сложно обнаружить дриад, но вот тьму вавна — запросто. Он скрипел костями об камни и корни, стрелы торчали из его спины и черепа. Мая знала, что чтобы окончательно его прикончить, нужно разрушить источник тьмы — у каждого вавна он был свой, хотя зачастую он находился в черепе — больше всего защиты. У этого он был в шее. Мая могла бы проскользнуть мимо, и ни одна из сторон бы её не заметила. И будь она собой прошлой, ведьма бы наверняка так и сделала. Это было бы разумно и понятно — она слаба и без магии, а дриады явно неплохо справляются. Но Мая достала стрелу с серебряным наконечником, притаилась и прицелилась в наступающего на одну из дриад вавна. Она надеялась, что попадет, в конце концов он был относительно рядом и толком не дергался. Стрела со свистом пронзила ему шею и тьма вокруг вавна прекратила клубиться и приостановилась, оседая на корни деревьев и траву. Монстр костями свалился наземь и Мая осознала, что теперь скрыться ей точно не удасться — прямо за вавном была раненая дриада, целящаяся в него кинжалом. Она смотрела на Маю со смесью какого-то удивления и ужаса. Другие дриады проследили за взглядом своей сестры и тут же насторожились, целясь уже в сторону Маи. Вот черт. Мая медленно убрала лук и осторожно достала из сумки сварганенное в пути противоядие — её все ещё иногда подбивали последствия яда, несмотря на то, что рана почти затянулась. — Neén va! — приказал голос слева от неё. Мая не знала языка, но по нацеленному на неё луку, предположила, что ей сказали не двигаться. — Esseath, beanna? — Я не знаю старшей речи, — тихо сказала Маелинн, держа руки в воздухе. Её трясло и она уже жалела о своем решении. Идиотка. Дриада, целящаяся в неё из лука, кивнула в сторону и из-за деревьев показалась другая девчушка, гибкая и зеленоглазая. Она будто бы проплыла по воздуху близь Маи, и неловко протянула: — Ивледд спросила кто ты, — она недоверчиво, но любопытствующе окинула Маю взглядом. — Меня зовут Маелинн, — не менее неловко представилась ведьма. — Я уже натыкалась на этих монстров и знаю как с ними бороться. И как приготовить противоядие. Молодая дриада звонко перевела это. Ивледд взглянула на Маелинн с нарастающим подозрением. — Cosa ess taella aen Brokilon? — Ивледд вновь кивнула молодой дриаде, щурясь. Та чуть поджала губу, задумалась. — Что ты делаешь в Брокилоне? — перевела она. — Иду по следам этих монстров, — солгала Мая. — Мой друг охотится на них, а я ищу его. — Ведьмак? — Нет, — Мая покачала головой, пытаясь успокоить свое сердцебиение. Она умела врать. Правда врать будучи человеком оказалось ужасно неловко и, к её удивлению, стыдно. — Чародей. Мая волновалась, что её щеки горели слишком подозрительно. Она, что, покраснела? Это так ощущается? Ивледд недовольно прищурилась. — Отпустите меня, — попросила Маелинн, слыша шорох в кустах. Ещё дриады. Черт. — А взамен я расскажу вам как бороться с этими монстрами. Мая не была в том положении, чтобы торговаться с дриадами, и все это понимали. Молодая дриада нахмурилась, тихо переводя сказанное. Ивледд не опустила лук и недоверчиво взглянула на склянку в руках Маи. — Их яд смертелен, если не принять противоядие вовремя, — добавила Мая, про себя проклиная Сяла. Ей нужна была её магия. Ивледд, прищурившись, все же медленно кивнула, но будто соглашаясь со сказанным, а не желанием Маи дать дриадам склянку. Мая мысленно выругалась. Она провела с дриадами несколько бессонных дней, под тяжелым взглядом Ивледд и ещё двух девушек, которых ей не представляли. Мая учила только молоденькую дриаду, Арден, так как та более менее понимала общую речь, а Мая была пнем в Старшей. Она показывала как готовить противоядия, как ухаживать за ранами, как определить где находится источник тьмы в вавне. Для демонстрации лечения они использовали дриаду, которая была ранена вавном при их первой встрече. Пришлось. Естественно, перед этим Мае пообещали, что если дриада не выживет, то Маю саму освежуют и будут использовать как приманку для монстров. Мая, соответственно, выкладывалась в лечение полностью. Не сказать, чтобы дриада была