Красная спираль

Вопреки всеобщему мнению о семье с профессиональной преемственностью, Учиха не «теснились» всей своей многочисленной роднёй в каком-нибудь бесконечном особняке. Нет. Они жили достаточно обособленно друг от друга – семьями или по одиночке – в просторных квартирах в центре города. Впрочем, в большинстве своём все родственники в большей или меньшей степени являлись соседями, поскольку респектабельных районов в городе всего два, и расстояние между ними почти так же не велико, как и от любого из них до центральной площади. Если точнее, их граница – небольшая речка с живописными или сугубо утилитарными мостиками и парком вдоль неё же. Основная часть клана Учиха жила в «Тигре», как прозвали Западный район в народе, остальные в «Драконе» и других частях города. Главная семья клана – родители Саске – не смущались стереотипов, живя в высотке в квартире с лучшим видом на парк. Саске помнит, какое яркое впечатление на него производил этот вид, особенно в закатное время. Вернувшись со службы, мужчина увидел его лишь однажды и с тех пор закрывал шторы не менее чем за час до захода солнца. Смотреть на кроваво-красное, будто полыхающее зарево было невыносимо больно. Саске просил высадить его метрах в ста от ворот на территорию при доме (как и полагается в таком месте, был и охранный пост), однако начавшийся, хоть и мелкий в пыль дождь нарушил планы на успокаивающую прогулку. Мужчина уже не один раз подумал, что можно говорить и делать, а чего лучше не стоит; что он хочет узнать и что придётся спросить «из вежливости». Но оказалось трудно подготовить себя к главному – встрече с дорогими людьми. Родителями, воспитавшими его так, как считали нужным. И кто скажет, правильно они это сделали или нет?.. И в то же время это встреча с людьми, которые, вероятно, замешаны в невероятных масштабов коррупционной схеме. На охранном посту Учиха опустил стекло и представился, указал, к кому приехал – и через минуту его автомобиль проехал дальше. Генма упрямо решил высадить его у подъезда, хотя Саске и согласился только после заверений, что распознавание лиц определит на него лишь пару мелких краж и угон по малолетке – никаких связей с якудза. Было странно сидеть в этой машине (зарегистрированной, к слову, на «TreeLeaf») без тараторящего, или хотя бы молчащего Наруто. Отставник и не заметил, как прочно парень влился в его жизнь, не давая соблюдать дистанцию, плюя на субординацию «и прочие заумные словечки, мешающие нормальному человеческому общению». Мужчина неопределённо усмехнулся, захлопывая дверцу машины. О памятной ночи Саске старался не думать, задвинув воспоминания подальше. Наруто был пьян, каким бы клише это ни было, а он сам… Он сам не желал разбираться в собственных причинах, боясь увязнуть в этом ярком – и в то же время таком тёмном – человеке как Узумаки Наруто. Отставник и не заметил, как поднялся на нужный этаж и уже давит на кнопку звонка. По ту сторону двери раздаётся мягкое «ди-линь». Дверь в квартиру ему открыла служанка и, поклонившись, провела через тёмно-серую прихожую со скрытым стенным шкафом для верхней одежды и будто бы обесцвеченным дубовым комодом для обуви и мелочей вроде перчаток и шнурков, над которым висело прямоугольное зеркало в строгой тонкой раме. Олицетворение всей квартиры – Фугаку Учиха никогда не любил цвета. Говорит, они отвлекают. «Жизнь сама по себе серая, только по тону разная». Младший сын далеко не сразу понял смысл этой фразы и сейчас задался вопросом: а понимает ли её Итачи, затеяв своё расследование? Определённо да. Он хочет доказать, что и Учиха не такие «белые», какими их считает общество. Такой была вся квартира – от снежно-белого до антроцитово-чёрного. Немногими цветными пятнами стали корешки книг в кабинете и библиотеке, фрукты в миске на открытой кухне и два больших аквариума, отгораживающих от прихожей просторную гостиную. Рыбки внутри плавали тоже чёрно-белые и только шесть золотых. Саске в детстве был уверен: папа очень расстроился, когда узнал, что водоросли бывают только цветными. В гостиной, у большого окна напротив проёма между аквариумов расположились мягкие кресла и диван с журнальным столиком между ними. Присев на широкий белый диван, обитый бархатистой тканью, Саске оглянулся по сторонам, подмечая новые детали, каких было немного: сменились торшеры, появился