Вернуть утраченное, или "обоснуй" для save/load.

      Тёмная фигура, закутанная в плащ, выскользнула из-под стены королевского дворца и уверенным и быстрым шагом направилась на запад от Денерима, постепенно растворяясь в наступающих сумерках. Никто её не заметил и не остановил, впрочем, на это и был расчёт. Ветер нёс запахи полевых цветов и дорожной пыли, пьянящие и кружащие голову, особенно после привычной душной мешанины фимиамов городских улиц. Но человек, торопливо уходящий прочь от города, даже не замечал этого. На небе одна за другой загорались звёзды, ласково перемигиваясь и давая всё меньше и меньше света по мере того, как беглец всё дальше и дальше удалялся от открытого пространства под сень деревьев. Так будет безопасней. Меньше шансов столкнуться с каким-нибудь путником, который сможет при случае указать пусть даже примерное направление, в котором стоит его искать. А в том, что поиски будут, можно было не сомневаться. Впрочем, если повезёт, дня два-три форы выиграть удастся. Это было самое сложное, но и забавное – постараться, чтобы о его тайном романтичном свидании с некоей особой, которое, конечно же, держалось в строгом секрете, стало известно кому надо и кому не надо. Пока его будут ждать, а потом и искать среди возможных вариантов, уйти надо так далеко, насколько это будет возможно. Конечно, для этого придётся пренебречь сном и отдыхом, но в вещевом мешке запас настоек выносливости, которого хватило бы, чтобы шагать без остановки неделю. А после уже можно будет разжиться лошадью и двигаться в более размеренном режиме, с привалами и ночёвками. Главное держаться лесов и поменьше светиться на дороге. «Забавно. Скрываться так не приходилось, даже когда нас объявляли врагами Ферелдена и убийцами короля», – от этих мыслей в груди привычно кольнуло, но Алистер на это также привычно не стал обращать внимание.       За прошедшие годы боль в груди стала неотъемлемой частью его самого. Он привык к ней и научился не замечать, особенно, если не предаваться воспоминаниям. Алистер и не предавался.       Управлять государством оказалось не так сложно, как он себе представлял, и, в какой-то мере, даже интересно. К тому же эрл Эамон всегда поддерживал и в важных вопросах наставлял молодого короля. Первые годы это увлекало Алистера и позволяло отвлечься от его личной трагедии. Но чем больше проходило времени, чем больше Алистер погружался в мир политики и бесконечных интриг его двора, чем чаще сталкивался с правителями других государств и их представителями, тем больше он во всём этом разочаровывался. Как бы он ни старался вести справедливую и мудрую политику, какие бы здравые решения ни принимал – всегда находились недовольные. После Мора страна была разорена. Казалось бы, надо сосредоточиться на восстановлении земель и налаживании привычного уклада жизни. Как бы не так! Банны постоянно затевали новые заговоры друг против друга, которые довольно часто заканчивались вооружёнными столкновениями, а потом все претензии сваливались на короля, который, мол, вовремя не оказал поддержки. Естественно, каждая сторона конфликта считала, что поддержка должна была быть оказана именно ей.       Поначалу Алистер старался выслушивать и принимать решения, руководствуясь самыми благими и справедливыми помыслами. Но очень быстро ему объяснили, что в делах государства нужно принимать во внимание такие факторы как: финансовую заинтересованность королевства (проще говоря, кто богаче, с тем лучше не ссориться), родственные и анклавные связи (иными словами, не надо ссориться с теми, у кого есть влиятельные родственники или друзья, чтобы не восстановить их против себя), несовершенство человеческой природы (стоило принимать во внимание, что не всегда документы и свидетели могли считаться надёжными источниками: документы можно подделать, людей – подкупить или запугать), а также ещё многие и многие вещи, о которых мальчик, выросший в лоне Церкви, не имел абсолютно никакого представления. Это положение вещей его возмущало, злило, но, в конце концов, осталось только глухое раздражение. Со временем Алистер всё чаще ловил себя на том, что принимает решения, уже не советуясь с эрлом Эамоном, но полностью следуя его наставлениям. Так Алистер стал циничен. «Я терял себя и даже не замечал этого. Слушая слова о том, как я справедлив и благоразумен, мне для оправдания всех моих поступков и решений хватало и этой жалкой лести. Как же легко я превратился в самодовольного болвана!» – трава приятно пружинила под ногами, а мысли накатывали волнами, пробуждая воспоминания, тревожа сердце, бередя душевные раны.       