сильно ранена. Последний её вечер с ними был душен и безветренный. Крупные зеленые листья деревьев и ягодных кустов чуть съежились от нехватки воды и Мая предположила, что дождь пойдет если не ночью, то к завтрашнему вечеру. Она обучила Арден, молодую дриаду, всему необходимому, однако Ивледд всё ещё отказывалась её отпускать, смотря на Маю недовольно и недоверчиво. Дриада, которая была ранена при нападении вавна, наотрез отказывалась говорить с Маелинн и иногда сверлила Маю взглядом. Ведьме было очень неловко находится рядом с ней, так что она лишь обрадовалась, когда дриада покинула их небольшую стоянку. Арден не рассказала Мае причин (или даже имени некогда раненой дриады, ну и черт с ним), лишь попросила проявить терпение и не злить Ивледд. Это было просто, потому что Ивледд Маю не понимала. Мая, конечно, подхватила пару слов из Старшей Речи от Арден, но в целом чувствовала себя глупым неучем и жалела, что не согласилась на уроки в Цинтре. Мышовур говорил, что язык этот пригодится, но так как у Маи не было необходимости использовать его для магии, она также не увидела необходимости его изучать. Теперь у неё не было ни магии, ни знания языка. Впрочем, в какой-то степени Мая даже была рада своему незнанию. Арден и Ивледд открыто ссорились весь вечер и Маелинн очень не хотелось принимать в этом участие, несмотря на то, что Ивледд явно выигрывала. Плохо. Маелинн ушла к краю их небольшого лагеря с получаса после начала их очередной перебранки. Она знала, что убежать у неё не выйдет, да и тропу свою она потеряла, следуя за дриадами. Ивледд тогда повязала ей глаза, так что ведьма не узнала бы окрестностей, даже если бы хотела. Она предпочла посидеть в тишине рядом с кустом ежевики. Спелые ягоды забрызгали ей пальцы и чистую рубаху, да и в жаре летнего вечера девушка вспотела. Мая подумала о том, что стоит попросить Арден, чтобы та отвела её к речке или пруду. — Ainnir, — Мая почувствовала руку на своём плече и вздрогнула, обернулась. Арден слабо улыбнулась ей и кивнула в сторону. Её косичка была взъерошена, как после долгого бега, но дыхание показалось Мае размеренным. Арден и ещё несколько дриад предпочитали называть ведьму «ainnir», и хотя прямого перевода этого Маелинн не получила, она предполагала что это значит что-то на подобии «лекарь». — Cáemm. Мая поднялась на ноги без особого труда, перевязала шнурки на сапогах покрепче и пошла следом за Арден, разглядывая тонкие линии рун вырезанные на луке дриады. Они были непохожи на те руны, что были знакомы Мае, более резкие и угловатые. Арден вырезала их сама — Мая это даже видела. Дриада резала неуклюже, кинжал её часто дергался и срезал слишком много, однако она упорствовала и старалась. Они двигались в сторону их небольшой стоянки, по более короткому пути. Иногда Арден ныряла в высокие кусты с ловкостью лани, и Мая, чувствуя себя диким кабанчиком, пробиралась следом, ломая ветки и сминая плоды. Ей было стыдно за это, но не сказать чтобы дриада это замечала или хотя бы приостанавливалась. Когда они вернулись, стоянка совершенно не была похожа на то, какой она была когда Маелинн её покинула. К их небольшому отряду прибавилось ещё несколько дриад, которые помогали скрыть следы их присутствия. Вернулась та дриада, которую Мая и Арден лечили, теперь переговариваясь с Ивледд о чем-то. Заметив прибывших, она кивнула явно недовольной Ивледд и двинулась в их сторону. Дриада, высокая и смуглая девушка с двумя густыми косичками, что-то сказала на Старшей Речи. Мая, понимая из всего сказанного только «ainnir», перевела взгляд на Арден, которая в удивлении на секунду замолкла. Потом, словно найдясь, она поджала губу и задумалась. — Sor’ca Morénn просила Rhena Eithné за тебя, — медленно начала она. — Тебе будет позволено уйти и Брокилона за помощь дриадам. Ивледд, которая находилась достаточно далеко чтобы не слышать о чем шла речь, кинула на Маю взгляд полный недовольства и раздражения. Мая ей улыбнулась. — Передай твоей сестре мои благодарности, — попросила Маелинн. Арден перевела и дриада — Моренн — улыбнулась. Из леса её