fiery dawn

1 Полуденное солнце нещадно палило все живое. Растения увядали под дневной звездой, а вода из водоемов быстро испарялась, чтобы потом, дождем, возродить мертвую ссохшуюся землю. Шум густонаселенной деревушки плавно менялся на стрекот далеких сверчков, и в воздухе стояло невыносимое жужжание. Пыль разъедала и без того горячий воздух, и Гэндзи, идущий без своей стальной маски, яростно откашлялся. Теперь, после прохождения половины пути по пустой песчаной дороге, изредка рассекаемой машинами, он понял, что ненавидит это место и того, кто его сюда привел. Конечно, сначала ему было все равно, поэтому он согласился с тем омником. «Гэндзи, если мы пройдем из Шигадзе в Лхасу, мы выдержим один из самых тяжелых паломничеств, которые я совершал, ты хотел бы повторить его?», но теперь он просто неистово ненавидел все. Себя, своего навязчивого учителя, который нагло лезет с наставлениями, даже когда его не просят, а также это проклятое выжженное место, где кроме солнца и пыли нет ничего. Чему вообще может обучить или наставить путь в шестьдесят два километра по жаре? Но, невзирая на свое текущее состояние, киборг был немного рад такому проявлению эмоций. Ненависть и ярость, давно не просыпались в его карбоновом теле, и он вправду подумал, что разучился чувствовать. Мысль о том, что он под натиском неуправляемой злобы может сжимать кулаки и скрежетать зубами, а возможно даже ударить что-нибудь, грела его. Но он старался не думать о тепле. Сейчас все его тело молило лишь об отдыхе в холодной ванне, и освежающих напитках. Несмотря на его нынешний мощный организм, на все вставленные чипы для охлаждения систем, постоянный сброс горячего воздуха через круглые отдушины в теле, обливанию лица водой, солнце растапливало все его мысли в единый вязкий ком. Вода. Гэндзи облизнул пересохшие губы, и достал термос с водой из сумки. Сделав глубокий глоток, он с отвращением закрыл его крышкой, и сунул обратно. Вода была уже горячей. Его силы и так были на исходе, но сейчас… он полностью побежден. Жарой, пылью, шумом в ушах, начинающейся головной болью, всем. Он сошел с песчаной дороги, и бессильно опустился на колени в податливую траву. Едва различая в полупрозрачной пелене свои руки, Гэндзи вытер платком из сумки влажное от пота лицо и застыл, ожидая малейшего улучшения состояния. Тем временем его учитель - омник, с небольшой сумкой через плечо, стоял впереди неподалеку и ждал. У него не было органов дыхания, поэтому такой колючий воздух был ему не страшен. Но, не имея при этом потоотделения, он не мог естественным образом охлаждать свое тело. У него был выход горячего пара через клапаны под корпусом, но это приходилось выполнять самостоятельно, а значит, лишний раз проверять на выносливость свои системы. Дзенъятта решил перейти с парения на шаг, чтобы не нагружать свой едва выдерживающий жару стальной организм. Он тренировал свою выдержку и силу воли почти всю жизнь, совершал длинные и опасные паломничества, но сейчас даже он не мог выдержать такой температуры. Крупные песчинки даже попали внутрь его корпуса, и теперь мешали бесперебойной системе усердно выполнять свое назначение. Омник пошатнулся и двинулся в сторону страдающего парня. Его шаги были медленными и лишенными обыденной легкости, чтобы лишний раз не нагревать свое тело. -Гэндзи?... В ответ лишь молчание, разбавляемое монотонным жужжанием и стрекотом. Дзенъятта выпустил горячий пар через отверстия на плечах, и слегка нагнулся, закрывая спину своего ученика от солнца. -Гэндзи, все в порядке?