Does she know that we bleed the same? Don’t wanna cry but I break that way. SYML feat. Lily Kershaw Where’s my love (French version)
Все, что он испытывал в данную минуту, это чудовищных размеров волнение, прокравшееся к нему в самую душу, туда, откуда не было возврата. Он, не переставая, стучал по двери, уже оставив все попытки с дверным замком, потому что тот совершенно не помог. Лиам надеялся, что Зейн все-таки откроет, но спустя десять минут, растянувшиеся, как целая вечность в его стремлении достучаться до Зейна, Лиам понял, что он не ответит, потому что с ним, наверняка, случилось что-то плохое. Лиам до конца не хотел признавать это, но очевидная правда была налицо. Он пытался отогнать плохие варианты событий, которые были один хуже другого, и быстро спустился вниз, чтобы попросить помощи у служащего, который не хотел изначально его пускать. У него наверняка должны быть запасные ключи от квартиры или хотя бы инструменты, чтобы помочь вскрыть дверь, которая встала перед Лиамом на пути к Зейну непреодолимым барьером. Сейчас он уже не думал о тех вопросах, которые хотел непременно задать. Внезапно они отошли на задний план. Сейчас для него важнее всего было добраться до Зейна и убедиться, что с ним всё хорошо, что он просто крепко уснул и совсем не слышал настойчивых попыток Лиама пробраться к нему домой. Мистер Монтгомери (именно так было написано на его бейджике), терпеливо выслушал взволнованного Лиама. Поняв, что от него требуется, он ни секунды не раздумывая, достал из сейфа необходимые ключи и быстро поднялся до нужной квартиры, не переставая успокаивать Лиама, который был почти на грани нервного срыва. За всю свою жизнь Лиам всего лишь один раз испытывал такое сильного волнение, и он старался на пределе своих сил внять голосу разума, который твердил ему, что его переживания беспочвенны, но все это не срабатывало, как бы он этого ни хотел всей душой. Впервые за долгое время на небосводе, по обыкновению затянутому тучами, проступило солнце, щекоча своими лучами лица школьников, выбежавших подышать свежим воздухом на перемене, но, несмотря на короткую оттепель, на улице было немного морозно, что возвращало к реальности того, что зима еще совсем не окончена. Они с Зейном сидели на одной из множества лавочек, рассыпанных по территории школы, и грелись в объятиях друг друга. После того, как Зейн рассказал родителям всю правду об их отношениях, они сразу же настояли, чтобы он познакомил их со своим настоящим бойфрендом, с которым Зейн проводил практически все свое свободное время. Он совсем был не против, в отличие от Лиама, который не мог никак побороть волнение от предстоящей встречи. – Думаешь, я им понравлюсь? Этот вопрос все время крутился у него в голове, вытесняя своей важностью все остальные мысли. Он никак не мог сосредоточиться ни на учебе, которая в последнее время валилась из рук, ни на творчестве, и это беспокоило его. Но больше всего его беспокоило, какое впечатление он произведет на родителей Зейна. Лиам совсем не хотел упасть перед ними в грязь лицом, а показать себя с наилучшей стороны, хотя Зейн уверял его, что ему даже стараться не надо. – Другой вариант просто невозможен, – ответил Зейн без тени сомнения на своем лице, кутаясь в красный пушистый шарф, который Лиам подарил ему на Рождество. Лиам промолчал, углубляясь все больше в свои мысли, но Зейн вдруг взял его лицо в свои еле теплые ладони и, смотря прямо в глаза, с уверенностью заявил: – Лиам, ты – необыкновенный человек и настолько прекрасный, что у меня порой не хватает слов, чтобы выразить это. Я влюбился в тебя с первой секунды, как только взглянул в твои потрясающие глаза, и с каждой проходящей секундой я люблю тебя еще больше, чем прежде. А если тебя люблю я, то они автоматически уже без ума от тебя. Пожалуйста, прекрати сомневаться в себе. Любовь, пожалуй, было недостаточным определением для того, чтобы описать всю ту бурю чувств, что испытывал Лиам к Зейну, и порой, его пугала та сила, что ежесекундно толкала их к друг другу, но Лиам никогда не перестанет и восхищаться ею, ведь именно она подарила ему дорогого сердцу человека. – Я люблю тебя, – признался он и прижался к нему в поцелуе, которым хотел выразить все то, чем было наполнено до краев его сердце. Наконец, когда служащий сам удостоверился в том, что Зейн действительно не отвечал на призывы открыть дверь, он медленно вставил ключ в замочную скважину и повернул ручку, словно