Женщины льстили королю наравне с мужчинами, но стоит признать, делали это гораздо более виртуозно, явно преследуя свои, зачастую более личные, цели. После смерти Вилены Эдукан Алистер постоянно избегал разговоров с Эамоном на тему брака. Более того, он откровенно избегал женщин, а ведь стать королевой мечтали многие. Или хотя бы фавориткой короля. Он казался таким юным, таким наивным, так переживал из-за гибели Героини Ферелдена. Так что многим казалось, что его нетрудно будет заполучить, давя на его потребность в ласке и утешении. Но тут Алистер всех удивил. Да, поначалу он даже думать не мог о других женщинах. Но все королевские купальщицы оказались красавицами с изумительными фигурами. Да и излишне скромным поведением не отличилась ни одна. И после нескольких месяцев траура и тоски потребности молодого организма, жажда человеческого тепла и участия и откровенные заигрывания привели его в объятия ночных кудесниц. Позднее Алистер узнал, где Эамон, желая как можно быстрее развеять тоску своего воспитанника, нанял этих женщин. И… отправился туда сам, правда, инкогнито. В борделях Алистер познавал тонкости занятий любовью и сложность и продажность женской натуры. Это очень помогло ему, когда он столкнулся с миром женщин при дворе. Слушая их намёки, принимая их знаки внимания, пользуясь их благосклонностью, Алистер постоянно чувствовал фальшь. Что, впрочем, не мешало ему наслаждаться победой над очередной приближенной к его ложу самоуверенной интриганкой. Вскоре о женолюбии короля стали говорить откровенно, и это, как ни странно, облегчило его жизнь. Ряд знатных людей перестали сватать ему своих дочерей: кто-то из гордости, кто-то из опаски, что на трон после смерти короля будет слишком много претендентов из его бастардов. Женщин при дворе тоже поубавилось. Мало кому хотелось прослыть «рогатым» мужем. Алистер вздохнул спокойно и прекратил все тяготящие его романы. Оставив нескольких любовниц, не претендующих на роль его королевы, он вернулся к продажным женщинам. Их «честность» в вопросах любви устраивала его больше, да и их умения ублажать мужчин были гораздо более высокого уровня, чем у «пристойных» женщин. Ему нравилось хорошее вино в обществе девочек из борделя. Так Алистер стал порочен. «За столько лет я так и не узнал любви, но я сам не стремился к этому. Стоило кому-нибудь проявить ко мне хоть толику искреннего чувства, или если я сам вдруг начинал испытывать что-то похожее на привязанность, я рвал такие отношения сразу. Слишком хорошо я помню ту боль… Вилена… Ты была такая смелая, ты отважилась ступить на этот путь снова, но я не могу. Создатель отвернулся от меня, и мне не хватило мужества проверить, можно ли заслужить его прощение».       В последние годы эрл Эамон, всё чаще настаивал на необходимости брака. Объясняя это тем, что Ферелдену необходим наследник. Алистер просто игнорировал этот довод. За всё прошедшее время, несмотря на богатство и разнообразие его личной жизни, забеременеть от короля не удалось ни одной из его любовниц. И он сомневался, что наличие законной супруги сможет изменить это положение вещей. Можно было бы, конечно, жениться, чтобы угодить «дядюшке» Эамону, но прошедшие годы сильно поубавили в Алистере чувство признательности к пожилому советнику. Да и «дядей» его он уже давно не называл. И родственных чувств к нему тоже давно уже не испытывал. Да и странно было на самом деле считать родственником