Rise 2. Эра Света

В ее листве свистел ветер, до скрипа и треска гнул ветки. Надвигалась буря. Небо на горизонте темнело, озаряемое изнутри голубоватыми вспышками молний. Бури здесь сильные, сокрушительные. Старые гнилые деревья ломает в щепки, и даже здоровые крепкие гиганты могут лишиться ветвей. Молнии иногда попадают в деревья. Иссохшая земля с благодарностью впитает воду сезонного ливня, а буря обновит джунгли, но Туйон их не любит, потому что ее дереву часто ломает ветви. Она старается отгонять бури до тех пор, пока лес не окажется на грани засухи. Пусть бушует над морем. Темная туча вдруг круто изменила направление и снова поползла на лес. Ничего не понимая, она вновь оттолкнула бурю к морю. И снова туча вернулась. Странная туча. Она приготовилась разорвать ее на маленькие облачка, рассеять ветры по всей атмосфере. Внутри нее что-то шевельнулось. Будто инородный стержень незнакомой воли, острый и холодный, но вся ее сущность потянулась подчиняться ему. Чем бы это ни было, сущность почему-то безоговорочно ему верила. Нет! Так дело не пойдет! Она уперлась, сопротивляясь чужой воле… И открыла глаза. Вокруг шумело бледное из-за засухи море ллуральский джунглей. Она была могучим деревом ррафалан — царем леса. Она сразу и вросла в дерево, четко ощущая свое ллураленское тело: с живыми и здоровыми руками и ногами, но вместе с тем она ощущала дерево как продолжение тела. Ее руки были ветвями, ее волосы были листьями, а ноги — корнями, уходившими в самое сердце планеты через тот самый колодец, в который она падала. И еще более слабо она чувствовала себя всей планетой сразу, ощущая, как волнуется море, дует ветер и светит солнце, словно все это тоже было ее частями тела. Перед ней возник Стикс. Снова нашел себе другое тело, но Туйон сразу узнала. Энергия была его. И эта буря тоже была его. — Зачем ты сушишь лес? — спросил он. — Полей его. Она огляделась вокруг. Так. Планета живет примерно семь дней. Если вокруг еще ничего не гибнет, значит, прошло не больше шести дней. — Что со мной? — спросила она. — Я не могу в точности сказать, что произошло и что ты есть сейчас, — с сожалением признался Стикс. — Мы ждали немного другого развития событий. Точно не такого, что планета исторгнет тебя на поверхность не отдельно, а в слиянии с деревом. — И что теперь? — Теперь ты вряд ли когда-нибудь покинешь эту планету. — Это мне до конца сидеть на одном месте?! — воскликнула Туйон, не веря своим ушам. Пойти на риск, чудом выжить и переродиться, чтобы прожить еще пару дней и погибнуть вместе со всей жизнью на планете?! — В теории ты можешь отделиться от дерева, но пройдет не меньше нескольких дней, прежде чем ты сообразишь, как это проделать, — объяснил Стикс. — Я не хочу умирать! — воскликнула ллуралена. Теперь, когда у нее живое, здоровое тело, перед ней открывалось столько возможностей, и жажда жизни переполняла ее до краев. Крик разнесся по джунглям, повалил деревья, поднял в воздух тысячи птиц. — Да успокойся ты! Гибель тебе не грозит, — мягко перебил ее Стикс. Голос его был тихим, успокаивающим, но буря за его спиной бурлила и клокотала, выдавая настоящие эмоции. Туйон открыла рот, чтобы поспорить с ним, и тут же закрыла. Нет, что-то тут не так. Если он говорит про несколько дней так спокойно, значит, прошло всего ничего, и она успеет выбраться еще до гибели всего живого? — Сколько часов прошло с момента, как я прыгнула в колодец? — уточнила она. — Один миллион семьдесят тысяч триста шесть, — не задумываясь, ответил энергетик. Ошарашенная Туйон новыми глазами оглядела вроде бы и такого же, но неуловимо изменившегося Стикса. Одетого совершенно иначе, чем одевались в ее время. Припомнила свои сны про многочисленные дожди, бури, смены времен года. Один миллион семьдесят тысяч… часов?! Счет жизни планеты шел уже не