«Доживший до тысячи лет фазан уходит в море и становится устрицей; доживший до сотни лет воробей уходит в море и становится мидией; дожившая до тысячи лет черепаха-юань научается говорить, как человек; дожившая до тысячи лет лиса становится прямо и превращается в красавицу». (Гань Бао, «Записки о поисках духов»)
12 марта 1886 года
Март — пора карнавалов. Блеклые дни послезимья окрашиваются первыми цветами грядущей весны, и человек, повинуясь древнему зову возрождающейся природы ненадолго вырывается из оков строгой жизни. Жирные дни, Сырная седмица, Масленица — время предаваться желаниям тела перед аскезой Великого Поста. Карнавал — это «прощание с мясом», когда в людях пробуждается нечто извечное, первобытное. Но наибольшей силы это желание достигает на родине корриды и фламенко, в знойной Андалусии. Пока в больших городах площади пестрят цветами и гирляндами, а перед фасадами мавританских дворцов и величественных соборов проходят роскошные шествия, в отдаленных деревушках хранили языческие корни весеннего гуляния. Аркос-де-ла-Фронтера — деревня между Хересом и Севильей, белые домики которой тесно лепятся по краю обрыва, а от подножия во все стороны тянутся холмы пастбищ, виноградников и фруктовых рощ — одно из тех живописных местечек, которых так много на юге Испании. И сейчас, пока летняя жара еще не затопила душным маревом узкие улочки, жители деревни засветло разжигали костры, наряжались в всклокоченные овечьи шкуры и маски дикий зверей и танцевали под звон медных колокольчиков, чтобы скорее прогнать духов зимы и пробудить весну. Под конец, когда воздух уже начинает рябить от дыма, перебродившего вина и человеческого пота, на площади остается лишь с десяток молодых неутомимых пар, пока старшие устраиваются за столами и лавками, потягивая херес и подпевая старым мелодиям. И взгляды многих мужчин неотвратимо притягивает одинокая танцовщица в круге света. У молодых и старых одинаково перехватывает дыхание от колыхания пышной юбки и завораживающих движений рук — удивительно светлых и тонких, в сравнении со смуглыми и крепкими руками селянок. Лицо женщины скрыто носатой маской, но сзади из-под грубой пакли выбиваются черные волосы, спадающие на обнаженную гладкую шею. Порой, то один, то другой юноша пытается увлечь женщину за собой, положив руку на вышитый черный корсаж, но никому не удается угнаться за ее стремительной поступью и неукротимым кружением взметающих паль юбок. Они отстают, раздосадованные, но танцовщицу это не заботит — лишь в прорезях маски сверкают дерзкие зеленые глаза и звенят браслеты на запястьях, когда она вскидывает руки и прищелкивает унизанными кольцами пальцами в такт стрекотанию кастаньет. Однако не все готовы смириться с поражением. С противоположного края площади, куда не достигает свет костра, за женщиной наблюдают жадные глаза. Трое мужчин кутаются в плащи и прячут лица под широкополыми шляпами, но жесты и кивки достаточно красноречивы, чтобы понять их помыслы. Они ждут, и вот, наконец, танцовщица покидает круг света, прощается с кем-то в толпе и ныряет в ближайший проулок. Она скользит в прохладной темноте улочек, но быстрый стук каблучков почти сразу заглушает шум чужих шагов. Отражаясь от узких стен и старой мостовой эхо настигает женщину, и глянув через плечо, она успевает заметить в тусклом свете фонаря три рослых силуэта. Танцовщица сбавляет шаг у ближайшей двери, словно собираясь постучаться, позвать на помощь… но уже через секунду устремляется дальше, петляя по переулкам и дворам, заросшим диким виноградом. Но все ее попытки оторваться от преследователей лишь разжигают их азарт. Словно волки, учуявшие страх добычи, они бегут, уже не таясь. Они знают, что жертва сбилась с дороги и настолько объята ужасом, что не в силах даже кричать. И не скрывая торжествуют, когда погоня приводит их в тупик меж двух