специально действуя Лиаму на нервы. Дверь бесшумно приоткрылась, обнажая темноту, в которую была погружена квартира. Но двери явно что-то мешало, не давая открыться шире. Приглядевшись, Лиам с пугающей ясностью разглядел очертания ног, и, не раздумывая, он пробрался внутрь, обнаруживая перед собой Зейна, лежащего на полу. Все его худшие предположения, которые он старательно заглушал, очутились на поверхности, будто бы насмехаясь над ним. Его сердце словно разбилось во второй раз, по вине все того же человека. Не давая панике пробраться к нему в голову и уничтожить все здравые мысли, он присел на пол и взял Зейна в руки, кладя его голову к себе на колени. – Вызовите скорую, – скомандовал он мистеру Монтгомери, маячившему у него за спиной. – Быстрее! Его голос сорвался на крик, который был похож на крик отчаяния, но он заставил себя верить в то, что с Зейном все будет в порядке. Он коснулся его лица и обнаружил, что Зейн буквально сгорал от температуры, которая наверняка достигла запредельных высот. Лиам убрал взмокшие волосы с его лба и дотронулся губами до разгоряченной кожи, шепча: – Я буду рядом. Обещаю.***
– У мистера Малика диагностирована острая респираторная вирусная инфекция, проще говоря, грипп, который, к счастью, не дал никаких осложнений. Лиам внимательно слушал доктора, зашедшего пять минут назад в комнату ожидания, и старался не пропустить ни единого слова, все еще тревожась за Зейна. – С ним же все будет хорошо? – спросил он, дождавшись, когда врач закончит с объяснениями. – Не волнуйтесь. Благодаря вам, ему была оказана своевременная помощь, но ввиду острого течения болезни он пробудет без сознания приблизительно сутки. Его организм очень сильно истощен, поэтому это неудивительно. – Можно мне к нему? – А кем вы ему приходитесь? – задал вопрос врач из-под нахмуренных бровей, строго глядя на Лиама. – Я его…друг. – Хорошо, проходите, только недолго. Пациенту нужен покой. Лиам поблагодарил доктора и прошел в нужную палату, которая находилась неподалеку от комнаты ожидания, где он извел себя дурацкими предположениями о том, что могло произойти с Зейном. Теперь, когда врач заверил его, что волноваться не о чем, Лиаму стало легче, но не до конца. Он должен был убедиться своими глазами в том, что Зейн в порядке. Тишина комнаты была наполнена лишь писком мониторов, отслеживающих состояние больного, и Лиам осторожно приблизился к Зейну, с замиранием сердца глядя на него. Он был очень бледен, а лицо покрыто заметной испариной, свидетельствующей о том, что его организм боролся с инфекцией, но несмотря на это, Зейн все равно был прекрасен, и каждая его черта, словно высеченная искусными мастерами, до сих пор вызывала у Лиама привычное восхищение. Он сел около кровати и, не задумываясь, взял его за руку, нежно сжимая и ощущая исходившее от нее тепло, граничащее с жаром, а затем, повинуясь своему внутреннему порыву, прислонил ее к лицу, проходя по ней губами. – Не вздумай больше так меня пугать, – произнес в пустоту Лиам. Он знал, что Зейн его не слышит, но ему хотелось поговорить с ним, уверить его своим голосом, что он здесь, рядом, и никуда больше не уйдет. Только если Зейн сам его попросит, но Лиам не был уверен, что даже после этого найдет в себе силы отвернуться от человека, который являлся для него всем. До сих пор. До конца его жизни. – Твои родители невероятно замечательные люди. Надеюсь, я им понравился не меньше. Они лежали в обнимку на диване и пересматривали первый эпизод «Звездных Войн», и Лиам не мог желать лучшего времяпровождения. Зейн оперся спиной на его грудь, а Лиам прижимал его ближе к себе, словно ему было мало того, что они и так лежали, не оставив между собой ни миллиметра свободного пространства. После этой знаковой во всех смыслах встречи прошел день, и Лиам был рад, что все прошло безупречно. Он не понимал, почему так волновался и переживал, когда на самом деле все оказалось настолько идеально, что он не мог этому порой поверить. Одно обстоятельство не давало ему покоя все это время. Зейн очевидно был чем-то все это время расстроен, и на попытки Лиама выведать у него, в чем причина его настроения, он отмахивался, предпочитая переводить разговор на другую тему. Лиам почти сдался, но высказав сейчас свои мысли, он надеялся, что причина такого поведения Зейна все же не в нем. Он ожидал, что Зейн хотя бы с ним согласится, но он просто промолчал. – Зейн, в чем дело? Лиам не выдержал и задал вопрос, который