You make me think of Storms on the beaches With all the lights off Everything is wrong but it's all right You're the only good thing in my life Cigarettes After Sex
Z + L Две буквы медленно появлялись на дереве, все больше обретая четкие контуры под лезвием ножа. – Готово, – торжественно провозгласил Лиам, отходя от дерева и показывая Зейну результат своих трудов. Зейн закатил глаза, отказываясь верить в то, что серьезный, рассудительный Лиам сделал такое с бедным деревом. Тот самый Лиам, который целую неделю не мог прийти в себя от новой татуировки Зейна, посвященной ему, и то и дело спрашивал, не пожалеет ли Зейн о своем решении. И Зейн потратил почти все свои моральные и физические силы, чтобы убедить окончательно Лиама в том, что такое невозможно ни в одной из существующих в пределах этой Вселенной реальности. – Знаю, что обещал сделать татуировку в честь нашей любви, но что может быть романтичнее наших инициалов, увековеченных на этом величественном дереве? Лиам ухмыльнулся, похлопав по коре, а Зейн приблизился вплотную к вырезанным буквам и провел по ним пальцами, ощутив под ними приятную шероховатость. – А если это дерево срубят, или его снесет ураганом? – спросил он, не сдержав порыв немного подколоть Лиама. – Посмотри вокруг. Мы в парке. Здесь таких деревьев десятки, и на каждом из них всегда можно будет высечь еще раз наши имена. – Ты же это несерьезно, правда? Он оглянулся на Лиама, стоящего немного поодаль от него, и, черт, он был настолько прекрасен, что Зейн еле подавил внутренний порыв броситься к нему в объятия и сцеловать всю нахмуренность с его бровей и губ. – Более, чем серьезно. Я так сильно люблю тебя, что готов заявить об этом на всю эту планету и оставить о нас память в каждом уголке Земли, где мы с тобой будем. Зейн улыбнулся на это, ощущая привычный рой мурашек, покрывших его тело от услышанного признания. Ему, наверное, никогда не надоест слышать эти три слова из уст человека, который являлся второй половиной его души. – Тогда здесь кое-чего не хватает. Он преодолел расстояние между ними и забрал из рук Лиама нож, перед этим оставив на его искусанных губах краткий поцелуй. – Просветишь? – поинтересовался Лиам, наблюдая за действиями Зейна. – Сейчас сам все увидишь. Спустя несколько коротких мгновений он отошел от дерева, на котором теперь было выведена еще одна буква. Z + L = М – И что же это значит? – Это значит, что после свадьбы ты берешь мою фамилию, глупенький. – Хей, это еще подлежит обсуждению, – обиженно произнес Лиам, скрестив руки на груди. – Может быть, я тоже хочу, чтобы ты носил мою фамилию. – Зейн Пейн? Они оба засмеялись от смешного рифмованного сочетания. Лиам остановился первым и, придав лицу серьезное выражение, сказал: – Смейся, сколько хочешь, но сложно не заметить на полях твоих тетрадок мою фамилию с твоим именем. – Эй, я просто тестировал написание моей будущей фамилии. – Значит, все-таки моя? – Двойная, – парировал Зейн и добавил, вырисовывая рукой в воздухе: – Малик-Пейн. Звучит неплохо. – Идет, – согласился Лиам и быстро приблизился к Зейну, беря его на руки. Зейн вскрикнул от неожиданности, а Лиам начал его кружить. – Готовы ли вы, Зейн Джавадд Малик, на веки вечные связать себя узами любви с Лиамом Джеймсом Пейном? – Всегда, – ответил Зейн, совершенно не колеблясь. Он испытывал безмерное счастье, находясь там, где ощущал себя, как дома – в руках своего любимого человека, своей родственной души, своей второй половины, без которой не мыслил порой своего существования. – В радости и печали, – произнес Лиам, цитируя свадебную клятву. – В болезни и здравии. Лиам остановился, посмотрел прямо ему в глаза взглядом, пробирающим до самых недр души Зейна, и прижался к нему в долгом поцелуе, который выбил весь воздух из его легких. Зейн точно знал, что нет никакой разницы между его сердцем и Лиамом, потому что Лиам и есть его сердце, его душа, все его существование, и он был уверен, что это никогда не изменится. Зейн потерял счет времени. Он не помнил, какой сегодня день, и не знал, что творится за окном. Его сознание было затуманено, все тело ломило от жары, сковавшей его в свой прочный панцирь, и он не мог пошевелиться, чтобы потом его не сотрясал очередной приступ кашля. Он с горечью осознал, что надо было все-таки послушать Луи несколько дней назад и отлежаться дома, вылечив простуду, пока она не набрала свои обороты, но Зейн опять проявил свою упрямость, как это зачастую бывало, и теперь он вынужден был пребывать в заточении у болезни и судорожно ожидать ее малейшего ослабления. Он не мог двинуться с кровати, то просыпаясь, то снова утопая во