на дни, а на десятилетия! Миллион часов — это примерно сорок тысяч дней, а сколько дней в магиксовском году? Эх, жаль, в голове больше нет киборгских имплантов, она бы быстро посчитала… — Сто двадцать два магиксовских или девяносто три ллуральских года, — подсказал Стикс. — Ты полезла куда не следовало, и тебя сплавило с магической сущностью планеты. Но своим вмешательством ты исправила сбой, из-за которого она погибала через неделю после зарождения жизни. Планете не хватало сознания, и этим сознанием стала ты. — Ты читаешь мои мысли? — Ощущаю твои сильные эмоции, желания и интерес. Я сто двадцать два года взаимодействовал с тобой, регулируя планетарные процессы, потому что ты не могла осознанно принимать решения, — хмыкнул он. — И я тебе позволила? — усомнилась Туйон, вспоминая то ощущение, когда вся сущность тянулась подчиняться чужой воле. — Хоть ты и вплавилась в самое сердце магической сущности планеты, у нас остался доступ на правах ее создателей. Она смерила его недоверчивым взглядом. — Изначально считалось, что планета просто скопировала твою сущность, а тебя уже не вернуть, — оправдался он. — Прошло пятьдесят семь лет, прежде чем я обнаружил искру твоего сознания. Знай я это раньше — был бы поделикатнее. Стикс подошел совсем близко, протянул руку и почти невесомо коснулся ее щеки. По коже будто побежали искры. Буря за его спиной немного утихла. Туйон поняла, что он чуть-чуть сердит, чувствует себя виноватым, но безумно рад ее возвращению. Точнее, не она сама поняла, ей «понял» Стикс, напрямую передавая свои эмоции! Это и есть то самое общение мыслеимпульсами, которое используют энергетики? Да, так и есть, она правильно думает. «Я хотя бы не напрасно согласилась на все это?» — мысленно спросила ллуралена. Нет, не так — тут же поняла она, точнее, опять «понял» ей Стикс. Вообще не надо формулировать словами. Просто передать свой интерес. Туйон подумала, и тут же получила в ответ поток ярких, подробных образов, сменяющих друг друга с невероятной скоростью, но она успевала рассмотреть и осмыслить каждый. Вот какие-то компьютерные графики с демографической статистикой ллураленов, их более восьмисот, а вот разрастается ллураленский город на поверхности этой планеты. Они переделывали под себя другую планету, но получилось не очень, а потом Стикс заключил, что жизнь здесь больше не погибнет. Планету так и зовут Эллет-4, она отторгает все попытки придумать ей нормальное название, протестуя стихийными бедствиями. Планета отказывается принимать имена от кого бы то ни было, потому что спящая в ней Туйон обещала сама дать ей имя. Стикс очень рад, что Туйон наконец-то проснулась и разберется с этим. После сотворения нового Ллурала Стикс все еще опекает ллураленов. У него тут место в правительстве, вроде посредника в общении с сущностью планеты. Вот Туйон освоится, подучится, займет его место, и наконец-то придумает имя планете! На территории Магикса теперь восемь государств, из современников Туйон жив только Валентайн, от остальных осталось третье-четвертое поколение потомков, и вот уже пошли первые дети пятого. А вот какие-то люди, в которых Туйон узнает потомков Титании — детей, внуков, правнуков, праправнуков, многие из них подозрительно темноволосые и курчавые, словно уродились в Эйдана. Вот Амель и Даймонд не без помощи магии и горуйской наследственности зачали ребенка, а вот у троих оказавшихся в Магиксе кнариан теперь сто двадцать семь потомков, разбавивших свою кровь человеческой, и есть среди них, ого, потомки Амарантайн, целых двенадцать. Инопланетяне стали рождаться с магическим даром, к четвертому поколению сравнялись по силе с человеческими магами, и наличие человеческих генов уже не важно, Магия приняла всех как родных. Киборгизация давно забыта: теперь исцеляет магия. А вот ни капли не