Путешествие на Восток

Резкий взмах палочки — и по тонкой шерстяной накидке словно пронеслась волна, меняющая ее облик. Теперь ткань в точности воссоздавала расцветку деревянного стола, на котором лежала. Я отложил палочку, поднял накидку и обернул ее вокруг плеч. Ее материал послушно изменил цвет: теперь в зеркале напротив я казался почти неразличимым на фоне стены за моей спиной. Конечно, дезиллюминационные чары не позволяют достичь истинной невидимости, но заметить меня теперь будет непросто, в особенности если не знать, куда смотреть. Трактат «Об искусстве сокрытия» так и остался у нас дома в Годриковой впадине, но я успел немало полезного почерпнуть из труда автора, чье имя затерялось в истории. — Ты настоящий мастер, Игнотус, — сказала Эйлин, все это время молча наблюдавшая за моими действиями. — Вы трое — самые талантливые волшебники из тех, кого я видела в жизни. — Эйлин, этим утром ты показала такое, чего мне никогда не сделать. На такое даже Кадм не способен. — Это другое. Я не тратила сил на то, чтобы обрести это умение. Но эта ткань… — Она расправила лежащую у нее на коленях накидку, которую я приготовил для нее раньше, и покачала головой. — Дезиллюминационные чары, наложенные простым волшебником, слишком небрежны. Слишком заметны. Им не сравниться с твоей работой. Похвала девушки была приятней, чем кубок хорошего вина, и я не удержался от улыбки. — Я думаю, артефакторика у нас в крови, — ответил я. — Мы чувствуем магию, заключенную в предметах. Наш отец создавал одни из лучших защитных амулетов во всей Англии. Говорят, один из них сейчас носит сам король Генрих. Стащив накидку с плеч, я критически оглядел ее. Вышло и впрямь неплохо, однако могло быть куда лучше. В «Искусстве сокрытия» советуют делать плащи-невидимки из шкуры фестрала: эти существа наполовину обитают в царстве мертвых, их собственные природные чары дополняют дезиллюминационное заклинание. Но увы, нам выбирать не приходится. — Теперь мне надо поговорить с братьями, — сказал я, направляясь к двери. — Я почти уверен, что они не поддержат меня, но знать им следует. Пойдешь со мной, Эйлин? Кадма и Антиоха мы обнаружили в саду, как я и предполагал, и, судя по всему, они уже успели развернуть здесь бурную дискуссию о выходке Голема. — Да, я тоже не могу понять его мотивов, — говорил Антиох, раздраженно ударяя кулаком в ствол старого кипариса. — Подозревал, что может дойти до боевых действий, но Голем словно ждал повода. Чего-то мы не знаем. И еще этот запрет покидать замок… Не думает же он, что в самом деле сможет нас тут удержать? — Принц не так прост, — задумчиво проговорил Кадм, разместившийся на резной скамье у пруда. — Поначалу я тоже решил, что он просто рвется в бой, как тогда, пять лет назад. Но потом… Вы видели этих аристократов? Каждый ведет какую-то свою игру и готов ударить в спину любого, кто на мгновение утратил бдительность. И уж точно каждый готов при первой возможности свалить Голема, чтобы освободить трон для наследников своего рода. А этим своим заявлением за обедом принц застал их врасплох. Теперь все они будут пытаться понять, что все это значит и как это можно использовать в своих целях. — Да, как это делаем мы сейчас, — вмешался я в беседу. — Кадм, ты слишком умен, оттого и сам видишь работу ума там, где просто глупость или порыв. — Может и так, — пожал тот плечами. — Но это лучше, чем недооценить противника. — Голем нам не противник, — возразил Антиох. — Я тоже не понимаю, чего он хочет от всего этого, но у него уж точно нет мотивов для вражды с нами. — Мы ничего не знаем о нем, кроме того, что он сам пожелал нам сообщить, — сказал Кадм. — Хочешь