История одной судьбы.

На следующее утро студенты стягивались в Зал Торжеств молчаливые и хмурые. Не слышно было ни разговоров, ни шуток, ни смеха, все присмирели, вновь столкнувшись со смертью в стенах школы. Словно под стать их настроению, за окном моросил мелкий осенний дождь, было пасмурно, холодно и ветрено. Гарри, уже с вечера узнавший подробности случившегося от Каркарова, настороженно поглядывал по сторонам. Когда вчера наставник снова позвал Снейпа в свой кабинет после тренировки, тот никак не ожидал, что к ним присоединятся и Волк, и Михов, и еще несколько преподавателей. На самого Гарольда они смотрели вопросительно, но возразить не пытались, а он, забравшись в кресло в углу, усиленно делал вид, что его здесь нет. Из разговора учителей, который велся на повышенных тонах, Гарри смог составить для себя примерную картину произошедшего. Румынка Алессия Никулеску, девушка, в целом, неприметная и особыми талантами не выделяющаяся, вместе с подругами посетила Змеиную Горку. Там она, по всей видимости, в какой-то момент отстала от компании и оказалась легкой добычей для злоумышленника — неизвестный маг без особых усилий подчинил ее волю заклятием Империо и вручил сверток с проклятым артефактом — шкатулкой, наказав передать его Каркарову. То ли заклинание было наложено сведущим волшебником, то ли подруги не присматривались к Алессии, но перемен в ее поведении не замечали вплоть до трагедии в Зале Торжеств. Этот год был для девушки выпускным, впереди ожидались экзамены ЗЛО, к тому же, студентки все уже считались совершеннолетними, поэтому никто не следил за ними в деревеньке и не стал особо беспокоиться из-за их задержки. — А мог ли это сделать тот, кто применил Империус к поляку в прошлом году? — подал тогда голос Снейп, осененный внезапной догадкой. Раз ему позволили, пусть и по настоянию Каркарова, остаться здесь и услышать все это, значит, так было нужно. А за спрос, как любил говорить Хауэр, денег не берут. — А парень больше вашего смыслит в этом дерьме, — уважительно хмыкнул Красимир. Его единственного, похоже, совершенно не тронула развернувшаяся драма, — хотя, без обид, но, для протокола, я против того, чтобы ты здесь ошивался. Гарри пожал плечами — его и не спрашивали, а Каркаров так и вовсе предпочел проигнорировать это замечание. Они разговаривали еще более двух часов, Снейп пропустил время отбоя, но никого это, похоже, не волновало, в какой-то момент о нем просто забыли. Директор отпустил его лишь тогда, когда последний преподаватель покинул кабинет. А уходя, Гарольд слышал щелчки замков. Ночь он провел бессонную, размышляя, и потому на завтрак спустился в прескверном расположении духа. Он никогда не считал себя подозрительным человеком, но очередная смерть и попытка покушения пугали и заставляли остерегаться каждого встречного. Уже заняв привычное место за столом, Гарри заметил, что Чилла разглядывает стол преподавателей, и сам обернулся, чтобы понять причину такого внимания. Крайнее левое кресло обычно занимал Павел Качмарчик, высокий сухопарый мужчина, носивший неизменные серые сюртуки и пенсне. Гарри знал, что Качмарчик преподавал Астрономию и был, к изумлению многих студентов, самым настоящим сквибом, не способным даже на простейший Люмос. По обыкновению сквибы считались чужими в обоих мирах, однако это не помешало Павлу еще в молодости заслужить славу строгого и требовательного учителя сначала в каком-то магловском университете, а затем в Дурмстранге. И здесь его положение так разительно отличалось от положения того же Филча в Хогвартсе, что Снейп прекрасно понимал — почти любое сравнение оказывалось не в пользу его прежней школы. Сейчас по левую руку от преподавателя Астрономии появилось еще одно место, где уже сидела незнакомая Гарольду темноволосая дама с короткой стрижкой. Ее строгая мантия классического покроя с какой-то нашивкой на рукаве казались смутно