изменившееся багровое чудовище рассказывает, как в измерениях тайникса рождаются новые волшебные животные инопланетных видов. Говорит, волшебную тхиярву видел. Убежал. Но не потому, что испугался, а потому, что у нее очень самцовый кожистый гребень на голове! Рада? Кораблей, которые знала Туйон, уже нет. Только Ярагонта, как же Стикс бросит свою Ярагонту? И Тейя обосновалась в музее в качестве экспоната. Стареющие, ломающиеся звездолеты пересобирались по принципу «из двух старых один новый», так что остались три нефилима, состоящие из всех остальных нефилимов, и кособокая химера из останков серафимов, студенты-космолетчики на них знакомятся со старой технологией материи-антиматерии. Да-да, старой! Эа Солнцеликая отдала престол взрослому сыну, заскучала на пенсии, вытрясла из Никс разработки стражей Звезды по черным дырам. Идея быстро обросла Титанией, Виктором, Эйданом, Ксан, Жанной, Амелем, Эром и еще двадцатью тремя энтузиастами, а задерганная вопросами Никс в конце концов приволокла за ухо младшенького братца, который на Ллурале, вообще-то, проектировал корабли. Теперь космос Магикса рассекают крепкие, красивые звездолеты на энергии гравитационной сингулярности микроскопических черных дыр, формирующихся у них в двигателях. Электронная начинка в кораблях стала попроще, зато двигатель разгоняется до варп-9,8! И это не весь потенциал новой технологии: сингулярный двигатель после доработки сможет самостоятельно генерировать червоточины, подсоединяясь своей собственной черной дырой к любой естественной. Как в научной фантастике, только теперь это реальное будущее, которое наступит лет через пятьдесят-сто. Уже не нужно будет прокладывать червоточину к Ллуралу, корабли сами будут их формировать… Если через пятьдесят-сто лет им еще что-то будет нужно от Ллурала. Связь у них тоже нормальная, покрывает весь Магикс, есть школа магии на Солярии, там же институт профессиональной подготовки, а вот… Туйон отклонилась назад, разрывая контакт. Для первого опыта общения это было слишком… объемно. Ее зрение само переключилось на иное видение мира: теперь море джунглей вокруг нее насыщенными изумрудными потоками природной энергии. Но самым ярким среди всего этого был Стикс. Туйон давно гадала, как выглядел на самом деле этот страж Звезды — скрытный, лживый, коварный, хитрый, многоликий, всезнающий, удивительный, великодушный. Он был тонкой изящной сияющей энергетической фигурой гуманоидной формы. Он был светом. И вместе с тем он был… огромен. Под поверхностью несложной имитации людской личности простиралось необозримое, многомерное сознание, неизмеримые объемы процессов, знаний, памяти и энергии. Хотя — кажется, Туйон это подсказали извне — и у нее под гладью привычного сознания дремлет еще пустой, бездонный океан, который она пока не в силах осознать, потому что родилась ллураленом, существом куда более примитивного личностного устройства. Она попыталась потянуться к нему, желая… узнать, понять, проникнуть дальше, почувствовать глубже… Стикс, смутившись, отшатнулся. Нет-нет, так глубоко заглядывать — это слишком лично, тут же поняла Туйон. Общение образами и ощущениями напрямую — это более близко, чем словами, но и здесь есть понятие о личных границах. Хоть ее тело больше не состояло из крови и плоти, щеки окрасились черным от смущения. Не то чтобы он совсем против такого, но не сразу же! Может, как-нибудь потом… Ладно, хорошо, а как тогда общаться? Не таким тесным контактом. Это слишком лично. Ей сначала надо освоиться, разобраться в специфике своей новой формы существования. Он поможет? Конечно, поможет. Стикс отвечает за всех ллураленов, и в первую очередь — за их планету! Она рада. Небеса разверзлись. На джунгли хлынула долгожданная влага. Лес притих, насыщаясь водой, и Туйон уснула вместе с ним. *** На следующий