домов. Света пары масляных фонарей едва хватает, чтоб осветить пятачок земли. Дальше пути нет — лишь невысокий забор, а за ним — крутой обрыв! Женщина подбежала к забору, словно надеясь, что ей чудом откроется путь к спасению, но тут же отступила, ощутив холодящее дыхание высоты. Волосы взметнулись и рассыпались по плечам. Неверной походкой она отошла от края, содрогаясь всем телом… но так и не удосужившись снять карнавальную маску. И не издав ни звука. Трое мужчин встали в ряд, чтобы не оставить добыче ни шанса ускользнуть обратно на улицу. И вдруг женщина сделала пару шагов в сторону, оказавшись меж двух фонарей, от чего ее тень в пыли причудливо раздвоилась. — Чем могу служить, господа? — из-за маски голос звучал глухо, но вовсе не напугано Мужчины переглянулись. Не такого они ожидали от загнанной в ловушку жертвы. Самый старший небрежно ткнул пальцем: — Симпатичные браслеты… госпожа. — Им больше двухсот лет, — женщина коснулась пальцами витой золотой змейки с изумрудными глазами. У змейки на другом запястье глаза были рубиновыми. — И кольца, — не унимался мужчина. — Работа лучших ювелиров Барселоны, — ничуть не смутилась танцовщица. — Такое сокровище и на руках простой крестьянки? — другой мужчина потер граблеподобные лапы, — Что-то тут нечисто. Не лучше ли будет отдать их нам? Женщина застыла, по очереди окинув взглядом каждого из мужчин. А потом тихо рассмеялась — словно кошка мазнула по шелку шершавым языком. — Вам они не пойдут! Улыбки сползли с лиц мужчин. Дело шло не так как задумывалось — и никто не понимал, почему. Каждый вдруг почувствовал себя одураченным перед товарищами. Но растерянность быстро сменилось яростью. — Не упрямься, красавица, — самый молодой отогнул край плаща, продемонстрировав рукоять даги — тяжелого кинжала, похожего на короткую шпагу. Женщина склонила голову на бок. Она знала, что люди перед ней в своих мыслях уже перешли черту. И когда между ними осталось всего пара шагов, женщина снова рассмеялась. — Ах, я вправду красавица? — с этими словами она потянулась к маске. И мужчины, ни в силах совладать с любопытством, замерли. Их взгляды были прикованы к лицу женщины, и никто не заметил движения, всколыхнувшего ее юбку. Как и того, что тень у нее под ногами продолжала расти и множиться… — Не стоит этого делать. Бандиты застыли — ни один не желал отводить взгляд, прежде чем женщина покажет свое лицо. Наконец, старший, шипя ругательства, покосился через плечо. Свет фонаря на другом конце переулка очертил рослый силуэт мужчины в плаще и широкополой шляпе. Лицо его скрывала тень, но голос звучал спокойно. — Катись к черту, — гаркнул главарь, но затем, оценив разворот плеч незнакомца и то, что его плащ вполне мог таить что-то колющее, режущее и даже стреляющее, решил сбавить тон, — Иди своей дорогой, не наживай проблем. — Проблемы будут у вас, если не уберетесь, — ответил незнакомец, чуть сдвинув руку на поясе. — Гляньте, никак у нас тут рыцарь, — теперь уже младший развернулся, поигрывая кинжалом, — Вздумал вступиться за прекрасную даму? — Да нет, как раз наоборот. Два выстрела грянули одновременно. В отличие от младшего подельника, главарь не выставлял оружие напоказ, но теперь его револьвер изрыгнул подряд еще три пули, одна из которых угодила в фонарь. Незнакомец проворно отскочил в переулок, темноту которого тут же заполнил пронзительный визг рикошета. Услышав ответные выстрелы, главарь пригнулся, но вскоре понял, что все пули чужака свистят над головой. — Дурак еще и слепой! — хмыкнул он, перезаряжая патроны. И в этот короткой миг тишины вдруг раздался треск — маска, кувыркаясь по мостовой, прилетела главарю под ноги. — Куда она делась?! Бандит оглянулся на второго подельника. И успел увидеть, как бледнеет и вытягивается его лицо. Дрожащей рукой мужчина поднял пистолет, таращась куда-то вверх. — Что