мое мнение? Он пытается использовать нас в своих целях, делая вид, что помогает. Он только что спутал карты своим врагам и ждет, что в спешке они наделают глупостей — и вот тогда-то он и ударит. А мы… мы будем его главным оружием. — Если так, то нам не следует ждать, — ответил я. — Антиох прав, удержать в замке Голем нас не сможет. Когда стемнеет, мы с Эйлин спустимся в сад и полетим в Храм Творения — я принял меры, чтобы нас не заметили. Я думаю, эта их почтенная Валмира будет рада показать нам путь к жилищу Кали в награду за то, что мы ей сообщим. — Когда я говорил про глупости, которые можно наделать в спешке, — усмехнулся Кадм, — как раз нечто подобное я и имел в виду. Ты понимаешь, что своим поступком сразу же превратишь возможного союзника в опасного врага? — Кадм, ты забыл, зачем мы здесь? Мы не ищем союзников. Мы ищем путь! Проклятье, да что с тобой? Что с вами обоими? Если мы позволим Голему напасть на Храм Творения… — Прекрати, братишка, — вмешался Антиох. — У нас еще есть время. Я поговорю с принцем и постараюсь убедить его не действовать опрометчиво. Заодно буду начеку и постараюсь предотвратить новые покушения на его жизнь. Но ты все же слетай к этим культистам и попробуй выяснить, что им известно, только будь так добр, ничего не говори о войне — пока что. А Кадм тем временем… — А я свяжусь с… третьей стороной, — негромко проговорил Кадм. — Думаю, так будет лучше всего. — Ты собираешься идти к Темным Братьям? — вспылила Эйлин. — Наверное, это не мое дело… — Нет, я понимаю твои чувства, Эйлин, — отозвался Кадм. — Но я должен знать, что здесь происходит. Мы должны знать. Я не хочу совершить ошибку и утратить последнюю надежду добраться до Матери Кали. А если я встряну в историю… Что ж, из-за меня все это началось. Мне и расплачиваться. Ночью коридоры замка были освещены лишь редкими факелами, чье дрожащее пламя заставляло черные тени плясать на стенах подобно безумным призракам. Стража так и не заметила две человеческие фигуры в накидках, которые неслышно проскользнули к лестнице, сливаясь с окружающим мраком. Если бы кто-то из них и обратил внимание на движение в воздухе среди этого танца теней, то погрузился бы в сонное оцепенение, не успев поднять тревогу. Дверь в сад оказалась заперта, но это нас не задержало ни на минуту: в отсутствие придворных магов некому было наложить на нее защитные чары. Я тихо прикрыл дверь за спиной, и мы с Эйлин осторожно двинулись среди лунных цветов, окутанные их бледным сиянием. Удивительно, но даже будучи магом, можно прожить жизнь, так и не назвав ни одно место по-настоящему волшебным. Таким местом был сад Круи ночью. Здесь не было неимоверного скопления магии, как в коридорах Хогвартса, и я не чувствовал никаких мурашек по коже от готовых к действию могущественных чар поблизости. Волшебство сада имело совсем иную природу. Мягким светом оно обволакивало кожу, проникало внутрь, и реальный мир обращался иллюзией, уступая место этому неземному свечению. Мы добрались до того самого места в центре сада, где еще утром я встретил Эйлин. Здесь цветы светились ярче всего, и даже вдоль их стволов от земли поднимался слабо мерцающий пар, рассеиваясь среди листвы. Людей вокруг не было, и я, помедлив, извлек из-под накидки приготовленную заранее метлу. Эйлин сделала то же самое, и мы ночными призраками взмыли ввысь. Стража на крепостной стене даже не оглянулась, когда мы покинули территорию замка и взяли курс на юго-восток — туда, где нас ждал таинственный Храм Творения. Когда спустя пару минут огни Круи остались позади, мы ненадолго приземлились, чтобы свернуть накидки. Запихивая сверток в наплечный