человека, который был родным братом королевы Ровены. Ради чести которой существование Алистера как раз и решено было скрыть. Первые годы своего правления молодой король всё же очень почтительно и трепетно относился к своему попечителю. Но вникая всё больше и больше в интриги и хитросплетения политической жизни, сталкиваясь с решениями Эамона на королевских советах, слушая и анализируя советы, которые давал ему эрл в личных беседах, Алистер начал смотреть на него более трезвым взглядом. Под маской добродушного и понимающего дядюшки Эамон пытался манипулировать и управлять королём, а через него и всем королевством. Не считаясь, зачастую, с мнением и желаниями самого короля. Эамон вёл себя так, словно Алистер всё ещё был его воспитанником, который должен быть ему благодарен и послушен во всём.       Первый серьёзный конфликт вспыхнул, когда Эамон постарался внушить Алистеру мысль о преимуществах династического брака с императрицей Орлея. И тот отверг эту идею сразу. Без рассуждений и дискуссий. Просто сказал своё королевское «Нет!» и всё. Эамон долго не мог поверить, что Алистер способен выйти из-под его контроля и оказать столь серьёзное сопротивление в принятии решений. Алистер же, в свою очередь, задумался о том, кем же он в действительности является для своего дяди и советника, какие цели преследует Эамон, оказывая на него влияние, и что является для него приоритетом: счастье воспитанника или какие-то совершенно иные соображения. Нет, Алистер, конечно, уже не считал, что королевская власть даёт полную свободу и гарантирует счастливую жизнь, отнюдь! Но и бросать себя в топку чужих амбиций, оправданием которых являлось, что «это всё на благо Ферелдена», он тоже уже больше не собирался. Слишком большой болью обошлось ему это оправдание в его недалёком прошлом.       Последующие годы лишь ещё больше отдалили Алистера от эрла Эамона, окончательно загасив в его сердце хоть какие-то тёплые чувства к своему бывшему попечителю. А общее разочарование, что в области государственных будней, что в части личных и любовных отношений, привело к тому, что в душе короля поселились тоска и нежелание вникать в дела и проблемы окружающего его мира глубже, чем это требовалось для номинального исполнения своих обязанностей. Так Алистер стал равнодушен. «Интересно, какой королевой была бы Анора, если бы тогда, на Собрании Земель, выбрали её. Странно, но за все эти годы я так и не навестил её. Ни разу. Хотя ничего в этом странного нет – самому себе-то можно и не врать! Я банально боялся. Боялся, что она с первого же взгляда поймёт, что я взял ношу, с которой не могу справиться, и посмеётся. Или, что более вероятно, позлорадствует, что за сомнительное удовольствие носить корону, я заплатил непомерную для себя цену. Создатель… – Алистер сбился с шага и вынужден был остановиться, чтобы переждать сильную боль в груди и вспышку головокружения, вызвавшую тошнотворные спазмы. – Не надо сейчас думать об этом, мне надо идти, просто идти».       Но порой «не думать» бывает очень сложно. Впрочем, все эти годы ему удавалось заглушать свои болезненные воспоминания, погружаясь полностью в вопросы управления государством, в угар любовных приключений или же просто до изнеможения тренируясь с оружием. Всё это отвлекало его от горестных мыслей, и Алистер уже уверовал было, что так и продлится до конца его жизни, пока его путь не прервётся во тьме Глубинных Троп, куда он, несомненно, являясь всё же Серым Стражем, отправится. Может быть, незадолго до этого, он и женится, чтобы оставить Ферелден в руках королевы, а может, просто на Собрании Земель предложит кого-нибудь из знати сделать своим преемником, или, если на то будет воля Создателя, от него всё же родится ребёнок у какой-нибудь из его женщин. Хотя на последнее Алистер надеяться уже перестал. Прошедшие годы сделали его циничным, порочным и равнодушным. Эти качества надёжно закрыли его сердце, переполненное горечью сожалений и боли, и не давали распоясаться ненужным мыслям, позволяя ему просто жить и ждать, когда же всё закончится. Но всё изменила одна ночь.       