Дама-привидение

      — Мне очень жаль... Аигис.        Краем глаза Минато заметил движение со стороны Аигис — кажется, она вздрогнула от его неожиданной реплики. И, хоть Минато и догадывался, что, вероятно, она теперь в растерянности, он не удостоил её полноценным взглядом. Впрочем, дело было вовсе не в его безразличии или в какой-то необычайной красоте неба — просто в этот день собственная голова казалась Минато как никогда тяжёлой, как и всё тело в принципе. Хотя, пожалуй, он бы соврал, если бы сказал, что не считает безграничное ярко-голубое небо перед собой красивым: парящие в воздухе лепестки сакуры напоминали плывущие по морю маленькие кораблики, мягко дрейфующие среди волн. "Хотя, конечно, не сравнить со вчерашним", — подумал Минато и прикрыл глаза.        Минато лежал на скамейке на крыше школы и, в противоположность тяжести во всём теле, ощущал небывалую лёгкость на душе. Сегодня, незадолго до начала официальной части выпускной церемонии, он наконец-то всё вспомнил: и год борьбы с Тенями, и правду о катастрофе десятилетней давности, и пару месяцев в чужом мире, и всех дорогих людей, найденных там и тут. Например, Аигис, сейчас сидящую рядом и, вероятно, растерянно смотрящую на него.        Аигис некоторое время молчала. Наконец, она неуверенно спросила:       — Что именно ты имеешь в виду, Минато-сан?        Минато слабо улыбнулся: его забавляло, как упорно Аигис продолжает называть всех, даже самых близких, на "-сан". "Даже Хина от этого в какой-то момент отказалась", — подумал он. Вслух же он со вздохом пояснил:       — Этот месяц. Мы все всё забыли, а ты — нет. Ты помнила и могла лишь смотреть со стороны и надеяться, что мы в нужный момент тоже всё вспомним. Наверняка это было страшно — в одиночестве ожидать... Наверняка в какой-то момент появились сомнения — а вдруг...       — Нет, — вдруг тихо, но твёрдо перебила Аигис.        Минато от неожиданности открыл глаза и поднял их на Аигис: та слегка нависла над ним и смотрела со всей серьёзностью. Её лицо было в тени, но даже так, ярко-голубые глаза блестели уверенностью. Минато удивлённо моргнул, и Аигис продолжила:       — У меня не было сомнений. Мы все пообещали встретиться в день выпускного на крыше — и я верила в наше обещание. В конце концов, — Аигис улыбнулась — мягко и очень-очень человечно, — именно ты научил меня верить и доверять, несмотря ни на что.        Минато пару секунд смотрел на неё широко распахнутыми от удивления глазами — а затем усмехнулся.       — Рад это слышать, — мягко проговорил он и опустил глаза, одновременно слегка приподняв перед собой руку (это оказалось на удивление сложно, будто она резко стала весить тонну). В его пальцах был зажат небольшой лепесток сакуры — Минато случайно поймал его, когда пару минут назад при помощи Аигис подходил к скамейке. При взгляде на него, такой маленький и нежный, Минато вспоминал вчерашний вечер: хрупкую и измученную годом преследований какого-то существа Марибель, окутанную розово-сиреневыми сумерками, в слезах обещающую всегда помнить его.        Некоторое время Минато молчал, прокручивая в голове подробности последних двух встреч с Марибель. Чем дольше он думал об этом, тем больше был счастлив, что им удалось вот так встретиться и провести время вместе. "Да, это было очень правильно, — с умиротворённой улыбкой думал он, вертя лепесток сакуры в руках. — И очень, очень своевременно..."       — Надеюсь, она тоже сумела чему-то от меня научиться... — наконец едва слышно пробормотал Минато и, не изменяя своей улыбки, разжал пальцы. Момент, когда его рука упала рядом с ним и он с глубоким вдохом откинул голову, совпал с моментом, когда ветер подхватил лепесток в свои потоки и поднял его высоко в воздух. Минато пару секунд следил танцем бледно-розового пятнышка на ослепительно-голубом фоне — а затем его глаза не выдержали яркости, и он позволил тяжёлым векам опуститься вновь.        