пообещала вывести Арден, то ли потому что дриады не хотели чтобы она оставалась в лесу надолго, то ли чтобы Мая не затерялась. В любом из случаев Маелинн была благодарна, потому что дважды в пути они натыкались на вавнов и оба раза, ведьма была более чем уверена, были бы для неё смертельными, передвигайся она в одиночку. Арден стреляла, дралась и передвигалась многим быстрее, сильнее и искуснее неё. Арден вела её в сторону деревни два дня, поторапливая ведьму на постоянной основе. Мая, вымотанная и уставшая, неслась следом так быстро как могла, хоть и знала, что её «быстро» было раздражающим для дриады «медленно». Арден этого не показывала. Они прощались недолго, взаимно довольные тем фактом, что вряд ли встретятся вновь. Мая ещё раз поблагодарила Арден и попросила передать благодарности Моренн, Ивледд и остальным дриадам за гостеприимство. Дриада тонко улыбнулась и кивнула, Мая отвлеклась на шум в кустах неподалеку, а когда повернулась обратно, полянка у выхода из леса была пуста. Дриады позволяли ей уйти.***
После всей этой истории с Кераком, Геральт хотел чего-нибудь поспокойней, но спокойней было, видимо, неосуществимо: либо шторм, либо штиль перед бурей. Теперь у него хотя бы мечи никто не отнимал — и на том спасибо. Вердэнская деревенька встретила его шипящими котами, тремя злыми бабками, одна из которых чуть было не бросила в «мутанта окоянного» помойной тряпкой, и непосредственно старостой их маленького поселения, бородатым и лысым стариком, что, чуть пощурившись и похмыкав, затянул историю о потоптанном урожае, пропавшем ещё в позапрошлом году из чьего-то сарая мешке с картошкой и о какой-то девке, которая, по рассказам местного пьянчуги, привела из лесу потерявшуюся козу, «красивая, шо прям пиздец». Девка, то есть. А может и коза. Кто этих местных знает. Геральт покивал, тут же жалея, что не двинулся после Керака дальше на север, и решил переночевать в корчме, а там двинуться в сторону Новиграда, уж там-то точно найдется пара-тройка заказов. В душной и вонючей корчме на него в яром бешенстве налетела одна из тех тёток, что встречали его у въезда в деревню, правда, после тяжеловатой по виду пощечины и мата со стороны её мужа, женщина быстро подобрала свои юбки и скрылась за дверью. Комнату Геральту дали, в качестве извинений, чуть ли не задаром. — Ты, эт, ведьмак, не обращай внимания-де на неё, — неловко отмахнулся корчмарь, указывая на коридор. — После сынка моего второго-то совсем у неё крыша поехала. На всех лезет уж, даже на Линку нашу. Ты, это, если тебе травы там нужны всякие, к Лине-то и сходи, она все лечить умеет, хороша девка. Геральт отрешенно кивнул, дошёл до свободной комнаты, открыл и закрыл за собой скрипящую дверь, разделся. Он даже думать не хотел о том, чтобы ужинать в корчме, всю дорогу до деревни и даже в своей комнате чувствуя скребущее в животе волнение, непривычное и заметное, и правда будто перед бурей. Ведьмак коротко заглянул в небольшую, почти зеркальную поверхность тарелки, стоящей на столе, и поморщился от вида своего лица. Новые ссадины ещё не спали со скул и щеки, царапина на лбу была красной, а волосы грязными и серыми от дорожной пыли. Неудивительно, что бабы гнали его тряпками. Уставший и в плохом настроении, он лёг на скрипучую кровать, поверх всех тряпок и наверняка вшивого одеяла, что лежали там, и постарался задремать. Сон не шёл, а когда что-то и начинало проявляться в черноте перед его глазами, то Геральту непременно казалось, что это были плавные изгибы молочной кожи и падающие на них вороные локоны. Когда память об аромате сирени и крыжовника стала удушающей, Геральт решил бросить свои попытки отоспаться и сел, скинув ноги с кровати. Он начал медленно одеваться, хотя ничего толком и не снимал, и услышал громкий лай собак и крики мужиков, когда заканчивал зашнуровывать сапоги. Непривычное волнение в его животе перевернулось и сильнее закрутило. Геральт быстро покинул корчму, чувствуя запах крови и спирта в вечернем воздухе. — Что произошло? — спросил он у испуганного старосты. Тот, трясясь, обернулся, в шоке почесал