Путь

Каждый путь начинается с цели. Это был первый раз, когда я захотела умереть… (r) Изайя

Пещера пахла сыростью, запекшейся кровью и шерстью; человек, которого не звали, сморщился от жуткой смеси ароматов. Одно из самых распространённых волчьих обиталищ в этой стране, но почему именно здесь? Что могло привлечь такого гения, как Орочимару-сама, в этой затхлой дыре, напрочь провонявшей собачатиной? У него на это не было ответа, да и вообще кто он такой, чтобы сомневаться в мудрости великого Санина? Шиноби сделал пару шагов внутрь пещеры, неосознанно вздрагивая от звука разбивающихся о лужи капель. Мрачное тут было местечко. «И почему на эту миссию отправили именно меня? – шиноби внимательно оглядывал окружающий «пейзаж». - Конечно, не отправят же они Саске собак вылавливать: он уж слишком важен, он такой перспективный, тьфу! Избалованный мальчишка, который привык получать все и сразу, урод, – шиноби вздрогнул от хруста кости на полу. - Да что это, черт возьми, за место?! – мужчина присел, осматривая останки; теперь становилось ясно, почему эта пещера была столь интересна Орочимару: обычные волки не решались нападать на людей, а кости на полу были явно человеческими. – И зачем господину плотоядная собака? У него ведь подобных шиноби полные бункера. Хотя, может, это для Саске? Этому выродку только щеночка для полной картины не хватает, как же это…» Продолжить мысль нерадивому вторженцу не удалось, его внимание привлек приглушенный рык, доносящийся из глубины пещеры. Тон его не предвещал ничего хорошего: эти волки явно были чересчур особенными, ведь даже у такого человека, проведшего почти всю жизнь с детства на поле боя, их рык и тихий вой вызывали дрожь ужаса. Мужчина пытался сконцентрироваться на чем-либо ином, но по мере возрастания звука его коленки начинали трястись, и это пугало ещё сильнее. Следующего шага ему сделать не дали: они появились бесшумно, яростно сверкая голубыми глазами - будто бы и не волки вовсе, штук двадцать белошёрстых, они скалили клыки, по которым стекала густая слюна. Шиноби вздрогнул: не волки были добычей, не-ет - это он был их обедом: долгожданным и весьма аппетитным. Мужчина попятился назад, но новая порция гортанного звука из-за спины заставила его подпрыгнуть «Это совсем не смешно, - даже мысленный голос дрожал в ритм коленкам. - Зачем нужна эта миссия? Кабуто не говорил, что тут будут ТАКИЕ твари, неужели господин Орочимару решил от меня избавиться? Но я же верен ему, я следовал за ним с самого начала… Мне кажется, или один голос немного отличается от звуков всей стаи: как будто бы человек пытается подстроиться под волчий рык. Сзади, немного правее - это точно, пусть я и не собачник, но уж это различить сумею! Это мой шанс - если это человек, то я могу не бояться!!» Шиноби допустил роковую ошибку – не поворачивайся спиной к волку, не делай при нем резких движений, хотя сейчас его это совершенно не волновало. Среди стаи волков он увидел её - наверное, самое прекрасное существо. На вид это была девушка лет семнадцати, длинные смоляные волосы касались кистей рук, лицо хоть и было перепачкано грязью и чем-то бурым, но от этого не утратило своей красоты. Мужчину просто пленили приоткрытые в оскале губы и горящие неизвестным огнём глаза цвета аквамарина, таких, как она, он никогда не видел. И его голову покинул всякий инстинкт самосохранения, мужчина совершенно забыл, что окружён стаей волков, забыл, что он - их добыча, он не заметил, что девушка стоит на четвереньках и скалится по-волчьи, он даже не заметил, что её клыки тоже похожи на звериные. Все, что сейчас его интересовало – ее губы, глаза и неприкрытая нагота. Кольцо животных сужалось, а он зачарованно смотрел в одну точку; сейчас была видна спина красавицы, и шиноби зачарованно прикидывал, настолько ли шелковиста ее кожа на ощупь, как кажется на первый взгляд. Стая остановилась, пропуская ее вперед; она была завидной волчицей, хоть и не была столь прекрасной, как остальные; стая застывала в немом трепете, когда ее