мешок, я вдруг явственно ощутил на себе чей-то взгляд со стороны высоких зарослей. Чувство было настолько сильным, что я выхватил палочку и рывком обернулся в том направлении. Эйлин бросила на меня удивленный взгляд, но ее удивление сразу же сменилось тревогой, и она, не сказав ни слова, встала рядом со мной лицом к предполагаемой угрозе. Добрую минуту ничего не происходило, но затем нечто приземистое с недовольным хрюканьем выбралось из кустов, засеменив к лесу темным силуэтом. Эйлин шумно выдохнула. — Проклятый кабан, — со смешком покачал я головой, убирая палочку. — Тут их наверняка хватает. Сплошные леса вокруг. — Между прочим, я как раз хотела об этом спросить, — сказала Эйлин, когда мы вновь оказались в воздухе. — Ты так и не сказал мне. Как мы найдем храм в этом лесу? Да еще и ночью… Мне кажется это невозможным, Игнотус. — Напротив, ночью это легче. Где бы ни селились люди, они всегда зажигают огонь по ночам. Вряд ли эти культисты настолько отличаются от нас. В кромешной темноте даже пламя свечи можно увидеть за милю. Смотри в оба, Эйлин. По курсу показалась очередная горная гряда — выше той, на склоне которой расположилась Круя, — и мы взяли выше. Луна зашла за облако, и у меня возникло странное чувство, как будто мы не летим сквозь ночь, а падаем — падаем в бесконечную темную бездну вокруг, где нет верха, нет низа — только мрак во всех направлениях. Я с трудом вдохнул, преодолевая поток встречного ветра, и постарался сосредоточиться. Мы не падаем. Тьма внизу — никакая не бездна, а просто густой лес, непроглядно-черный ночью, настоящий покров тьмы от горизонта до горизонта, в котором… — Я вижу! — воскликнула Эйлин, дотянувшись до меня рукой, в то самое мгновение, когда я разглядел сверкнувший далеко внизу, среди стволов, слабый огонек. — И еще… Мне что-то нехорошо. — Что с тобой? — обеспокоенно обернулся я к девушке. — Не знаю. Странное чувство, — сказала она. — Голова кружится. И словно воздуха не хватает. По-моему, что-то исходит оттуда, Игнотус. Ты не чувствуешь? Я прислушался к своим ощущениям, но все было в порядке: даже недавняя иллюзия падения в бездну ушла, сменившись только жжением ветра на коже и редкими уколами первых капель холодного осеннего дождя. — Ничего такого, — ответил я, подлетев ближе и взяв ее за руку. — Если тебе плохо, то, быть может, лучше вернуться? — Нет, не настолько, — ответила она с вымученной улыбкой и, освободив руку, направила метлу круто вниз. Мне не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней. Поток встречного воздуха усилился, и черное полотно леса рванулось навстречу с устрашающей скоростью. Огонек по курсу стал ярче и уже не казался одинокой искрой во тьме: спустившись ниже, я разглядел длинный ряд некоего подобия факелов, полыхающих ярким, почти белым пламенем. Но не просто факелов. Это был частокол вкопанных в землю столбов с установленной на вершине каждого из них бронзовой чашей с горючим составом — он-то и давал настолько яркое пламя, которое мы смогли разглядеть даже из-под облаков. Засмотревшись на пламя, я не сразу разглядел сам храм. Среди плотно стоящих деревьев, увитый плющом, изъеденный дождями и бурями, он показался мне поначалу лишь грязно-белым нагромождением камней. Но когда мы приблизились, из темноты проступили массивные мраморные колонны, за которыми черной пастью зиял вход. Если бы не факелы, можно было бы счесть храм давным-давно покинутым: никакая стража не стояла у входа, да и сами культисты, если и были тут, то отнюдь не спешили встречать незваных гостей. Никого — только две уродливые статуи неподвижно застыли в неестественных позах у подножия каменной