А лепесток тем временем и не думал останавливать свой путь. Воспарив в небе, он вырвался за пределы узкой огороженной площадки и, покружив над школой в компании своих товарищей-лепестков, неспешно заскользил вниз, к земле. Двигаясь по непонятной и не поддающейся строгой логике траектории, он в конце концов мягко опустился прямо в раскрытую ладонь девушки, стоящей в тени одного из вишнёвых деревьев в школьном дворе.        Если бы Марибель спросили, зачем она стоит с вытянутой рукой, она бы неопределённо подёрнула плечами. "Наверное, по той же непонятной причине, по которой я вообще сюда сегодня пришла?" — с улыбкой бы ответила она. Но спрашивать было некому: выпускная церемония была в самом разгаре, все ученики должны были быть в актовом зале, и Марибель была во дворе одна.        И всё-таки даже несмотря на ожидаемую безлюдность, Марибель сделала всё, чтобы быть незаметной: оделась в максимально неброский костюм (она очень давно не носила такой официальной одежды), который издалека можно было принять за форму местных старшеклассниц, заколола волосы на затылке и убрала их под маленькую чёрную шляпку (чтобы не так сильно бросались в глаза: она слишком хорошо знала, как блондинка может выделяться на фоне азиатов), заняла место в тени деревьев, в конце концов.        Собственно, именно с этой позиции она и кидала частые взгляды на место, с которым у неё теперь были связаны такие важные воспоминания о вчерашнем обещании. "А у Минато так вообще о двух обещаниях..." — с усмешкой думала она. Ещё вчера Марибель мысленно отметила ироничность его выбора места. "Кажется, у него в подсознании хранятся воспоминания о том, что он должен сделать..." — подумала она тогда. Теперь же она с затаённым дыханием ждала, как пройдёт судьбоносная встреча, ради которой Минато жил весь этот месяц. И, думая о "жил ради неё", Марибель слишком хорошо осознавала, что это не преувеличение; в конце концов, ещё тридцать первого января они оба чувствовали, что победа над Никс обойдётся им слишком дорого. "И всё-таки я правда счастлива, что случилось такое чудо и мы смогли встретиться до того, как пришёл твой срок", — думала Марибель, с горькой улыбкой разглядывая лепесток у себя в руке.        Внезапно со стороны школьных ворот послышался какой-то шум. Марибель вздрогнула и, инстинктивно зажав лепесток в ладони, отошла дальше в тень. Спустя пару секунд раздался лай, а ещё через мгновение Марибель из своего укрытия наблюдала, как в направлении школы бежит довольно причудливая компания: за виляющим хвостом псом следовал мальчик лет двенадцати, что-то на ходу объясняющий старшему товарищу — судя по виду, он должен был сейчас находиться с другими в актовом зале и слушать речь президента студсовета...        Компания скрылась в здании, а Марибель ещё некоторое время стояла, словно оглушённая. Она знала, слишком хорошо знала, кто эти люди, но ей нужно было время, чтобы в полной мере осознать, что значит присутствие старшего парня здесь и сейчас. И, едва до неё полностью дошёл смысл случившегося, Марибель не сдержала улыбки. На глаза навернулись слёзы от одной-единственной мысли: "Если он здесь... Значит, весь этот год прошёл не напрасно..."        Марибель взглянула на крышу школы. С её позиции невозможно было понять, что именно там происходит, но она не сомневалась, что для ребят из S. E. E. S, это крайне важный момент.        Марибель улыбнулась. Она автоматически прижала руку с лепестком к груди, а затем развернулась и направилась прочь.       — Поздравляю с выпускным, Минато, — прошептала она у самых ворот. — Теперь ты уже совсем взрослый...