за… — главарь начал оборачиваться. Но удар в челюсть отбросил его назад. Мир кувыркнулся, и перед глазами мелькнул темный силуэт. Когда этот ублюдок успел?.. В следующий миг мужчина уже таращился в небо. — Хочешь жить — не вста… Голос незнакомца заглушил вопль. Приподнявшись, главарь увидел своего помощника… вернее только его дергающиеся ноги. По воздуху прокатилась упругая волна, и фигура чужака пронеслась на фоне звёзд. Словно выброшенный катапультой, он пролетел с десяток метров — и исчез за краем обрыва! Крик захлебнулся и что-то шлёпнулось рядом на мостовую. Медленно повернув голову, главарь встретил неподвижный взгляд товарища. В углах его рта взбухали розовые пузыри, а руки зажимали рваную рану на боку. Рана была не от пули — казалось, кто-то от души поработал мясницким ножом. Рубаха и куртка уже набрякли и потемнели, а кровь всё продолжала толчками струиться сквозь скрюченные пальцы. — А-ах ты… — старший бандит отшатнулся. И наткнулся рукой на револьвер. — Покажись, гадина! — шатаясь, мужчина поднялся и взвел курок. — Гадина? А как же красавица? Он развернулся, готовый выстрелить. Но вместо этого заорал, заслоняясь от ослепительного блеска. Это сверкала и переливалась шерсть. Целый вихрь шерсти цвета червонного золота, который в темноте подворотни светился ярче фонарей! Вихрь завернулся штопором и грянул оземь. Спустя секунду на том месте стояла танцовщица. — Скажи, я красавица? Бандит беззвучно развевал рот, забыв о пистолете под взглядом зеленых… звериных глаз. Лисья морда оскалилась, не оставляя надежды, что это может быть еще одна маска. Женщина с лицом лисы сделала еще один шаг и вытянула руку. Длинные пальцы с острыми когтями были темны от крови, и от того еще ярче сверкали на них кольца. — Желал меня? Желал мое золото? Ну так бери, — лисица облизнулась, как кошка, нацелившаяся на воробья. Пуля угодила ей в руку чуть выше локтя. С пронзительным визгом женщина-лиса взвилась вверх… и зависла в воздухе, как гимнастка на невидимом канате! Ее пышная алая юбка разметалась, кокетливо обнажив точёные белые ножки… и хвосты. Пять лоснящихся золотых хвостов! Женщина-лиса поднесла раненую руку к лицу и передернулась. — Серебро, — зеленые глаза обратились на человека в плаще, который каким-то чудом не свалился в пропасть и теперь переводил дух у забора, — Не на того зверя напал, охотник! Лиса подобралась, сжавшись, словно пружина… и устремилась на человека. Змеистое движение было столь неуловимым, что у человека не было ни шанса увернуться. Но он и не пытался! Вместо этого раскрутил над головой что-то наподобие пращи. Маленький тугой снаряд пролетел пару метров… и развернулся, обратившись в серебристую сеть! Лиса извернулась, пытаясь ускользнуть. Но край сети все-таки зацепил ее хвосты, маленькие грузики обмотали их и потянули вниз. Силясь вырваться, лиса лишь еще больше запуталась и забарахталась на брусчатке, пытаясь порвать сеть когтями и зубами. Ее визг вывел бандита из ступора. Он добрался до сети и уже приставил дуло к голове женщины, но она вдруг потянулась сквозь сеть, коснувшись его руки. И что-то произошло. Вместо чудовища мужчина увидел другую — девушку, которую знал когда-то, когда был молод и полон надежд. Он не видел ее уже много лет, но сейчас — сейчас она смотрела на него сквозь сеть глазами полными ужаса, мольбы… и обещаний! Словно издали донесся окрик незнакомца, но было поздно — руки сами потянулись, распутывая узлы, приподнимая сеть. Во мгновение ока лисица выскользнула на волю. И не мешкая вгрызлась в горло остолбеневшего бандита. Одновременно острые когти ее вонзились в его живот, сквозь мышцы под ребра, впились в горячую печень. Все случилось за секунду — мужчина тонко всхлипнул и рухнул на камни, а лиса одним махом, как изголодавшаяся собака заглотила кусок окровавленной плоти. А когда она повернулась к охотнику, лицо