лестницы. И все же в этой мирной картине что-то не давало мне покоя, хотя при всем желании я не мог обнаружить источник своей тревоги. — Эйлин! — крикнул я, нагнав девушку. — Давай-ка приземлимся чуть дальше. Здесь могут быть защитные чары или что похуже. Мы опустились на более или менее свободный от деревьев участок земли, где еще можно было разглядеть остатки храмовой дороги, и, оглядевшись, зашагали к освещенному факелами входу. Я не старался подобраться незаметно, напротив, нарочито громко топал и хрустел валежником. У нас будет куда меньше возможностей для мирного разрешения дела, если они подумают, что мы пытались напасть на них спящих. И только оказавшись в нескольких шагах от мраморных ступеней, я вдруг осознал, что статуи перед нами — никакие не статуи. Я предостерегающе схватил Эйлин за локоть, но было уже поздно. — Квид квэрис? — пророкотала глиняная стража. — Они спрашивают, чего мы ищем? — шепотом спросила Эйлин. — Я плохо знаю латынь. Я кивнул и обратился к големам: — Нос вультус венерабиле Валмира! Последовало молчание. Не дождавшись ответа, я шагнул было вперед, и оба голема словно встрепенулись. — Экситэ аут мори! — угрожающе прогремели они. Вот и все. В мой план не входила встреча с этими истуканами, с первой же минуты предлагающими убираться отсюда или умереть. Можно попытаться уничтожить их, но тогда о мирных переговорах с культистами можно надолго забыть. — Просто передайте почтенной Валмире… — заговорила Эйлин, но закончить не успела. Големы, ни говоря ни слова, рванулись к нам. Мы с Эйлин одновременно вскинули палочки. — Редукто! — выкрикнул я, и голем, получивший удар заклинанием, рухнул на землю, с треском ломая сухие ветви. Эйлин не произнесла ни слова, но от магического всплеска, который она породила, волосы на моих руках встали дыбом. Второй из големов остановился, поверхность его тела подернулась рябью и начала менять форму. На какую-то секунду показалось, что Эйлин одержит верх и трансфигурирует голема во что-то еще — только сегодня я видел ее невероятные способности к этой стороне магии. Но сейчас все ее силы уходили только на то, чтобы поддерживать ничтожное изменение формы. Голем корчился и дрожал, но продолжал двигаться вперед. Взгляд Эйлин, поначалу спокойный и сосредоточенный, наполнился напряжением. Она закусила губу и сжала палочку обеими руками, вытянув ее по направлению к неуязвимому врагу. — Он постоянно возвращает себе форму, — задыхаясь, проговорила она. — Из чего он сделан? Голем, сбитый ударом Редукто, как ни в чем не бывало поднялся на ноги и без колебаний ринулся в новую атаку. Я, возможно, далеко не столь отважен, как Антиох, но все же научился не терять самообладания в схватке, зная, что это верный путь к гибели. И все же зрелище этих человекоподобных кусков глины, неуязвимых к сильнейшей магии и одержимых стремлением к цели, смогло пробить мою маску хладнокровного чародея. На какое-то мгновение, но смогло. В смятении я опустил палочку и сделал шаг назад — несмотря на то, что рядом была теряющая силы Эйлин. Она вряд ли обратила внимание на мое малодушие, вкладывая всю себя в заклинание трансфигурации, но я… Мне никогда не забыть эту гниль в центре своего существа. Отвращение к себе оказалось сильнее паники. Сжав зубы, я вновь вскинул палочку и в отчаянии выкрикнул первое заклинание, которое вспомнил: — Инсендио! Окутанный огнем голем даже не пошатнулся, продолжая неумолимое движение к цели. Поняв свою оплошность, я попробовал другой подход: — Конфринго! Взрывом противника отбросило назад, и в лицо мне ударила волна раскаленного воздуха. Я воспрял духом, но ненадолго: голем спокойно поднялся, и