бороду окровавленной рукой и ответил: — Да как это шо, мальчик-то, ребенок совсем, кто же так может-то а… — прохрипел старик, грязным платком протирая вспотевшую лысину. Он взмахнул рукой в сторону столпотворения, шмыгнул носом и неуклюже сел на камень, закрыв глаза ладонями. Одна из них была коричневой от следа оттертой крови. Геральт, недолго думая, направился в толпу, расталкивая людей. — Приблуда! — прокричал кто-то. — Он-то нам монстров и привез за собой, на детей-то, на детей! А теперь, небось, денег наших попросит, да девок! Гнать его! Вон! Тело мальчика, худощавого и лет десяти, было искорежено. Царапины на спине, дыхание слабое и рваное. Девушка, сидящая над ребенком, обрабатывала его раны, не поднимая взгляда даже когда тени людей заслонили солнечный свет. Один порез она уже зашила и нанесла поверх мазь. Сквозь толстый слой вони людского пота, крови и алкоголя, ведьмак мог отчетливо услышать запах мази — коренья, ласточкина трава, полынь. Что-то ещё, менее знакомая ему смесь. Ягоды и вербена. Мёд. Не лекарство — ароматическое масло. Это в деревне-то? — Точно, никогда ничего у нас не было, а тут-то! — вскричал мужик рядом с Геральтом. — Только прибыл, а уже смерть! Гнать его надо! Лекарка впервые подняла взгляд, уткнувшись им в мужчину, что стоял правее от Геральта. Ведьмак сразу отметил лицо — слишком молодое для лекарки. По хвалам корчмаря Геральт ожидал увидеть женщину своего возраста, с тяжелым кулаком и не менее тяжелым взглядом. Вместо этого над мальчишкой сидела молодая девушка с тонкими пальцами и острым взглядом. — Если ты начнешь гнать единственного ведьмака в округе, когда кто-то нападает на детей, Мигнар, я тебя в следующий раз вместо обычной настойки отваром из белены напою, — процедила она. — Евгик жив и жить будет. — Ну так зачем нам приблуда-то эта тогда? — возмутился кто-то из толпы. — Гнать его! — Потому что в следующий раз раны могут быть серьезнее, а меня может не оказаться рядом, — мрачно ответила лекарка, перевязывая спину ребенку. — Ведьмак, поможешь поднять его? Осторожно, не напрягай ему… Да, вот так. Тут недалеко. — Что это его так? — Геральт спросил, поднимая ребенка и одновременно продолжая разглядывать лекарку. Хотя в том, что она только лекарь он уже начал сомневаться — за спиной у неё был лук и колчан со стрелами, к поясу прицеплен кинжал, одежда была дорожная и подходящая для охоты, рыжеватые волосы высоко собраны, глаза яркие и светлые, с острым, настороженным взглядом. Рядом лежали несколько кроличьих тушек, связанных вместе за ножки. Она подняла их за веревку и кивнула ведьмаку в сторону одного из домов. — Не видела толком, — тихо ответила она, покачав головой. Люди позади закопошились и зашумели. — Так что же это, мы ведьмаку и чужачке Евгика доверим? — прокричал первый голос — Мигнар. Ответить ему ни девушка, ни Геральт не успели, потому что Мигнар получил по уху от одной из тех бабок, что ранее встретили Геральта на входе в деревню. Часть толпы встала на защиту девушки, то ли из нелюбви к явно давно пьянствующему Мигнару, то ли из благодарности к целительнице. Геральт слушал одним ухом. Многие из них явно брали у неё лекарства и мази. — Никто не видел что случилось? — спросил ведьмак, кивая на ребенка, когда они отошли на достаточное расстояние от толпы. — Много кто говорил, что видели, но я предпочту не верить в то, что ведьмаки действительно прибывают в деревни и режут спины детям за домами, — девушка покачала головой, догоняя его и начиная шагать рядом. Она была достаточно низкой, и ходила бесшумно, с плавностью человека, привыкшего к лесным тропам под ногами. — На что похоже? Кроме большого и злого ведьмака, конечно. Геральт хмыкнул и, задумавшись, внимательнее осмотрел ребенка. — На много чего похоже, — сказал он, мысленно делая заметку поспрашивать у местных. Тех, что готовы говорить, конечно. Какая тварь может напасть на ребенка посреди деревни, если не человек? Девушка коротко кивнула и повесила две из трёх кроличьих тушек на покосившийся забор старого домика. — Никита, я принесла еду для матери! — крикнула