глаза загорались таким неистовым пламенем. Она - прирожденный охотник, на лице которого не загоралось даже страсти, когда ее жертва корчилась в агонии; на морде волчицы не проступало ни инстинкта, огонь в ее глазах тух. Но стая трепетала в тот момент, когда ее клыки погружались в плоть в первом укусе, а в аквамариновых глазах бушевал ураган, от которого все и каждый преклонялись ей, как единственной. Волчица сделала несколько шагов вперед, пристально осматривая жертву, ее глаза изучающе бегали по телу застывшего в немом восторге «кролика», они впивались, искали слабые места; прошла пара секунд до того, как пылающий взгляд приковался к шее шиноби. Еще одно осторожное движение - и её язычок ловко обводит контур губ: сначала верхней, оставляя немного влажный след, потом нижней - и все так плавно, где-то даже интимно, от чего мужчина судорожно выдыхает. Её нос чувствует, как резко покрываются влагой его ладони, и ещё один резкий запах, который она никогда не чувствовала, но все же он бьёт по носу сильнее всего окружающего шлейфа. Шиноби смотрит на девушку с затравленным восторгом - её движения, её шаги ему навстречу... Он был готов на все для неё. В пещере становилось жарко, а она слегка покачивалась обходя его в пол-оборота, не сводя своих чарующих аквамариновых глаз; «волчица» слегка прикусила нижнюю губу, будто бы в жесте неуверенности, а мужчина сглотнул подступившую к губам слюну. Девушка, присаживаясь, явно готовясь к высокому прыжку, а он лишь видит, как чёрный шёлк рассыпается по обманчиво хрупким плечам… Волчица вспыхивает азартом, и вся стая в трепете прижимает хвосты. Она готова, глаза наметили точку на шее - там, где у каждой жертвы бьётся отвечающая за жизнь артерия; наивный, даже не знает, что перед ним его смерть, нельзя смотреть волку в глаза - это его провоцирует, а с этой волчицей он зашел чересчур далеко. Она не простит нахалу. Прыжок… Он ничего не понял, почувствовал только единственную вспышку боли, а дальше пустота. Единственное, что он видел – тело, растянувшееся в прыжке смерти; единственное, что он помнил – аквамариновые глаза, горящие азартом убийства; единственное, что он чувствовал – клыки, погружающиеся в его плоть. Смерть настигла его алыми губами девушки-волчицы, что безэмоционально бросила его на растерзание стаи, оторвав от жертвы самый малый кусок… Группа охотников на волков уже третий час ждала разведчика, что отправился осмотреть местность - как оказалось, весьма надолго. Люди начинали медленно терять терпение: раньше с ним такого не случалось, тем более, судя по информации, эти волки были не совсем обычными, что наталкивало на мысли определенного характера. – Капитан, - к шиноби со странной маской на пол-лица обратился высокий блондин. Мужчина повелительно склонил голову, от чего охотник облегченно выдохнул. – Капитан, не прикажете отправить кого-нибудь из людей за Ганом? Он еще не вернулся. Я… – парень захлебнулся словами под взглядом суровых карих глаз. – Не шуми, Дик, – мужчина облизнул губы, не прикрытые маской. - Этого идиота уже давно нет в живых. Кто же ходит на разведку один, они же плотоядные! Ха-ха-ха!! Тем более там целая стая, - капитан отряда снова облизнулся. - Но ничего, сегодня мы одного точно завалим! Ха-ха-ха! Напомни-ка, что там требовал заказчик? – Есть, капитан. Требовался живой экземпляр, максимально отличающийся от всей стаи, или, другими словами, тот, у которого будет хоть малейшее присутствие чакры. – Хе-хе, вот в былые времена… – мужчина ушел в себя, вспоминая… Она внимательно принюхалась у выхода из пещеры: этот человек пришел не один, она знала, потому что на его шкуре присутствовали еще несколько запахов. Их нужно найти быстрее - они пахли хуже навоза, они пахли смертью, смертью для стаи. Она зарычала: никому не позволит тронуть ее семью! Она побежала как можно дальше от своих, чтобы никто не видел, иначе она им навредит. Когда пещера скрылась из виду, волчица удовлетворенно огляделась и повела носом: тут пахло огнем, это было интересно. Волчица