на его глиняном теле не осталось ни следа повреждения — только едва заметное пятно посветлевшей глины там, куда пришелся удар заклинания. Эйлин застонала, и я осознал, что ее силы на исходе. Проклятье, я даже с одним големом не совладаю, а уж с двумя сразу… Отказавшись от мысли испытать на своем противнике еще парочку атакующих заклятий, я решительно произнес: — Протего! Оба голема врезались в мерцающий купол выставленной защиты. Он померк, но сдержал натиск. Я попытался сосредоточиться на поддержании щита, но куда там! — Игнотус, я больше не… — проговорила Эйлин и без чувств упала на землю. Неужели конец? Неужели все, через что мы прошли до сих пор, было просто затяжной агонией, и мы бездарно расстанемся с жизнью, растерзанные бездумными порождениями чуждой магии? Защитный барьер задрожал под ударами тяжелых глиняных кулаков, и с каждым ударом я чувствовал, как рассеиваются чары. Я всхлипнул и попытался обновить заклинание, но помогло это слабо: вспыхнувший было прежним светом купол почти сразу угас, а напряжение сказалось шумом в ушах и кровавым туманом у меня перед глазами. Зашатавшись, я рухнул на колени рядом с Эйлин, из последних сил удерживая остатки щита. Големы молотили по его поверхности с прежней непреклонностью. Продержись я хоть столетие — они не ослабили бы натиска ни на мгновение. Големы — природная стихия, стихия земли, воплощенная в человеческой форме. Стихия не знает боли и усталости. Стихия не знает сомнений. С ней невозможно бороться, и мы были обречены, как только ступили на их территорию. Палочка выпала из моих разжавшихся пальцев. Щит коротко вспыхнул и погас навсегда. Мир перед глазами расплылся, и я уже не видел занесенных над нами бесформенных рук, но сквозь шум в ушах донесся чей-то властный голос, скомандовавший: — Дезисто! Смерть все никак не приходила, и я рухнул лицом вниз, ощутив напоследок вкус прелой листвы на губах. Когда я пришел в себя, вокруг царил мягкий полумрак. Чьи-то руки приподняли мне голову и поднесли к губам серебряный кубок с жидкостью, издающей слабый пряный запах. Зелье оказалось жгучим на вкус, но слабость во всем теле исчезла, и, сделав последний глоток, я сел на кровати, оглядевшись. Я находился в маленькой комнате с выщербленными каменными стенами и единственным узким окном, за которым с трудом проглядывались освещенные факелами стволы ближайших деревьев — а значит, много времени с момента схватки не прошло. У длинной стены располагался ряд простых деревянных кроватей: на одной из них сидел я, на краешке другой примостилась Эйлин. Надо мной, с кубком в руке, склонилась высокая пожилая женщина в монашеском одеянии с длинными седыми волосами, перехваченными серебряным обручем на лбу. — Вам не следовало приходить ночью, — произнесла она резким скрипучим голосом, с недовольством оглядев меня. — Не проснись я вовремя, стражи убили бы вас. Сказать по правде, я не думала, что вы вообще придете. Грядущее молчало об этом визите. — Это правда, явиться ночью было плохой идеей, — кивнул я, — но у нас не было выбора. Голем из Круи… — Запретил покидать замок и на третий день собирается бросить войска на Храм Творения, конечно? — Она насмешливо посмотрела на мое ошарашенное лицо и небрежно махнула рукой. — Я знала об этом до вашего появления, поэтому и отправила Берима в Диррахий, чтобы предупредить вас. К сожалению, он не очень силен в искусстве убеждения, как видно. — Берим не виноват. У нас были причины отправиться прямиком к принцу, — возразил я. — Но с кем имеем честь беседовать? Вы глава Ордена, не так ли? Она недовольно поджала губы и опустилась на соседнюю кровать, не спуская с меня испытующего