Обычно Алистер снов не видел. Вино на ночь или любовные утехи гарантировали ему глубокий и безмятежный сон. Если это не помогало или было по какой-нибудь причине недоступно, Алистер предпочитал вовсе не спать, занимаясь делами или отправляясь тренироваться. К королевской бессоннице со временем все привыкли. Но в ту ночь…       Накануне днём ему пришлось улаживать одно очень простое, но крайне неприятное, как оказалось в дальнейшем, дело. Речь шла об очень большом долге одного недальновидного дельца. Поскольку его кредитор был очень влиятельным и богатым человеком, имеющим обширные связи с орлейскими и антиванскими купцами, дело было решено в его пользу без промедлений и проволочек. Но вечером к Алистеру пришла одна из любовниц, плача и умоляя его пересмотреть это дело. Кем там приходился ей этот незадачливый делец он так и не понял. Пришлось объяснять, что решения, принятые на королевском суде пересмотру не подлежат (тем более в этом случае). Охваченная отчаянием женщина упала ему в ноги, стала обнимать, что-то бессвязно лопоча и заливаясь слезами. Алистер не любил женских слёз, тем более что чаще всего они были неискренними и использовались, лишь как инструмент давления на его чувства. А давления Алистер тоже не любил. Но он очень хорошо относился к этой женщине, она была покорна, нежна и никогда не отказывала ему в исполнении его сексуальных фантазий. Всё, чем он мог ей помочь, – это дать ей денег. Что он и сделал, внутренне усмехаясь, что всё же и эту женщину ему удалось «купить», что снимало с него всякое чувство вины перед ней за дальнейшее её использование по своему усмотрению. Он уже фантазировал, что он попросит с неё за оказанное великодушие, как вдруг она прижалась губами к его руке и к его ужасу выдохнула: – Ваше Величество… Алистер… Я всегда знала, что Вы очень благородный и прекрасный человек. Всё это время я не решалась Вам признаться, не зная, как Вы отнесётесь к словам Вашей преданной служанки. Но сегодня я не могу молчать… Я люблю Вас… тебя… Алистер, я люблю тебя всем сердцем и очень-очень давно.       «Я тоже люблю тебя, Алистер…» Голос, давно забытый, но такой родной. Сердечная боль скрутила тело. Казалось, Алистер потерял возможность дышать. Комната поплыла перед глазами. – Ваше Величество, что с Вами?!       Испуганный возглас находящейся рядом с ним женщины вернул его в реальный мир. Так, он находится в своих покоях, а не в лагере, он – король, а не странствующий Серый Страж, и рядом с ним молодая женщина, но не… Стоп! Только не сейчас. Не думать. Алистер холодно взглянул на испуганное лицо с широко распахнутыми от волнения глазами своей БЫВШЕЙ любовницы, с сожалением подумав, что теперь так и не воспользуется её благодарностью, и сказал: – Со мной всё в порядке, не волнуйся, дорогая. Но я вынужден тебя попросить оставить меня сейчас одного. Тебе надо доставить деньги, а мне надо закончить кое-какие дела. Думаю, какое-то время мы не сможем видеться, – он увидел, как побелело её лицо, но сейчас ему больше всего на свете хотелось, чтобы она ушла. – Я прикажу сопроводить тебя до дома. Всего хорошего. Прощай.       Он отшатнулся, когда её пальцы потянулась к его руке, и быстро прошёл к двери, чтобы крикнуть слугу. Больше он на неё не смотрел, и когда она ушла, тихо пробормотав: «Спокойной ночи, Ваше Величество», – лишь вяло взмахнул рукой. Когда дверь за ней закрылась, Алистер сел в кресло и налил себе вина. Он злился на себя, что не смог разглядеть эти чувства в ней раньше. Тогда не пришлось бы делать ей сейчас больно. Боль… Он прижал руку к груди в области сердца. Да, всё также как и раньше. Боль была глухой и ровной – такой, какой он её сделал с тех пор, как сумел принять мысль о том, что всю свою дальнейшую жизнь он будет жить без… Нет! Хватит! Он не будет думать об этом! Он ляжет спать, а завтра придумает как и что сказать ушедшей женщине, чтобы объяснить своё решение разорвать их связь, постаравшись при этом не причинить ей сильной душевной боли. Раздеваясь, Алистер допил второй бокал вина и рухнул в постель.       