- спросил он более громко, стряхивая пыль с сумки,- солнце скоро перестанет так сильно печь, идти будет легче, мы можем переждать в том доме вниз-з… Его голос протяжно прервался, и слабое свечение на лбу исчезло. Послышался громкий треск, и точки на его голове вспыхнули вновь. Омник решил больше ничего не говорить, чтобы не испытывать свои системы. Дзенъятта мягко коснулся плеча сидящего на земле и указал вперед себя, чтобы подбодрить, но вместо обыденного, как обычно делал его подопечный, молчаливого согласия, что все в порядке, почувствовал лишь раскаленный жар карбонового тела. Гэндзи медленно повернулся, и, не говоря ни слова, попытался сфокусировать свой взгляд на учителе, к несчастью ему это не удалось. -Кажется, я умираю,- сухо констатировал он, и без чувств упал лицом в пыльную траву. Весь мир вокруг на секунду замолк. Даже жужжащий шум в груди омника на секунду остановился. Учитель опустился на колени рядом с лежащим и повернул его лицом к себе. Лицо, покрытое шрамами, было залито нездоровым румянцем, а потрогав его, мощные сенсоры Дзенъятты, уловили тридцать девять градусов по Цельсию. Скорее с солнца, в тень. Звуки вокруг вновь возобновились, но к нему прибавилось отрывистое дыхание его ученика. Утомленный и без того омник действовал быстро; подхватив двумя руками бесчувственного Гэндзи, и, стараясь сбрасывать вспышки перегрева как можно чаще, он быстрым шагом направился к старому дому в низине, который приметил уже давно. Путь был тяжелым для систем омника несущего на руках размякшее тело. Каждую секунду, Дзенъятта опасался, как бы его тело не отказало в работе и не выдержав напряжения отключилось погребя под собой того кого хотел отчаянно спасти. Но что-то будто держало его на грани. Он чувствовал с каждым шагом, что сил категорически не хватало, и что возможно этот шаг будет для него последним. Путь чуть больше пятисот метров он преодолел, выпустив около шести струек горячего пара. По обычным среднестатистическим показателям, это было очень много. Но, тем не менее, все прошло на удивление гладко и через восемь с половиной минут его ноги привели его к старому двухэтажному дому, за которым величаво разросся густой шелестящий сад. Парадная дверь в дом была настежь отворена, и омник без стука вошел в помещение, из последних сил сдерживая тяжелого ученика. -Добрый день, здесь есть кто-нибудь? Слабое журчание и стук стали ему ответом. Войдя глубже в дом, Дзенъятта как можно бережнее уложил своего ученика на прохладный пол и бегло осмотрел залы. Дом был заброшенным и неиспользуемым, как казалось, уже несколько десятилетий, жар полудня не мог добраться сюда, а овражная местность слабо обдувала первый этаж дома нежным ветром. Единственная проблема, которую обнаружил омник, это затхлый запах, который царил здесь. У него не было носа, чтобы почувствовать его, но зато его старые сенсорные системы смогли определить состав и концентрацию воздуха помещения. Круглые сферы на его шее засветились мягким золотым светом, освещая половину большой залы, в которой лежал его ученик. Омник наклонился над спящим, и металлическая рука нежно коснулась разгоряченного лица киборга. Температура все еще высокая. Покопавшись в сумке парня, он нашел широкий платок и термос с водой. Протерев грязное от пыли и пота лицо ученика, он застыл, рассматривая многочисленные шрамы и ожоги. Он не знал, как помочь его страдающему подопечному, он не знал, как долго сможет быть в сознании, имея в корпусе тела, тормозящие его процессы песчинки и камни. Дзенъятта не имел ни малейшего понятия, что происходит с Гэндзи, ведь столкнулся с такой ситуацией впервые, он не был полноценно знаком с человеческим организмом. А очищение и сканирование систем было слишком длительным занятием, и он мог перезагружаться в течение получаса, что могло пагубно повлиять на жизнь зависящего от него ученика. В этот момент, все еще чувствуя свое полнейшее бессилие во всех сферах текущего положения, его ученик громко откашлялся. Гэндзи слегка приоткрыл глаза и невидящим взором уставился в потолок. Его сухие губы слегка шевелились, произнося слова на неразборчивом