цветок в вазоне… новая рама на одной из грамот на стене. Приглядевшись, он понял, что это документ о блестящем окончании Итачи полицейской академии. Отставник спросил об этом у ещё не успевшей уйти горничной, и та, неловко замявшись, ответила: – Господин… хотел поправить её, потому что она криво висела, но случайно уронил… Распорядился новую заказать. Саске махнул рукой, «отпуская» женщину позвать мать. Что ж, Итачи добился от их вечно спокойного отца срыва – он наверняка разбил именно эту грамоту сам. Вскоре пришла госпожа Учиха – изысканна и аккуратна, как и всегда. Она уже облачилась в парадное иссиня-чёрное платье, подчёркивающее аристократическую бледность её кожи и стройность фигуры мягкой струящейся тканью. Пусть на нём также практически не было цвета, но асимметричный лиф с объёмными складками на бретелях делал платье особенным и запоминающимся, но при этом элегантным и непошлым; волосы собраны в низкий хвост, и ни одна прядь не выбивается из причёски. Женщина мягко улыбнулась, приветствуя сына, но несмотря на внешнюю сдержанность, была до слёз счастлива видеть Саске – это читалось во взгляде влажных глаз. Об Итачи она предпочитала не говорить, но когда отставник на пробу упомянул вскользь брата, её лицо стало, словно посмертная маска – всего на миг – и в разговоре она зацепилась за другую часть предложения. Избегает упоминания и обсуждения старшего сына. Стыдится. Боится. Саске не настаивает, больше не пытается вывести диалог на брата. Они болтают о ерунде, о новой работе Саске (никаких подробностей, разумеется), об отце, «застрявшем» в кабинете на телефоне… Солдат рад был услышать семейные новости: его кузина на днях родила двойню, а её младший брат поступил в военную академию на разведчика – где в своё время отучился и сам Саске. Наконец, Микото задала явно волнующий её вопрос: – Тебе там нравится? Мужчина помедлил с ответом, решая это в первую очередь для себя. – Да. Мне нравятся мои коллеги, мой наниматель также хорошо ко мне относится, – даже больше, чем просто «хорошо». – Я… доверяю им, мама. Лицо женщины осветила робкая счастливая улыбка, а в глазах снова застыли слёзы – то ли от всё того же счастья, то ли от того, что её сын нашёл своё спасение не в своих родных по крови. Но уже через миг эта улыбка потускнела: в коридоре послышались шаги, и вскоре в комнату вошёл нынешний глава клана Учиха. – Здравствуй, сын, – короткий кивок. Саске поднимается с места и отточенно кланяется: – Здравствуй, отец. Фугаку сел во второе кресло и только тогда сели и остальные. – Знаю, ты работаешь охранником какого-то юного бизнесмена, – он не спрашивал, а констатировал, используя типичное для себя «знаю» вместо обычного «слышал», используемого большинством людей. Вероятно, от Шисуи. На удивление, во фразе пренебрежения или недовольства прозвучало меньше, чем ожидалось. Саске стойко выдержал последовавшую паузу, после чего отец, указав взглядом на руки сына, всё же спросил: – Что это? – Мой наниматель внимателен к своим работникам, – предпочтя не развивать эту тему дальше, он поспешил задать вопрос, который не задать было бы подозрительно. Да и интересно, что же ответит отец: – Что с Итачи? – А ты не слышал? – лёгкий излом брови, выражающий сомнение. – Никогда не считал слухи достоверным источником информации. – Но в этот раз они правдивы: Итачи оказался дезертиром, – Саске уколол выбор термина, хотя Фугаку, вероятно, выбрал его как более близкий к профессии младшего сына-военного. Глава семьи заметно помрачнел, и отставник с удивлением понял, что отцу больно от такого предательства со стороны старшего сына – опоры семьи и логичного наследника рода. Впрочем, мужчина быстро вернул самообладание – будто наваждение спало – и поднялся, обозначая конец «аудиенции»: – Я рад, что ты нашёл для себя дело. Спустя час стали прибывать другие близкие члены семьи, в том числе Шисуи, которому Саске не доверял всё же меньше, чем всем остальным. Всего набралось на чинный семейный праздник порядка десяти человек, не считая хозяйской семьи. Строгая обстановка разрядилась с двумя последовавшими почти друг за другом событиями: звонком мобильного Фугаку и прибытием опоздавшей кузины Саске – с мужем и двумя непоседливыми детьми. Дом даже стал похож на дом. Отставник воспользовался возникшей из-за ребятни безобидной