знакомыми, но сказать наверняка с такого расстояния было сложно. Дама сидела прямо, будто проглотила деревянный кол, сурово окидывая взглядом сидящих как на ладони студентов, и только руки ее, в белых и явно дорогих перчатках, комкали салфетку. — Интересно, кто это, — протянула Фехете, — принесла же нелегкая какое-то официальное лицо. — Это из Конфедерации, — прозвучал голос Лиисы, а сама финка опустилась на скамью рядом с Гарри и Чиллой, — там заинтересовались, почему за последний год произошло столько смертей в школе, и направили своего человека для выяснения обстоятельств. — Наведет она здесь шороху, конечно, — поддакнул кто-то напротив, и Гарольд узнал в говорившем Мерольта Шнайдера, одного из близнецов, — а мы только хотели развернуться. Верно, Коно? Второй близнец оказался тут же и согласно кивнул, пробурчав что-то неразборчивое. Заметив живой интерес Гарри, он пояснил: — Артефакты клепаем на коленке. Они мелкие, на одно-два использования. Того, кто активирует, ждет сюрприз — хвост там отрастет или уши, а может и взорваться в руках. Не смертоубийство, конечно, ты не подумай, все искусства ради. И дешево. Не хочешь экспериментальную свистульку? Недорого пока, она еще не доработана. Снейп предпочел за лучшее отказаться от сомнительного творения. — Да, паскудно, — тряхнула короткими волосами Эгелинда, подсаживаясь к братьям, — если она будет здесь вынюхивать, придется прятать наши милые разработки к Молоху. Мы в заднице. — С точки зрения анатомия, сестренка… -…задница — это вовсе не… -…безвыходная ситуация. — Клоуны, — поморщилась Чилла, но Шнайдеры, кажется, и не думали на нее обижаться. Наконец со своего места поднялся Ярослав Волк, которому, видимо, выпала честь представлять незнакомку. Каркаров, что примечательно, казался еще более обеспокоенным и почти не выпускал палочку из рук. — Господа, вы все уже наверняка узнали о том, что произошло вчера, — хорошо поставленный голос Волка разнесся по залу, отозвавшись эхом под высокими сводами. — Для расследования этого инцидента, а также для общей проверки школы к нам направили госпожу Даце Абеле. Мы надеемся… Зал безмолвствовал, даже когда речь Волка завершилась. Чужаков, пусть даже и гостей, в замке не любили, тем более, тех, которые врывались в давно установившийся уклад жизни и пытались нарушить его. — Латышка, — презрительно пробормотала Лииса, которая, как и многие финские волшебники, питала особую нелюбовь к прибалтийским соседям. — Кто-то из мелких чиновников, я, конечно, попробую выяснить, что за оно, но сомневаюсь, что данные вообще найдутся. Гарри вздохнул. Было странно, что целый год на них не обращали внимание, а сейчас вдруг такое рвение со стороны вышестоящих властей. — Это еще может быть связано, — Чилла понизила голос практически до шепота, чтобы слышал только Гарольд, — с деятельностью нашего обожаемого директора в семидесятые. Никто до сих пор не в курсе, как он получил свою должность, а Метка, знаешь ли, не пятно на мантии, просто так не выведешь. И если слухи правдивы, и ваш чертов британский лорд вернулся, могут проверять всех… лояльных, будем так говорить. И условно-лояльных тоже. — Плохо. — Это и ежику понятно. Ладно, пусть другие поковыряются, у нас еще дела есть, — уже чуть громче отозвалась венгерка. — Газетные вырезки, которые Невилл прислал? — Они самые. Надо разбираться. — Вот и разберись, если не трудно, — кивнул он, — я сегодня на весь вечер прописался у Леони, так что выбраться не смогу. — Совсем ты, Снейп, обнаглел, — фыркнула Чилла, но глаза ее смеялись, — раньше просить боялся, а теперь чуть ли не приказы отдаешь. Это кто на тебя так дурно влияет? — Да ты и влияешь. И ползамка еще впридачу. — Зубастый стал, это хорошо. Полезно. Когда Гарольд и Чилла поднялись, финка проводила их долгим взглядом, но промолчала. Если у нее и были какие-то вопросы, она знала, в какой момент стоит оставить их