языке. Дзенъятта инстинктивно приподнял голову Гэндзи, и полил его лицо водой из термоса. Получив немного влаги, киборг вновь провалился в глубокий болезненный сон. -Ох, Гэндзи, подожди, я сейчас что-нибудь придумаю. Омник нерешительно поднялся. Смятение охватывало все его сознание. Дзенъятта вытряхнул вещи из двух сумок, и осмотрел содержимое. Никаких мягких вещей, ни лекарств. Ничего такого, что могло бы распознать болезнь и излечить. Он ненадолго потерял привычное спокойствие и задумался. Сейчас самое важное - предоставить Гэндзи покой, источник живительной влаги и свежий воздух. Быстрыми и ровными движениями он подложил под голову своего ученика две пустые сумки, в качестве подушки. Но их было недостаточно для полноценной подушки. Омник осмотрел весь дом, но не нашел ни куска хорошей ткани. Вся найденная ткань была либо слишком грязна для использования, либо была сырой и заплесневелой. Тогда Дзенъятта обратил внимание на свои ноги, на которых были потрепанные и слегка пыльные штаны, но они были мягкими и возможно подошли бы на роль подкладки. Он замешкался. Конечно, ему нечего было скрывать под ними, омник просто чувствовал какое-то физическое родство с людьми, если был одет, хотя бы частично. «Почему же я думаю так поверхностно, сейчас это абсолютно неважно», подумал Дзенъятта и решительно отбросил все сомнения по этому поводу. Если такая мелочь могла помочь Гэндзи, то он, конечно же, снимет их, чтобы облегчить страдания своего ученика. Развязав пояс из красных нитей и своего кабеля для подзарядки, он быстро снял с себя штаны, и подложил под голову Гэндзи, стараясь уложить его на менее грязные места. Проветривание помещения было неплохой идеей, как казалось Дзенъятте, и, сбрасывая температуру выпуском пара, он подошел к парадной двери, в которую вошел с Гэндзи некоторое время назад. Дверь, ведущая на холм, открывала чудесный и умиротворенный вид отсюда, и солнце теперь не казалось бичом, который привел утомленных путников сюда. С трудом оторвавшись от вида, омник подошел к закрытой двери в глубине дома, которая судя по всему, вела в тот большой сад. Дзенъятта мог слышать за дверью мелодичное пение, тихое журчание, а также шелест деревьев и, впав в размышления, остановился, держа руку на ней. Будто все самое прекрасное находится за этой дверью, и он может выйти и насладиться им, и возможно помедитировать после очищения корпуса. Будет сидеть и размышлять до пения самой последней дневной птахи. А потом он взглянет на небо поздно ночью и, лежа на земле, в восторге рассматривать холодную луну. Краше ночного неба над Азией нигде не найти. Звезды здесь самые прекрасные. Но он отвлекся на свои мечтательные мысли. Дзенъятта забыл, что нужен Гэндзи. Он должен, наконец, запомнить, что самое прекрасное сейчас, это его страдающий ученик. И ему нужна ему помощь. Звенящая тишина и болезненное дыхание за его спиной немного растормошили омника, и он, быстро распахнув дверь, впустил немного свежести в сырое помещение. Теперь вода. Взяв пустой термос, он вышел в сад через только что открытую дверь. Источник воды находился в центре сада и был окружен толстыми деревьями и пышными кустами. К нему вела деревянная лестница с покосившимися перилами по бокам. Дзенъятта встал на край лестницы и внимательно всмотрелся в темный водоем. Водоем был мутноватым и илистым. Из-за отсутствия ухода пруд наполнился улитками, сидящими на толстых, выпирающих из под воды, корнях деревьев. Дзенъятта искренне надеялся, что это не единственный источник пресной воды. Поискав глазами источник тихого глухого стука, который робот слышал еще до выхода в сад, он обнаружил спрятанную за кустами шиповника ржавую колонку. Она тихо била подземным источником, привлекая чистой питьевой водой маленьких разноцветных птиц, которые сидели за колючими кустами и пели звонкие и