Дама-привидение

       С крыши школы открывалась удивительная панорама города. Там, за сверкающим бело-рыжими искрами морем, высились многочисленные постройки, повсюду прорезанные бледно-розовыми деревьями сакуры. С более близкого расстояния они, наверное, казались бы отдельными пятнами цвета, но отсюда, с острова, напоминали одно большое розовое облако из сладкой ваты, лёгшее на город и мягко протекающее между зданий. Или, возможно, это облако просто отделилось от своих собратьев с неба: отграниченные оранжевой полоской, над морем вишнёвых деревьев сейчас проплывали лёгкие сиреневато-розовые облачка, в своей нижней части переливающиеся тонкими пастельными тонами, а в верхней — сгущающимся серо-фиолетовым.        Впрочем, панорама весеннего города с блеском моря и сиянием неба не слишком-то интересовала Минато; гораздо больше его внимание сейчас привлекала Марибель.        Марибель стояла у ограды, держась одной рукой за сетку, и с задумчивым видом смотрела вдаль. Окутанная оранжево-розовым светом, она как никогда производила впечатление кого-то не от мира сего. Блики моря отражались в её тёмных глазах, придавая им новую глубину, ветер играл складками фиолетового платья и оборками белой шапочки, волосы развевались в наполненном светом и ароматами моря и сакуры воздухе. Задумчивое, одухотворённое выражение казалось каким-то внеземным — или, скорее, иномирным. Такое Минато чувствовал только во время своих "видений" с участием "фантомной незнакомки"... впрочем, учитывая, что этой незнакомкой была Марибель, неудивительно, что она же пробуждала в нём эти чувства.        Минато сидел на скамейке и украдкой поглядывал на Марибель. Прогулка от храма до школы отняла у него последние силы, и он, и без того целый день ощущавший себя ужасно не выспавшимся, был вынужден признать себя окончательно уставшим. Наверное, именно поэтому он не начинал важный разговор, за время дороги успевший оформиться в его голове в определённую мысль, которую он считал нужным донести до Марибель.       — Знаешь, — вдруг нарушила молчание Марибель — впервые с тех пор, как они ушли из храма, — как-то в этом году мне снилось, что я стою на крыше. Это была крыша самого высокого здания в районе Киото, где я сейчас живу. Там не было ограды, и я стояла прямо у края. Там было очень ветрено, очень высоко, так высоко, что у меня перехватывало дыхание. Я была загнана в угол, но я точно знала, что загнала себя в этот угол сама. Я хотела выманить на свет того, кто отравлял мне жизнь, и не сомневалась, что из такой ситуации ему также будет некуда бежать.        Всё это время она говорила, точно в трансе. Она будто ещё раз переживала то же, что пережила в том сне. Минато показалось это довольно жутким. И всё-таки он чувствовал, что несмотря ни на что должен дослушать эту историю до конца. Когда Марибель замолкла, он некоторое время подождал, а затем осторожно спросил:       — И чем это закончилось? Ты его встретила — своего мучителя? — уточнил он, когда Марибель повернула к нему голову.        Марибель смерила его долгим задумчивым взглядом. Некоторое время она молчала, а затем отвернулась и, прикрыв глаза, ответила:       — Встретила. Когда-то я уже рассказывала тебе, — продолжила она, открывая глаза и устремляя взгляд вдаль, — что мне однажды снился отвратительный сон, где нечто притворялось людьми, которых я люблю, и издевалось надо мной. Но тут... тут я точно знала, что это было не абстрактное чужое нечто. Это была она...        Минато выслушал Марибель, не понимая, что именно она пытается сказать. "Это всё звучит так странно, — думал он, — и так пугающе". И всё-таки ему казалось, что, помни он хоть чуть-чуть больше, он бы мог её понять. Мог бы...        Марибель вдруг быстро скосила на него глаза и совершенно неожиданно спросила:       — Кстати, когда у тебя выпускной?        Минато удивлённо моргнул: вопрос застал его врасплох. Он непонимающе воззрился на Марибель, но, не получив от неё никаких разъяснений, наконец, осторожно ответил:       — Завтра.        Марибель ещё несколько секунд смотрела на него... а затем подернула плечами и, усмехнувшись сама себе, отвернулась вновь.       — Уже завтра... Совсем взрослый будешь, — проговорила она и улыбнулась сама себе. — И все школьники, кроме твоих ровесников, будут называть тебя "Арисато-семпай" или "Минато-семпай"... Но ты, кажется, хотел о чём-то со мной поговорить? — спросила она, когда Минато поднялся со скамейки и стал медленно приближаться к ней, и её пальцы невольно сжались на изгороди.        Минато остановился в паре метров и кивнул.       — Верно, — подтвердил он и замолчал: он слишком ясно осознавал, что почувствует Марибель, услышав от него эти слова, и хотел оттянуть момент истины как можно дальше. Однако взгляд Марибель, вновь повернувшей к нему голову, заставил его продолжать. Минато сделал глубокий вдох и, чтобы не мучить их обоих, на выдохе выпалил: — Я думаю, что нам надо расстаться.        В следующий миг после роковых слов Минато наблюдал, как глаза Марибель распахнулись в шоке и неверии, а пальцы почти до побеления сжались на изгороди, так что проволока впилась в кожу на ладонях. Ещё несколько секунд Марибель смотрела в непроницаемое лицо Минато, пытаясь полностью осознать услышанное. Затем она в бессилии выпустила сетку из рук и, развернувшись к Минато полностью, опёрлась на хлипкую изгородь спиной. Даже притом, что лицо Марибель теперь было в тени, Минато ясно видел, как она побледнела, какой ужас отражается в её глазах, как болезненно и в то же время упрямо сжаты губы, словно она ещё не верит в реальность происходящего. В следующий миг Минато обратил внимание на движение её руки: та слегка дёрнулась, а затем потянулась к щеке, и Марибель себя ущипнула.       — Повтори, что ты сказал, — севшим голосом попросила она после этого действия.        Минато болезненно свёл брови на переносице. Это было мучительно больно — говорить такое ей, особенно после того, как он увидел, как сильно она не хочет это принимать, как сильно она хочет, чтобы это всё оказалось просто дурным сном. И всё-таки Минато резко выдохнул и сделал то, что она попросила.       — Я сказал, что думаю, что нам нужно расстаться.        Марибель склонила голову набок. Она смотрела на Минато, но выглядела так, словно перед ней был совершенно чужой человек, жестокий и враждебный, и её лицо было непроницаемо. Внезапно она вновь схватилась рукой за ограду, словно боясь, что не удержится без опоры, и, не сдержавшись, нервно хохотнула. Минато постарался удержать себя в руках, чтобы не подойти прямо к ней и не заключить её в объятья. А Марибель порывистым жестом закрыла лицо тыльной стороной ладони и, облизнув губы, с горькой иронией проговорила:       — А ведь я не верила... Оно сказало мне, что я на самом деле тебе не нужна, а я не верила... — Марибель сдавленно посмеялась. — Хотя ты говорил, что она говорила вздор, хотя ты тогда действительно верил, что это не так... Видимо, это и правда...       — Это и правда не так, — не выдержал и перебил Минато.        Марибель убрала руку от лица и взглянула на него уставшими, воспалёнными глазами. Минато сглотнул, будто надеясь, что так он сможет хоть немного успокоить сжавшееся при виде её муки сердце. До этого он думал, что сможет это выдержать, что сможет разорвать их висящую в воздухе связь одним махом, что так будет быстрее и проще смириться им обоим... но это оказалось просто выше его сил. Видя, как страдает Марибель от его действий, он почувствовал, что его буквально разрывает изнутри, и просто не выдержал. Именно поэтому он в следующий миг он сделал шаг к Марибель (та сильнее вжалась спиной в ограду) и твёрдо продолжил:       — Я понял, я начал доносить информацию совершенно неправильно. Я не виню тебя, если ты меня за это не простишь, — Минато невесело усмехнулся, — но знай: я имел в виду то, что сказал. Просто... — Минато осёкся и отвёл взгляд. — На самом деле, я говорю это заранее. На самом деле, я и сам не хочу расставаться — не тогда, когда мы только-только начали по-настоящему воссоединяться, — с чувством признал он и вновь взглянул на Марибель: та уже не вжималась в ограду в ужасе, а смотрела на него в напряжённом ожидании. Тогда Минато сделал глубокий вдох и заключил: — Просто я чувствую, что скоро настанет тот день, когда мы больше не увидимся, и я хочу, чтобы с того дня ты считала себя свободной.        Марибель нахмурилась... а затем горько улыбнулась.       — Ты говоришь так, словно снова собрался умирать, — прокомментировала она.        