взгляда. Мне стало так же неуютно, как тогда, в Диррахии, при первой встрече с Беримом. Прежние сомнения вновь пробудились в моей душе. Правильной ли была эта затея с посещением Храма, даже если забыть о неожиданной схватке с големами? Не отправились ли мы в логово к злейшему врагу, сами того не зная? «Нет ничего страшнее фанатиков, вооруженных силой богов» — так нам сказал брат Нумерий, и силу Ордена мы уже испытали на своей шкуре. Сколько у них големов? Если принц сдержит слово и отправит сюда армию, то в этом кровавом аду не выживет никто: стражи Храма просто порвут их в клочья. — Да, я глава Ордена, почтенная Валмира из рода Трелони, Владеющая Прахом и прочая, и прочая, — отмахнулась наша собеседница, а когда я раскрыл рот, чтобы представиться в ответ, жестом остановила меня. — Ваши имена мне тоже известны. Игнотус из рода Певереллов и Эйлин из рода Стэнвикс. Почему-то эта ее небрежная надменность вывела меня из себя. — Откуда это известно тебе, почтенная Валмира? — спросил я, едва удержавшись от резкого ответа. — И все остальное тоже. Наше прибытие, планы Голема? — В этом месте прошлое пересекается с будущим, Игнотус, — спокойно ответила она, будто бы и не заметив моего раздражения, — и грядущее порой открывается даже тем, кто лишен дара. Я же его не лишена, пусть не во всем он таков, как у твоей спутницы. Среди моих предков была пророчица Кассандра, предсказавшая гибель Трои. Да, порой я вижу то, чего еще не случилось, пусть не всегда понимаю увиденное. Она усмехнулась и бросила на нас неожиданно лукавый взгляд, плохо сочетавшийся с ее строгим обликом. — Ну и, по правде сказать, о многом я узнаю от своих людей в нужных местах. Ваши имена не являлись мне в хрустальном шаре. — Какой у меня дар? — внезапно спросила Эйлин, которая до сих пор внимательно слушала. — Будущее никогда не открывалось мне. Я хороша в трансфигурации, но… — В трансфигурации? О, юная волшебница, ты многого о себе не знаешь, — проскрипела Валмира, и от того взгляда, которым она одарила Эйлин, мне стало неуютно вдвойне. — Ты даже не представляешь, какое грядущее тебе уготовано. Даже я смогла разглядеть лишь некоторые его черты, и впервые за многие годы испытала страх, о, Эйлин. Твое наследие даже спустя семь веков будет сотрясать империи, бросать в грязь сильных мира сего, вводить в безумие и воспламенять сердца несбыточной мечтой. — Но я не понимаю… — удивленно отозвалась Эйлин. — О чем ты говоришь, почтенная Валмира? Я вовсе не собираюсь менять мир и сотрясать империи. Валмира поднялась и подошла к проему окна, словно хотела рассмотреть что-то в непроглядной черноте ночного леса. Не оборачиваясь, она заговорила: — Неделю назад у меня было видение, самое сильное и долгое за мою жизнь. Я редко запоминаю то, что вижу, но братья записывают мои пророчества, которые я произношу во время приступа. В тот раз приступ едва не убил меня — так мне рассказывали, и я проспала сутки после того, как все закончилось. Она сделала несколько шагов к двери, выглянула за нее и позвала: — Берим? Принеси последнюю запись. Когда уже знакомый нам брат Берим вошел, сжимая в руках свернутый лист пергамента и со смущенной улыбкой поклонившись нам, Валмира кивнула ему и сказала: — Читай с самого начала. Берим откашлялся, развернул пергамент, положив его на высокий стол под канделябром, и начал читать: — «На пятый день через воды Запада явятся трое братьев, и с ними придет отмеченная Печатью, закаленная в пустоте, но не знающая своей силы, вышедшая из чрева каменного бога, и мир станет Прахом в ее руках, и Смерть стоит в начале и в конце ее пути, и Прах будет повиноваться слову той, что