суматохой и выскользнул в коридор. Тот был абсолютно пуст, что позволило мужчине беспрепятственно приблизиться к кабинету отца и, прислонившись к двери спиной подслушать разговор по ту сторону. Фугаку стоял на одном месте, иногда делая пару шагов то в одну, то в другую сторону – вероятно вдоль окна. Его голос звучал спокойно и уверенно, мужчина явно чувствовал себя хозяином положения, однако к собеседнику не относился с присущим ему чувством собственного достоинства. Напротив, говорил с ним (почти) на равных. – Известите меня об этом мероприятии дополнительно, продумаем совместные действия. Поддержку и прикрытие со стороны полиции я вам обеспечу. Да. Я тоже рад сотрудничеству, – здесь он даже позволил себе смешок, – с будущим главой клана Узумаки. Это явно был конец разговора, но у Саске так шумело в ушах, что он на чистом автопилоте дошёл до уборной – благо, недалеко, как и планировал – умылся ледяной водой, стараясь привести в порядок голову, вымыл руки и вышел из комнатки. Чтобы в коридоре почти нос к носу столкнуться с отцом. Маска безучастного равнодушия не треснула под внимательным взглядом, явно отметившим влажную кожу наспех вытертых рук и лица, глянул за спину сына на дверь, покосился в сторону взорвавшейся детским смехом гостиной и кивнул с неожиданным пониманием во взгляде: – Слишком много людей. – Слишком, – согласился Саске не дрогнувшим голосом. Сохранять хладнокровие в ситуациях любой сложности – одно из самых важных качеств разведчика. Хотелось срочно вернуться в поместье и задать сотню вопросов. Хотелось уйти «по-английски», чтобы никто спохватиться не успел, и просто исчезнуть в лабиринтах трущоб. Хотелось ударить, не разбираясь – и кого угодно… Да мало ли что хотелось! Действовать наобум было нельзя никак. Саске разберётся со всем сам, не дав никому себя обмануть – в том числе себе. Ночевать он остался в родительской квартире, в своей старой спальне. Один на один с роящимся хаосом вопросов и подозрений. Наследники Узумаки – это Наруто и Карин. Но девочка не смогла бы добиться от Фугаку такого расположения, хотя будь она возраста Наруто… И его склада ума! Саске, конечно, давно понял, что парень далеко не простачок, каким показывается большинству людей и большую часть времени. Хотя и не сказать, что он притворяется – скорее всего, именно таким мальчишкой он и был и мог бы продолжать быть, если бы не череда событий. Вновь вспомнился Наруто, едва не убивший голыми руками Забузу… Но не настолько же он двуличен, чтобы водить дружбу и с другими кланами и бандами, и с их кровными врагами – копами! Естественно, отставник не забыл и о расследовании брата, где Учиха – изъеденный коррупцией клан… Итачи. Он может знать больше. Утром его забрал Генма – накануне вечером Саске договорился с водителем – и в душу, к счастью, совсем не лез, лишь коротко, скорее из вежливости, чем любопытства, спросил, как прошёл праздник, и успокоился на ответе «без происшествий». В поместье его встретил Наруто – как всегда с широкой улыбкой и крепкими объятиями. Учиха с удивлением отметил едва заметные синяки под глазами, какие могут появиться за одну бессонную ночь. Он волновался? За своего человека в доме людей, которым они не доверяют? Саске поспешил утопить поглубже эту по-детски наивную надежду на такое чудо. Может, он играл допоздна, раз наконец-то один в комнате (ха, будто ему кто-то мешал раньше или заставлял делить жильё с охранником)? Или разбирал бумаги? Да мало ли! – Я тоже рад видеть Вас, Наруто-сама. Как прошла ночь? – вопрос слетел с губ раньше, чем мужчина остановил себя. Но слово не воробей. Узумаки замер на миг, затем расплылся в немного смущённой улыбке: – Да так… Играл полночи, – он развернулся, телохранитель последовал за ним и едва услышал бормотание: – А то мысли всякие дебильные в голову лезли, ттебайо. Несколько минут они шли в тишине, пока молчание не нарушил, конечно, Наруто – будто спохватившись: – Хэй, как прошла тусовка, Саске? Хотя семейный вечерок так, наверное, не назовёшь. Тоска, да? Если твоя родня такие же как ты – без обид, мужик – это же самая молчаливая вечеринка выходит! Учиха соскучился по этому беззаботному пустому щебету всего-то за день. Это расслабляет. Он усмехнулся: – Так и было. Но затем пришла кузина с детьми и это стало больше похоже на… тусовку. По крайней мере, шуму