***

       В этом году март выдался удивительно тёплым, так что сакура в Киото расцвела очень рано. Неудивительно, что после раннего расцвета она так же быстро отцвела: теперь в специальной зоне для любования сакурой редкие посетители наблюдали уже начинающие зеленеть листочки да топтали ногами последние вялые лепестки.        Впрочем, со станции этой части парка не было видно. Со станции можно было наблюдать лишь длинные аллеи, обрамлённые зеленеющими свежей листвой клёнами. Именно поэтому так резко выделялся здесь одинокий лепесток сакуры. Ещё свежий и не потерявший своего аромата, он парил в потоках ветра по голубому небу, скользя от поезда в сторону парка.        Марибель некоторое время следила за его движением, провожая глазами отпущенный ей же сувенир из другой вселенной. Затем поезд тронулся, и очень скоро и лепесток, и станция, и парк вообще остались позади. Марибель скрестила руки на груди и тяжело вздохнула.       — Ты уверена, что нормально себя чувствуешь?        Вопрос спутника вернул её, готовую было погрузиться в свои тяжелые мысли, в реальность, и заставил повернуться к нему. Впрочем, слишком привыкшая общаться с Минато Марибель как обычно сначала остановила свой взгляд в районе шеи собеседника и пару коротких мгновений созерцала воротник его рубашки да узел галстука, прежде чем поднять задумчивый взгляд на его полное беспокойства лицо. Волнение в его глазах было совершенно не поддельным, так что Марибель вновь вздохнула и со слабой улыбкой заверила:       — Да, всё в порядке, Исао-сан. А что, я выгляжу как-то не так? — поинтересовалась она.        Исао нахмурился, но промолчал. Он, кажется, не хуже Марибель ощутил провокационность вопроса. Сама Марибель прекрасно знала, что не так и почему это вообще так получилось, и теперь ждала, что скажет ей про это Исао. Тот же хранил молчание довольно долго, и лишь когда они въехали в тоннель аккуратно начал:       — Ну-у, у тебя довольно болезненный взгляд... Как будто ты мучаешься от аллергии. Или...        Исао запнулся, явно сомневаясь, имеет ли он право предполагать такое в отношении Марибель. Та улыбнулась и, отведя взгляд в сторону, закончила за него:       — ...плакала?        Краем глаза Марибель заметила, как Исао медленно, как бы сдаваясь, кивнул, и усмехнулась сама себе. "О да, я плакала... — с горькой насмешкой подумала она. — Почти весь наш разговор на крыше проревела. А потом ещё и дома... Неудивительно, что это так заметно". Вслух же она зевнула и, потерев красные опухшие глаза (к счастью, последнее хотя бы удалось скрыть за косметикой), неожиданно легко подтвердила:       — Да, всё так: я плакала. Но ничего страшного: на моём физическом здоровье это никак не отразилось.        Марибель подняла глаза на Исао и ободряюще улыбнулась. Тот, впрочем, не выглядел особенно убеждённым и мерил Марибель оценивающим взглядом в ответ. По его лицу было видно, что он очень хочет сказать что-то ещё по этому вопросу, но старательно выбирает слова, взвешивая каждое в уме и прикидывая, какую реакцию они вызовут у Марибель. Та невольно чуть выше приподняла уголки губ: её забавляло видеть Исао в таком состоянии, потому что он напоминал ей в эти моменты то ли шахматиста, тщательно обдумывающего свой ход, то ли сапёра. Наконец, Исао, очевидно, пришёл к какому-то решению и после небольшой паузы прямо спросил:       — Это как-то связано с твоими "семейными обстоятельствами"?        Марибель удивлённо моргнула: она не ожидала от него такой прямолинейности. Исао же смотрел на неё, не отводя взгляда, и терпеливо ждал ответа.        