Ворлдовские зарисовки

Самой большой для Ники ценностью был ее дом. Нет, она не имела в виду свою страну или родной город, который не дал ей ничего кроме стремления вырваться отсюда вместе с получением загранпаспорта. Под домом она имела в виду свою родную квартиру, в которой она всегда чувствовала себя лучше, где ее мама всегда готовила умопомрачительно вкусную еду, где она радовалась открыто всем победам или огорчалась очередным неудачам. Все это было о ее доме, и в случае, если бы девушка действительно захотела обзавестись семьей, она бы хотела воссоздать такую же теплую и комфортную атмосферу. Когда она впервые повстречала Бантан после возвращения в прошлое, ей было на самом деле интересно, как же они в то время относились к понятию «дом», и, к ее сожалению, не у всех ассоциации сходились с ее точкой зрения. Конечно, и до этого она кое-что слышала о сложившихся в их семьях обстоятельствах, но предпочла не влезать в это и просто отпустить, принимая их желание не говорить об этом. Вместе с этим, не имея возможности обсудить с кем-либо свое положение, она неимоверно тосковала по родному дому. Никакая работа, никакая загруженность не могли отвлечь ее от мыслей о родном пристанище, родителях и близких ей людях без возможности проверить их состояние. Может ли быть, что она пропала без вести, и теперь все судорожно ищут ее, пока она, пусть и на семь лет старше, могла бы дать знать, что с ней все хорошо? Или ее жизнь такая же, какой она ее и запомнила, и все пока что хорошо? Как ни крути, она не могла получить желаемых ответов касаемо особенностей той временной петли, куда ее занесло, и это убивало Ники еще сильнее. Квартира. куда ее заселила компания, была очень даже милой: небольшая, комфортная однокомнатная квартирка более чем устраивала девушку, и та с радостью согласилась в ней жить, пока не узнала о «чудном» соседстве с ее подопечными, которое, все же, никак не повлияло на ее решение жить здесь. Зато, в случае экстренной тревоги, легко было примчаться на помощь, важность чего нельзя было отрицать, особенно при особенностях определенных групп населения квартиры. И не сказать, что ей было на что жаловаться — ее все устраивало, но все же… что-то было в этом «не то». Искусственное, ненастоящее, словно кукольный домик, а она — игрушкой, которой манипулировал кто-то свыше. Как бы она не хотела, все равно не могла по-настоящему расслабиться в этом месте. Вот так незаметно отдых перестал приносить ей пользу, сон стал в разы беспокойнее и короче, это медленно, но верно добивало измученную девушку. В какой-то момент Ники почувствовала, что наступил ее предел. Озарение пришло мгновенно и неожиданно, и, что самое ужасное, — прямо посреди переговоров с очередной компанией. Именно в тот момент, когда стоило сохранить достоинство не только свое, но и своих подопечных, Ники почувствовала, как истощен ее организм и как тот взывает к немедленному отдыху, позволить себе который она не могла. Мало того, что оппоненты практически согласились, стоило лишь поддержать инициативу, так и Бантан уже беспокойно косились на нее, пока сама она раздавала милые улыбки, за которыми маскировала собственную измотанность и желание уйти. И в момент, когда те практически были готовы дать свое согласие на сотрудничество, разум помутнился, перед глазами пошли черные пятна, а сама она почувствовала, как проваливается в беспамятство, не испытывая никакого желания сопротивляться, ибо понимала — нет смысла. В этот момент перед глазами Ники снова промелькнул ее дом. Кажется, что это был как раз тот день, когда она наконец-то уезжала в Корею на долгожданный концерт. Глаза родителей тогда были наполнены небывалой тревогой, друзья, с которыми она решила повидаться за несколько часов до отъезда, беспокойно спрашивали о том, все ли с ней будет в порядке, на что она лишь отмахивалась и заверяла, что все будет хорошо. И она действительно пыталась все это время верить в это — что все хорошо, что она вынесет этот груз на своих плечах, что сумеет обойтись без дома, который заключался не только в четырех стенах и крыше над головой. Главным ее домом были родные и лучшие друзья, которых она сейчас не имела возможности увидеть даже мельком. В какой-то момент к ней начал возвращаться слух, улавливая отдаленное «Что делать будем?», «Надо срочно принести воды!», уставшее и более четкое «А вы вообще уверены, что знаете, как помощь при обмороке оказывать?», а дальше она резко открыла глаза, потихоньку понимая, что находится уже не в переговорной и не в своей квартире, а в доме своих подопечных, которые сейчас метались по дому в попытках вспомнить, чем же ей можно было помочь. Ее тихий смешок привлек внимание всех присутствующих, а дальше они кинулись к ней, пока она пыталась аккуратно сесть на диване в гостиной, на котором до этого лежала. Сидящий и до этого рядом с ней Юнги поинтересовался, как она, на что она ответила тихим «да», неспособная на данный момент произнести что-то еще, решив осмотреться еще раз, помогая этим привести себя в чувство. Вспомнив обстоятельства, при которых и произошел обморок, она сиплым голосом спросила:  — Я так понимаю, контракт сорван, да? В ответ повисла тишина, говорящая сама за себя. Ясно было, что никто не хотел проблем из-за связи с партнерами, позволяющими себе в обмороки падать прямо во время переговоров, на что Ники устало вздохнула и добавила себе в мысленный список еще одну пометку о том, чтобы искать другую пиар-компанию для продвижения.  — В принципе, этого и стоило ждать. Я сильно заставила вас поволноваться, не так ли? И в этот раз ребят словно прорвало: они наперебой давали ей наставления следить за режимом и питанием, уверяли, что будут с не меньшей бдительностью следить за ее графиком, и это проявление заботы на самом деле практически заставило Ники растрогаться — не каждый даже близкий ей человек так не заботился о ее состоянии, как это делали Бантан. И это было не очередной вежливостью — искреннее беспокойство за ее здоровье буквально читалось в каждом их взгляде или сквозило подтекстом в каждом из произнесенных слов. Пожалуй, именно тогда Ники поняла, что, оставаясь вдали от своего настоящего дома, обрела новый, не менее теплый и прекрасный в своем очаровании. И этим домом были не те холодные стены, душившие ее по ночам, нет — это были ее семеро подопечных, которые были готовы в трудный момент помочь ей самой вне зависимости от условий. В ту ночь Ники впервые спала настолько крепко. Даже если после она и тосковала по своему дому, боль от этого осознания была значительно отдаленнее. Стоило ей вспомнить, ради кого она так старается, и то, что ее усилия не остаются напрасными, как ей становилось значительно легче. Прямо сейчас ее нынешний дом находился прямо здесь, так что ей не о чем было жалеть. Все, что она обязана была делать — помочь им взлететь, а после лишь помогать им в поддержке. Ведь знала и то, что после так же помогут взлететь ей самой.