не меньше, чем от твоих друзей тогда. – О-о, я словил «шпильку» от Саске! – он даже оглянулся, чтобы подарить собеседнику преисполненный гордости взгляд. Кем он гордился из них двоих осталось загадкой. Наконец, выйдя на поляну, где наследник упражнялся, парень скинул пёстрое домашнее кимоно, оставшись в мягких штанах и майке-борцовке одинаково чёрного цвета. Он ступал по траве босиком, и низ штанов быстро вымок в блестевшей на солнце росе; разминаясь, мышцы будто танцевали под кожей, послушные плавным движениям хозяина; рисунок на руке оживал, демоны будто духами-хранителями летели вслед за своим повелителем, соскользнув с поверхности кожи. Саске одёрнул себя: сейчас не до любований. Нужно развеять свои сомнения. Или подтвердить их. – Наруто-сама… – Саске, – спокойно, но настойчиво, мол, тут никого больше, нет причин для официоза. Учиха проявил настойчивость: – Наруто-сама. Я должен уйти. Есть информация, которую необходимо передать Итачи. И я хочу помочь ему выяснить правду. Узумаки замер, а развернувшись, устремил на телохранителя тот самый пронзительно-холодный взгляд. Кивком головы подозвал к себе и занял боевую стойку. Он зол так сильно, что не может говорить – наверняка накричит. Он будет говорить боем, если понадобится, изобьёт Саске до полусмерти, несмотря на протез, чтобы выбить из его дурной головы эту нелепицу. Он нужен Наруто. Этот мужчина нужен Наруто! Как телохранитель, как твёрдое плечо рядом, как друг, как… Саске не стал бить первым – эта честь досталась вызвавшему. Удар наследника был удачно блокирован, и второй, и ещё пара следующих, пока сквозь терпение не прорвался утробный рык: – Дер-рись нор-рмально! И отставник ответил. Меньше уклонялся, больше перехватывал удары и отвечал на них. Иногда успешно, порой ценой пропущенного хука. В ход шли не только руки, но и ноги, однако Наруто держал свою злость под контролем, не слетал с катушек – потому что его противник Саске. За каких-то несколько недель он стал для него куда больше, чем просто наёмным охранником. Гораздо больше. «И ты просто уходишь?! Мы можем помочь тебе найти брата! Я могу!» – серия ударов, два из которых всё же достигают цель, хотя в основном они попадали по протезу. «Я должен сам сделать это!» – один крепкий удар, пришедшийся в бок. «Я не отпущу тебя!» – поймал за запястье занесённый кулак, но Саске вовремя сориентировался, вывернулся из проигрышной ситуации – последовал ответный удар ногой с разворота: «Я волен уйти, когда захочу!» «А ты хочешь?» – пропуск удара, чтобы осуществить захват со спины предплечьем под горло, другим блокировал здоровую руку. Оппонент расслабляется, будто сдаётся, но это лишь уловка, чтобы освободиться: «Нет, это необходимость», – Наруто знает: сейчас последует какой-то «аргумент» и спешит прервать его на полпути. Однако неожиданно Саске склоняется по пояс, и Узумаки закономерно промахивается, по инерции теряя равновесие и падая на утоптанную траву. В трактовке такого жеста нельзя ошибиться. Это «Благодарю». Это «Прошу прошения». Саске не смотрит на него, когда уходит – самое необходимое у него в рюкзаке всегда есть, нет необходимости за чем-то заходить. Он был на полпути, когда позади раздался крик: – Я верну тебя, слышишь? Саске! Но мужчина стойко продолжает путь, убеждая себя, что капля на щеке под живым глазом – только пот. Наруто ещё какое-то время сидит на траве после его ухода, затем падает на спину, отчаянно закрывая лицо руками, шепчет: – Возвращайся ко мне поскорей, Саске… На остановке кроме молодого мужчины ещё пара человек, сонно поднимающихся с насиженных мест при приближении автобуса. Выпуская пассажиров из открывшихся дверей, Учиха не мог не обратить внимания на довольно высокого для японца крепкого старика с совершенно седыми волосами, собранными в хвост на манер древних японцев, одежда тоже не относилась к современному дизайну. На нём даже гэта были надеты! Он словно из Харадзюку приехал. Впрочем, может, и не «словно»… Саске мысленно пожал плечами и, зайдя в автобус, остановился в самом конце у окна. В голове по прежнему роились вопросы: где искать брата? или, точнее, базу «Акатсуки»? что значили те слова его отца? с кем он говорил?.. Занятый своими тяжёлыми мыслями, Учиха не заметил, как встреченный им странный гражданин прошёл его маршрутом обратно – в особняк клана Узумаки.