Вернуть утраченное, или "обоснуй" для save/load.

«Этого не может быть…»       Алистер смотрел на лежащее перед ним тело и не понимал. Не принимал того, что он видит. Губы, всегда готовые изогнуться в саркастической усмешке, если она хотела срезать зарвавшегося наглеца, или в мягкой улыбке, если нужно успокоить или поддержать кого-то, сегодня были плотно сомкнуты и совсем не спешили улыбнуться. «Кого-то… Чаще всего она поддерживала и успокаивала меня… Я так любил эту её улыбку. Даже если она улыбалась кому-то другому, мне казалось, что она улыбается и мне».       Когда она смеялась, на её щеках всегда появлялись такие милые ямочки. Которые могли свести его с ума. И сводили. Всегда. «Я всегда знал, как рассмешить тебя, дорогая, но сегодня мне этого не дано…»       Волосы аккуратно уложены. Она всегда их аккуратно укладывала, можно было бы и привыкнуть. Но на привале в палатке, когда она позволяла всё, как приятно было распустить эту правильную причёску и, ласкаясь, пропускать её волосы сквозь пальцы. Каштановые, жёсткие, любимые. «Нет, не надо, не уходи! Не оставляй меня одного!»       Алистер, как и положено королю, читает пафосную надгробную речь над телом Героини Ферелдена Вилены Эдукан, и ни один подданный не сможет заподозрить, что он сейчас испытывает чувства, которые совсем не должны быть свойственны королю. Когда-то она его учила: «Вдох-выдох, Алистер, собрался с мыслями и произносишь первое слово первой заготовленной фразы. Сбился, снова вдох-выдох. Люди на это реагируют, как на очень вдумчивое отношение к тому, что ты собираешься сказать, – лукавая улыбка выдаёт её игривое настроение. – Хотя, конечно, лучше говорить полными фразами. А потом вдох-выдох. Это воспринимается более весомо. Люди думают, что ты уверен в том, что говоришь. И просто даёшь им время обдумать твои слова». «Да, ты многому научила меня: как говорить речи, как отстаивать своё мнение, что надо жить для себя и каково это быть королём. Но ты не научила меня, как быть без ТЕБЯ. Как просто – БЫТЬ БЕЗ ТЕБЯ».       Её глаза закрыты, но память упорно подсовывает моменты, когда он видит в них отражение звёзд. Первое признание в любви, первый поцелуй, первый… И никогда, никогда Алистер не видел в них слёз. Такая гордая, такая сильная, такая… Эдукан. Но однажды он их чувствовал. Это было после их первого прихода в Денерим.       Казалось, самым страшным потрясением будет столкновение со стражниками. Всё-таки они были самыми разыскиваемыми преступниками в Ферелдене. Но всё обошлось, как это ни странно. А потом Вилена увидела его. Горим Саелак, торговец. Их разговор прошёл очень спокойно. Горим передал ей щит и письмо от отца. Вилена ничем не выдала своё волнение или разочарование, если таковое и было. Поулыбалась, поговорила, порадовалась за семью, а потом… Не стой Алистер в тот момент на страже, может, так и не узнал бы ничего…       Он услышал странные звуки, доносящиеся из палатки Вилены, и решил проверить всё ли в порядке, а то вдруг опять Архидемон приснился… Алистер откинул полог, и тронул воительницу за плечо: – Вилена, проснись! Открой глаза!       Она вздрогнула и напряглась. Он почувствовал, как напрягаются мышцы её руки. Словно сжал остывающий воск. – Что ты здесь делаешь, Алистер? – голос у неё определённо не сонный. Так… – Я услышал… То есть мне показалось, – он явно растерялся, не зная как и что сказать. То, что происходило сейчас, просто выбило его из колеи. – Вилена, ты что, плачешь?       