мелодичные песни. Дзенъятта был бы очарован и захвачен такой прекрасной летней картиной, но он решительно не отвлекался. Первый раз за много лет он решил пренебречь своими же советами и поспешить. Омник подошел ближе к колонке и аккуратно нажал на рычаг, распугав большую часть птиц. Несмотря на ржавый вид колонки, и ее ужасный скрип, влага после небольшой задержки хлынула из крана, широкими волнами разливаясь по мягкой мокрой земле. Прозрачная. Дзенъятта почувствовал огромное облегчение и поднес пустой термос,наполнив его доверху холодной водой. После этого омник отпустил рычаг, и тот с резким скрипом поднялся в исходное положение, вернув в сад обычные звуки птиц и журчание. Вернувшись в старый дом, омник сел возле ученика и первым делом намочил платок, который киборг все время сжимал в руках, холодной водой, пролив пару живительных капель на дощатый пол. Тщательно протерев потное лицо киборга, Дзенъятта поместил влажную ткань на его горячий лоб. Аккуратно приложив термос к губам ученика, он дал ему попить и немного отстранился, давая ему больше пространства. Состояние Гэндзи немного улучшилось, он перестал тяжело дышать и издавать хрипы. Теперь он просто глубоко спал, изредка прося воды движениями губ. Омник не отходил ни на минуту, сидя возле Гэндзи, и охраняя его сон. Как только его подопечному стало немного лучше, и его температура упала до стандартной отметки, омник быстро просканировал свои старые системы на работоспособность. После снижения температуры и отсутствия резких движений, почти все пришло в норму. Разве что только камни, которые мешали некоторое время назад, все еще находились в корпусе, но он решил заняться внутренним прочищением позже. Сейчас безопасность Гэндзи- его главная обязанность и сильно отвлекаться и отходить от него неприемлемо и даже опасно. Дзенъятта успокоился и начал чтение толстой книги в потрепанном переплете, что нашел здесь, часто поглядывая на лежащее рядом тело ученика. Закатное солнце ушло с небосвода, не сумев коснуться жаром дома под холмом. Звонкий сад, до этого увлекавший мелодиями и журчанием, смолк, оставив после себя лишь воспоминание в памяти Дзенъятты. Теперь сад просто печально переливался журчанием и шуршал крепкими ветвями деревьев. Ветер слабыми порывами залетал в раздвижную дверь и трепал музыку ветра, висевшую почти у низкого потолка. Спокойствие вечера расслабило омника, и тот поднялся на ноги. Сферы на его шее ярко вспыхнули, и омник решился на поиски большего источника света в этом доме. Пошарив по стенам, он нашел металлический щиток, со значком электричества. Послышался звук переключателей, и комната осветилась мягким желтым светом лампы, которая низко висела в центре комнаты. Около щитка Дзенъятта задел ногой низкий столик из темного дерева и вытащил его в центр комнаты, прямо под теплый свет лампы. Усевшись за стол, рядом с лежащим учеником, он погладил его по плечу, как бы подбадривая, и продолжил чтение под тихий стрекот сверчков из сада. *** Гэндзи проснулся от парализующего холода. Едва приоткрыв тяжелые веки, он, различая лишь неясные очертания помещения, с усилием всматривался в густую тьму. Память парня намертво отшибло, он помнил лишь жару и пыль. Где он находится? Как давно? Как он попал сюда? Паника тяжелым комом разрослась у него внутри, ударяя по стенкам мозга сильной болью.