Минато удивлённо моргнул. Затем он растерянно нахмурился и медленно начал:       — Нет, умирать я не собираюсь... У меня ещё остались дела, которые я должен сделать... Я должен был сделать... что-то. Просто я по какой-то причине чувствую...        Минато не договорил. Марибель, услышав его, вдруг застыла с выражением осознания и буквально впилась в него долгим взглядом. Внезапно она вновь отошла к ограде и, закрыв лицо рукой, рассмеялась. Минато вздрогнул, но не от неожиданности: смех Марибель был пропитан горечью, словно она осознала какую-то ужасную вещь и корила себя за то, что была слишком беспечна, не осознав её раньше. Впрочем, судя по её словам, всё было действительно так.       — Так вот оно что! — воскликнула она, полуторжествующе-полуотчаянно. — И как я не догадалась, что... Да, у тебя и правда ещё есть незаконченное дело, — подтвердила она, убирая руку от лица. Её губы искривились в улыбке, когда она, отвернувшись, продолжила: — Очень-очень важное дело... А потом... а потом...        Марибель торопливо убрала руки за спину, но Минато успел заметить, как их забила мелкая дрожь. Марибель торопливо облизнула губы и, болезненно сведя брови на переносице, едва слышно прошептала:       — Теперь мне всё ясно... Ясно, что тогда случилось... И почему ты... — Марибель резко вздохнула, но скрыть всхлип не получилось. Шмыгнув носом, она срывающимся голосом заключила: — Да, всё ясно, всё так. Чудо, что мы вообще снова пересеклись...        Марибель замолкла. Минато, всё это время наблюдавший за ней в мучительном сострадании, протянул было к ней руку, но Марибель, краем глаза заметив его движение, остервенело замотала головой. Рука Минато застыла в воздухе, лишь чтобы в следующий миг безвольно опуститься одновременно с угрюмо поникшей головой. "Это слишком сильно травмировало её, — с сожалением признал Минато. — Я должен был сказать это как-то иначе... или не должен был этого говорить вообще..." — мысленно добавил он и неуверенно поднял глаза на Марибель: та всё ещё стояла напротив, болезненно щуря глаза с блестящими в них слезами. Минато чувствовал себя отвратительно, зная, что именно он заставил её плакать, и с каждой секундой всё больше сомневался в правильности своих выводов. Внезапно Марибель приняла небрежный вид и сухо переспросила:       — Значит, ты говоришь, что это всё ради того, чтобы я чувствовала себя свободной?        С этими словами она повернулась к Минато и смерила его вопросительным взглядом. Минато поколебался несколько секунд, вспоминая свои же слова, прежде чем кивнуть. Тогда Марибель вновь отвела взгляд и, тяжело вздохнув, заметила:       — А он из того сна говорил то же самое... Что я должна всё отпустить, и тогда смогу жить спокойно...        Минато на это ничего не сказал. Марибель отвернулась, поэтому не могла заметить его выражения, — но если бы она хоть краем глаза взглянула на него, она бы со своим опытом общения с Минато, несомненно, сумела прочитать по его лицу какие-то обрывки того вихря мыслей и эмоций, который захватил его после так небрежно брошенных ею слов...        Но Марибель не смотрела на Минато. Именно поэтому для неё стали неожиданностью его следующие действия.        После довольно долгого молчания Минато вдруг сделал шаг в её сторону. Остановившись напротив, он убрал руки в карманы и, наградив её неожиданно серьёзным взглядом, поинтересовался:       — Марибель, ты помнишь, чего от тебя хотела Ренко?        Услышав имя подруги, Марибель вздрогнула, а затем быстро повернулась к Минато и растерянно нахмурилась. Он смотрел на неё спокойно и в то же время выжидающе, но при этом ни словом не поторопил, давая время на осознание. Осознание того факта, что за эти два дня она ни разу не упомянула имя своей лучшей подруги.        Едва глаза Марибель распахнулись в удивлении, Минато слабо улыбнулся, поняв, что она прочувствовала важность этого вопроса. И всё-таки Марибель явно колебалась, когда неуверенно спросила:       — А ты... помнишь, чего от меня хотела Ренко?..        Минато прикрыл глаза и, пожав плечами, кивнул.       — По крайней мере, с твоих слов, — пояснил он и вновь открыл глаза, лишь чтобы увидеть на лице Марибель смесь неверия и надежды. Минато улыбнулся и заметил: — Правда, я пока не очень понимаю, при каких обстоятельствах ты их сказала: это произошло в каком-то странном месте с ужасным интерьером, похожим на какой-то зал... суда?.. Но, — продолжал Минато, делая ещё один шаг к Марибель, — хоть я не помню точно, что это было, я помню достаточно, чтобы понять, насколько это было важно. Ну же, Марибель, — обратился он к ней снова, последним шагом сокращая расстояние, отделявшие их друг от друга, до жалких десятков сантиметров, — вспомни, пожалуйста: чего от тебя хотела Ренко?        Марибель замялась. Минато хорошо видел, что она прекрасно всё помнит, но колеблется, боится сказать роковые слова, которые могут стать аргументом против её нынешнего упрямства. И всё-таки под спокойным выжидающим взглядом Минато она не выдержала и, опустив глаза в землю и сделав глубокий вдох, начала:       — Ренко хотела, чтобы я выбралась из того места...        Минато кивнул.       — А ещё? — подогнал он.        Марибель подняла на него полные муки глаза. Несколько секунд она молчала, прежде чем по её щеке скатилась слеза и она совсем тихо продолжила:       — Чтобы я вернулась в наш мир. А ещё... а ещё... чтобы я...       — ...не сдавалась и двигалась вперёд, — в унисон заключили Минато и Марибель, первый — спокойно и уверенно, вторая — нехотя, сквозь слёзы.        Марибель торопливо поднесла руку к глазам и принялась остервенело тереть их рукавом. Минато слабо улыбнулся. Не отводя от неё взгляда, он продолжил:       — Ты сама же облекла в слова желание дорогого человека, а потом целый год упрямо стояла на месте, постоянно оглядываясь на прошлое. Я понимаю, что не мне тебя винить, — со вздохом продолжал он и опустил глаза, вспоминая свою биографию, а затем решительно заключил: — но я всё-таки хотел бы, чтобы ты наконец-то смогла пойти этой дорогой и отпустить прошлое хотя бы в моём лице.        Марибель выслушала его и горько улыбнулась.       — Легко тебе говорить — "отпустить прошлое в твоём лице", — невесело проговорила она. — В твоей-то ситуации я для тебя сейчас почти незнакомка, о которой есть лишь какие-то хаотичные огрызки воспоминаний...       — Ошибаешься, — вдруг тихо, но решительно возразил Минато. Марибель вздрогнула и в удивлении моргнула, когда он поднял на неё глаза и неожиданно серьёзно продолжил: — Даже десять минут назад, когда я в первый раз сказал, что нам надо расстаться, это было вовсе не легко. Весь этот месяц, что мы с тобой не виделись... Я не помнил тебя, но я, кажется, продолжал тебя любить, — признался он и всё-таки сделал ещё один шаг к Марибель — теперь уж точно финальный, превративший десятки сантиметров между ними в единицы. И, глядя в лицо разрываемой эмоциями Марибель, Минато продолжал: — Да, я весь этот месяц чувствовал, что мне тебя ужасно не хватает. Теперь же... Я всё помню. Ну, может, не совсем всё, — быстро поправился он. — Например, не очень понимаю, что это было за место, где мы впервые встретились, или что такого должно было случиться тридцать первого января. Но я помню много других важных вещей: я помню, как в самом начале мы с тобой, Мечтательница-сан, совсем не пересекались, потому что ты всё время была с Ренко, а я... с кем-то тоже был, — Минато нахмурился и, вопросительно взглянув на Марибель, уточнил: — Этот человек — Санада-семпай, да?        Марибель улыбнулась сквозь слёзы и кивнула.       — Санада-сан, да, — подтвердила она.        Минато кивнул.       — Я помню, как ты осталась одна, — продолжал он, — и как я принёс тебе горячий шоколад, чтобы хоть немного поддержать. Я помню, как в моей жизни случилось разом много каких-то ужасных вещей, — кажется, именно тогда что-то произошло с Санадой-семпаем — и как мне на выручку пришла ты, как обняла меня и сказала, что мне нечего бояться, что ты меня поддержишь, как я до этого поддержал тебя. Я помню, как ты помогла мне вернуться к жизни и как этому радовались наши друзья. Я помню и их: Марти, который казался беспечным и любил фривольные шуточки, но при этом был очень умный и очень несчастный; Хину, которая долго страдала от амнезии, которая обожала азартные игры и умела очень долго не моргать и которая очень любила тебя...       — Когда ты говоришь это в таких словах, мне ещё более неловко... — пробормотала Марибель в смущении, явно в красках вспоминая отношение Хины к ней.       — ...