Она ещё немного повозилась и села, обхватив колени руками. – Проходи и закрой полог. Холодно, – ага, холодно, как же, но Алистер подчинился. Осторожно присел рядом. Тьма стала непроницаемой. – Что-то не так? – Алистер не знал, как реагировать. Вилена никогда не позволяла себе быть такой… А впрочем, какой – такой? Что он, вообще, знал о ней?       Вилена вздохнула. А потом заговорила: – Знаешь, я никогда не думала, что узнаю это чувство – ностальгия. Я была рождена воином, и должна была умереть им. Служить своему роду. Не сомневаясь. И вдруг… У меня было ощущение, что всё, что происходило со мной в те дни, ну, до изгнания, понимаешь? Что всё это происходит не со мной. Не здесь. Не сейчас. Что это дурной кошмар, который вот-вот закончится. А потом Дункан… Остагар…       Вил говорила всё быстрее, и всё чаще голос её прерывался всхлипами. Она прислонилась к руке Алистера, и он чувствовал, как она дрожит. Хотелось обнять её, успокоить, но он мог только слушать. Сейчас это было самым правильным. – Приход в Орзаммар, известие о смерти отца, распри за королевский трон – всё это не трогало меня. Тогда мне казалось, что я уже забыла все свои прежние чувства, а смерть Белена окончательно освободила меня. Я ушла на поверхность и больше не собиралась возвращаться…       Алистер смотрел в темноту, стараясь не замечать, что правый рукав его рубашки стал очень-очень влажным, а точнее промок от слёз. – Я уже примирилась с тем, что потеряла всё, и у меня нет возврата к прошлому. Но когда я увидела Горима, я почувствовала такое… счастье. Такую радость, что это даже напугало меня слегка. Я подумала, что он точно присоединится к нам! Алистер, ты даже не представляешь, какой он замечательный воин! Был… Наблюдать за его боями на Арене или в дуэлях было сплошным удовольствием. Он был мне очень дорог, и я думала, что и я ему тоже, – это она сказала так тихо, что если бы Алистер не слушал её, затаив дыхание, он мог и не услышать этого признания. – А теперь он женат. Торговец.       Вилена вздохнула. И уже отстраняясь от него, сказала: – Сегодня я почувствовала боль, которую никогда не хочу больше испытывать. Разбитое сердце – это не для меня. «Я знал, как тебе было больно, но не понимал этого. Не чувствовал… до сегодняшнего дня. Теперь я понимаю, что сам причинил тебе её снова. Но я не хотел, видит Создатель, дорогая, я не хотел этого…»       Тогда, на Собрании Земель, снеся голову Мак Тиру, Алистер чувствовал такое упоение свершившейся справедливостью, что казалось вполне естественным, что и дальше у него всё будет получаться также правильно и вдохновенно. Он – истинный король Ферелдена, он имеет все права на трон! Слова сами собой сорвались с губ. И эрл Эамон посмотрел так одобрительно, а ужас, отразившийся на лице Аноры, лишь ещё больше придал сладости его триумфу. Где-то на грани сознания мелькнуло ощущение какой-то неправильности в привычной картине, но задумываться было некогда. Надо было решить судьбу Аноры, говорить речь перед Собранием. И лишь в конце, когда он представил Вилену, как своего полководца, Алистер заметил, что та старается не смотреть ему в глаза. А когда их взгляды пересекались, отчуждение на любимом лице неприятно ранило. Но поговорить им удалось лишь в замке эрла Эамона, да и то только после разговора с самим Эамоном, во время которого были поставлены такие вопросы и представлены такие перспективы, о которых ему как-то задумываться не приходилось. «Ты сказала мне, что каждый живёт для себя, и я поверил тебе. Но почему, когда я пришёл к тебе королём после Собрания Земель, всё, что я услышал от тебя, было: «Ты будешь замечательным королём, Алистер»? И улыбка. Такая мягкая… и такая чужая. Я собирался сказать тебе, что, несмотря на необходимость будущего брака, я всё равно хочу, чтобы ты осталась со мной. Но ты не дала мне шанса. Ты такая гордая, бывшая принцесса Эдукан».       