Парень правой рукой нащупал свой меч рядом и несильно сжал рукоять. Внезапно загорелся свет, и глаза Гэндзи плотно сомкнулись. Позади него послышался глухой удар чего-то металлического. Сжимая одной рукой меч, он понял, что не в силах пошевелиться. Ужас сковал его тело, и он застыл в ожидании чего-нибудь, что может хотя бы призрачно намекнуть на его участь. Но вдруг, будто из неоткуда, теплая ладонь слегка погладила его по плечу. Это прикосновение, такое простое и обыденное, но в то же время полное нежности и заботы, сразило Гэндзи наповал и подействовало на него так же, как удар тяжелым предметом. Он вздрогнул, а Дзенъятта на миг остановил поглаживания и наклонился над лицом парня, внимательно в него всматриваясь. Наконец он поднялся в исходную позу и продолжил чтение, держа правую руку на плече ученика. Стараясь больше не выдавать свое бодрствование, Гэндзи напряг все свои осязательные органы чувств, чтобы максимально прочувствовать это прикосновение и близость. Это было очень приятно. От плеча умиротворение и спокойствие разлилось по телу, наполняя его мелкой дрожью. Холод ушел. Он приоткрыл глаза, и, сфокусировав зрение, увидел перед собой сидящего боком омника. Тот слегка согнувшись, сидел за столом, и едва дотрагивался плеча ученика. Раньше парень не обращал внимания на его дружественные прикосновения. Когда они впервые встретились, омник хотел пожать ему руку, как принято у людей. Но он тогда не ответил взаимностью и просто сложил руки на груди. Кажется, он даже расстроил своего будущего наставника, но тогда сей факт неслабо позабавил чёрствое сердце киборга. Щеки Гэндзи вспыхнули от стыда и воспоминаний. Он решил извиниться за все, когда придет в полное сознание и обдумает слова. Решив так поступить и немного успокоившись, он начал изучать учителя. Гэндзи увидел красные провода, соединяющие части тела Дзеньятты. Изящная голова на не менее изящной шее, тихо гудящая грудь и взгляд Гэндзи будто бы ненароком скользнул ниже, к бедрам, на которых отсутствовали желтые штаны. Он снова вспыхнул и почувствовал легкий жар своей спиной. Но краем глаз он увидел знакомую желтую ткань под головой. Он понял за все время их путешествий, что Дзенъятта относится к своей одежде примерно так же, как Гэндзи относится к вставной пластине на своем лице. А он снимает ее только в самых экстренных случаях, не показывая обычно свое испещренное шрамами лицо. Неужели он считал своего грубого ученика экстренным случаем? Гэндзи продолжил рассматривать омника. Небольшие потертости на локтях, и изгибах рук, плечи с небольшими механическими повреждениями. А также тонкие пальцы, слегка согнутые, сейчас касались его. Вся забота и нежность в этот момент отдана Гэндзи. Он ощущал ее. Киборг не просил об этом и не мог поверить в это. Может, он спит? Может быть, он умер, раз он ощущает сейчас нетипичные для своего тела чувства к своему наставнику? Он считал, что он всего лишь оружие, которое можно выкинуть после его поломки. Но все, что он сейчас видел и ощущал, доказывали ему обратное. И Гэндзи бы точно никогда не подумал, что тот к кому он так пренебрежительно относился, поможет ему. Зря он недооценивал своего учителя. Зря он грубил ему и не обращал внимания на его советы. Никто и никогда так не заботился о нем.Даже Ангела Циглер, которая спасла его жизнь, боялась прикасаться к нему лишний раз. А ведь она была нитью, соединяющей его жизнь с остальным миром. Но девушка опасалась необузданной ярости, которую, однажды, она случайно увидела в палате, где он находился. Его раздражало его плохо слушающееся тело, и тогда разбил половину дорогостоящего оборудования, размахивая своим окровавленным кулаком. И перед тем как успокоиться, он увидел ее взгляд полный ужаса и жалости. Ему было очень больно, и эта боль появилась вовсе не от потери литра крови. Тогда-то он и понял что теперь он не человек. Все видят в нем лишь орудие убийств. И вел себя в соответствии с оружием. Теперь он не был уверен в своей установке. Это касание, полное невидимой любви, было очень настойчивым и горячим, оно растапливало сердце и заставляло испытывать дикие муки совести о том, что он причинил всем так много боли. Парень чувствовал ее всем своим существом, и это расстроило его. Со стыдом и сожалением он уснул, видя во сне самые горестные воспоминания из жизни.