она в сторону дома. Изнутри раздалось резвое «спасибо» и наружу выбежал босоногий мальчишка, примерно одного возраста с жертвой нападения, костлявый и смуглый. — Ой, — сказал он тихо, смотря на ребенка на руках у Геральта. — Так это ж Евгик! А шо это с ним? — Ничего смертельного, — серьезно заверила девушка. — Свежевать кроликов умеешь? Если нет — попроси у Ривны. И закрывай за собой дверь в дом, мать простудишь. Никита с заметным усилием ребенка подобрал своё любопытство и так же серьезно кивнул, забирая кроликов и уносясь в дом. Девушка коротко покачала головой и вздохнула. — У тебя хорошие отношения с местными, — заметил Геральт. — Обычные, — ответила девушка. — Они меня терпят, а я помогаю им за это. Геральт кивнул и они продолжили идти в сторону домика на краю деревни. Сказанное ей не изменяло простого факта: деревни, особенно настолько маленькие, редко когда принимали чужаков, особенно если эти чужаки были странными молодыми лекарками. Слишком много схожести с чародейками, которых хоть и не ненавидят, но и любви к ним в народе толком не было. Только вот, несмотря на все странности, магии в девушке было столько же, сколько в мертвом кролике в её руках. То есть не было. — Как тебя зовут? — спросила она. — Геральт из Ривии. — Лина, — она слабо улыбнулась, явно пытаясь вспомнить где слышала его имя, но в итоге просто кивая ему, и открыла калитку, позволяя Геральту пронести мальчика вперед. — Очень приятно, хоть обстоятельства и неудачные. Внутри дома запахи лекарственных трав, спирта и мёда были многим громче, но в целом не отличались от тех, что исходили от Лины, разве что девушка так же пахла лесом — свежей травой, ягодами и кровью. Дом был относительно обжитым, но она явно не жила там на постоянной основе. — Это рабочее место, — пояснила она, замечая взгляд ведьмака и помогая ему уложить ребенка на кровать. — Раньше дом принадлежал местной знахарке, но она умерла, не оставив после себя наследников, так что дом пустовал. Местные позволяют мне его занимать пока я их лечу. — Но спишь ты не здесь, — отметил ведьмак, смотря на застеленную кровать, на которую ему сказали уложить раненного мальчишку. Лина улыбнулась. — Нет, обычно если я и ночую в деревне, то останавливаюсь в корчме. Не люблю спать в пустых домах одна, — она ответила и направилась в сторону маленькой кухоньки. — Ты уже ел? Хм. Можешь осмотреть деревню, пока я готовлю, поспрашивать у местных, может кто что и видел. Заодно можешь поговорить со старостой по поводу награды за возможное чудище. — Не боишься, что оно и правда напало из-за моего прибытия? — спросил ведьмак с отблеском шутки. Лина хмыкнула и покачала головой. — Только с местными таких шуток не шути, Геральт из Ривии, — предупредила она, кидая на него её острый взгляд. Её странный акцент пробился сквозь попытки девушки его скрыть, и Геральт обернулся на неё. — Они не оценят. Пробившийся из окошка солнечный луч осветил лицо девушки, и её светлые глаза показались ведьмаку мёдом, переливающимся на солнце. Она не прищурилась.***
После тщательного осмотра деревни обнаружились следы крови на заборах нескольких домов, ведущие в сторону леса и заканчивающиеся на одном из одиноких деревьев среди полей перед началом самого леса. Местные большую часть времени плевали себе под ноги, лишь бы не говорить с ведьмаком, и отмахивались тем, что у них дела есть и поважнее. Староста пожаловался на нехватку денег и помахал руками в воздухе. Никто явно не считал, что ведьмак необходим в этой деревне. Никто, кроме Маи, которая, услышав короткий пересказ происходящего от Геральта, обозлено воскликнула ряд громких оскорблений на родном языке и после ещё долго ворчала себе под нос. Дважды Геральту приходилось останавливать её на полпути к двери. — Брось, только хуже сделаешь, — предупредил Геральт. Мая пыталась сделать вид, что голос его нормальный, вид тоже, и вообще его она не боится и тело её током ужаса от его присутствия не пробивает. Выходило, похоже, неплохо. Либо ведьмак отлично делал вид, что у неё выходило неплохо. Маю устраивали оба варианта. — Хуже? — она