Into the Woods

В зале стояло молчание, и лишь изредка где-то из-за углов можно было услышать ехидные смешки. Чимин тяжело дышал и старался не моргать, чтобы солёные слёзы не хлынули из глаз. Его лицо орошали капли горячей крови, а на столе, подергивая лапой, издал свой предсмертный вздох бурый заяц, закрывая глаза и уходя в вечный сон. — Неужели это так сложно? — обратился к Чимину, смотрящему стеклянным взглядом прямо перед собой, наставник по зельям. — Разрубить зайца — проще простого для настоящей ведьмы, разве нет? — раскинув руки в стороны, старший колдун кинул на молодых учеников пронзительный взгляд. Те принялись согласно кивать, тогда как Чимин продолжал недвижимо стоять, чувствуя, как с кончика носа, капая на губы и стекая вниз по подбородку, бежит густая кровавая капля. Наставник Циан, придя в гнев от отказа Чимина убивать животное, сам опустил топор на зайца, раскроив его пополам прямо перед глазами своего ученика. — Если и дальше будешь противиться — Люцифер покарает тебя, Чимин. На твоём месте я бы был осмотрительнее, — сказал строго наставник и, замахнувшись окровавленным топором, воткнул тот в дубовый стол, заставив Чимина вздрогнуть от громкого звука. — Совершишь ошибку ещё раз, и я созову совет по поводу твоей… некомпетентности в обучении. Как только Циан отвернулся, Чимин моргнул, и слеза всё же побежала по щеке, смешиваясь с заячьей кровью. Это плохо — ведьмы не плачут. Вот только Чимин ведьма бракованная. — Иди отсюда и смой всё это безобразие с лица, — всё ещё не оборачиваясь, распорядился Циан, поглаживая своего фамильяра, ворона, сидящего на его плече, по клюву. Чимин в тот же миг сорвался с места, слыша за спиной смех и презрительное: — А он случаем не аэйрови*? — Точно, он может им быть. • Чимин посмотрел на своё отражение в расколотом зеркале и крепко зажмурился, сжав пальцами край раковины. Он был самым худшим в ведьмовской академии. Даже такое простое задание, как порча, было ему неподвластно, и оставалось загадкой, как его до сих пор не изгнали к чёртовой матери. Чимин точно знал, что такого не должно быть. Его отец — чистокровный колдун, мать — тоже, следовательно и он должен обладать чёрной магией, могуче струящейся по венам. И пусть Чимин ни разу не видел своих родителей, как, собственно, и все ведьмы, ведь в их обычаях было оставлять своего ребёнка на воспитание у ночной матери — неважно, он всё равно чувствовал, всё равно знал, что внутри у него сидит нечто магическое. Вот только оно проявляло себя редко и спонтанно. А ещё… странно. Не как у всех ведьм, которых знает Чимин. Он мог заставить сухую землю вновь стать плодородной, мог из отравленной воды изготовить целебный отвар, а ещё практически мёртвую птицу с поломанным крылом мог спасти одним лишь касанием. За такое уж точно ни в какой Ад к Люциферу Чимин не попадет — скорее сгниёт в чистилище в вечных муках. • После занятий он обычно прятался в своей комнате, надеясь, что его вечно сварливая тётка его не заметит. Вот только на этот раз не вышло. Как только Чимин открыл скрипучую тяжелую дверь в дом и на цыпочках прокрался по гостиной, кресло, что не должно двигаться за неимением колёсиков, повернулось вокруг своей оси благодаря магии. На нём сидела Медея. — Ты опять пререкался в академии? — спросила она, отодвигая от своего лица серебряный мундштук и выдыхая в воздух аккуратные завитки сизого дыма. Чимин сглотнул и замер, округляя глаза. — Я не прере… — Молчать! Твои родители поручили мне сделать из тебя высшего жреца, а что в итоге? Не смог убить зайца! Я ещё никогда не чувствовала себя так унизительно из-за тебя! — На секунду Чимин увидел, как полыхнули красным её глаза. Он опустил голову вниз и сжался, ощущая на себе потоки её магии, стремящейся, кажется, в любой момент задушить его. — Извини, — пискнул Чимин. — Не важно, — махнула она рукой и сделала ещё одну затяжку трясущейся от нервов рукой. — В этом году тебе исполнилось шестнадцать, поэтому, как вступившему на тёмную тропу колдуну, тебе, как и всем в академии, нужно будет принять участие в луперкалиях*. Чимин нахмурился, сморщив нос. Он только начинал познавать азы колдовства и не совсем понимал, о чём шла речь. Он знал о Вальпургиевой ночи, о пиршестве, о вакханалии, об обрядах шабаша, но о луперкалиях — ничего. — Что это? Я никогда не слышал. — Конечно, ты не слышал. Ведьм посвящают в это с определённого возраста. И теперь пришла твоя очередь, — сказала она, откинувшись на спинку кресла. — Луперкалии — это чувственный пасторальный праздник, придуманный римскими ведьмами. Назван в честь Луперкаль — пещеры, где волчица вскормила Ромула и Рема, будущих основателей Рима. Его целью было очистить город и снискать ему здоровье и плодородие. Праздник состоит из трёх этапов: парования, где тебе в пару выбирают случайного колдуна или колдунью; ухаживание, где вы с этим колдуном проводите вместе ночь в лесу в богохульном воздержании; и охота — бегство по лесу, которое кончается неистовой бурей страстей, — закончила объяснять Медея. Чимин оборонительно сложил руки на груди, предчувствуя неладное. — Каких таких страстей? — медленно проговаривая каждую букву, с замиранием сердца поинтересовался он, настороженно смотря на свою тётку. Та закатила глаза, затушила сигарету об обивку кресла, не заботясь о тут же прожжённой ткани, и ответила: — Выражаясь простым языком, обряд заканчивается половой связью с выбранной тебе парой. — Что?! Нет! Я не буду… не буду принимать в этом участие! — Чимин отшатнулся, глаза его в шоке расширились до небывалых размеров. — Ещё как примешь! Участие обязательно! Знаешь, что будет, если ты и здесь провинишься? — Медея встала с кресла, а Чимин инстинктивно сделал шаг назад. — Тебя начнут испытывать. Проверять на прочность. Скорее всего, нашлют на тебя какого-нибудь слабого демона, чтобы увидеть, сможешь ли ты постоять за себя, — она сжала пальцы в кулаки и со всей серьёзностью посмотрела на Чимина. — Мы оба прекрасно знаем, что ты не сможешь. И тогда итог один — смерть. Поэтому ты будешь принимать участие в празднестве, со всем почтением относясь к нашим традициям, — подытожила она и, хлопнув в ладоши, исчезла, оставив после себя зелёную рябь. Чимин ещё долго смотрел в ту точку, где стояла Медея, не в силах поверить, что лишится своей невинности с незнакомым ему человеком. • Главный зал был зловеще окутан темнотой, и лишь свечи, разбросанные то там, то здесь, позволяли видеть. На столе в форме полумесяца в ряд стояли шкатулки. Задание заключалось в следующем: нужно выбрать и открыть одну, достать оттуда ленточку определённого цвета и найти в зале человека с такой же. Ведьмы и колдуны смотрели на Чимина с насмешкой. От группы его одногодок Чимин услышал «лишь бы мне не попался этот неудачник», брошенное, казалось, целенаправленно прямо в него. Он стоял в одиночестве и бессмысленно смотрел вперёд, сканируя, однако, представленные его взору шкатулки, думая, какую выбрать. От каждой шла определённая энергетика, но вот от одной конкретной Чимин хотел бы держаться подальше. Она, казалось, обжигала какой-то неудержимой силой и злобой. Чимин думал любой ценой избегать её. Вот только ему не предоставили право выбора — когда он подошёл к столу, закрытый ларец остался лишь один. И, конечно, никто не захотел приближаться к шкатулке с настолько большим спектром негатива. Его рука дрожала, когда он откинул крышку. На дне шкатулки лежала чёрная бархатная лента, пропитанная удушающей энергетикой. Стоило Чимину сжать её в руке, как его затопило магией настолько чёрной, что от неё его затошнило. Сглатывая и делая маленький вдох, он развернулся, смотря по сторонам. Колдуны и колдуньи, уже нашедшие свои пары, беззаботно переговаривались и хихикали, заигрывая друг с другом. У Чимина скрутило внутренности, когда он заметил в дальнем углу колдуна, с которым никогда не хотел бы встречаться. Он был шире и больше него, а ещё намного старше. Ходили слухи, что для поддержания тонуса этот парень ежедневно пил по утрам коктейль из крови младенцев. И Чимин не мог утверждать, что это не правда. Парень и правда поражал своей мощью. Чимину захотелось спрятаться. Как черепахе утонуть в своём панцире, не высовываясь оттуда до тех пор, пока угроза сама не уйдёт. Но лента в его руке задёргалась, и, словно подталкивая в спину, Чимина начало как магнитом тянуть к выбранной ему паре для луперкалий. Это конец. Чимин примет участие в каком-то варварском ведьмовском обычае, и у него даже не будет права для отказа. Либо лишиться девственности, либо жизни — другого не дано.