Одной фразой она дала понять, что разговор окончен. И улыбкой – что «их» больше нет. Это расстроило и в то же время разозлило Алистера. Идя по коридору, он ругал себя за глупое начало разговора. И зачем только ему вздумалось сразу же начать с разговоров о предстоящем браке и наследниках?! Можно же было догадаться, что это не самая приятная тема для Вилены. Хотя... уж она-то могла это понять! Сама же из королевского рода. Да и Эамон советовал быть честным и открытым, чтобы потом не пришлось извиняться за ложные надежды.       Но почему-то Алистеру казалось, что Вилена приняла это решение раньше. До их разговора. Впрочем, у них ещё будет время. Он всё объяснит и исправит. И она снова будет улыбаться ему как раньше. За ним трон и все силы Ферелдена, он снова завоюет её любовь. Тем более что теперь он достоин и её уважения, а не только жалости, как не единожды едко намекала ему Морриган. «Да, я думал, что у нас ещё есть достаточно времени. Но разговор с Риорданом не оставил нам никаких надежд. Кто-то из нас должен был умереть. Он или я, но не ты. Ты не должна… не смела. Я так ждал тебя той ночью в своей комнате, потом пошёл к тебе, но дверь была заперта. Ещё и натолкнулся на эту ведьму! Не знай её, я подумал бы, что она плачет. Как она прошипела мне: «Гордись, король! Это ты во всём виноват, только ты!» Что я такого ей сделал?»       Морриган той ночью исчезла, и на защиту Денерима они отправились без неё. На похоронах её тоже не было. Впрочем, оно и правильно. Кому здесь нужна эта ведьма? Остальные члены отряда были все. Лелиана открыто плакала, уткнувшись в плечо Винн. Чародейка не плакала, но по лицу видно, что держится из последних сил, которых нет даже на слёзы. Зевран мрачно смотрит на тело Вилены, словно пытается вобрать в себя в эти последние минуты её образ. И боится упустить хоть чёрточку. Алистер знал, что Зевран был неравнодушен к очаровательной предводительнице их отряда. Даже пытался ухаживать. Но Вилена выбрала Алистера и… «Морриган была права, это я виноват. Если бы ты осталась с Зевраном, может быть, ты не оставила бы меня у ворот Денерима со словами: «Ваше Величество, народу Ферелдена Вы нужнее, чем мне». Лучше бы я умер вместо тебя! Или вместе с тобой. Всё лучше, чем стоять здесь и прощаться… навсегда».       Алистер знал, что тело Вилены Эдукан будет предано камню в Орзаммаре в усыпальнице рядом с её отцом. Она теперь – Совершенная, и гномьи традиции предписывают неукоснительное соблюдение этого. В Орзаммар тело отвезёт Горим, который тоже присутствует на похоронах. Алистер видел его, хотя не хотел. Так же как не хотел даже думать, что теперь у него не останется от неё ничего, кроме воспоминаний. «У меня не будет даже могилы, на которую я смог бы прийти, когда тоска по тебе станет совсем невыносимой. А она станет… я знаю. Так было после смерти Дункана, но тогда меня поддержала ты. А теперь мне придётся справляться с этим самому».       Речь подходила к концу. Алистер сжал руку в кулак, из последних сил сопротивляясь желанию коснуться руки Вилены, а ещё лучше щеки. Или прижаться к её лбу губами. Неуместно. Это всё будет неуместно и нарушит церемониальный протокол. К тому же, это всё равно не она. Всё её тепло давно ушло из этого тела. И последним, кому довелось почувствовать это тепло, был... Алистер поднял глаза на темнокожего великана, стоящего поодаль.       