войдет в чертоги богини и покинет их, владея даром, которому нет равных, и когда лишится она самого дорогого, что имеет, тогда кровь окрасит творение ее рук, и погибель заберет братьев, идущих рядом с ней…» Брат Берим умолк, сглотнул и утер пот со лба. — Зря я прочел эту строчку, наверное, — пробормотал он, бросив на меня виноватый взгляд. — Они имеют право знать, — сурово отозвалась Валмира. — Читай дальше. — Дальше очень отрывочно и неясно, — сказал Берим. — Прости, почтенная Валмира, мы едва успевали записывать. — Ты уже трижды извинялся. Продолжай читать. Берим вздохнул и вновь уткнулся в пергамент, отыскивая место, где прервался. — «Человек из тени, дважды рожденный, жертвенный нож судьбы, трижды ударит, но его рана кровоточит, и смертный яд в ней. Бессмертный, не рожденный от человека, подвергнет испытаниям, и кто может устоять? Река в ущелье есть граница владений Смерти. Отмеченная Печатью перейдет ее трижды, и сделанное ей отзовется в грядущем, и семь веков пройдут и сгинут, и будет война между наследниками рода за власть над великими дарами, когда западная империя испытает ужас и падет к ногам имеющего власть». — Ладно, этого достаточно, — сказала Валмира. — Главное вы услышали, и, полагаю, теперь догадываетесь о причинах нашего интереса к вам. Особенно к Эйлин. Я обернулся к своей спутнице — мертвенная бледность ее лица была заметна даже в полумраке. — Нет, я все еще не понимаю, — пробормотала она. — Пророчество говорит о том, что я потеряю самое дорогое и стану причиной смерти друзей? Каким же чудовищем я должна стать? И почему? Почтенная Валмира пожала плечами. — Пророчества часто понимают неверно, и еще чаще — совершают массу глупостей, пытаясь избежать предначертанного. Помните Эдипа? Пытайтесь уйти от грядущего, сколько хотите и как хотите, — все, что вы сделаете, и заставит пророчество сбыться. Будь иначе, это не было бы пророчеством вовсе. Эйлин вскочила на ноги и устремила гневный взгляд на главу Ордена. — Если так, то зачем я должна знать об этом ужасе, который нас ждет? Зачем, если я не в силах ничего изменить? — Думай головой, девочка, — проскрипела та с ухмылкой. — Ты не можешь изменить предначертанное, зато все остальное — в твоей власти. Используй знание о грядущем, которое получила, и это даст в твои руки могущество, о котором не мечтали даже великие императоры Рима. Пытайся ему противиться, и тогда останешься ни с чем, успев сотворить все, что хотела предотвратить. Вот чего не понимала Кассандра, героически сражавшаяся с будущим, которое сама же провидела. Было сказано, что Троя падет — и она пала. Вместо того, чтобы увещевать троянцев, моей прародительнице следовало бы покинуть город — и тогда не стала бы она добычей озверевших данайцев. Я подошел к Эйлин и взял ее за руку. — Не беспокойся, — сказал я. — Если пророчества часто понимают неверно, у нас есть надежда на лучшее. И еще у нас по-прежнему есть цель, ради которой мы здесь. Почтенная Валмира… Глава Ордена взглядом отослала Берима и обратилась ко мне. — Внимательно слушаю, Игнотус из рода Певереллов. Мне почудилось тщательно скрываемое веселье в глубине ее глаз. — Почтенная Валмира, мы ищем путь к обители Матери Кали. Нам стало известно, что туда ведет портал, расположенный в Храме Творения. Ты можешь сказать нам, как войти в него? Взамен мы сделаем все, чтобы остановить нападение войска Круи. — С принцем мы все уладим сами, — отмахнулась Валмира. — И я, конечно, покажу вам путь к дому богини. Но взамен я попрошу об одной услуге. Она перевела взгляд на Эйлин. — Что от меня требуется? — со вздохом спросила та. — Сейчас поймете. Следуйте за мной, будьте добры.