Ночью ему приснилась Вилена. Такая, какой он её запомнил много-много лет назад. Мягкий овал лица, строго уложенные жёсткие каштановые волосы, тёмно-карие глаза, губы, манящие… Любимая… Вот только то, что происходило сейчас, Алистер не видел никогда. Не видел, но слышал. Один раз. После их первого посещения Денерима… Вилена Эдукан, бывшая принцесса королевского дома Эдуканов, плакала. Беззвучно. Слёзы дрожали в её глазах, собирались каплями на влажных тёмных ресницах и, срываясь с них, струились по светлой коже её щёк, оставляя на них мокрые блестящие дорожки. Алистер видел, как дрогнули её губы, и до него донеслось: «Алистер… Алистер, что же ты с собою наделал?!»       Он проснулся, словно его ударили наотмашь. Боль в груди разрывала его на части. Горло саднило, и он снова, как когда-то очень давно, не мог вздохнуть. «Она плакала ИЗ-ЗА МЕНЯ! Я опять причинил ей нестерпимую боль! Создатель, во что я превратился?! Вилена… ВИЛЕНА!!!» – король Алистер Тейрин, правитель Ферелдена, в чьих жилах текла кровь Великого Каленхада, лежал, скорчившись, на постели, захлёбываясь сухими и горькими слезами, вспоминая, понимая и принимая…       Утром он уже знал, что он будет делать, но пока ещё не знал как. «Да уж, на разработку плана побега ушло довольно много времени. Сбежать из дворца, будучи королём, это тебе не голышом из форта Драккон бежать. Особенно если учесть, что тут ни на какую помощь ни от кого рассчитывать не приходилось. К тому же надо было привести в порядок все государственные дела, подготовить снаряжение и припасы, обеспечить временное прикрытие, хотя бы на начало побега, но главное – выяснить ряд очень важных вопросов. А сбор информации всегда требует времени, которого всегда катастрофически не хватает, – Алистер вздохнул, но тут же улыбнулся, глядя как зарождающаяся утренняя заря окрашивает небо в розовые тона. – Но всё же я должен успеть. Должен».       Далеко позади, в оставленном за спиной Денериме, в запертом шкафчике письменного стола в королевских покоях лежало письмо, адресованное Собранию земель, в котором содержались все распоряжения, касающиеся последней воли последнего короля правящей династии Тейринов. Алистер знал, что когда раскроется его исчезновение, его покои обыщут и письмо, конечно же, найдут. Будут ли выполнены его распоряжения или нет, его это уже мало волновало. Со своей стороны, он сделал всё, что считал правильным сделать. Там же он оставил медальон своей матери, который предназначался здравствовавшему пока ещё эрлу Эамону. Алистер помнил, как тот вручил его.       На следующий день после прощания с телом Героини Ферелдена, Алистер навестил Эамона в его поместье. Скорее в поисках утешения и в попытках забыться, чем с какой-нибудь иной целью. Он застал дядю в его покоях. Тот полез зачем-то в свой рабочий стол, а потом, чуть заметно вздрогнув (Алистер подумал ещё тогда, что дядюшке сильно досталось, и ему явно нездоровится), достал из него медальон. Который Алистер узнал сразу и с забившимся сердцем шагнул к столу. Эрл Эамон посмотрел ещё раз внимательно на украшение в своей руке, словно проверяя его, потом взглянул на Алистера и с улыбкой протянул ему медальон: – Вот, мальчик мой, давно хотел тебе его отдать, но всё как-то не складывалось.       Алистер негнущимися пальцами взял единственную памятную вещь, что осталась ему от матери. В тот момент он был полон искренней и всепоглощающей благодарности своему дяде… Теперь же Алистер оставил медальон, давая понять, что он больше не связывает себя никакими узами с прошлым, которое объединяло его с Редклифом и с самим Эамоном. Если честно, его уже больше, вообще, ничего не объединяло с Ферелденом. «Если бы не деревья, я мог бы увидеть впереди сияющие в лучах солнца пики Морозных гор».       Тихий шелест на грани сознания. Ещё не мелодия, но уже довольно внятно осознаваемые будущие звуки влекущего Зова. Но путь Алистера лежал в Орлей.