Исао довольно давно знал о существовании Минато. Точнее, он просто знал, что у Марибель есть парень и что именно ради встреч с ним она периодически пропускает занятия, прикрываясь "семейными обстоятельствами". Однажды, когда она переодевалась, к её соседке заглянула подруга и случайно заметила очень красноречивый след на не менее красноречивом месте её тела. Тогда эта подруга ничего не сказала, но очень скоро по университету пронёсся слух, что у Марибель Хан довольно... близкие отношения с Акамивой Исао, с которым они в последние пару месяцев стали много общаться. И, естественно, в какой-то момент этот слух был просто обязан дойти до Исао. К его чести, он довольно долго не поднимал эту тему, чтобы не смущать Марибель. Однако однажды вечером она сама спросила его об этом, и в конце концов получилось так, что она рассказала ему, что у неё есть парень, живущий "очень далеко". Исао эту информацию воспринял нормально, а вот Минато, на следующий вечер услышав историю от начала до конца, очень (забавно) смущался.        Марибель отвела взгляд и помолчала, прикидывая, стоит ли ей сейчас отвечать. Она знала, что Исао не станет давить на неё, если она откажется продолжать этот разговор (особенно здесь, в вагоне поезда в окружении других людей)... но она, держа в голове подробности некоторых бесед с Минато, уже приняла решение, и единственный способ последовать ему сейчас — не закрываться.        Именно поэтому Марибель в конце концов тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, спокойно объявила:       — Мы расстались.        Марибель медленно приподняла веки и из-под полуопущенных ресниц скосила глаза на Исао: как она и предполагала, на его лице было выражение глубочайшего шока и ступора. Некоторое время он буквально не мог и слова вымолвить, поражённый то ли самим фактом (он успел понять, насколько важны для Марибель были эти отношения), то ли тем, как спокойно Марибель об этом сообщила. Наконец, когда Марибель уже отвела взгляд, он также опустил глаза и тихо поинтересовался:       — Он тебя бросил, да? Ты поэтому плакала?.. — Марибель неопределённо повела плечами, после чего быстро кивнула. Исао пару секунд молчал, а затем вдруг с неожиданной злобой спросил, всё ещё не повышая голоса: — Это каким же камнем надо быть, чтобы тебя бросить?!        Марибель быстро повернулась к нему и удивлённо моргнула. Исао же, поняв, что только что сказал, побледнел. Его глаза забегали от смущения, и он неуклюже объяснил:       — Я имею в виду, у тебя же сейчас сложный период в жизни... и бросать тебя вот в такое время... Это же ещё сильнее всё усугубляет, и... это, по-моему, бесчеловечно...        Наблюдая за его попытками сгладить неловкость, Марибель не сдержала усмешки. Исао поднял на неё смущённый взгляд, и Марибель постаралась придать своей улыбке ободряющий вид.       — Исао-сан, — мягко начала она, — мне очень приятно, что ты обо мне беспокоишься. Правда. Но, к сожалению, — продолжала она с печалью в голосе, — у него просто не было выбора в такой ситуации...       — Это в какой ситуации у человека не может быть выбора? — немного резко поинтересовался Исао, но тут же зажал рот рукой, явно мысленно проклиная свою чрезмерную эмоциональность, и смущённо отвернулся к окну — он как раз выехали из тоннеля на станцию, так что у него появилось слабое оправдание в виде красивого речного пейзажа.        Марибель смерила его долгим внимательным взглядом, а затем склонила голову набок и печально улыбнулась.       — Ну, скажем так, — со вздохом начала она, — он решил расставить все точки в жизни до того, как жизнь расставит за него многоточия.        Исао некоторое время молчал, рассеянно наблюдая через отражение, как из двери напротив них в вагон вливается очередная партия пассажиров. Когда двери за ними захлопнулись, он вдруг полубессознательно повторил:       — Жизнь расставит за него... Стой, — вдруг чуть громче произнёс он, быстро поворачиваясь к Марибель, и побледнел. Поезд с шумом тронулся, скрывая от лишних ушей его полное осознания, почти испуганное: — То есть, он... он... его... больше н...        