я помню Дею, которая была девочкой, но выглядела, как мальчик, и мы все обращались к ней, как к мальчику, хотя все всё знали; я помню Ёшики, который был иногда немного грубоват и прямолинеен, но который при этом был очень и очень хорошим другом. Но лучше всех, — Минато глубоко вдохнул, — я теперь помню тебя и всё то, что было между нами. И то, как ты очень долго рассказывала мне о том, какой я хороший, прежде чем признаться мне в любви. И то, как я после этого тебя поцеловал, а ты потом убежала со словами, что тебе нужно прийти в себя...       — Это было ужасно глупо... — прокомментировала Марибель с кривой улыбкой и отвела взгляд в смущении.       — ...И то, как мы начали официально встречаться, — это я тоже помню, — продолжал Минато, словно не слышал её слов. — И я помню, как я в какой-то момент ужасно боялся тебя потерять, а потом ты пришла ко мне ночью, и я рассказывал тебе о тех десяти годах после смерти моих родителей. И то, что ты той ночью осталась у меня, я тоже очень хорошо помню.        От последних слов Минато всё-таки не выдержал и слегка покраснел. Впрочем, это не шло ни в какое сравнение с ярко-пунцовым лицом смущённой Марибель, нервным жестом сжимающей и разжимающей пальцы. Не давая ей что-то вставить, Минато спешно продолжал:       — Ещё я помню, как мы с тобой уже расставались "навсегда" — и как спустя месяц ты оказалась под окнами моего общежития. А потом, я помню, был январь — и мы часто с тобой ходили вместе по городу, говорили о всякой ерунде, из которой я помню что-то отрывками, — например, как ты в торговом центре рассказывала, что последний раз видела родителей на похоронах бабушки и дедушки и что они тогда похвалили тебя за то, что ты поступила в университет. Или я помню, как как-то ночью ты сказала, что, если бы у нас родилась дочка, ты бы назвала её Юки, а моего сына ты видишь только с именем Макото...       — Э-это уже совсем смущающе... — не выдержала и перебила краснеющая Марибель.        Ненамного менее краснеющий Минато быстро кивнул и сказал:       — Согласен. Но я сейчас веду не к этому. Я веду к тому, — Минато перевёл дыхание, не привычный так долго говорить, и, заглянув Марибель в глаза, уверенно положил ей руки на плечи, прежде чем объявить: — что теперь я помню о нас с тобой слишком много, чтобы мне было легко говорить о расставании. И всё-таки, — Минато с болезненным видом зажмурил веки и тихо заключил: — я всё ещё чувствую, что нам надо будет расстаться.        Марибель промолчала. Минато открыл глаза и пытливо взглянул ей в лицо: она отвела взгляд и закусила нижнюю губу, будто боясь не сдержать всего потока слов, который рвался из неё, пока из её глаз вовсю текли предательские слёзы. Ей явно стоило больших усилий держать себя в руках, но Минато не мог точно сказать, что именно она сдерживает: слова сожалений или нечто иное, более весомое и более пугающее. Единственное, что ему было очевидно: эти слова разрывают её изнутри.        От одного взгляда на неё в таком состоянии у Минато сжималось сердце. Не до конца осознавая, что делает, Минато отпустил её плечо, лишь чтобы в следующий миг протянуть руку к её лицу и мягким жестом утереть слезу с её щеки.        Марибель подняла глаза на Минато и с какой-то мольбой взглянула ему в лицо. Пара секунд — и Марибель поднесла ладонь к глазам и принялась торопливо утирать слёзы, причём активнее с той стороны, которой не касался Минато, точно боясь случайно задеть его руку своей. Она будто всё ещё не могла до конца поверить, что Минато перед ней — тот самый Минато, с которым ещё месяц назад она могла говорить буквально обо всём, а не какой-то чужой человек, которому может быть неприятно её случайное прикосновение.        Минато проследил за её действиями и слабо улыбнулся. В следующий миг он без лишних слов погладил её по щеке, а затем мягко обхватил её лицо обеими ладонями и аккуратно приподнял, заставляя смотреть себе в глаза.        