сне, который не очень ему помогал. Если честно, после коротких промежутков забытья, ему словно становилось еще хуже. В этих снах он снова оказывался в прошлом, рядом с человеком, которого до сих пор, даже после стольких лет разлуки, любил всем своим сердцем. Когда он просыпался, а Лиам исчезал, будто его никогда и не было, Зейн испытывал непреодолимую боль от того, что все это было лишь иллюзией. – Хочешь кое-что узнать? – спросил Зейн, спускаясь поцелуями ниже по шее, уделяя особое внимание родимому пятну Лиама, которое когда-нибудь точно сведет его с ума. Как только они оказались в спальне Лиама после посещения парка, в котором одно из деревьев хранило на себе их инициалы, они не смогли удержаться от страстных поцелуев, занимавших их мысли все то время, что они там находились, и, утоляя тем самым желание, опутавшее их в свой плотный, неразрывный кокон. – Что? Это короткое слово вырвалось изо рта Лиама больше, как стон, который послал волну возбуждения по всему его телу, и Зейн еле удержался от того, чтобы не ускориться со своими действиями и перейти к тому, чего ждал больше всего. Но он поставил перед собой цель совсем не торопиться и доставить им обоим удовольствие от предвкушения. Зейн собирался медленно, миллиметр за миллиметром, исследовать поцелуями и ласками тело Лиама, которое он так боготворил. – Я так сильно тебя люблю, – прошептал он, но он знал, что Лиам услышал его. – Ты – мое всё. – И я…тебя люблю, – с придыханием ответил он, вцепляясь пальцами в волосы Зейна. – Только любишь? Зейн не мог не подразнить его в этот момент и сжал между пальцами его сосок, второй рукой медленно двигаясь к его члену, очертания которого были хорошо видны сквозь натянутую ткань боксеров в полумраке комнаты. – И хочу, – простонал мгновенно Лиам, будто от этого зависела вся его жизнь, полностью принимая правила игры Зейна. – Как сильно? Его губы прокладывали цепочку поцелуев вдоль его торса, и Зейн не смог удержаться и оставил на его коже несколько засосов, уже приобретавших бурый оттенок. Чувство того, что Лиам принадлежит ему, охватило все его естество, и он ухмыльнулся, глядя на извивающегося под ним парня, зная, что такого Лиама будет видеть только он, и никто больше. – Зейн… Из его уст это прозвучало искренней мольбой, и Зейн сжалился и ослабил свои пытки, оказываясь лицом к лицу с Лиамом и заключая его губы в поцелуй. Лиам с готовностью ответил на это, раскрывая рот еще шире и впуская в себя его язык, и его гортанные стоны вибрацией отдались во рту Зейна. Он чуть надавил на его член, до которого, наконец, добрался, сквозь ткань трусов, и заставил себя прервать поцелуй. – Скажи, чего ты хочешь. – Тебя. Всего тебя, – нетерпеливо ответил Лиам, обвивая свои руки вокруг шеи Зейна и притягивая к себе. Его глаза горели огнем, в пламени которого хотелось сгореть дотла, и Зейн никогда не устанет ими восхищаться. – Хорошо. Зейн улыбнулся, ощущая непреодолимую силу нежности и любви к парню, который лежал напротив него, и произнес: – Мне нужно снять это с тебя. С этими словами он оттянул слегка резинку боксеров, провел языком по нижней части его живота, задевая волосы, от чего Лиам дернул бедрами навстречу его ласке, и его дыхание заметно участилось, прерываясь лишь негромкими стонами. Зейн выполнил обещанное и полностью убрал последний барьер между ними, высвобождая эрегированный член, из которого уже выделялся предэякулят. – Зейн, прошу… – Зейн вскинул голову, оценивая взглядом картину, художником которой он являлся. Волосы Лиама были взъерошены, глаза закрыты в блаженстве, губы припухли от поцелуев, а шея и грудь были покрыты следами от зубов и губ Зейна. Это поистине прекрасное зрелище полностью выбило почву из-под его ног, и Зейн понял, как же чертовски сильно ему повезло. Поцеловав Лиама в живот, Зейн взял в руки его член и хриплым голосом сказал: – Я хочу ощутить его тяжесть на своем языке, но больше всего я хочу услышать, насколько громким ты можешь быть для меня. – Я буду. Обещаю, – вымолвил Лиам. Зейн устроился поудобнее между его ног, закидывая их себе на плечи, и начал свою медленную, но от этого не менее восхитительную пытку, ощущая в ушах звон от громких стонов Лиама. Звон. В его ушах звучал протяжный звон. Зейн с трудом разлепил глаза и попробовал поднять голову от подушки, но у него это не получилось. Его голова мигом закружилась, и он хотел уже снова закрыть глаза и провалиться в очередной сон, но опять услышал звонок, а затем громкий стук в дверь. Кто-то явно ломился к нему в квартиру, но он понял, что не сможет преодолеть то гигантское расстояние, разделявшее его спальню и входную дверь, без риска