Марибель кивнула и неловко улыбнулась, невольно болезненно прищурив глаза, чтобы сдержать подступающие к ним слёзы. Впрочем, когда она чуть приблизилась к Исао, чтобы пропустить очередного пассажира к её прежнему месту (иначе бы он встал между ними), она слишком явственно ощутила ком в горле. "Пока не очень хорошо получается быть спокойной..." — с горечью подумала она, опуская глаза в пол и часто моргая.        Исао тем временем смотрел на Марибель со смесью шока и ужаса. Внезапно он, словно забыв обо всех людях вокруг, резко хлопнул себя ладонью по лбу. Даже Марибель вздрогнула от неожиданности, что уж говорить о незнакомцах, которым не посчастливилось оказаться рядом. А Исао, не обращая ни на что внимания, эмоционально произнёс:       — Теперь я чувствую себя абсолютно бестактным идиотом... Прости, — с раскаянием проговорил он, понизив голос и обращаясь к Марибель, и с виноватым видом опустил голову.        Марибель слабо улыбнулась. Большинство их "соседей" уже пришло в себя после внезапной вспышки эмоций Исао и вернулось к прежним делам, но Марибель краем глаза поймала несколько заинтересованных взглядов на себе. Старательно игнорируя их, она положила руки Исао на плечи и строго заметила:       — Исао-сан, ты вовсе не бестактный и уж тем более не идиот. Всё нормально, — успокаивающе улыбнулась она, когда он поднял на неё глаза, — ты, в конце концов, не мог этого знать.        Исао несколько секунд молча вглядывался ей в лицо, хмуря брови, — а затем кивнул и опустил глаза в пол.        До самой следующей станции они ехали молча, Исао — рассеянно глядя на носки ботинок, Марибель — разглядывая своё мутное отражение в стекле и старательно игнорируя миллиарды алых глаз, глядящих на неё в ответ из тьмы тоннеля. Внезапно боковым зрением Марибель заметила со стороны Исао какое-то движение и невольно повернулась к нему. Исао смотрел на неё в крайней степени беспокойства, и Марибель вопросительно вскинула брови. Тогда он осторожно поинтересовался:       — Эй, а нормально вообще, что я тебя сейчас тащу на выставку? Я имею в виду, тебе же сейчас наверняка совсем не до этого... — пояснил он.        Марибель склонила голову набок и пару секунд задумчиво смотрела на Исао, прежде чем возвести глаза к потолку и тяжело вздохнуть. Впрочем, Исао, кажется, воспринял этот жест как негативный, так что она поспешила заверить:       — Всё нормально, правда. Не нужно переживать, что ты меня неволишь, Исао-сан. Наоборот, эта выставка очень даже своевременно. В конце концов, — Марибель прикрыла глаза, — мне сейчас именно что-то такое и нужно...        Исао некоторое время молчал. Наконец, он едва слышно, так, что Марибель пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его голос в потоке сторонних шумов, спросил:       — Ты думаешь, что это поможет тебе отвлечься?.. И... забыть?        Марибель быстро взглянула на него: Исао не смотрел на неё, мрачным взглядом буравя пол. Марибель мотнула головой и неожиданно решительно заявила:       — Забывать в мои планы определённо не входит — не тогда, когда я пообещала всегда помнить. Впрочем, — продолжала она, когда Исао смерил её задумчивым взглядом, — ещё я пообещала жить дальше и двигаться вперёд. А я слишком хорошо знаю себя: если я позволю себе погрузиться в своё горе, я просто сдамся. — Марибель отвела взгляд и, чуть помолчав, вдруг продолжила: — Знаешь, Исао-сан, когда это случилось с Ренко, я почувствовала такое отчаяние, что просто не хотела жить. Я не представляла, как мне быть без моего самого близкого человека, и мне буквально было всё равно: если бы ко мне медленно приближался маньяк с ножом, я бы не сдвинулась с места. Не попыталась бы спасти свою жизнь. — Губы Марибель дрогнули в кривой улыбке. — Мне тогда просто повезло, что нашёлся человек, который не смог спокойно смотреть на меня в таком состоянии, — очень, очень повезло... — заключила она и подёрнула плечами.        