при себе. Близнецы тоже собирались покидать зал, поняв, что ничего интересного все равно можно не ждать. Три сдвоенных урока — Руны, Защита от Темных Искусств и Метаморфозы — пролетели довольно быстро, хотя Гарри не мог утверждать, что выложился сегодня как надо. Все его мысли были сосредоточены на предстоящем занятии, и оттого сфокусироваться на учебе казалось абсолютно непосильной задачей. К кабинету Зельеделия он подошел ровно в пять, как и было обговорено. К этому времени всех студентов, даже со старших степеней, уже отпустили, и в коридоре на нижнем этаже замка было тихо и безлюдно. Его, похоже, ждали. Снейп не успел даже постучать, как дверь распахнулась, и в проеме показалась худощавая фигура преподавателя. Амедео Леони выглядел уставшим, и на смуглом лице итальянца отчетливо видны были морщины. Сейчас он уже не казался таким молодым, как в тот день, когда Гарри увидел его в первый раз, либо же за последнее время жизнь успела основательно потрепать мага. Леони, кстати, был одной из тех личностей, о которых ходило множество слухов, но на деле студенты не знали о человеке ровным счетом ничего. Даже версий появления уродливого шрама в полщеки было несколько, от вполне безобидного взрыва котла до сражения с мантикорой в Карпатах, но спросить напрямик желающих не находилось. — Проходи, чего стоишь соляным столбом, — хмыкнул зельедел, разом утратив обходительность, с которой обращался к ученикам на занятиях, при виде гостя, — дел у нас много, а времени мало. Нам туда. Снейп проследовал за учителем через класс к неприметной темной двери, задернутой шторой. За ней оказался крохотный кабинетик с рядами стеклянных шкафов вдоль стен, письменным столом и треногой, на которой булькало в котле бордовое зелье. В шкафах в основном стояли книги, но Гарри заметил и пару банок с заспиртованными уродцами, видимо, несчастные законсервированные тушки были маленькой слабостью всех зельеваров. — Основы знаешь? — поинтересовался итальянец, переступив порог. — Немного читал теорию, — уклончиво ответил Гарольд: он действительно полистал кое-какие справочники в библиотеке, но на большее просто не хватило времени. — Негусто, — резюмировал Леони, — но на безрыбье, как говорят некоторые славяне, и поп соловей. На шутку Гарри только вежливо улыбнулся, как принято улыбаться среди малознакомых людей. Он уже давно усвоил, что лишняя откровенность, равно как и демонстрация своих эмоций здесь — дурной тон, пока отношения между магами не стали хотя бы дружественными. Местные правила этикета, которыми пользовались студенты Западного факультета, разработанные еще столетия назад, явно писались магами родовитыми и знатными, но изменений с тех пор почти не претерпели. Это на факультете славян братание и «широта души» казались чем-то обыденным и даже поощрялись. — Я кратко введу тебя в курс дела относительно теории, — продолжил маг, — ею мы заниматься не будем, ты и сам прочтешь, что потребуется. Только практика. Садись. Гарольд послушался, заняв место рядом с котлом на треноге. Зельедел остался у своего стола, видно было, что стоя ему рассказывать привычнее и удобнее. — Магия Разума… самый неизученный и, пожалуй, один из самых опасных разделов магии, ведь иногда неправильное вмешательство в сознание человека может сделать того безумцем или попросту удалить часть воспоминаний. Человеческий мозг — орган очень сложный, хорошо, но не всегда четко структурированный, и оперировать, взаимодействовать с его тканями нужно крайне аккуратно. Иные говорят, будто можно читать мысли. Это в корне неверно. Маг при должной сноровке способен лишь улавливать воспоминания или образы в голове другого волшебника, движущиеся картинки, почти колдографии, но насыщенные всеми пятью эмоциями., и уже на основе этих образов делать соответствующие выводы. Проникновение в разум называется Легилименцией. Опытный и сильный легилимент не только