История одной судьбы.

Коридор был спокоен и тих, так что казалось, что этот незыблемый покой серых стен не потревожит ни один звук. Но вдруг где-то сверху, у самых арочных сводов, зародился низкий гул, который все делался громче и глуше и наконец превратился в обычный звон колокола, извещавшего о конце занятий. Тотчас же по коридору с шумом и криком устремился поток учеников, в котором то и дело мелькали разноцветные полосатые галстуки факультетов и такие же яркие маленькие гербы на мантиях. Постепенно пространство пустело, последние студенты почти бегом пытались нагнать ушедших вперед товарищей, звонко шлепая подметками и каблучками по полу. Они стремились вперед и скрывались за поворотом, так ни разу и не оглянувшись, позабыв о всех проблемах, лекциях и часах зубрежки. Они снова жили, вдыхали немного морозный воздух, долетавший вместе со сквозняками из приоткрытых фрамуг. За окном, сколько хватало глаз, шла ровная белая полоса снега, и только вдали, как зубчатый забор, тянулась кромка Запретного леса, удивительно темного и мертвого на фоне блестящего пейзажа. Солнце, показываясь из-за перьев облаков, слепило глаза и танцевало в каждой снежинке крошечной алмазной феей, почему-то решившей исполнить свой странный танец на белом платке матушки-зимы. Чуть терпкий запах дыма из каминных труб смешивался с запахами сладостей и глинтвейна, тянувшихся из Хогсмида, куда все курсы, начиная с шестого, с удовольствием направлялись по субботам, покидая надоевший замок. Звуки и краски сливались в похожие, так что зимой, как это повелось издавна, жили одними лишь запахами - насыщенными, яркими, которые создавали картинку в этот период года гораздо объемнее, нежели осенью или весной, когда пахнет лишь дождями да землей. Снегопада не было уже второй день, но того, что принесла прошедшая буря, с лихвой хватило, чтобы накрыть и замок, и окрестности. Кое-где уже появлялись первые снежные постройки, слепленные руками неунывающих третьекурсников. И даже они, холодные и изнутри, казались радостными и вполне довольными жизнью, особенно гигантский снеговик у самых ворот Хогвартса, улыбавшийся краешком угольного рта всем проходящим и до смешного похожий на Хагрида. В гостиных уже вывесили пергамент, куда все желающие остаться в замке заносили свои фамилии. Но таких было немного, все предпочитали проводить каникулы с семьей или у друзей, даже те, кто в другое время, не задумываясь, выбирал школу, а не дом. Даже авроры, до сих пор патрулировавшие Хогвартс, казалось, растеряли весь свой боевой запал и наравне со студентами ждали предстоящего праздника. Близилось желанное Рождество... Если кто-то скажет вам, что ему нравится одиночество, не верьте. Одиночество - это состояние души, а вовсе не время, когда ты можешь уединиться от назойливых взглядов и почитать или подумать в тишине. Одиночество - это тот самый факт существования, когда ты понимаешь, что люди не испытывают к тебе ничего. Ни ненависти, ни любви, ни малейшего раздражения. Им просто все равно, они проходят мимо, даже не замечая тебя. И время для тебя останавливается, застывают часы рутины, замирает вся жизнь. А потом резко дергается, как впервые оседланный дикий жеребец, и, скинув тебя навсегда в придорожную пыль, летит стремглав дальше без седока. Именно так размышляла о собственной судьбе Плакса Миртл, привидение из женского туалета, по воле случая оказавшаяся заложницей собственной смерти. Нет, конечно, бывшая ученица Хогвартса никогда не была хорошим поэтом, зато обладала прекрасным актерским талантом, так что Миртл предпочитала не безнадежно взывать к ушедшей музе, а долго и искусно топить свое горе в слезах, выражая тем самым всю накопившуюся ненависть к своей судьбе. Именно эти завывания и услышал однажды Гарри, проходивший по коридору второго этажа. Уже за несколько метров до входа в туалет мальчика поджидала огромная лужа. Вода словно застыла и казалась огромным мутным зеркалом, отлитым по ошибке каким-то стекольщиком-недоучкой. За стеной явно журчала вода, и рэйвенкловец думал уже повернуть назад, но внезапно откуда-то справа вынырнуло всхлипывающее привидение. Это была ученица курса второго или третьего, невысокая, в перепачканной мантии и круглых смешных очках, за которыми видны были большие испуганные глаза. Несмотря на то, что, как и все призраки, девочка была серебристо-серой и полупрозрачной, Гарри удалось разглядеть у нее на мантии герб Хаффлпаффа. - Ты тоже пришел... - привидение звучно всхлипнуло, - ...