потянулась, вертикальные зрачки моментально устремились на север. Она их чувствовала. Охотники затоптали костер и приготовили оружие. Так как животное не нужно было убивать, в ход шли исключительно кунаи, сенбоны, дубинки, сети и цепи. Охотники надеялись на легкую добычу. – Так, я приказываю, - губы капитана свернулись в трубочку, и он забрюзжал слюной, - все на зюйд-зюйд-вест и прямо пешком пошли! Кто отклонится от курса – раскатаю прямо на брусчатке! Все понятно? Найдем цель - и ферштейн арбиттен, всем понятно?!! – Да, капитан! – шиноби исчезли из поля видимости своего капитана, рассредоточившись каждый по своему направлению. Довольный шиноби ухмыльнулся: теперь ему оставалось только ждать. Высокая белая волчица неспешно ступала меж деревьев. Ее черный нос чутко улавливал инородный запах - запах человека, которого сюда не звали. Шерсть волчицы переливалась при каждом порыве ветра, она буквально сияла, острые уши моментально шевелились на любой посторонний звук, а аквамариновые глаза внимательно изучали цель. Волчица выжидала нужный момент. Дик направился прямиком к пещере, он был стопроцентно уверен, что там сейчас вся стая. Будь бы его воля - он бы этих тварей всех прирезал. Он ненавидел волков - ненавидел за то, что они сожрали Гана, ненавидел за то, что они загрызли его младшую сестру, за то, что их семья вот уже какое поколение приносит своих дочерей в жертву Духу Зверя. Дик злорадно ухмыльнулся: капитану нужен всего один волк - отлично, никто же не говорил, что он не может прирезать всю стаю! Шиноби с двойной скоростью устремился к пещере. Волчица приготовилась к прыжку: противник был так доступен! Ее глаза пылали дьявольским пламенем, она чувствовала, что сегодня будет интересно: тот, кто был в пещере, и в подметки не годился этой добыче. Волчица атаковала, ее почувствовали руки мужчины, перехватили пасть в сантиметрах от шеи; тяжелый удар ногой - и волчица, совершив невероятный кульбит в воздухе, приземлилась на четыре лапы. Лесную тишь прорезал хищный рык; не теряя ни секунды, она бросилась на нарушителя. Клыки клацали о металл, шиноби блокировал все ее атаки какой-то твердой штукой. Волчица отпрыгнула, и аквамариновые глаза метнулись, она рванула к ближайшему дереву, но человек посмел ухватить ее за хвост и резко рванул на себя. Волчица рыкнула и хлестнула его хвостом, мужчину отбросило к противоположному концу поляны, зверь пару раз мотнул освободившимся хвостом. Резкий разворот, оскаленные клыки и… волчица внезапно остановилась. Дик удовлетворенно смотрел на десятый труп у своих ног - он же шиноби, он профи по этим тварям, которых его семья считала священными. Что же в них святого? Взмах руки - и диск, наполненный чакрой, впивается в белошерстое создание. Волк жалобно взвывает, а остатки стаи непонимающе смотрят на нападающего; волки знают его запах, они не понимают, они не вправе нападать, они просто смотрят и тихо скулят, им больно. Взмах руки - они не нападут, он это знает, - следующий диск разрезает застывшего неподалеку волка с такой силой, что стены запачканы кровью и белой шерстью; еще взмах - и он вспоминает любопытные глазенки сестры и их нереальный цвет. Следующий диск убивает двоих – это слезы матери, которая должна отдать дочку этим тварям; остальные – его скорбь, его ненависть, его боль. Он оставляет пару взрывных печатей, тут им гореть вечно… Охотник непонимающе смотрит на хищницу, что мраморной статуей застыла посреди поляны; в ее глазах такие боль и отчаянье, что даже у него - заядлого убийцы - замирает сердце. Она делает шаг, и белоснежная шерсть начинает потихоньку таять, шиноби теряет всякий контроль перед ее глазами и отчаянно хватается за сердце, пытаясь нормально вдохнуть. Волчица взвывает - настолько протяжно и горько, что шиноби начинает пробирать озноб; он не понимает: вот же идеальный вариант – их заказ, тогда почему он не может шевельнуться? Голова зверя задрана вверх, а острые уши прижаты; потихоньку вой стихает, слышно лишь охриплый человечий голос; глаза