Марибель затаила дыхание. Минато будто впервые за очень долгое время видел её глаза так близко — эти тёмные, загадочно блестящие глаза со стоящими в них слезами, слегка покрасневшие и очень усталые, полные боли, мучительной надежды и безграничной нежности одновременно. Глядя в эти глаза, Минато буквально растворялся в них; ему совершенно не хотелось причинять их обладательнице боль, а вместо этого хотелось обнять её, прижать к груди и утешить. Ему ужасно хотелось защитить эту сильную и одновременно хрупкую девушку от всех невзгод, выпавших на её долю, а не добавлять ей новых... Но каким бы благим ни было это желание на первый взгляд, Минато чувствовал, что, сейчас поддавшись ему, он не сможет спасти её по-настоящему. Этим он лишь даст ей обезболивающее с временным эффектом — он же, если действительно любит, должен дать ей полноценное лекарство, горькое, но действенное.        Именно поэтому Минато посерьёзнел и, глядя Марибель в глаза, тихо, но решительно заговорил:       — Марибель, я понимаю, что это очень больно. Ещё лучше я понимаю, насколько это сложно — отпустить и жить дальше. И всё-таки я бы очень, очень хотел, чтобы ты не повторяла моих ошибок; чтобы, когда придёт время, ты не замыкалась на тех днях, когда мы с тобой были счастливы, чтобы ты могла по-настоящему наслаждаться жизнью, даже если в ней не будет меня, — а я прекрасно вижу, что ты из тех людей, кому сложно отпускать прошлое...        Минато отвёл взгляд и горько усмехнулся. Затем он вновь взглянул на Марибель: та не прерывала его и слушала со всем вниманием, но по её щекам не переставая текли слёзы. Минато слабо улыбнулся и, вновь утерев их, мягко проговорил:       — Ты иногда такая сентиментальная, Марибель...        Марибель всхлипнула и обиженно поджала губы.       — Ну извини, мистер "Прочитай-моё-настроение-по-мельчайшим-оттенкам-моего-покерфейса", что я у тебя такая эмоциональная... — пробурчала она, явно силясь изобразить беззаботную перепалку — и не менее явно провалившись в этом из-за безудержных слёз.        Минато нежно улыбнулся. Убрав прядь волос, выбившуюся из её причёски, с её лица, он мягко проговорил:       — Ну, твоя эмоциональность — одна из причин, по которым я тебя так люблю... поэтому я вовсе не против. Гораздо важнее... — Минато ещё сильнее приблизил своё лицо к ней и вернул в выражение серьёзность. — Я хочу знать: ты меня сейчас услышала? Ты поняла, чего именно я от тебя хочу?        Марибель вновь всхлипнула. В следующий миг она широко улыбнулась сквозь слёзы и без запинки ответила:       — Да: ты хочешь, чтобы даже после нашего расставания я жила и была счастлива. Теперь, когда ты сказал мне это напрямую, я просто не могу предать твоих ожиданий, верно?.. — смущённо уточнила она.        Минато улыбнулся: он видел, как тяжело ей дались эти слова и в то же время как сильно она хотела не разочаровать его. И, зная Марибель, Минато не сомневался, что она действительно приложит все силы, чтобы следовать его завету. Так же, как она уже год не сдаётся и верит в возвращение Ренко.        В следующий миг Минато вздохнул и, прикрыв глаза, мягко прижался лбом к её лбу. Чувствуя, как Марибель от неожиданности перестала дышать, он прошептал:       — Рад слышать... Надеюсь, когда мы расстанемся, постепенно ты перестанешь меня любить — но не перестанешь меня помнить...        Некоторое время Минато ощущал её неровное, отрывистое дыхание на губах, прежде чем она негромко усмехнулась. Минато слегка отстранился и открыл глаза: Марибель уже не плакала, на её измученном лице играла нежная улыбка.       — Я всегда буду помнить тебя и ценить воспоминания о нашем времени вместе, — пообещала она.        С этими словами рука Марибель потянулась к лицу Минато, чтобы в следующий миг аккуратным движением чуть отодвинуть его чёлку, почти невесомо задев подушечками пальцев переносицу и бровь. И Минато, хоть он, в общем-то, не очень любил, когда кто-то трогал его волосы, улыбнулся.        Ещё секунда — и они, не сговариваясь, приблизились друг к другу для поцелуя.        ...Потом они ещё долго, практически до темноты просидят на скамейке и проведут это время в оживлённых разговорах о том, где в городе они гуляли и что там делали, держась за руки и ни на секунду не выпуская ладони друг друга. Потом они ещё дольше будут бродить по улицам, пока не начнут валиться с ног от невероятной усталости, — и всё это время Марибель будет обнимать руку Минато и иногда класть голову ему на плечо. Потом, уже за полночь, Минато проводит Марибель до их обычного места расставания и подарит ей особенно долгий поцелуй на прощание. Но пока это всё не имеет значения.        Пока есть только они двое, крыша школы и поцелуй, скрепляющий их обещание.