не давал ему покоя, с замиранием сердца ожидая ответа. Он отодвинулся от Зейна и повернул его к себе, но то, что он увидел, привело его в шок. На лице Зейна блестели слезы, которые, не переставая струились по его щекам, и Лиам сразу же прижал к его себе, поглаживая по спине. – Господи, Зейн, что случилось? Все внутри него напряглось от тревоги в ожидании того, что скажет Зейн, но он совсем не ожидал того, что тот произнес: – Мой отец потребовал прекратить с тобой видеться. – Что? – Он был сам не свой, когда я сделал татуировку, но после того разговора, когда я рассказал им всю правду о нас, он будто слетел с катушек. Но потом он резко переменился и сказал, что хотел бы увидеть тебя. Похоже, это было затишье перед бурей. Лиам ощутил всем телом дрожь, овладевшую Зейном, и сжал его крепче в своих объятиях, пытаясь ими не только согреть его, но и выразить всю свою поддержку, всю свою любовь, что имелись у него к этому человеку, невзирая на те слова, что лились из Зейна и которые ранили больнее любого ножа. – Значит… Он отстранился, но Зейн тут же взял его за руки и произнес: – Ты им понравился. Даже более чем. Но, к сожалению, им трудно принять тот факт, что я больше жизни люблю тебя, а не Амиру или десятки других девушек, которых они мне сватали. На его лице ясно отражалась грусть, которой были пропитаны все его слова. Ее результатом были слезы, блестевшие на щеках и ресницах, слипшихся от соленой влаги. Лиам хотел осушить их нежными поцелуями, которые к тому же стерли бы все сомнения и страхи Зейна, которыми, Лиам точно это знал, было наполнено его сердце, ведь он ощущал себя также. – Послушай меня, – приказал Лиам, сжав его руки в своих и глядя прямо в глаза. – Ни одна сила в этом мире не сможет забрать меня у тебя, я обещаю. – Но как же родители? Если они узнают… – Не узнают. Ради нашего с тобой счастья я готов скрывать свою любовь к тебе. Для меня важнее не то, что никто не будет знать о нас, а то, что мы будем вместе. – Лиам… В глазах Зейна, полных слез, он смог безошибочно прочитать все то, что таилось у него в душе, то, что Лиам чувствовал сам, то, что отпечаталось у них обоих на сердце несводимой временем татуировкой. – Знаешь ли ты, как я счастлив, благодаря тебе? – с улыбкой прошептал Зейн, придвигаясь ближе. – Знаю, – ответил Лиам. – Потому что ощущаю себя безгранично счастливым каждый раз, когда смотрю в твои прекрасные глаза. И, поддаваясь той силе притяжения, что всегда направляла их к друг другу, они слились в поцелуе, в котором таилось одно – обещание вечной любви, красной нитью скрепившей их души с момента их первой встречи. Лиам открыл резко глаза, когда почувствовал на своем плече чью-то руку. Он принял вертикальное положение, чуть разминая затекшую спину, и увидел перед собой Луи, смотрящего на него чуть ли не с презрением во взгляде. – Что? – не выдержав, спросил он, чуть отодвигаясь от кровати, на которой лежал Зейн. – Позволь узнать, что ты здесь делаешь? Задав свой вопрос, Луи скрестил руки на груди, облокотившись на прикроватный столик, и не сводил своего грозного взгляда с Лиама, которому становилось от него немного не по себе. – Решил побыть с Зейном. Убедиться, что с ним все хорошо. Луи издал смешок, словно не мог поверить его словам. – Ты? Побыть с Зейном? На добровольной основе? – Луи покачал головой. – Прости, может мне тебе напомнить, как вчера ты буквально сбежал от него, когда он рассказал тебе о своих чувствах? Каждое его слово вбивало гвоздь в и так расшатанное душевное равновесие Лиама, и он не мог понять, почему каждый, кого он встречал, считал своим долгом рассказать о том, что чувствовал Зейн. – И ты туда же. Слушай, я знаю, что вы с Найлом, как его друзья, считаете, что имеете право вступаться за него, но мы сами разберемся, хорошо? Оставьте это Зейну. Он посмотрел на Зейна, который так и не переменил за все это время своего положения. Сердце Лиама снова сжалось от привычного волнения за него, и он подавил в себе порыв взять его за руку, за которую держался все эти часы, во избежание вопросов Луи. – Знаешь, если мне потребуется, то я и не это сделаю за него. Он – мой лучший друг. Даже больше. Я считаю его своим братом. – Луи остановился и подошел ближе к Зейну, смотря на него полным нежности взглядом. – Однажды он мне очень сильно помог, и я никогда ему это не забуду. Поэтому больше всего я хочу, чтобы он, наконец, обрел счастье или освободился от того гнета, что представляет