всплеснула руками в воздухе, но ответила всё ещё тихо. — Напали на ребенка, а они даже двигаться не хотят, потому что ребенок ничейный! Никто меня наверняка даже звать не собирался, они бы так и стояли и галдели вокруг него, если бы я не оказалась поблизости! А все потому что он, видите ли, нагулянный! Геральт посмотрел в сторону спящего на животе мальчика. Бледный, худощавый и болезненный, он хрипел на вздохах и выдыхал рвано. Маелинн покачала головой. Ведьмак её всё ещё пугал, но его на данный момент бесплатная помощь радовала, как бы опасно он не выглядел. А выглядел Геральт из Ривии… Что же, Мая по крайней мере теперь знала, почему детей шугали рассказами про ведьмаков, особенно если все ведьмаки были похожи на этого. Геральт был высоким — хотя Мая не отличалась в этом плане, и для неё многие были высокими — и широкоплечим, с почти светящимися кошачьими глазами, и острым носом, придающим его лицу постоянный хищный вид. В общем, не самое дружелюбное лицо, которое Мае удалось повидать за всю свою жизнь. Ели они в тишине. Блюдо было вкусным и горячим, однако обе стороны явно думали о чем-то своем. Геральт, видимо, думал о собранной в деревне информации. Мая думала о своих снах, о Сяле, о Паветте и Цири, и о вавне, напавшем на ребенка. О том, сколько из этого её вина. О том, сумеет ли ведьмак справится с относительно разумным вавном. Она все ещё не знала кто это. Впрочем, продолжать работать бесплатно Геральт явно не собирался, а Мая явно не была в состоянии сама заплатить за голову предполагаемого монстра. После недолгого диалога, из которого Геральт вынес твёрдый вердикт, что для охотницы и лекарки Маелинн знает о монстрах ужасно мало, а Мая назвала его ворчливым старикашкой, девушка выпроводила его из ‘её’ дома. На дворе стоял поздний вечер и солнце давно начало садиться. — Останься в корчме на несколько дней, — предложила Маелинн. — Я поговорю с Трегом, корчмарём, он мне должен. Не смотри так на меня, Геральт. Это они сейчас ничего не делают, но если монстр нападёт снова, то мне будет спокойнее, если в деревне окажется ведьмак. — Я не могу выжидать тут одного монстра, на которого у меня даже нет заказа, — предупредил Геральт. — Несколько дней, — повторила она слабо, оглядывая деревянные дома за спиной ведьмака. — В деревне одни старики, да пьяницы, Геральт, если что-то и нападет, то защищать их будет некому. Пусть и на несколько дней, но мне так хоть будет спокойнее. Если тебе нужны деньги — я найду чем отплатить. Геральт странно на неё посмотрел и впервые Маелинн не сумела сдержать пробежавшую по её телу волну дрожи.***
Геральт почти весь следующий день провел на границе леса, собирая травы для эликсиров и выискивая следы монстров из предполагаемого списка. Ничего, кроме обглоданных костей он не нашел. Сначала они даже не показались ему настолько важными, но чем дольше ведьмак прибывал в лесу, тем чаще он находил кости. Без следов когтей, зубов или каких-либо признаков прошедшего времени. Они были сухие, чуть в грязи от пребывания на земле, но в целом целые. Целые кости в лесу. Чтобы обглодать такие, не причинив им вред, нужен очень проворный язык. С другой стороны, где волки, лисы и прочие звери, которые были бы не против погрызть кости? В деревню Геральт возвращался с вопросами, однако первым делом наткнулся на одного из недовольных местных. От него разило алкоголем, грязным телом и рвотой. Мужчина пытался заплетающимся языком что-то очень громко сказать мальчишке, которого держал за шкирку. Мальчишку Геральт тоже уже видел — тот, которому Лина принесла дичь. — П-понял мен-ня, выр-родок сучий? — протянул пьяный. — Отпусти меня! — хрипло прокричал мальчишка, хватаясь за воротник и пиная ноги держащего его мужчины. — Хватит, пожалуйста! Геральт подошел ближе. — Отпусти ребенка. — А т-то что, приблуда? — пьяно процедил мужик, однако отбросив мальчишку в сторону и направившись к ведьмаку. Мальчик быстро поднялся на ноги и унёсся прочь. Хорошо. — Д-думаешь, ис-спугал меня, а? — Бояться меня было бы разумно, — равнодушно заметил Геральт. — Однако, полагаю, разум