упасть в обморок. Зейн мысленно пожелал им удачи, но затем в его затуманенной, казавшейся ватной, голове на милисекунду промелькнуло воспоминание о недавнем звонке консьержа, который уведомил его, что к нему пришел с визитом Лиам. Это был Лиам. Но зачем он пришел к нему домой? Разве он не должен был быть сейчас на показе, веселиться и не вспоминать о Зейне? Он понял, что если продолжит бездействовать, то никогда не узнает, зачем Лиам здесь, поэтому Зейн собрал по крупицам все свои оставшиеся силы и заставил свое тело подняться с кровати. Он обернулся пледом, лежавшим на кресле, и медленно, опираясь на стены и мебель, подошел к двери. Несмотря на сильную простуду, ломившую все кости, и от которой трещала голова, его снедало любопытство вкупе с боязнью того, что же скажет ему Лиам. После вчерашней их встречи Зейн сто раз пожалел, что произнес слова из-за которых Лиам убежал от него, словно от огня. Его затопило отчаяние и бессилие. Единственное, о чем он мог думать, это то, что он все испортил. Навсегда. Тогда он напился, поглощая в огромных количествах спиртное и немного притупляя боль, цепкими когтями сжавшую его и без того разбитое сердце. Ту боль, которая взяла его в свой плен еще пять лет назад. Зейн напился, невзирая на увещевания Найла и упреки Луи. Он, правда, любил своих друзей и ценил их дружбу, но они не могли залезть к нему в голову и прочувствовать все то, с чем вынужден был сталкиваться Зейн день за днем. Но они пытались делать вид, что понимают его, и за это Зейн был им благодарен. Они не могли оставить его одного в таком состоянии, и благодаря их стараниям он благополучно добрался до дома. Но алкоголь не помог, а только усилил боль, принес еще больше страданий, и всю ночь ему снился Лиам. Счастливый Лиам, который не ушел тогда, пять лет назад, а выяснил всю правду и никогда больше его не покидал. Проснувшись на следующее утро, Зейн понял, что не сможет сделать Лиама счастливее, и что Лиаму будет лучше без него. Их прошлое приносило ему только боль и невыносимое страдание. Так может быть, вернее всего будет окончательно разорвать последние ниточки, которые их связывали? Зейн знал, что его главным предназначением в этой жизни всегда было обеспечить счастье Лиама. Однажды он пожертвовал своей любовью ради этого, и если будет надо, он сделает это еще раз. На этот раз, чтобы освободить Лиама от тяжкой ноши, которая представляла их общее прошлое. Освободить его от Зейна и его любви. Он сделал глубокий вдох, сделал шаг к двери, из-за которой доносился родной голос, и прижался всем телом к разделявшему их барьеру, ощущая, как к его горлу подступает комок слез. Зейн не пытался их сдержать, и его тело, каждое движение в котором отзывалось невыносимой болью, соответствовало состоянию его разбитой навеки души. – Зейн!!! С тобой все в порядке? Зейн, ты слышишь???? Но Зейн не был в порядке, и никогда уже, наверное, не будет. – Обещай мне, что это никогда не изменится. Голос Зейна был наполнен непонятным страхом, а в его груди зарождалось дурное предчувствие, но он постарался оттолкнуть его подальше, не давая этому завладеть всеми его мыслями. Они лежали на кровати Лиама, освещаемые тусклым светом ночника и холодным светом луны, изрядно утомившиеся, но еще не погрузившиеся в сон. Лиам лежал на его груди, щекоча кожу своим дыханием, и Зейн перебирал его волосы, второй рукой крепко держась за ладонь Лиама, как за якорь, который не давал ему утонуть в веренице темных мыслей, рождавшихся в его голове. Он не смог удержаться и произнес то, что вертелось на его языке последние несколько минут, отчаянно надеясь, что Лиам сможет уничтожить своей прекрасной улыбкой и взглядом, полным любви, все его сомнения. – Это невозможно, – устало пробормотал Лиам, уже находясь на грани между сном и явью. Зейном завладел испуг, и его страхи раскрыли свое истинное лицо, сбросив маски, под которыми прятались все это время. – Как я могу тебе это обещать, если каждую минуту моя любовь становится к тебе еще крепче, чем прежде? С каждым биением моего сердца, с каждым моим вздохом я все сильнее и сильнее влюбляюсь в тебя, и никому не в силах это изменить. На глаза Зейна навернулись слезы, и он прижал к себе еще ближе Лиама, целуя его в голову и чувствуя по его замедлившемуся дыханию, что он уснул. – Я очень надеюсь, что так останется навсегда, – прошептал Зейн спящему в его руках парню, ощущая, как сердце переполняет бесконечная к нему любовь, которая никогда не будет подвластна ни времени, ни расстоянию между ними.Layin' in the sun Never need to tell me when you come 'Cause you know that I can just feel it Cigarettes After Sex