шиноби расширяются - перед ним шестнадцатилетняя девушка. Она стоит ровно на месте той самой волчицы, и в ее глазах такая скорбь, такая пустота; девушка отчаянно хватает воздух ртом, а аквамариновые глаза постепенно закрываются. Она только что потеряла семью, она чувствует: вся стая мертва. Шиноби оправился буквально в следующую секунду, чего он не ожидал - так это такого результата. Мужчина выдохнул: кажется, кто-то из его олухов прирезал стаю. У волков всегда одинаковая реакция... Хотя, какая ему разница - ее надо доставить! Цепи блокируют не только ее движения, но и способность использовать чакру, хотя от этой фонит километра на два, это впервые на его опыте. Что же случилось с этой девчонкой? Хотя, какая ему разница, сетка ложится поверх цепей. Капитан охотников критично осматривает свою работу - хоть она и похожа на мумию, но прикрыть-то ее надо. – Капитан, - первым возвращается Дик, - в пещере я напоролся на стаю и вступил в бой, к сожалению, все мертвы. Они были обычными тв… волками, – блондин вытянулся в стойке, а губы человека в маске растянулись в ухмылке: кто ж еще, как не Дик Накахара! – Как всегда, безупречная работа, но ты не переживай. Задание я выполнил, вот, полюбуйся, - мужчина представил помощнику закутанную в сети и закованную добычу. Блондин содрогнулся, он узнал: черты лица как у матери, слегка опущенные губы - его младшая сестренка, ее ни с кем нельзя спутать… – Изая… дух… зверя, - парень оперся о дерево и тихо сполз вниз, только сейчас поняв, что натворил. Его губы едва шевелились, а глаза не замечали ничего вокруг. Командир отряда довольно хмыкнул и вместе с девушкой исчез, оставляя обезумевшего блондина одного… Сознание медленно возвращалось, принося в опустошенную душу лишь отрешенность. Она не пыталась вырваться, она не пыталась сбежать, она хорошо знала законы стаи. Ее семья была гордой стаей, но был у них всего один закон: «Сдайся победителю или умри». Обычно выбирали второе, хотя скорее обычно не проигрывали. Хотя ей сейчас было совершенно все равно, бежать некуда. Она вроде бы рассматривала мелькающие от очень быстрого бега ветки деревьев, но ее глаза ничего не воспринимали, перед белой волчицей как наяву стояла огромная вспышка ярко-рыжего пламени, забирающего души ее семьи, пожирающего дом, что был так дорог сердцу. Она будто бы незримо была там, видела того человека и уже ничего не могла, даже перегрызть ему глотку, сейчас ее просто не было… Казалось, что она неправильный волк, ведь другой бы на ее месте уже бы давно с легкостью разорвал путы, от которых уже даже лапы не чувствовались, и рванул бы туда, где этот человек. А она повисла в этих сетях на руках этого человека, а вокруг пустота - и внутри и снаружи, так странно. Она не привыкла, но он победитель, ей этого уже не почувствовать… Странно: совсем непривычно, так пусто и одиноко, холодно… Жаль, у нее хвоста нет. Группа шиноби остановилась на окраине маленького городка, человек в странной маске с не менее странной спутницей на руках отделился от группы и отправился в город. «Вот ведь проблема с этой волчицей, хотя, до волчицы ей уж точно далеко, - шиноби заглянул в лицо своей добычи; ему это всегда так нравилось рассматривать испуганные лица и глаза, в которых отражался сломанный характер, страх, незнание дальнейшего пути. Однако девушка или волчица - кто она там, он точно не проверял, - была абсолютно спокойна, лицо ее не выражало ровным счетом ничего, а в аквамариновых глазах царствовала пустота. Шиноби почему-то не сомневался: прикажи он ей сейчас убить каждого, кто находился в этом городе - ни мускул на ее лице бы не дрогнул. - Странная она какая-то, другие бы уже воспользовались шансом сбежать. Дура, что ли?» Она без интереса рассматривала это скопище людей, ей всегда казалось странным, что столько людей, не являясь, по сути, своей стаей, могли уживаться настолько близко. А как же личная территория? Хотя, может, поэтому они уничтожали все вокруг? Ответа она не знала, да и сейчас ей это было неважно, она