день Туйон познакомилась с другими. Точнее, почувствовала их присутствие где-то в районе поселения, и очень сильно подумала, что хотела бы увидеться. К ней явилась Гидра. Здесь и сейчас она была ростом всего-то с кнарианина, сохранив пропорции фигуры. Птицы тут же слетелись пить и купаться в ее водяном «подоле». Пронизывающие воду разряды электричества никому не вредили. Мысли гидроморфного энергетика были подобны текучей воде, бурлили, взвихрялись, мелькали, порой их прорезали крупные яркие образы. В потоке фрагментов было много-много одного и того же океанского дна, старых руин, рыбы, водоросли, ихтинская колония и строительные работы — видимо, Гидра взялась помогать ихтинам обживать Магикс. Порой мелькали картинки ллураленской планеты: молодая биосфера еще утрясается, оседает, и Гидра помогала ей оседать в определенном направлении, чтобы не пострадала жизнь на суше. И еще был Валентайн, выглядящий необычно в видении Гидры, но узнаваемый. Его образы были эмоционально насыщены — тепло, привязанность, восторг, умиротворение, нежность. Утонувшая в шквале информации Туйон едва не влюбилась сама, и в эмоциональную окраску поступающих образов тут же вплелась ревность. Ллуралена разорвала связь и потом долго приходила в себя, с непривычки отделяя свои воспоминания от чужих. Гидра показывала ей этакое слайд-шоу из ярких, понятных образов, но Туйон все равно обнаружила, что откуда-то знает наизусть ихтинский алфавит и умеет делать ловушку для гигантских медуз. Ого! Стражи Звезды и правда обменивались памятью так, что каждый помнил эти события будто от первого лица! Второй гость не стал приходить лично. Туйон, оставаясь на своем месте, вдруг четко увидела совсем другую местность своей планеты. Он был голой энергией, не облаченной в людскую плоть или воду. Вокруг его высокой мощной фигуры было такое плотное магнитное поле, что никакая живность не осмеливалась приблизиться. Его голову окружало кольцо из семнадцати сфер света. Энергия была знакомой, как у стражей Звезды, и Туйон сообразила: это Кербер, обрабатывающий информацию в те самые семнадцать раз быстрее остальных братьев и сестер. Кербер поболтал короткими сухими фактами, чувствовалось, что он специально замедляет поток идущей от него информации, чтобы не перегрузить собеседницу. Кербер здесь по инженерному вопросу. Современные люди, конечно, наверстали многие из упущенных технических благ современного мира: строят электростанции, делают гаджеты, собирают космические корабли, но собрать мощный суперкомпьютер дорого и сложно, проще позвать стража Звезды. Кербера зовут просчитать громоздкие инженерные сооружения. Ему легко. Ввод-вывод информации на их компьютеры отнимает и то больше времени. Почему не Стикс? Он тоже может, но медленнее, и у него профиль другой, социальный, возиться с более мелкими потребностями людей. Он прямо сейчас этим занимается. Инопланетные расы, оказавшиеся в Магиксе с очень маленькой численностью, сейчас живут хорошо и самостоятельно, но им бывает нужен генный инженер или хирург. Люди еще не догнали свой технический прогресс в полной мере, некоторыми сложными навыками и технологиями пока владеет только Стикс. Вечерком заглянул в гости Валентайн, видимо, узнавший новости от Гидры. Он остался единственным живым современником Туйон — в жизненный цикл обоих вмешалась магия, остановив старение и сделав смерть чем-то далеким и маловероятным. Валентайн захотел пообщаться вербально, хотя чувствовалось, что он отвык. Он рассказал, что чуть-чуть помогает оренхенам, но так, символически, в последнее время его зовут просто разгрести песок после песчаных бурь. На каждую колонию нашлось по «покровителю». У оренхенов вот Валентайн, но они и так справляются, им нашлась комфортная, благодатная планета, Валентайн только в самом начале выплавил