считывает образы, но и создает свои собственные, ложные, помещая их тебе в голову так, что отличить вымысел от реальности почти невозможно. Легилименцию можно условно разделить на два типа — поверхностную, которая часто не требует даже использования волшебной палочки, и глубокую. Если твой разум ничем не защищен и открыт каждому, умелому легилименту достаточно взглянуть тебе в глаза, установить зрительный контакт, чтобы увидеть те мыслительные образы, что расположены на поверхности твоего сознания, или хотя бы твои чувства. Если ты, плохо контролируя себя, пытаешься соврать, легилимент поймет это. Глубокая Легилименция осуществляется с помощью заклинания Легилименс, но опасность состоит в том, что оно может быть произнесено невербально. Твою голову попросту выпотрошат, выковыряют все из самых глубин памяти. Чтобы воспрепятствовать этому, нужны мощные ментальные щиты. Ты должен настолько контролировать свой разум, чтобы поддерживать их всегда, при любых обстоятельствах, за исключением, разве что, глубокого обморока и твоей смерти, но в этом случае зрительный контакт, скажем так, немного затруднен. Защита от проникновения в сознание называется Окклюменцией. И многие говорят, что копаться в чужих мозгах гораздо проще, нежели оборонять свои собственные. Чтобы защититься от поверхностного чтения разума, достаточно разорвать зрительный контакт. Для всего остального, увы, требуются щиты. Что это за зверь и с чем его едят, я расскажу попозже. Сейчас тебе стоит уяснить, что чувствует маг, когда кто-то собирается проникнуть в его разум. Чувство неприятное, скажу сразу, и потом может болеть голова, но пить зелье не стоит — они лишь блокируют болевые импульсы, мешая восстановлению поврежденных магией структур мозга. Такова, к сожалению, плата за знание. Мудрость приходит только вместе с болью. — Хорошо, что я не Один, хоть с обоими глазами останусь, — фыркнул Гарри. Перспектива помучиться мигренями его не особо пугала: неприятно, но пережить можно. — И то верно, — Леони подобрался поближе, но палочку доставать не спешил. — Если не хочешь, чтобы я увидел чего лишнего, представь четко какое-нибудь яркое воспоминание и прокручивай его в голове. Когда будешь готов, глаза на меня. Снейп с минуту помедлил, прикрыв глаза. Половина его воспоминаний явно не годилась, слишком личные они были, нужно было что-то попроще, чтобы можно было акцентировать внимание на деталях, но при этом уловить момент, когда в его разум заглянет учитель. — Я готов, — сказал он и поймал бесстрастный взгляд итальянца. Чуть смазанная картинка стены в Зале Торжеств, посуда на столах, невнятный гомон голосов. Перед ним на тарелке кусок омлета и ломоть хлеба. Справа, как обычно, планомерно уничтожает свой завтрак Чилла. Бернд опять проспал, и его место слева пустует. Чья-то сова, едва не задевая стаканы, пролетает в дальний конец стола. Напротив кто-то из учеников отгородился от всего мира газетой и поглощен чтением, разве что периодически из-за бумажной крепости тянется рука за очередным тостом… Неожиданно он ощутил странное движение. Оно казалось инородным, но в то же время слегка знакомым, будто когда-то он уже испытывал нечто похожее. — Довольно, я и так в первый раз утроил время, легилименту достаточно нескольких секунд, — зельедел опустил глаза. — Почувствовал что-нибудь? — Как будто… — Гарри силился подобрать слова, — пером провели. Щекотно немного. Даже не знаю, как описать. — — Определенно, способности у тебя есть, не все с первого раза разбираются, что к чему. А ощущение, кстати, что примечательно, у каждого свое. Как такового одного правильного варианта ответа нет, потому что и легилименция не имеет физических, материальных форм, но мозг замечает влияние извне и, как может, предупреждает владельца, генерируя неприятные, часто болезненные ощущения. Мне, например, кажется, что в моей голове крадется кошка. Может, потому, что