Стэн не смотрел на тело Вилены Эдукан, но губы его шевелились. Наверное, он молился на своём непонятном языке своим неведомым богам.       Когда с башни, где сражались Вилена и её отряд, раздался взрыв, а орды Порождений тьмы дрогнули и побежали, Алистер понял, что Архидемон погиб. Они победили! Мор закончен! Он уже представлял себе речь в честь погибшего Риордана и празднования в честь победы над Мором. О, он скажет всё этой маленькой гордой женщине: всё, что у него накипело за это время; всё, что он передумал за эти дни и ночи без неё; всё, что он пережил за этот бой. И ещё многое и многое. В этот момент к королю подошёл офицер: – Ваше Величество, нам доложили, что солдаты, сопровождавшие Серого Стража из Орлея, видели, как он сорвался с дракона и разбился насмерть, но успел ранить того в крыло. – Что значит ранить?! – голос Алистера сорвался. – Ты хотел сказать «убить»?       В город пришлось пробиваться сквозь толпы бегущих Порождений тьмы. Долг Серых Стражей в их истреблении, и Алистер об этом помнил даже сейчас, когда, казалось, ничто не могло коснуться его разума. Он прорывался, как безумный, к форту. И вдруг, в зареве пожарища, он увидел их.       Казалось, маленькая воительница спит в объятиях крепких рук Стэна… Вот только рука её, свесившаяся и безжизненная, не позволила даже на мгновение усомниться в невозможной реальности. А лицо кунари лишь подтвердило всё, что Алистер УЖЕ знал в самой глубине своего сердца. Знал, но никак не хотел принять. – Нет!!! Вилена, НЕТ!!!       Кто это кричит? Точно не он, потому что его горло пережато спазмом. Хочется кричать, но голос отказывается повиноваться. Даже на вдох сил нет. Невольно оглядываясь, Алистер увидел, как Лелиана бежит к движущейся к ним процессии. Теперь он видит, что за Стэном идёт Винн, опираясь на руку Ирвинга, а чуть дальше эрл Эамон, и много кто ещё. А потом его взгляд возвращается к той, что покоится в руках Стэна. И Алистер понимает, что он умер… Алистер Тейрин, Серый Страж, мальчик, который почти стал храмовником, юноша, который познал любовь, УМЕР. Всё, что осталось от него – король Алистер, законный правитель Ферелдена, в котором течёт кровь Великого Каленхада – символ, пустой и мёртвый. Алистер пошатнулся, на миг прикрыв глаза, а когда открыл их снова, выражение его глаз напугало даже видавшего виды капитана Легиона Мёртвых, который оказался в этот момент рядом. «Я сам выбрал эту судьбу. И Создатель не одобрил моего решения, отняв у меня ту, ради кого мне хотелось жить. И теперь мне придётся нести это бремя. Я сам во всём виноват».       Солнце давно уже ушло в закат. Все церемонии и протокольные мероприятия закончились. Тело Вилены отправили в Орзаммар. Все его товарищи из команды ушли. Никто не остался при дворе. Даже Крейг, верный мабари Вилены, которого она повстречала по дороге в Лотеринг, не признал в нём хозяина. Бедный пёс на протяжении всей прощальной церемонии пролежал у ног Стэна, скорбно глядя на свою неподвижную хозяйку. А после Стэн сказал, что решил забрать его с собой в Пар-Волен. И Алистер не стал возражать. В конце концов, Крейг действительно всегда неплохо ладил с воином-кунари, куда лучше, чем с ним.       Сидя в своих покоях, Алистер смотрел на корону, лежащую перед ним. Тусклый блеск золота, драгоценные камни и, довеском, тяжкий груз ответственности и сожалений – это с ним теперь останется до его последнего вздоха. А дышать больно… очень больно. Внезапно предметы потеряли свою чёткость, отблески свечей на короне затуманились. Алистер закрыл глаза. «Сегодня я почувствовал боль, которую не хочу больше испытывать. Никогда».