посмеяться над бедной страшной Миртл, да?! Уходи отсюда, это мой туалет! Вот когда ты умрешь и станешь, как я, привидением, тогда прилетай. Может быть, я разрешу тебе поселиться здесь и пару раз спуститься по канализации в Черное озеро! Кстати, я Плакса Миртл. И я здесь умерла. Изумленный такой непосредственностью, Снейп даже попытался позорно бежать, но раздавшийся сзади плеск заставили его обернуться. Очень не вовремя - потому что в следующее мгновение с воды, покрывавшей пол туалета и коридора, от прикосновения призрака поднялись мельчайшие брызги, маленькой волной обрушившиеся на мантию мальчику. - Ой, извини! - хихикнула вдруг Миртл. - Ты просто так смешно застыл, я даже решила, что легкий душ тебе не повредит. Он очень не понравился этой дуре Оливии, когда я выбралась из замка и устроила погром на свадьбе ее брата! Но, знаешь, это все равно слишком маленькая цена за то, что она оскорбляла меня-я-а! Рассказ снова перешел в громкий плач, причем Гарри с удивлением отметил, что призрак не может снять свои очки, чтобы вытереть лицо и глаза от слез. - А ты не обзываешь меня уродиной и плаксой! Ты другой, не такой, как остальные! - внезапно успокоившись, Миртл подлетела к Гарри поближе. - Хочешь, я расскажу, как я умерла?! Рэйвенкловец успел уже дважды пожалеть, что решил дойти до кабинета коротким путем, но привидение, ничуть не смущаясь отсутствию какого-либо ответа с его стороны, принялось вещать, изредка поглядывая на мальчика. - Я вышла из кабинки, чтобы умыться и протереть стекла очков. Ты даже не представляешь, как часто надо их чистить! Но в тот раз... я услышала какой-то щелчок за спиной, повернулась... и на меня уставились желтые глаза с вертикальными зрачками! Такой ужас!! А потом я услышала что-то, вроде "страж равен"... или "стаж ровный", какая разница, в конце концов. И больше я ничего не помню, я умерла. Гарри в который раз задал себе вопрос, не является ли Миртл дальней родственницей Лавгуд - уж слишком спокойно она говорила о смерти, особенно - о своей гибели. - А недавно тут стали умирать ученики. Снова. Но ни один не пришел в мой туалет, они все отправились дальше, - девочка обиженно надула губы. - Обидно, правда, когда тебя приглашают раз в год на смертенины Почти Безголового Ника, а все остальные дни тебе даже поговорить не с кем?! - Правда, - согласился вдруг Гарри. - а ты не знаешь, кто бы это мог быть? Кто убивает студентов? Миртл в ответ только всхлипнула и кинулась обратно в туалет, где снова зашумела вода. - Какой-то зверь! - донесся до рэйвенкловца голос привидения, но слова было практически невозможно разобрать. - А еще из Хогвартса уходили мыши!! Поняв, что он окончательно запутался, Снейп поспешил удалиться тем же путем, какой и привел его к туалету привидения. По дороге рэйвенкловца посещали отнюдь не радужные мысли. - Привет, Хагрид. Полувеликан радостно помахал мальчику с крыльца своей хижины. - О, проходи, Гарри! Че-т я давно тя не видал!! Учишься все, стал-быть, ага? Мальчик снова оказался внутри дома. Там практически ничего не изменилось, разве что камин горел вовсю, да чайник, висевший обычно над огнем, теперь стоял на дубовом крепком столе. - Ну дык ты просто так пришел али по делам каким, а? А я, стал-быть, чаек-от вскипятил, хороший чаек! Скучно мне тока, Гарри! - развел руками лесничий. - Думал, вот, зверюшку какую завести, так, стал-быть, чем кормить ейную, а? Мыши, которые, значица, в замке того-этого, жили. Они, стал-быть, ушли все. В Запретный Лес, ага. Да там в спячку и уснули! Гарри вежливо покивал, ожидая паузы, во время которой он мог бы вставить хоть слово. - Скажи, Хагрид, а почему грызуны бежали из Хогвартса? Может быть, они кого-то боялись? - Дык кого там, эта, бояться можно? Разве что Арагога, акромантула, значитца, дык он в лесу, нора у его там, понимаешь! Гарри моргнул пару раз. Из всего, что он читал об акромантулах, выходило, что эти паучки никак не могут быть милейшими созданиями. - Хагрид, а Арагог человека убить может? Полувеликан с грохотом поставил на стол огромную кружку, едва не расплескав горячий чай. - Ты не верь, Гарри, если, стал-быть, на Арагога говорят, что он девочку того. На смерть. Смирный он, да малыш совсем был, в сундуке у меня жил. Сейчас-то, конечно, может. И дети его того, тоже. Но тогда не, враки! - лесничий грозно вскинул кулак. - Его уничтожить хотели, я, так-то, Тому про него. Это самое, рассказал, то-ись. Том Реддл. Ну а он сказал, что это акромантул убил девочку. И меня выгнали. И Арагог в лес ушел. Нехорошая история вышла, Гарри. Не хочу я об этом, значит-то, толковать... Больше от Хагрида добиться ничего не удалось, и Гарри вернулся в замок, пообещав себе выяснить у кого-нибудь все об исключении лесника и смерти Миртл. В гостиной на широком подоконнике, подстелив плед, сидела Луна. Из-под черной мантии выглядывали ноги в полосатых оранжево-зеленых гетрах мелкой вязки и обычные башмачки. Луна весело болтала ногами и громко декламировала Кэррола. Шалтай-Болтай Сидел на стене. Шалтай-Болтай Свалился во сне. Вся королевская конница, Вся королевская рать Не может Шалтая, Не может Болтая, Шалтая-Болтая, Болтая-Шалтая, Шалтая-Болтая собрать! - Знаешь, Гарри, ты будь осторожен, пожалуйста, если будешь сидеть на краю крыши! Вдруг упадешь. И снова отвернулась, заговорив о Бармаглоте.