им из песка жилища на первое время. Кнарианам, галазидам и ллураленам — тем, кому было не так легко приспособиться к условиям Магикса — помогает Стикс, и его главная сила в смекалке, как что сделать и где применить. Человеческая и горуйская колонии многочисленные, им важнее политика и торговые связи, и в этом им помогла объединиться Никс. Гидре нравится быть с ихтинами, и ихтины не против иметь личное водяное «божество». (Голос Валентайна, говорящего о Гидре, тоже был полон нежности). А пиррены обрели в Магиксе настоящую Аратту. У них прямо храм, молитвы, букеты на алтарь… Что? Да нет, пиррены не просто продолжили верить, а нашли аналог среди старомагиксовских языческих божеств. Хотя, на взгляд Валентайна, лучше бы продолжали воображать себе абстрактную Аратту, чем взяли на должность своей богини трех древних суровых теток. Именно Валентайну Туйон решилась задать важный вопрос о природе энергетиков, интересовавший ее сто двадцать лет назад. — Мне не влезть в людское тело, — с сожалением объяснил Валентайн. — Я стал слишком крупным и сложным, чтобы подселяться в живых людей, и у меня не тот вид энергии, чтобы «надеть» на себя труп. Нервная система организма работает при помощи микроразрядов электричества. Только два стража Звезды способны залезть в мертвое тело и заставить его выглядеть живым. Причем так, что Стикса полтора тысячелетия не могли раскрыть. *** По жесткой и гладкой, как молодая древесная кора, коже ползали яркие бабочки. В волосах, длинных, словно ветви плакучего ррафалана, набухали почки, распускаясь цветами и листьями. Туйон и природа не просто были одним целым: Туйон и была самой природой, ее воплощением. На макушке бойко чирикала мелкая зеленая пичуга, в целом похожая на ллуральское семейство цииннтар, но не соответствующая ни одному из конкретных видов семейства. Похоже, в ходе генезиса планета сливала воедино схожие виды, выводя из них среднее арифметическое. Цииннтар не смущала длина ллураленского самцового хохолка — наоборот, она пыталась сплести из него гнездо. — Помогать другим тебе удается лучше, чем шпионить, — заметила Туйон, ради разнообразия прибегнув к вербальному общению. Они шли по городу ллураленов, Ллиталу. Ллуралены приветливо топорщили волосы, Стикс в ответ кивал. Он рассказал через мимолетное соприкосновение ладоней, что в первое время носил человеческие тела, но выражал эмоции ллураленским способом. Однако ллураленов так веселил топорщащий волосы человек, что они попросили его выражать эмоции по-человечески. На них поглядывали не без интереса, но не пялились изумленно, не кричали и не окружали их. Тут и не к таким гостям привыкли, хотя впервые видели Туйон проснувшейся. К ее вросшему в дерево телу в сердце новоллуральских джунглей наведывались несколько раз в год, проводили медицинские сканирования, ухаживали за деревом. На годовщину ллуралоформирования планеты приезжало чуть ли не все население, чтобы просто молча постоять вокруг несколько минут, отдавая дань уважения. Всех привозили с завязанными глазами и без навигационных приборов: местонахождение Туйон знал только Стикс, чтобы никто не смог найти и навредить беззащитному спящему сердцу магии планеты. — О чем ты? — Ты когда-то был строжайше засекреченным шпионом, добывая сведения, — сказала она, касаясь руки и передавая картинку с разговором у полевого лагеря. Для нее он произошел несколько дней назад, а для Стикса прошло столетие. — Теперь ты работаешь открыто и приносишь пользу действиями. Гораздо больше пользы. Энергетик пожал плечами. — Через три года будет готова червоточина. Может, они все тут же улетят. Туйон оглядела крепкие жилые дома, играющих на площадке детей, спешивших по своим делам взрослых. Силовое поле, защищающее дикую природу от города. Ухоженные улочки, красивые клумбы, распускавшиеся под