ты уже пропил. — Ах т-ты, — начал было тот. Взвесив все за и против, Геральт мысленно решил, что если мужик на него всё-таки нападёт, то, защищаясь, ведьмак сломает ему нос и руку. По доброте душевной, а так же чтобы он больше, блять, не лез к детям. Напасть мужик, однако, не успел. Чуть ли не со скоростью взбешенной виверны к ним подлетела Лина. Геральт не успел так же предложить решить всё более мирно, так как уже через пару секунд девушка развернула пьяницу в свою сторону, ударила ему в пах коленом и, когда он со стоном согнулся, умело, хоть и слабовато, добавила локтем в нос. Нос хрустнул и мужчина завыл ещё громче. — Я же, блять, предупреждала, — хмуро процедила она, встав руки-в-боки. — А, Мигнар? — С-сука, — простонал он, сипя и оседая на землю. — Да, — Лина кивнула. — Ещё раз увижу тебя рядом с Никитой или моими… гостями — нос вправлять после поломки не буду, ясно? Придешь, как протрезвеешь. И извинишься тоже. — Н-не буду я перед какими-то при… — начал Мигнар, всё ещё держась за нос и лежа на земле. — Это не предложение, — холодно перебила его девушка. Никита за её спиной высунул язык на корчащегося на земле пьяницу, однако тут же засунул его обратно и выпрямился, поймав острый взгляд Лины. — Ты еду матери приготовил? — Нет ещё, — Никита стушевался. — Тогда марш отсюда, — шикнула она. Девушка подняла свой взгляд на ведьмака — скорее всего по привычке рассчитывая продолжить ругать следующего виновника, но наткнувшись на его смеющиеся глаза, стушевалась и, посмотрев куда-то в сторону, неловко кашлянула. Вечер был душный и рубаха Лины прилипала к её спине и животу, покрытая потом и испарениями от лекарственных отваров — по крайней мере, именно их запахи ведьмак слышал лучше всего. Её сердцебиение, несмотря на недавнюю пробежку и недавнее заметное раздражение, осталось относительно спокойным и размеренным, а дыхание она выравнивала самостоятельно — Геральт не знал, было ли это осознанно или привычкой. — Неплохой удар, — заметил ведьмак, когда они прошли некоторый путь в сторону дома на окраине деревни. Девушка, вновь собравшись с мыслями, как-то устало на него посмотрела и покачала головой. — Хотелось бы не бить местных лишний раз, знаешь, — сказала она тихо. — Евгик проснулся недавно. Двигаться он ещё толком не может, но, думаю, на вопросы ответить в состоянии. Геральт задумчиво хмыкнул. Мальчик ничего толком не помнил, к тому же обезболивающие лекарства думать ему не помогали. Лина покачала головой, накормила ребенка бульоном, а ведьмака мясным рагу (он согласился несмотря на то, что не был голоден — Лина выглядела столь упрямой в её желании накормить всех гостей в доме, что Геральт посчитал возможный отказ жестоким). После еды девушка жестами позвала ведьмака наружу и после, закрыв за ними дверь, тяжело вздохнула. — Пусть спит дальше, — сказала она. — Нашел что-нибудь в округе? — Есть одна деталь, — кивнул Геральт, расслабленно сложив руки на груди. — В лесу много костей, целых. Ни следов зубов, ни рубцов, ни заметного запаха. Лина нахмурилась, устало потерла переносицу и тяжело вздохнула. — Так же я не заметил в лесу никакой живности, — продолжил ведьмак, пристально следя за её реакцией. — Ни волчьих стай, ни лисиц… — Из деревни пропали собаки, — хрипло перебила его девушка, переводя ранее чуть отрешенный взгляд с горизонта на Геральта. — Я нашла одну из них разорванной на части в лесу, но не придала этому значения. Ведьмак кивнул, принимая во внимание информацию и задумался. — Предположения? — спросила девушка тихо через некоторое время. — Есть парочка.***