собой ваше прошлое. Все дело в том, с какой стороны на это посмотреть. Лиам ничего не мог произнести на это и лишь слушал внимательно каждое его слово, боясь упустить то важное, что не давало ему покоя все это время. – Я знаю, через что вынужден проходить Зейн все эти годы после вашего расставания. Особенно сейчас, когда вы снова столкнулись лицом к лицу. – Поверь, я страдал не меньше него, и…вообще-то, это его вина в том, что произошло пять лет назад. Лиам давно научился справляться с той болью, что оставили после себя слова, которые перевернули целиком и полностью его мир, но сейчас, переживая заново тот момент, он не мог найти в себе силы остановить оглушающую волну тоски и отчаяния, грозившую снова его увлечь за собой в бурном, неутихающем, по-настоящему опасном потоке. – Да, но задавал ли ты себе когда-нибудь вопрос: «Зачем он это сделал?». – Не было и дня, чтобы я не просыпался и не засыпал с ним. Но ответ прост: он перестал любить… Сказав это вслух, он отвел взгляд от Зейна, который совсем не подозревал, что речь шла о нем. В его глазах вдруг защипало от подступающих, совершенно предательских слез, и Лиам почувствовал, как его грудную клетку словно сдавили острые осколки. Он был уверен, что это были останки его безвозвратно разбитого сердца. Луи вдруг ухмыльнулся и посмотрел на Лиама. – Не переставал. Ни на единое мгновение, если тебе так будет лучше. Шок. Именно его испытал в ту же секунду Лиам, как только в тишине палаты, прерываемой лишь работой аппаратов, раздались эти слова. Он не мог сдвинуться с места, будто пригвожденный к стулу этими словами. Несмотря на это, его сердце заметно ускорило свой ритм, а дыхание участилось. Лиам уже во второй раз за сутки слышал то, о чем он мечтал услышать в тот день, когда весь его мир пошатнулся и потерял свое хрупкое равновесие, и он совсем не знал, как к этому относиться. – Что? Но…зачем он…– вымолвил он, немного придя в себя. – Его заставил отец. Пригрозил ему, что если он не сделает этого, то у тебя будут серьезные проблемы. Ты знаешь его отца и, думаю, в курсе того, что его слова – не пустой звук. Поэтому Зейн, наш храбрый, отважный Зейн, пожертвовал самым ценным, что у него было. Он пожертвовал своей любовью, ради твоего счастья. Лиам уже не пытался сдерживать слезы. Ему было все равно на то, как на это посмотрит Луи. Для него имело значение лишь то, что Зейн никогда не переставал его любить. Он мгновенно ощутил, как тяжелый груз, лежавший неподъемным камнем на его груди, исчез, оставив после себя чувство не выразимого простыми словами облегчения, переполнявшего его душу. – Я не знаю, чувствуешь ли ты еще что-нибудь… – Я люблю его, – перебил его Лиам, не давая ему продолжить. – И всегда буду. Это признание настолько засело в его сознании, что произнеся эти главные для него слова, он ощутил себя так, словно он нашел путь домой сквозь непроходимые, темные дебри, вставшие у него на пути. – Но почему тогда ты ушел от него вчера? – Я испугался. Не хотел верить в то, что казалось мне иллюзией. Боялся, что эта иллюзия несбыточна. Очередной мираж. Но оказывается…– Лиам сделал глубокий вдох. – И сейчас я чувствую себя настолько виноватым перед ним. Не только за настоящее, но и за прошлое. Почему я не увидел тогда в его глазах любовь ко мне? Почему тогда я не остался и не убедил его, что это все большая ошибка? – Ты не мог тогда знать. Ты неукоснительно доверял Зейну, и поэтому принял на веру слова, которые должны были разрушить вашу любовь. – Но это не сработало, – прошептал в ответ Лиам. Луи подошел к нему и сжал его за плечо, передавая этим простым жестом всю свою поддержку, и Лиам был ему очень благодарен. – Не знаю, как Зейн, но я уверен в том, что если два человека предназначены любить друг друга, то они всегда найдут путь к тому, что их объединяет, ощущая еще большую любовь. Ведь они познали горечь ее утраты, и теперь начнут ценить это еще больше, чем прежде. – Ты так действительно считаешь? – спросил Лиам, беря за руку Зейна и чуть улыбаясь. – Я верю в это. Только пообещай, что не покинешь его в очередной раз. – Никогда. Лиам никогда не был ни в чем так уверен, как в том, что несло в себе это простое слово. Оно таило в себе радость и счастье, но больше всего любовь, что, не переставая, горела в его душе сильным пламенем, которому никогда не суждено было погаснуть.But if you ran away, Come back home. Just come home. SYML feat. Lily Kershaw Where’s my love (French version)