я вырос на ферме, где разводили книззлов, не знаю. Как я уже упоминал, мозг — орган неизученный. А наш разум — тем более. Леони дал ученику несколько минут отдыха, а после втянул волшебную палочку откуда-то из складок болотно-зеленой мантии, входившей, как помнил Гарри, в стандартный комплект одежды для варки зелий. — Теперь второй способ. Можешь защищаться, как считаешь нужным, но потом голова будет просто раскалываться, я предупредил. Легилименс! Если в первый раз Снейп едва уловил тот момент, когда итальянец проник в его разум, то сейчас Леони просто ворвался в него, словно бур, вырубающий отверстие в каменной скале, жестоко, безажлостно и даже с каким-то остервенением. Сразу перед мысленным взором Гарри замелькали его же воспоминания: ему пять, террариум со змеей на окне, книжные полки; это лето и пыльные, солнечные улицы Индии; мертвая Ярош; «Рэйвенкло!» — раздается на весь зал крик Распределяющей шляпы; химера скалит зубы, хлестая себя по бокам смертоносным хвостом; какие-то обрывки совсем незначительных видений, не то снов, не то просто дневной рутины. И над всем этим — давящая, тягучая, как разогретая на солнце смола, стучащая в виски боль. В какой-то момент ему захотелось вытолкнуть вон непрошенного наблюдателя, который, словно страницы в книге, листал сейчас его память, но он понятия не имел, что нужно сделать для этого, а каждая мысль давалась с трудом. Неожиданно все прекратилось. Только прямо в голове громко стучал пульс. — Ну и каша у тебя там, — неодобрительно покачал головой Амедео, — никакой защиты не нужно, пока враг найдет воспоминание, которое требуется, он уже сам двинется. Кстати, поэтому и больно, что структуры нет, все в одну груду свалено. Мне приходится словно резать твою память на куски, чтобы пробиться дальше. Кстати, отменная пытка для тех магов, кто вообще не владеет Окклюменцией. Полчаса, максимум, час, и они качественно и навсегда станут натуральными овощами. — Я запомню… — пробормотал Гарри, мечтая сейчас только о стакане крепкого чая и теплой постели. — Установкой щита займемся в следующий раз. А пока постарайся хорошо поспать, чтобы ушла головная боль, и никому без особой надобности в глаза не смотреть. И разгреби бардак в своей голове. По принципу библиотеки, где все стеллажи пронумерованы. Или списка с пунктами и подпунктами. Ну, или, если голова пустая, — змеиная ухмылка чуть тронула узкие губы, — то по принципу клозета: девочки налево, мальчики направо. Две кучи воспоминаний лучше, чем одна большая. Ты должен четко понимать, что находится в твоем котелке и что ты хочешь спрятать, иначе ничего не выйдет. Полный самоконтроль. Уяснил? Тогда свободен. Снейп кивнул и медленно направился к выходу. Виски ломило, откуда-то снизу подкатывалось чувство тошноты, но, несмотря на самочувствие, думалось ему пока достаточно легко. Видимо, это была реакция сознания, подстегнутого проникновением извне. Он почти взялся за кованую ручку двери, когда язвительный голос Леони снова остановил его. — А это ты зря, — глядя на обернувшегося в изумлении парня, зельедел пояснил, криво улыбаясь, — зря спиной ко мне повернулся, не проверив все. Я-то добрый, я не стану, а кто-то и между лопаток может проклятие воткнуть. Оно тебе надо? — Господин Каркаров вам доверяет, — едва нашелся, что возразить, Гарольд. — Не-ет, Игорь теперь тоже спину никому не подставит и из кабинета нос не высунет, вот и бабу эту, как бишь ее, из Конфедерации, на Ярослава спихнул. И наедине ни с кем говорить не станет, даром, что тебя приволок на тот разговор вчера. Надеялся на помощь, случись что. — Да что я могу? — вскинулся Гарри, чувствуя, что головная боль возвращается с удвоенной силой. — Кто я, а кто преподаватели! Итальянец жестко усмехнулся. — Не знаю, Снейп. А только тенденция такова, что ни один преподаватель, напавший на тебя, не выжил. Темная ты лошадка, Снейп. Ух, какая темная.