Пиздец. Мая была в запутанном ужасе. Она никогда не умела предсказывать поведение или мысли вавнов, разумных вавнов уж тем более. Даера как-то пыталась объяснить ей, но, признаться, Маелинн слушала её вполуха и думала о своём. Теперь она сожалела. Весело. На кой черт они их вообще создавали? Пиздец. Помимо того что она не знала, что именно ей сказать ведьмаку, не вызвав у него подозрений (а у местных тут обычно есть привычка убивать, а потом задавать вопросы), так она ещё и не могла попросту взять, заставить ведьмака уйти и самой разобраться с проблемой. У неё не было сил. Да и к этому ещё то, что компания ведьмака была ужасно пугающей для Маи. Она не понимала толком причин своей пугливости, только то, что ей хотелось бы не находиться в его компании желательно никогда. Что хуже всего, впрочем, так это то, что местные, в особенности дети, ужасно недоедают. Усложняет задачу в борьбе с ядом — Мая предположила, что поить противоядиями Евгика ей придется ещё неделю или две. Пиздец. Сял её игнорировал. Как же она устала.***
Никита поднял взгляд с сухой земли, на которой он палкой вырисовывал кривые очертания своей семьи, и перевел его на сидящего у корчмы Мигнара. Мальчик знал, что мужчина сидит в собственной луже, даже не видя этого. Ничего толком не изменилось. Вечер был душным и пах цветами яблонь — та, что росла у домика старухи, теперь уже точнее домика Лины, расцвела раньше времени. Лина принесла матери Никиты несколько веточек во время утреннего осмотра и пообещала Никите яблочное варенье к осени. Ведьмак, как Никита нагло подслушал, планировал покинуть деревню утром. Нападений больше не случалось, Евгик ничего не помнил, да и с ведьмака шугался только так, а Лине не удалось убедить старосту в необходимости наемничества. В итоге Лина сейчас собирала травы для ведьмака, а сам ведьмак находился у реки — то ли охотился, то ли мылся, черт его знает. Никита продолжал вырисовывать кривые очертания, одна полоска за другой, потом проводить рукой по дорожной пыли и пытаться заново, пока он не услышал первый крик. Это был вопль, девчачий и писклявый и какой-то животный. Окружению Никиты понадобился всего момент, чтобы побежать в сторону крика, но Никита, следуя своему странному инстинкту, побежал в противоположную сторону, за Линой, но в какой-то момент осознал, что не знал куда именно она ушла. Быстрее было бы найти ведьмака. И он побежал к речке.***
Мая натренировалась понимать природу за несколько недель жизни в деревне. Точнее, вспомнила какого это было в её первой жизни. Ей всегда казалось, что она давно это забыла, но воспоминания всплыли на поверхность с какой-то странной легкостью. Она была рада побыть одна, но с другой стороны странное ощущение не исчезло. Оно давило ей на грудь и сжимало легкие, и Маелинн догадывалась, что это были не просто неловкость, испуг и паника, а что-то ещё. Что-то более страшное и знакомое, что-то, что заставило её сомневаться, не слышала ли она имя Геральта когда-то ранее. Она не была уверена — слишком многое произошло за последние несколько лет. Когда травы были собраны, корни очищены в пруду, а ягоды разложены по мешочкам, Маелинн направилась обратно. Время было ещё раннее и работала она быстро, так что ведьма надеялась, что Евгик ещё спал и что она успеет приготовить ему теплый бульон до того как он проснется. Но эта мысль покинула её, когда она услышала первые крики у другого конца полупустой деревни. Опять ссора. Маелинн надеялась, что Мигнар на этот раз не окажется в центре событий, потому что он её раздражал. Надеялась она зря. — Лина! — Никита повернулся в её сторону, повиснув на рукаве Мигнара в попытках оттянуть того в сторону от ведьмака. Сам ведьмак смотрел куда-то вниз и обернулся в её сторону только после крика мальчика. От его взгляда у Мае оборвалось что-то внутри — за пеленой безучастной маски была какая-то грустная, сожалеющая эмоция. Маелинн сорвалась вперед, расталкивая недовольных и всхлипывающих людей в стороны и остановилась, смотря на светлую копну волос маленькой девочки, испачканную в крови и пыли. Её тело было изломано, изорвано, окровавлено, рука выгнута в странном положении. Это не просто вавн. Это что-то намного, намного хуже. Маелинн всхлипнула, прижав ладонь ко рту и понимая, что у неё подгибаются колени. Её подхватили за талию крепкие руки и по хриплому, успокаивающему голосу она поняла, что это ведьмак. — Тише, — прошептал он. — Тише. Мысль о том, что она не знала от чего плачет больше — от страха или от сожаления захлестнула её, и Мая мотнула головой, чувствуя накатывающую на неё истерику.