ее взглядом… Этот город сразу строился так, чтобы просуществовать намного больше ста двадцати пяти лет. — Ллуралены не улетят, — уверенно ответила Туйон. — Вот через три года и увидим, — отмахнулся Стикс, заходя в какое-то приземистое здание. Оно было безлюдное, техническое, с маленькими окошками под потолком, толстыми гудящими трубами и следящим за всем компьютером. Вроде бы водонасосная станция. Очутившись в полумраке, цииннтар на голове Туйон пугливо замолчала, но улетать не стала. Стикс открыл малозаметную узкую дверку в углу и щелкнул выключателем, освещая небольшой кабинет, уставленный какими-то контейнерами с причудливыми деталями, инструментами, на стене висели две бухты кабелей. — Когда я понял, что застрял с ллураленами надолго, попросил выделить под рабочее место любое пространство в четырех стенах и с крышей над головой, — объяснил он, раздвигая коробки. — Город только строился, и мне смогли предложить лишь эту кладовку. Так она за мной и закреплена все сто двадцать два года. Он водрузил на стол контейнер и с усилием содрал крепко сидевшую крышку. Туйон с удивлением вытянула свой старый комбинезон, ботинки, давно разряженный комм, фантик от конфеты. В отдельную герметичную коробку был упакован блок ее киборгской памяти… За пару дней она привыкла к своей новой жизни, и теперь держала в руках отголоски старой. Как странно: вроде бы сняла вещи четыре дня назад, а им больше ста лет. — Но зачем мне это сейчас… — растерянно пробормотала она. Цииннтар чирикнула, поддерживая. Туйон теперь ведь не нужна одежда и обувь, а комм, наверное, уже не работает. — Ты хозяйка, тебе решать, — пожал плечами Стикс. — Блок памяти еще функционирует, я проверяю его раз в год. Коммуникатор — нет, но я переписал данные на более современный носитель. Туйон покрутила блок в руках. Хоть ей теперь некуда его вставить, всю визуальную и текстовую информацию еще можно посмотреть через компьютер. Но это воспоминания о жизни, которой больше не существует. Что от нее осталось? Вредная сестренкина птица. Может, пара-тройка деталей Рады уцелели в стареньких нефилимах. Содержимое этого блока памяти — ничто без знания того, что произошло за сто двадцать лет, пока Туйон не было. Стикс. Самый значительный из всего, что уцелело от ее прошлого. И остававшийся с ней все эти годы. Подсознание Туйон хорошо запомнило его присутствие, оно привыкло, что Стикс всегда рядом. Даже Титания не была так близка ей: Туйон помнила и ценила полтора десятка лет в компании болтливой сестрицы, но они — ничто в сравнении со ста двадцатью годами полного мысленного единства и согласия. Туйон дотянулась до его не прикрытой одеждой ладони, но не остановилась на легком прикосновении, которого хватало для общения. Стикс вопросительно вздернул бровь. Бровь могла бы обмануть Туйон-ллуралену, но Туйон-сущность планеты теперь могла видеть глубже. Робость. Нерешительность. Она сама не понимала, что чувствовала, и не могла даже приблизительно подобрать слова, которыми это можно описать. Но ей больше не нужны слова, ведь теперь она может передать эти чувства напрямую. … Цииннтар сорвалась с головы и заверещала, носясь кругами по крохотной кладовке. Эти двое не обращали на нее внимания, сплетаясь в крепких объятиях, словно желая вплавиться друг в друга. Их сущности соприкасались на уровне энергий, чувств, эмоций, образов. Как назывались эти чувства в людском языке, было ли у них вообще название — неважно, сейчас им не нужны слова. Каждый посылал все, что чувствовал, и получал в ответ то же самое, а значит, это было взаимно. Между ними больше не стояла разница в происхождении, физиологии и принципе существования, позволяя по-новому взглянуть на их общие стороны, интересы, эмоции, общую боль и радость. И у них впереди целое бессмертие, чтобы разделить это на двоих.