Марибель взглянула на Исао: тот стоял, погружённый в мрачную задумчивость, переваривая в уме всю ту информацию, которую только что получил от неё, и явно думая, как на всё это реагировать. Видя, как он потерян, Марибель не сдержалась и игриво поинтересовалась:       — Это на тебя так упоминание Ренко подействовало? — Исао вздрогнул и как-то смущённо взглянул на неё в ответ, и Марибель продолжила: — Это же первый раз, когда я открыто говорю про неё с тобой, верно?        Исао ещё больше смутился. Ему понадобилось ещё несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем он неуверенно начал:       — И это тоже... Но вообще всё, что ты только что сказала...       — ...но ведь ты уже давно знал, к кому я хожу в больницу, верно? — вдруг перебила Марибель и, склонив голову набок, с беззлобной усмешкой добавила: — С твоей-то любознательностью.        Исао вспыхнул. Он хотел было что-то возразить, но в конце концов лишь беспомощно опустил плечи и с виноватым видом выдохнул:       — Прости...        Марибель вновь усмехнулась и покачала головой.       — Не волнуйся об этом. В конце концов, это я была такой скрытной и не хотела подпускать тебя к себе. У тебя в такой ситуации просто не было иного выбора, если ты хотел хоть что-то понять, — со вздохом заключила она и, прикрыв глаза, понимающе закивала.        Исао несколько секунд задумчиво вглядывался ей в лицо, а затем не выдержал и усмехнулся.       — Ты на удивление понимающе к этому отнеслась, — заметил он.        Марибель улыбнулась.       — Просто пытаюсь объективно оценить ситуацию. Это, конечно, больше по части Ренко, но я тоже стараюсь.        С этими словами она отвернулась к окну и принялась рассматривать проносящийся за ним городской пейзаж. Исао недолго наблюдал за ней, словно пытаясь прочитать её мысли по лицу, но в конце концов последовал её примеру, и спустя пару минут они уже вдвоём наблюдали, как быстро остаются позади однообразные высотные здания с блестящими окнами.        Тишина висела некоторое время, пока поезд внезапно не остановился в тоннеле между станциями и Исао вдруг не переспросил:       — Значит, твой план действий — жить дальше и помнить?        Марибель скосила на него глаза: он с задумчивым видом глядел во тьму тоннеля. Марибель немного помолчала, после чего мягко улыбнулась и ответила:       — Верно. Теперь, когда я точно знаю, что этого от меня хотели двое самых близких мне людей, и когда я дала одному из них обещание лично, я просто не могу иначе. Не могу продолжать быть дамой-привидением, — пояснила она, когда Исао искоса взглянул на неё, и со смехом добавила: — Тем более, я точно знаю, что Ренко настучит мне по голове за них обоих, когда очнётся, если узнает, что я опустила руки!        Исао некоторое время задумчиво смотрел на Марибель. Внезапно его выражение потеплело, и он с искренней поддержкой проговорил:       — Надеюсь, у тебя всё получится.        Марибель удивлённо моргнула... а затем лучезарно улыбнулась ему.       — А это уж во многом зависит от тебя и твоей поддержки, Исао-сан! — задорно заявила она.        Исао на это лишь усмехнулся и беззаботно покачал головой.        Марибель вновь перевела взгляд на своё отражение в стекле. Из теней на неё глядела размытая копия её самой, с теми же слегка сощуренными тёмными глазами и той же расслабленной улыбкой на тонких губах. Марибель терпеливо ждала.        Наконец, поезд тронулся. Медленно, словно нехотя, он взял старт, постепенно набирая скорость. Мрачные стены тоннеля постепенно уходили назад, и очень скоро его темнота осталась далеко, уступив место солнечному свету открытого участка.        Отражение всё это время оставалось в окне, никак не меняясь и не искажаясь иначе как под влиянием света, — и до самого конца так и оставшись обыкновенным отражением.