ее было уже человеческим. Высокие скулы казались острее, от окрасившего их румянца, ноздри тонкого носа возбуждённо раздувались, пока острый язычок торопливо слизнул последние капли крови с губ, которые какой-нибудь скучный поэт наверняка сравнил бы с весенней розой… Зато глаза… такие глаза ожидаешь встретить в монгольских степях, на шумных улочках Сеула или за ширмами чайных домов Киото… но никак не в меленькой испанской деревушке! И теперь в этих глазах горело зеленое пламя, подобное болотным огням, рождающим мороки. — Разве я не красива? — она без страха посмотрела на незнакомца и рассмеялась, заметив, как он снова поднимает пистолет. Все пять ее хвостов встали дыбом, и по ним пробежала искра. Женщина подхватила ее, скатала в руках, будто снежок и играючи подбросила в воздух. Прежде чем охотник успел сделать шаг — между ними заполыхала стена пламени. — Больше ты не помешаешь, — промурлыкала лисица, — А мне еще надо закончить трапезу… Последний, самый младший из трех грабителей съежился над телом товарища, который погиб первым. Заметив приближение лисы, он обеими руками бестолково схватился за кинжал. — Н…не подходи, ведьма! Лисица остановилась прямо перед ним. — Ну-ну, ни к чему так кричать, — ее голос тек плавно, словно темный горьковатый гречишный мед. И юноша замер. Может в тот миг он увидел умершую мать, а может девушку, с которой танцевал когда-то — так или иначе кинжал выпал из его пальцев, а по щекам покатились слезы. — Вот так, — женщина раздвинула губы, не сводя взгляда с бьющейся на его шее жилки… И в этот момент тонкий железный обруч сомкнулся у нее на шее. Лисица испустила дикий крик, полоснула рукой, но охотник успел отпрянуть. — Ты!!! — бешеный взгляд лисицы обратился на пламя у него за спиной, — Как ты… Охотник насмешливо пожал плечами — его плащ и волосы еще дымились, но в руке поблескивала серебряной гравировкой фляжка. Облил себя святой водой и прошёл прямо сквозь огонь?! — Не на того напала, лиса, — мужчина стянул с лица почерневший от копоти платок, — По приказу Святого Ордена ты взята под арест за преступления против людей. Женщина-лиса уставилась на него так, словно услышала глупейшую шутку в жизни. А затем коротко пообещала: — Сожру. И прыгнула. Но вместо того, чтоб взлететь, она рухнула, едва не разбив лицо о мостовую. — Мои хвосты!!! Что ты сде… — женщина потянулась к странному обручу на шее, но отдернула пальцы, словно схватилась за каленое железо. В тот же миг охотник очутился рядом и поднял ее, словно дикую кошку, за шкирку. Женщина зарычала, пытаясь впиться ему когтями в лицо, но мужчина быстро сунул ей под нос маленький распылитель. В воздухе резко пахнуло хлороформом, женщина рванулась… и обмякла. Охотник разжал хватку, и она без всякого изящества рухнула на камни. Огонь позади тут же опал, не оставив даже запаха дыма, и тут же в ночи проступили обычные звуки — лай собак, эхо далеких голосов, посвист ветра над обрывом… Аркос-де-ла-Фронтере погружалась в сон. Под ногой охотника тонко лязгнул забытый кинжал. Мужчина поднял его, глядя на бесчувственную женщину и словно что-то решая про себя. Позади послышались тихие всхлипывания. Уцелевший бандит скрючился на земле и скулил молитву Божьей Матери. — Поздновато вспомнил, — охотник склонился над трясущимся парнем, — Усвоил урок? Паренек лихорадочно закивал. Хотя, возможно, сейчас он бы кивал на что угодно. Охотник покосился на тела двух его злосчастных товарищей и спрятал кинжал за пояс. — Проваливай. И не возвращайся в эту деревню. Он не смотрел удирающему в след, вместо этого вернулся к обрыву и выдернул застрявшую в заборе абордажную кошку, от которой в пропасть тянулся тонкий трос. Ветер дохнул ему в лицо предрассветным туманом и ароматом свежей весенней травы. Мужчина оперся руками на перекладину забора и устало выдохнул в высокое звездное небо.