отчаянно искала определение новому чувству, что потихоньку проникало в сердце, оно травило и без того растерзанную душу, только вот от него хотелось выть - протяжно и надрывно, так громко, как могут только волки. Она прикусила язык: желание было настолько осязаемо, что она отчетливо чувствовала его солоноватый запах. Здесь все было слишком новым, таким необычным и насыщенным, но вряд ли она сейчас могла что-то осознать. Хотя она чувствовала: вокруг были тысячи, а то и миллионы различных запахов - каждый по-своему особенный, по-своему опасный. Однако опасность - это последнее, что сейчас волновало, как и собственная судьба. Это было так приятно на вкус – не бояться смерти; это давало невообразимую легкость и дурацкую смелость не бояться совершенно ничего, подстрекало самые скрытые желания и тайные мечты. Это будило детские страхи и желания, забитые так глубоко, что никто не подозревал. Она вспоминала свою особенность и думала. Ее сердце отбивало загадочный ритм, а волчья душа просила большего, она хотела риска, хотела алого, хотела вместо соленого запаха неизвестной доселе слабости такой пьянящий запах крови, она хотела смерти… Шиноби трижды стукнул в двери одного из домов и сбросил ношу на пол, его все еще очень интересовало, как эта «волчица» (хотя, на его взгляд, имя "собачка" подходило ей намного больше - тогда ведь можно было назвать ее слабачкой и почти не соврать) поведет себя в окружении людей. Его заказчик не терпел бракованный товар, а эта… слов у бывалого охотника просто не было. – Я оставлю это у тебя до утра. Это никто не должен видеть, – он скинул закованную в цепи девушку в аккуратной прихожей и передал невысокой хозяйке ключ от цепей. Женщина затравленно посмотрела в колючие глаза. - И запомни, Криа, от состояния товара зависит жизнь твоих детей, - он растворился в тумане. Она окинула незнакомку взглядом и пошевелила носом, втягивая запах; в другой ситуации она бы улыбнулась, нежно, по-волчьи - этот человек пах матерью. Обладательница приятного запаха помялась, обходя ее третьей стороной, и поежилась под пристальным взглядом, но все же нашла в себе смелость подойти. Где-то клацнуло, щелкнуло, и с нее будто бы упала вся тяжесть, а по земле заструились цепи - как змеи, шипя и извиваясь; волчица довольно потянулась, разминая затекшие конечности и выгибаясь в одной только ей доступной манере - хоть что-то приятное за эти несколько дней. Где-то за ее спиной охнули, она непонимающе повернула голову на звук: по запаху сомнений не было - хозяйка потерялась. Она тряхнула головой и вспомнила про свои особенности: что же, нужно как-то привести бедняжку обратно, иначе как ее пещера без нее? Она осторожно, не касаясь цепей, но все же путаясь в странной штуке, свисающей со спины, бесшумно приблизилась к хозяйке и… провела языком по ее ладони. Она помнила: когда-то ее так утешала мама; к сожалению, других способов она не знала; зло клацнув зубами на непонятную штуку, волчица повторила свои манипуляции. – Мама, мама вернулась!!! – где-то позади нее раздался топот. Волчица резко отпрыгнула и зарычала; она не чуяла опасности в этом доме, будто бы она тут сильнейшая, но тут был страх. Ее это раздражало, резало по всем органам чувств, заставляло щетиниться и рычать. Из всех ведомых ей запахов больше всего она ненавидела страх: этот запах был слишком приторен и ядовит, от него чесались глаза, и возникал металлический привкус на языке. Она почему-то сразу вспоминала те годы, когда в их стае шел жестокий отбор, когда волки убивали друг друга, чтобы выжить - несправедливый отбор, позволяющий сильному питаться. Волчица вспоминала зарождающееся в стае безумие, вспоминала, как небесные глаза стаи окрашивались в алый, как окровавленным снегом на землю ложилась некогда белоснежная шерсть. Она вспоминала и свое личное безумие, когда, отчаявшись спасти собратьев и повинуясь неконтролируемому зову сердца, она убила первого шиноби и… теперь у нее уже нет права вспоминать, ведь ее сломили и подчинили, а их больше нет…